Армилия с интересом и любопытством наблюдала за происходящим, скромно стоя на одном месте, опустив перед собой руки и сцепив их замком. Оруженосец милсдаря де Горгона появился тут же, едва услышал свое имя, и, кажется, верно понял поставленную перед ним задачу. Во всяком случае, его чуть хитроватая улыбка говорила именно об этом. Графиня улыбнулась пареньку в ответ, поощряя его к скорейшему возвращению. После того, как мальчик умчался в сторону густо заставленной шатрами равнины, девушка перевела взгляд на сударя рыцаря и, смущенно опустила его, скрыв синие глаза за длинными ресницами. Как бы они ни договаривалась ранее не извиняться друг перед другом, оставив сложные хитросплетения этикета позади, воспитание обоих, жестко ломавшее дворянское сознание с самого детства, не позволяло им избавиться от необходимости делать взаимные «реверансы». Это стесняло. Но это было преодолимо. На все нужно время. В том числе на то, чтобы привыкнуть к незнакомому человеку, к его привычкам и образу мыслей.
- Думаю, Ваш оруженосец справится. Ловкий мальчик… Всегда немного завидовала умению быстро принимать решения и, главное, находить способ, как исполнить задуманное. У него неплохо получается. Странно о таком говорить, но, наверное, нам следует поучиться у него этому полезному качеству, - фрейлина улыбнулась кончиками губ. Нейтральная тема должна была разрядить обстановку неловкости, возникшую вновь, когда они остались наедине. – Смею предположить, что не правы те, кто считают, что наше сословие знает все лучше всех, особенно когда речь идет о прозе жизни, а не о поэзии подвига, - очередная пауза тяжеловесного молчания. Они оба не привыкли к светским беседам и той бессмысленной болтовне обо всем и ни о чем столь традиционной при дворе, но, может, это и к лучшему – иногда молчание передает куда больше чувств, нежели поток ненужных слов. Тишину довольно скоро разрезало надсадное пыхтение: оруженосец мчался обратно, таща на себе дамское седло. Ситуация исчерпала себя, пора было двигаться дальше. Едва необходимый предмет был прилажен к спине белого жеребца, Армилия с некоторой опаской подошла к нему ближе. Рыцарские кони порою, проявляя норов, могли не подпустить к себе чужака. И здесь удача оказалась на стороне миниатюрной фрейлины. Поднявшись в седло при помощи сударя Кристофа и с приятным волнением отметив про себя, с какой ловкостью рыцарь подошел к такому деликатному вопросу, так что она оказалась верхом без малейших заминок или неудобств, фрейлина, оправив платье и разместив ногу на луке, с благодарностью склонила голову, давая понять, что не оставила без внимания заботу милсдаря де Горгона и его весьма достойную сноровку.
- Не извиняйтесь и вы, мой рыцарь. Комплименты приятны, когда они заслужены, - Армилия взглянула на склон горы, грозящий вот-вот окраситься винными тонами. – Не отставайте! – и пустила коня рысью.

Отредактировано Армилия де Венендаль (2019-04-11 21:16:32)

Вечерняя прохлада привела в порядок мысли и чувства, остудив голову. Армилия любила верховые прогулки именно за это  - за возможность сосредоточиться, отсеять нужное и оставить, в итоге, самое главное. Вышколенный рыцарский конь шел легко, не дергаясь и не сбивая аллюра. С ним было несложно управляться, тем более графине, проводившей в седле достаточно времени, чтобы научиться справляться с некоторыми неровностями в повадках лошадей. Она подумала о мальчике-оруженосце. «Ах, как Вы недогадливы, сударь Кристоф. Похвала от девушки в его возрасте не только не преуменьшит его старания, но и многократно увеличит их ради нового благосклонного взгляда. Заметно, как ему хочется нравиться… Ребенок…». Восемнадцатилетняя фрейлина ощутила себя по сравнению с ним увядшей розой. «Наверное, все дело в том, что ты видишь, глядя на этот мир? В чем заключается твое счастье?… Всего лишь в добром слове? Или в чем-то большем, в чем-то странном, далеком, зовущем и стягивающим грудь терновыми лозами?». Она не видела спутника рядом с собой, но ощущала его присутствие, и была благодарна ему за возможность предаться раздумьям без вмешательства со стороны. Мелкая галька била из-под копыт. Армилия пыталась угнаться за солнцем. Девушка хотела успеть окунуться в золотые объятия великого светила, как будто от этого жеста отчаяния что-то зависело в ее жизни. Ближе к склону конь по велению всадницы пошел шагом, ступая по ослепительному, блестящему ковру, выстилавшему гору в преддверии смены дня и ночи, а после – остановился вовсе. Графиня молча посмотрела на тонкую нить горизонта, туда, где, переливаясь яркими красками, расстилался противоположный берег Сансретура.
- Там – мой дом, - проговорила она дрогнувшим голосом, едва милсдарь Кристоф оказался рядом. – Дом, который я видела лишь единожды и который мне не разрешают посещать… Потому что традиции не позволяют благородной девице жить одной, заниматься своими виноградниками, наслаждаться тишиной за пределами Боклера… и быть вне надзора старших родственников, - ее губы искривились. Южанка едва удержалась от рыданий, но справилась с собой. Сударь рыцарь не затем сопровождал даму, дабы лицезреть, как она рыдает над тем, что изменить невозможно. – Благодарю Вас за этот вечер, - фрейлина повернула к господину де Горгону бледное, но уже спокойное лицо. – Мне хорошо с Вами. Как никогда, - она чуть улыбнулась и вновь отвела взгляд, пытаясь разглядеть за синей гладью реки милый «Лязиль» - «Убежище». Поместье, столь близкое и столь далекое одновременно. Как можно обладать чем-либо и не иметь возможности коснуться? Как можно желать того, что уже твое, и все же не принадлежит тебе? – Когда… мы собирались сюда, я сказала, что хочу спросить Вас кое о чем, мой рыцарь. Наверное, не так. Не думаю, что Вы сможете ответить прямо сейчас, но обещайте подумать над тем, что я Вам скажу… Как же здесь красиво! – Армилия не удержалась от восхищения, видя, какими нежными и сочными тонами покрылась, словно жидкой, ртутеобразной коркой, плещущаяся внизу вода. «Невеста, никогда не видевшая своего жениха. Владелица усадьбы, не способная ухаживать за собственным домом. Фрейлина, не умеющая стать ею в полной мере. Есть ли у меня хоть что-то, кроме хрупкой, едва живой мечты, что однажды все изменится?» Слабая боль в плече отдалась воспоминанием о событиях на стрельбище. Она не попала в мишень. Тонкие губы сжались. Может, ли она посметь себе позволить начать принимать решения о своей судьбе самостоятельно, а не жить, подстраиваясь под настроение престарелой милсдарыни Ле Гофф? Что бы сказал на этот отец? Быть хорошей дочерью, значит, не только проявлять послушание. Быть хорошей дочерью, значит, уметь быть графиней де Венендаль, а не ее тенью. Сегодняшний день неожиданно, шаг за шагом, заставлял ее переосмысливать многие вещи, казавшиеся до этого непререкаемыми постулатами. И все благодаря ее рыцарю.
- Да, всё благодаря Вам…, - тихо повторила вслух Армилия.

Навряд ли сам милсдарь де Горгон понимал, какие выводы сделала из их знакомства и проведенного совместного вечера графиня, и, может быть, оно и к лучшему. Потому что благодаря желанию увидеть своего рыцаря Армилия в первые в жизни попробовала сопротивляться, и плоды этой борьбы оказались захватывающе сладкими. Сейчас она думала именно об этом. Перспектива оказаться в конфронтации с родственниками больше не пугала ее. Страх, робость, сомнения вдруг показались ничтожными, преодолимыми препятствиями, и теперь даже стало удивительно, как долго она терпела произвол тетушки, не смей ей перечить, а всего лишь следовало перестать бояться и сделать первый шаг.
- Самая большая ошибка, мой рыцарь, как оказалось, заключается именно в том, что мы ждем, когда придет время, вместо того, чтобы ускорить его наступление. Я поняла это благодаря Вам, - фрейлина мысленно представил текст письма, в коем во вполне почтительных выражениях уведомляла отца о том, что, будучи невестой, его дочь готова принять на себя хозяйственные заботы по собственному поместью и более не нуждается в наставлениях на сей счет со стороны семейства Ле Гофф, и прочая, и прочая. «Кажется, что ответ находился на поверхности, но я почему-то предпочитала бесконечно тонуть в этой пучине, не делая попыток спастись». – Лучше переехать в «Лязиль» сразу после окончания турнира, сейчас слишком много хлопот. И, надеюсь, мне посчастливиться оказать Вам гостеприимство в моем поместье. Считайте это приглашением, - девушка улыбнулась спутнику. – Не думаю, что успею целиком привести его в порядок, но смею предположить, что Вас не оттолкнет легкий флёр запустения и неухоженности. «Убежище» прекрасно, - несколько мгновений молчания, и Армилия посерьезнела, вспоминая то, о чем хотела поговорить с сударем де Горгоном. – Вернемся к теме, коей мы коснулись лишь вскользь, и все же она требует самого пристального внимания. Мы говорили о рыцарских добродетелях – старой доброй сказке Туссента, посетовав об упадке нравов, и тот пример, что Вы привели – о спасении крестьянской семьи от разбойного нападения… весьма любопытен. Вам показалась очевидной необходимость помочь им. Не хочу ставить под сомнение благородство этого поступка и мужество тех, кто его совершает, но прошу Вас об одном: когда будете делать выбор, помните, что кажущаяся правильность поступка может быть обесценена его последствиями. Не будем ходить далеко за примером. Вы спасаете крестьянскую семью от нападения, а выжившие негодяи или подобные им пожелают отомстить. И причинят зло не Вам, а Вашим близким, ибо низость людей такого сорта заключается в подлых ударах, а не честных поединках. Готовы ли Вы будете принять последствия совершенного подвига? Готовы ли Вы будете увидеть родных и близких убитыми, изувеченными, обесчещенными взамен того, чтобы были живы совершенно посторонние люди? Честь и доблесть дорого стоят, мой рыцарь, и платить за них назначенную цену не всегда просто. Подумай об этом, но не сейчас, а когда придет время выбора, - Армилия едва слышно вздохнула. Иногда она задавалась вопросом, если бы отцу и братьям потребовалось принести на алтарь семейного герба ее жизнь, то колебались ли бы они хоть мгновение? И ответ страшил до ночных кошмаров. Быть истинной дворянкой значило с достоинством принимать все жертвы, назначенные ей мужчинами семьи, кем бы он ни был – отцом, братом или мужем. И последствия их поступков, совершая которые они нередко забывали о том, кто находится за их спинами.

- Рыцарь… Кто такой рыцарь? – задумчиво повторила вслух Армилия, смотря на гриву загарцевавшего под ней коня и легонько поглаживая его по шее, чтобы успокоить. –Да, мужчины рассуждают иначе. Это их особое строение ума… Они всегда ищут способы для применения силы. Грубая сила… Есть ли против нее другое оружие, не подобное ей? Рыцарь должен. Рыцарь обязан. Рыцарь –  не человек, рыцарь – это долг, это собрание традиций, устаревших и новых, для него не существует собственных желаний и собственной воли, он зависит от воли своего сюзерена… и капризов дамы сердца. Если первый прикажет во славу Туссента наказать провинившихся кметов, даже если их вина лишь в том, что они не могут заплатить налог в казну, а вторая потребует убить последнего из единорогов, то рыцарь обязан будет подчиниться. Между рыцарем и просто мужчиной есть разница, милсдарь Кристоф, и она заключается именно в этом. У рыцаря не может быть собственных желаний. Так же как и у дам в моем положении. И как только мы переступаем через установленные правила, то… становимся кем-то другими. Рассудок и совесть подсказывают совершенно иные решения, гораздо более сложные, гораздо более опасные. Если позволить начать себе думать, то… любой подвиг можно обесценить. И любую жизнь, - графиня с напряженным вниманием смотрела на собеседника, понимая, что ей может не хватит навыка донести мысль правильно, и сударь де Горгон поймет девушку превратно. Чтение всегда доставляло ей удовольствие, но, как и в случае с арбалетом, рядом не было никого, кто бы помог осмыслить теорию, и ей приходилось в одиночестве пробираться через дебри философских хитросплетений порой чрезмерно мудрых трактатов. – Спасая и защищая кого-то, никогда не знаешь, насколько действительно невинны те, кого ты защищаешь, и не приведет ли это к гибели других, еще менее достойных смерти людей. Как можно принимать решение, не видя картину целиком и не зная предпосылок события? Как можно довериться первому впечатлению и убедить себя в том, что оно – единственно верное? Цена ошибки может быть несоизмеримо велика. Вы спасете человека, а он отправит Вам арбалетный болт в спину. Вы проявите великодушие, а в ответ получите предательство. Рыцарское достоинство велело бы Вам принять со смирением такие последствия, но как долго Ваше сердце будет способно выдерживать эту несправедливость? - Армилия замолчала, пытаясь придти в себя от высказанного, показавшегося ей чрезмерно эмоциональной речью. –А если думать дальше, милсдарь Кристоф, то можно начать задавать себе множество неудобных вопросов… О гербах и титулах. О чести и ее границах, о том всегда ли уместно благородство и о много еще о чем. Мне легче принимать решения, чем Вам. В моих руках нет оружия, и ни чья жизнь не зависит случайной прихоти, - она вздохнула. – Я не говорю, будто следует отстраниться от жизни и позволить твориться беззаконию из опасения совершить еще большее беззаконие, но не стоит, пожалуй, упрекать в бездействии того, кто молча следит за пожаром, ничего не предпринимая. Возможно, он просто знает, куда больше, - голова пошла кругом от избытка выводов, в правильности которых фрейлина не была уверена, и, тем не менее, совсем бредовыми она их не считала. Армилия была слишком молода и неопытна, но ей хватало мудрости понимать это и не настаивать. – Впрочем, не будем придавать горечь столь великолепному вечеру. Мы, дети Туссента. Как всегда, много и красиво говорим и мало делаем…, - она улыбнулась, переводя беседу в менее серьезное русло. – Поэтому я и собираюсь переехать в «Лязиль», чтобы разорвать свой порочный круг. А Вы, мой рыцарь? Что собираетесь делать после окончания турнира? У Вас есть какая-то особенная мечта или цель, к которой Вы бы хотели стремиться и которую желали бы осуществить? – это была не простая вежливость, и теплый тон голоса графини попытался донести до спутника, что ей действительно не безразлична судьба сударя де Горгона. – Ежели, конечно, Вы мне простите подобную дерзость…

Отредактировано Армилия де Венендаль (2019-04-24 06:15:40)