Рыцарский турнир… Сколько звуков и цветов соединяется всего в двух словах! Сколько надежды, сколько упорства, сколько ярости и сколько азарта! Один-единственный триумф, коий, в итоге, вознесется над обломками рухнувших воздушных замков, погребающих под собою все прочие чаяния и мечты. Сколько вина уже выпито за здоровье доблестных участников, чьи гербы гордо украшают входы в раскинутые повсюду шатры! Сколько сломано «копьев»-доводов о том, кто нынче проявит наибольшую доблесть, чьей конь окажется самым быстрым, удар – самым точным, а выстрел  - самым метким! Пока за столами, выставленными на берегу озера, шли суровые дебаты, и полноводными реками лилось спиртное, дамы по обычаю своему устроили собственное состязание, и, встречаясь  на тропинках, насквозь прорезающих турнирные поля, окидывали друг друга оценивающим взглядом, дабы убедиться, что у конкурентки платье не из столь же дорогой ткани, и драгоценностей у оной меньше, и прическа не столь искусна. Не приведи Великое Солнце, ежели одна из них почувствует себя уязвленной! Тогда вся тяжесть мести падала на плечи несчастных рыцарей, представляющих даму, и оскорбленная девица требовала отыграться на кавалере конкурентки. Ах, эти страсти столько дней волнующие общество Туссента! Какой терпкий шлейф остается от них, и полгода спустя заставляя вспоминать всю палитру чувств, яркими оттенками раскрасившими жизнь каждого из присутствовавших на турнире! А уж какого цвета будет сей оттенок – все зависит лишь от тебя самого… В частности, настроение графини де Венендаль сложно было назвать радужным. Обстоятельства ее жизни лишили девушку возможности получить просьбу от милсдарей рыцарей о представлении интересов фамильного герба на ристалище. Саму Армилию сей факт печалил, но не угнетал настолько, как эту неприятность переживала двоюродная бабушка ее сиятельства – Изомунда ле Гофф. Почтенная леди, худая и прямая, как жердь, в тяжелом бархатном платье вышагивала впереди подопечной, поджав сухие губы. Обе дамы возвращались после прогулки к шатрам, расположенным рядом на одном из возвышений в тени раскидистого дуба.
- Подобное оскорбление, милсдарыня, терпеть совершенно невозможно,  - скрежещущим голосом вещала родственница канцлера. – В кои-то веки от кровной наследницы нашего славного рода отшатываются, как от проклятой. Знаете ли, дорогая моя, что в юность Вашей матушки-покойницы отбою не было от рыцарей, желающих повязать платок с ее инициалами на руку? А теперь я дожила до такого позора! Сопровождать девицу, на коюю глаза поднять бояться, дабы не она никого не сглазила! И стоило Вам давать согласие на сие безумство! Где Ваш разум был? Сир де Барбезиль – не великого ума и сноровки воин был, и сгинул бы однажды от сумасбродств своих, а ныне и Вашу честь за собой потянул.
- Тетушка, сжальтесь, - тихо отвечала идущая следом Армилия. Не смотря на существенную разницу в возрасте, мадам Изомунда молодилась, требуя именовать ее тетушкой. – Я просила сударя рыцаря одуматься, но разве мне возможно было за него решать, как ему поступать? Я не желала никому зла, и о дурном не думала, неужто это похоже на проклятие?
- Гляньте, господа хорошие, живет в моем доме и еще перечить изволит, - дама ле Гофф остановилась и, развернувшись, с раздражением глянула на девушку. - Отчего уже не приедет сударь Ваш благоверный жених? Третий год ждем свадьбы, и никак не дождемся. Ох уж эти дипломатические штучки достопочтенного графа - Вашего, милсдарыня, батюшки. Да простит меня святой Лебеда за такие слова, да только он вечно что-то крутит да вертит. Расторгли бы помолвку, и дело с концом. Не то пред прочими фамилиями стыдно, - Изомунда смерила внучку грозным взглядом и  неспешно двинулась вперед, отвечая на приветствия знакомых еле заметным кивком. Армилия же не смогла сделать ни шага, она застыла с пылающими от незаслуженных упреков щеками на месте, прижав ладони к груди. За что ей все эти несчастья? Сначала обручение с человеком, коего она никогда в жизни не видела, потом - смерть матушки, следом - расстройство свадьбы, а теперь еще и обвинения в дурном глазе. День ото дня делить крышу с чрезмерной ворчливой тетушкой становилось все более невыносимо. Она умудрялась придираться к любым мелочам, не давая несчастной родственнице ни минуты покоя.
- Ежели бы я могла, то сама взяла бы меч, и защитила честь своего герба, - почти шепотом произнесла девушка, на чьих ресницах блеснули слезы. К счастью для нее, госпожа ле Гофф уже отвлеклась на встреченную ею графиню Ноттурн, благородную тетушку Ее Светлости княгини, совершенно потеряв интерес к подопечной. Тоска захватила Милу, оставшуюся в полнейшем одиночестве. Она взглянула в сторону черного шатра, расшитого восьмиконечными серебряными звездами – символом Венендалей. Как ей сейчас не хватает поддержки любимых братьев и отца… Краткая встреча семьи в прошлом году на похоронах матери разбередила душу, в очередной раз напомнив, что здесь, в Туссенте южанка - совсем чужая. Ей приходилось жить под присмотром дальней родни, молча выслушивать недовольство бабки и дворцовые остроты. Одно Великое Солнце ведает, сколько душевных сил стоит Армилии находиться здесь.

Отредактировано Армилия де Венендаль (2019-02-09 19:44:15)

Мысли Армилии были чернее поля ее родового герба. Обида на незаслуженное обвинение травила душу. Ей хотелось немедля написать отцу с жалостливой просьбой забрать ее отсюда и отправить, куда угодно, лишь бы не терпеть капризы госпожи Ле Гофф. Отчаяние  - плохой советчик, и ныне он предлагал выходы один другого сюрреалистичнее: дошло уже едва ли не до плана побега к незнакомому жениху в Эббинг. В конце концов, в одном тетушка права  - в его обязанности, пока не разорвана помолвка, входит забота о чести невесты. Поглощенная раздумьями о своем незавидном будущем, графиня так и осталась стоять посреди тропинки, забыв, что помимо нее самой, по оной могут прогуливаться и прочие участники празднества. Вспомнила Мила об этом, когда неожиданно мир покачнулся, и она, потеряв равновесие, едва не упала на изумрудную зелень, устилающую турнирные поля с присущим сему времени года буйством. От очередного позора ее уберегла чья-то железная хватка. Почти рефлекторно девушка вцепилась в первую опору попавшуюся под руку, и это оказалось чужое мужское плечо. Некоторое время она просто хлопала глазами, пытаясь понять, что сейчас произошло, и рассудок торопливо восстановил ход событий. Ее случайно толкнул незнакомец, но успел перехватить хрупкую графиню, едва не ставшую посмешищем пред всем туссентским обществом. Если на падение морали здесь смотрели сквозь пальцы, то натуральное подметание собой благословенной земли юга способно было вызывать немало острот, как в прозе, так и в стихотворной форме, и на ближайшие недели девице от подобного стыда явно пришлось бы сбежать, спрятавшись в самый темный угол тетушкиного дома и не смея показываться на глаза немилосердному к чужим промашка свету Боклера. Осознав, что в настоящий момент пребывает едва ли не в объятиях незнакомого ей рыцаря, Армилия густо покраснела и немедленно отстранилась, бросив опасливый взгляд на прямую спину Изомунды, до сих пор чрезвычайно увлеченную беседой с графиней Ноттурн и оттого упустившей очередной шанс поведать подопечной о том, насколько прискорбно несовершенно ее поведение. В сей деликатный момент сэр незнакомец, соблюдая святейшие традиции, имеющие здесь силу государственных законов, опустился на колено, но даже в сем положении, он  выглядел, как скала, рядом с миниатюрной фигурой эббингинки.
- Вам не за что извиняться, милсдарь рыцарь, тому виной моя собственная нерасторопность. Следовало сойти с тропы, и не загораживать путь, - де Венендаль по положенному для девиц обычаю опустила взгляд вниз, дабы соблюсти приличествующую случаю скромность и отсутствие любопытства, коее, впрочем, успело  удовлетвориться осознанием, кто перед ней находиться. Пока Мила тряпичной куклой висела на плече у сударя незнакомца, она заметила гербовую брошь, не оставляющую никаких сомнений относительно благородного происхождения ее случайного собеседника. – Ваши же размышления достойны есть и праведны, ибо посвящены грядущим боям, в коих Вам предстоит защищать фамильную репутацию, милсдарь де Горгон. Посему ничего предосудительного в Вашем поступке не имеется. Сосредоточенность похвальна и делает Вам честь, как воину разумному и осторожному, - Армилия легонько взмахнула ладонью вверх. – Прошу, поднимитесь, негоже Вам склоняться пред какой-либо прочей дамой, помимо той, кояя обладает счастьем даровать Вам свою благосклонность и право быть защитой ее герба на ристалище, - графиня ни в коем случае не была в обиде на представителя известной рыцарской династии Туссента, ибо поступки судят по намерениям, а то, с каким пылом приносились извинения, свидетельствовало о случайности происшествия. – И… скорее идите прочь, пока никто не увидал Вас в моем обществе,  - понизив голос почти до шепота, произнесла девушка, не сумев скрыть горечь в словах. Ее длинные пальцы нервно перебирали складки на юбке платья. Опущенные вниз ресницы дрогнули. Меньше всего графине желалось, дабы столь благородное сердце пострадало от тянущегося за ней шлейфа из сплетен и выдумок. Иногда Армилия всерьез задумывалась, нет ли воистину над ней проклятия, способного оставить ядовитый след в жизни случайным образом оказавших ей внимание и участие людей? Воспитанная в духе просвещенного гуманизма, графиня отрицала суеверия, как нелепость, присущую уму необразованному, тем паче, что в ее случае пока был жив и здравствовал жених, коий, впрочем, не торопился вступать в свои права, и, может быть, тем самым сберегал себя от ударов судьбы, оказавшихся чрезмерно сильными для без вести пропавшего сира де Барбезиля. Но все же не тревожиться о связанных с нею странных стечениях обстоятельств фрейлина Ее Светлости не могла, и навряд ли стоило проверять действие дурного глаза на столь благородном и учтивом рыцаре, как милсдарь де Горгон.
- Я узнала Вас, и Вы имеете право знать, кому оказали честь случайным знакомством.  Армилия, графиня де Венендаль, к Вашим услугам, милсдарь, - как же ей желалось произнести свое имя с гордостью, полагающейся ее статусу, а не со стыдливой робостью. – При дворе меня называют приносящей несчастья.

После представления со своей стороны Армилия ожидала вежливого и скорого окончания беседы. В конце концов, было множество причин, помимо туманной пропажи незабвенного сира де Барбезиля, коии заставляли рыцарей обращать внимание на прочих кандидаток. Во-первых, она не была коренной туссенткой, и, рожденная среди южных скал Эббинга, здесь графиня де Венендаль явно выделалась совершенно иным складом ума и нрава. Во-вторых, будучи обладательницей титула и дочерью отца, как известно, представлявшего дипломатические связи Нильфгаарда, девушка явно требовала более щепетильного к ней отношения, что всегда огорчало Милу, и создавало неловкость в разговоре с собеседником, от коего требовалось либо полностью забыть, какие связи стоят за ее хрупкими плечами, либо, наоборот, слишком хорошо об этом помнить, в противном случае обычно все спешили откланяться, отговорившись срочнейшей занятостью. В-третьих, все-таки она являлась фрейлиной Ее Светлости и родственницей канцлера, отчего из опасения впасть в случайную немилость, окружающие избегали ее, как пчелы – увядшую розу. Кроме того, не стоило и забывать щекотливую ситуацию с уже трехлетним статусом невесты, что само по себе было несуразицей, и влекло за собой целый ворох сплетен относительно затянувшейся подготовки к браку. Впрочем, Армилия всегда слепо доверяла отцу и верила, что происходящее – это вызванная  складывающимися обстоятельствами необходимость, ибо его сиятельство граф де Венендаль никогда ничего не делал, не предусмотрев всех возможных последствий. С учетом всего, что дамокловым мечом висело над светловолосой головой девушки, тем удивительнее было ей видеть, с каким искренним тактом говорил с нею милсдарь де Горгон, не пытаясь увиливать или найти повод сбежать. Когда же столь деликатный собеседник неожиданно вновь опустился на колено, да еще громом среди ясного неба обратился к фрейлине с просьбой принять ее герб на время состязаний, девушка не смогла скрыть растерянности и удивления. Широко распахнутые синие глаза в нарушение положенной этикетом скромности смотрели прямо, не отрываясь, лишь часто моргая ресницами, на еще одного отважного рыцаря, желающего попытать счастья у судьбы. Армилия прижала ладони к груди, пытаясь справиться с волнением. Она никак не могла подобрать слов, чувствуя себя совершенно беззащитной перед той уверенностью, коюю демонстрировал сударь рыцарь. Радость, страх и сомнения одновременно принялись делить между собой разум графини, мешая сосредоточиться на принятии решения, поэтому девушка ответила не сразу.
- Вы…, - де Венендаль вынуждена была умолкнуть, дабы справиться со сбивающимся с темпа дыханием. – Вы обратились ко мне с опасной просьбой, милсдарь де Горгон. Вам ведомо, что согласно обычаям девица не может отказать в столь благородном желании, как Ваше, ежели на то у нее не имеется веских причин. И я таковых не имею. Тем паче что фамилия Ваша известна доблестью и верным служением высокородному нашему князю. Но…, - голос девушки дрогнул. – Но прежде чем выразить согласие я настоятельно прошу Вас подумать о последствиях. Я не наговариваю на себя, ибо не могу знать природы, произошедшего с пропавшим рыцарем несчастья, и потому не могу с уверенностью сказать, есть ли здесь действие какого-либо злого рока или это всего лишь нелепые выдумки, но одно  знаю точно: приняв мой герб, Вы примите на себя и все удары, коии наносят мне злые языки. У Вас еще есть возможность уберечься от участи стать предметом досужих сплетен, посему, прошу Вас подняться с колен, сударь рыцарь, и от чистого сердца, но приняв доводы разума, ответствовать – истинно ли Вы желаете с осознанием всех последствий такого решения принять серебряную звезду дома Венендалей под сень защиты своей на нынешнем турнире? Повторюсь, что не держу на Вас обиды, и прощение моей Вы уже заслужили искренним извинением, - Армилия утешала себя тем, что сделала все для того, чтобы заставить милсдаря де Горгона одуматься, так как в душе опасалась, как бы любое незначительное происшествие, коии часто случаются на подобных турнирах, где благородство не мешает наносить друг другу удары, способные надолго приковать несчастного к ложу, не стало новым витком в развитие глупого суеверия о нависшем над фрейлиной проклятии. – Если же Ваш ответ останется неизменным, то я почту за честь вручить Вам символ моей фамилии, дабы в соединении с Вашим гербом он участвовал в состязаниях, придавая Вам сил, оберегая и защищая Вас от любого зла, -  графиня умолкла и снова украдкой бросила взгляд в сторону тётушки. Интересно, потешит ли ее самолюбие тот факт, что представитель одного из славных семейств Туссента все-таки не оставил без внимания уже павшую было духом эббингинку? От происходящего мысли вихрем закружились в голове, девушка до сих пор боялась поверить своему счастью. Ей казалось, что в последний момент окажется, будто судьба вновь подшутила над ней, превратив надежду в зыбкую иллюзию, готовую развеяться в любую минуту, как предрассветный сон. Армилия с тревогой ждала ответа.

Сердце дрогнуло и, как будто, остановилось на мгновение, не смея поверить счастью, а потом снова забилось в бешеном темпе. Армилия пыталась справиться с потоком нахлынувших чувств, но ее сияющее искренней улыбкой лицо и та непередаваемая  благодарностью, с коею она взирала на теперь уже «своего» рыцаря на этом турнире, выдавали радость юной графини с головой. Она не смела и мечтать о подобном повороте событий, но чудо случилось. Воистину  Туссент – сказочное место, и здесь оживают въявь старые легенды и волшебные сказания, в тот момент, когда меньше всего этого ждешь. Девушка приподняла вверх подбородок, стараясь придать себе хоть немного торжественный вид.
- Да будет так, милсдарь де Горгон. Ваше желание исполнено чистыми помыслами, твердою верою и благими намерениями. Я вручаю Вам щит дома де Венендалей для представления его на сём турнире, а вместе с ним - мою честь. Следуйте путями Добродетелей, заповеданных нам Владычицей Озера. Пусть Ваша доблесть станет примером в бою, Ваша честь – определит Ваши поступки, Ваша мудрость – поможет принять достойное решение на перепутье дорог, Ваша щедрость – не оставит вниманием нуждающихся, Ваше сострадание – не позволит нанести недостойный удар..., - фрейлина произнося положенную формулу, то бледнела, то краснела, опасаясь что-либо забыть или, не приведи Великое Солнце, перепутать. Умолкнув, она перевела дух, кажется, справившись  волнением. – Раз мой рыцарь просит избавиться от дурных мыслей, то я не могу отказать ему в столь малой услуге, тем паче в первый день состязания, когда все мои помысли будут сопровождать Ваше участие в нем. Соблаговолите проследовать за мной в шатер, где я перевяжу Вам на запястье гербовый шарф и… позволите узнать Ваше имя? – девушка, продолжая говорить, направилась в сторону своей «ставки». –Я узнала герб, но, к сожалению, из всей Вашей славной фамилии мне знаком только милсдарь Грегуар. Но он, верно, знаком всем, кто хоть раз бывал на турнире, - с легким смехом добавила она. – Мы все ждем, когда же ему появится достойный конкурент, дабы несколько развеять флер предсказуемости боев с его участием, - и, не останавливаясь, Армилия, обернувшись с самым серьезным видом, добавила: - Ежели Вам случится сойтись с ним в поединке, прошу – будьте осторожны. Победа - не всегда единственно верное решение, - в этот момент фрейлина заметила вытянувшееся от удивления лицо тетушки, наконец, удосужившейся оторваться от беседы и поискать взглядом подопечную. Слегка наклонив голову, де Венендаль, гордо вздернув носик и приподнимая край платья, прошествовала мимо нее, чувствуя, как испытывает некоторое удовольствие от того, что благодаря милсдарю де Горгону ей удалось доказать суровой госпоже Ле Гофф, что не настолько уж и сильны предрассудки в рыцарской среде. Впереди замаячил вход в черную палатку, расшитую серебряными звездами. Армилия остановилась и обернулась к спутнику: - Только будем там недолго! Моя тетушка придерживается весьма строгих правил.

Армилия чувствовала, как воодушевление подхватило ее своими теплыми волнами и понесло куда-то прочь, вперед, очистив горизонт от невидимых туч печали, успевших сгуститься над головой графини свинцовой пеленой печали. На людях ей приходилось сковывать свои движения, заставляя их быть прилично медленными и размеренными, в то время как хотелось простой дочерью торговки взвизгнуть и ущипнуть себя за руку, не в веря в случайную удачу. Зато едва девушка оказалась в гербовом шатре, то принялась метаться по нему в поисках платка с вензелем. Обставлено в ее убежище все было согласно неписаному закону о том, что золотая клетка должна и выглядеть дорого. Внутри были постелены ковры, расставлены скамьи, книжные полки, стулья и тумбы с вазами, наполненными фруктами. Несколько портьер разделяли внутреннюю часть на несколько своеобразных комнат, и между ними как раз перебегала фрейлина, в панике всплескивая руками. Она так не рассчитывала на хоть чье-либо внимание, что, разумеется, заранее ничего не приготовила. Оставалось уповать на терпение сира Кристофа, коее непременно должно равняться его благородству.
- Мне ужасно приятно с Вами познакомиться… Ох, нет, не ужасно… то есть это невероятно приятно, - щебетала Армилия, открыв сундучок с разной мелочью, стоявший на одной из скамей. – Не переживайте, что так получилось с Вашим именем. Зато Вы долго сохраняли интригу! – девушка рассмеялась –с удовольствием, искренне. Она не помнила, когда последний раз такое с ней случалось. - Что же до милсдаря Грегуара, то я ни в коем случае не сомневаюсь в его достоинствах! Глядя на Вас, разве возможно думать иначе о Вашем достойном семействе? Нашла! – довольная, Армилия выглянула из-за портьеры и подлетела к сударю рыцарю, и тут же недоуменно округлила глаза. Ее платком можно было обвязать разве что мизинец ее досточтимого защитника. – О, простите…, - пару раз моргнув ресницами, де Венендаль снова скрылась за черным бархатом портьеры. – Подождите еще немного, я кое-что придумала. О чем мы говорили? – продолжала болтать фрейлина без умолку, ибо такая радость ей выпадала не часто. – Да, о легендах. Почему бы и нет? Почему Горгона не может облагодетельствовать кого-либо из Вашей фамилии? Чудеса случаются! Нужно только искренне верить, - синие глаза выглянули из-за ткани. – Верьте, сударь Кристоф. Я верю и всегда буду верить, иначе…, - она задумалась, отведя взгляд в сторону. – Иначе, зачем жить, если не во что верить? – Армилия вновь принялась сосредоточенно рыться в сундучке. – И даже если сударь Грегуар бывал побежден, то, значит, находился, кто-то, чье благословление было сильнее. Например, Владычица Озера может дать такое. Или кто-нибудь еще, наверное… Вот она! – графиня извлекла на свет полупрозрачную черную вуаль с восьмиконечной серебряной звездой посередине, и поспешила обратно к сиру Кристофу. – Должна быть как раз! – девушка аккуратно обвила легкой тканью запястье рыцаря и завязала ее на пару узлов. – А еще легенды гласят, что благословение дамы сердца тоже обладает магической силой, но… мое пока никому не помогло, - лицо фрейлины на мгновение омрачилось, но она решила более не возвращаться к этой теме, озадачив милсдаря де Горгона вопросом. - Я не слишком туго затянула? Если нет, то нам нужно идти. Тетушка, верно, уже места себе не находит, - Армилия тихонько хихикнула и, чуть вздохнув, добавила: - Берегите себя, сударь Кристоф. Что бы ни случилось, моя честь не стоит Вашей жизни.
Мысли невольно вернулись к блаженной памяти сира де Барбезиля. Если бы только на этом турнире удалось доказать «невиновность» де Венендаль  в деле его неудачи, то, может быть, само Великое Солнце будет благосклоннее освещать ее путь? Графиня украдкой бросила взгляд на узкое обручальное серебряное колечко, носимое ею на безымянном пальце. О своем женихе она тоже давно ничего не слышала. Впрочем, девушка его и в глаза-то никогда не видела, но отчего-то представляла непременно доблестным, красивым рыцарем в блестящих доспехах, мало чем отличаясь в этом смысле от туссентских ровесниц.

С сиром Кристофом было легко. С сиром Кристофом было просто. Удивительно, как это бывает в жизни, когда неожиданно незнакомый человек столь счастливо привносит с собою свет и удовольствие от обычной, ничего не значащей беседы. Порой именно подобные мелочи придают каждому дню свой особый, неповторимый оттенок, особенно когда твои будни до невыносимого серы и наполнены нотациями милсдарыни Ле Гофф. Сначала Армилии казалось, что дворянин из рода де Горгонов будет настолько же суров и молчалив, как и его весьма примечательный родственник, и теперь она с радостью в сердце убедилась в том, что они совершенно не походили друг на друга. Графиня, иногда согласно кивая, внимательно слушала собеседника, удивляясь созвучию мыслей и чувств их обоих, как будто знакомство длилось не один месяц. Традиции в Туссенте – это святое, но в то же время уже многие начали высказывать скептицизм относительно того, насколько в реальности добродетельно ведут себя благородные обитатели его края. Немногие продолжали искренне следовать рыцарским ценностям, постепенно погрязая в меркантильных интересах, и  тем волнительнее было видеть, что милсдарь де Горгон относится к той самой части воинов, коии все еще сохраняют свой дух в неприкосновенности от соблазнов мира сего, бывших здесь в достатке.
- Как Вам будет угодно, мой рыцарь, - Армилия слегка склонила голову, благодаря за то, что огромный, словно неприступная скала, сударь Кристоф отступил в сторону, давая ей возможность покинуть шатер. – Если Вы торопитесь приступить к подготовке и сосредоточиться на оной, то мне негоже чинить Вам препятствия, - она вышла на свежий воздух и, оправив платье, обернулась к своему защитнику. – Но я бы солгала, если бы сказала, что Ваше общество меня тяготит, и я бы не хотела продолжить слушать Ваши занимательные речи. Вы говорите весьма рассудительно,  - графиня смущенно улыбнулась. – Разве что… все-таки развязывание войны – это несколько… чересчур, не думаете? Какая же дама обрадуется, если из-за нее дети останутся сиротами, а жены – вдовами? Смерть, причиненная рукой рыцаря, должна быть во благо, должна нести освобождение от мучений и страданий… Например, если какая-нибудь зловредная бестия терзает и мучает беззащитных людей, ее надлежит наказать по всей строгости. Что же до победы… Победа – это всего лишь слава, сударь Кристоф, и достается она волею неведомых нам сил, коии, глядя на соревнующихся, читают в сердцах их желания и одаряют самого достойного. Доблесть же может проявить и побежденный, и о нем будут также слагать баллады, - Армилия замолчала, с тревогой взглянув на спутника. – Повторюсь, милсдарь, будьте осмотрительны в бою. Если… если… хоть… что-нибудь… с Вами… я просто не смогу этого пережить, - почти шепотом едва закончила говорить графиня, прикусив нижнюю губу, дабы не расплакаться, но, взяв себя в руки, она сморгнула набегавшие капли с ресниц: - Простите. Я бы хотела прогуляться у ристалища. Любопытно взглянуть, кто прибыл в Туссент на сей раз. А Вам не было бы интересно узнать соперников? Вероятно, как всегда, будет много достойных рыцарей из Нильфгаарда и провинций. Северяне редко приезжают к нам, хотя говорят, что они весьма дики и сражаются неистово, как звери, - о землях, лежащих за Яругой, ходили разнообразные дурные легенды, и приезжающих оттуда воспринимали с опаской. – Вы не составите мне компанию? – у Армилии не было желания похвастаться перед прочими своим восстановленным статусом. Она искренне любила турниры, и с удовольствием и азартом наблюдала за происходящим, так что ей действительно хотелось выяснить расстановку сил накануне поединков. Ожидался великий праздник воинского мастерства, и жаль выпускать из внимания даже мелочи, его касающиеся. Потом придется целый год, скучая за исполнением не особо разнообразных фрейлинских обязанностей, жить воспоминаниями, и чем их будет больше, тем лучше.

- Вы ни в коем случае не обидели меня, сударь Кристоф,  - поспешила оправдаться за свое неумение принять комплимент Армилия и также покраснела, как и ее защитник. До чего же неловко вышло! Милсдарь де Горгон постарался достойным образом восхвалить  новоиспеченную даму сердца, а ей не хватило ума промолчать. Наивность графини и ее стремление к романтическим идеалам сыграли сейчас с ней злую шутку. Она никак не могла взять в толк, что благородного и возвышенного таится в войнах, которыми грезят мужчины. Родрик, ее старший брат, с восторгом писал из армии о том, как счастливо нашел себя в сём призвании, и девушка, разумеется, была счастлива за него с той толикой горечи, коюю порождал страх за жизнь, а главное, - за честь будущего - в чем она ни мгновение не сомневалась - героя Нильфгаарда. Навряд ли ей будет легко принять весть о том, что дивизия «Венендаль» расправляется с мирным населением, и все чаще Армилия обращалась к Великому Солнцу с единственной молитвой: «Прошу, избавь нас от войны». Время от времени тревога вытеснялась более насущными делами, но сейчас милсдарь де Горгон всколыхнул в памяти все ее переживания на сей счет, и графиня неловко обнаружила свою затаенную печаль, о чем теперь весьма жалела, потому как смутила доброго рыцаря, разумеется, коий и помыслить не мог, что его возвышенная метафора будет воспринята столь буквально. Нужно было исправлять ситуацию, и немедленно, пока благородный сударь Кристоф не пожалел о своем опрометчивом выборе дамы сердца, оказавшейся чересчур экстравагантно мыслящей особой.
- Это мне надлежит просить у Вас прощения, - она подошла ближе и коснулась пальцами запястья собеседника. – Иногда я говорю… разные глупости. Тетушка считает, что во всем виноваты книги, и добропорядочной девице читать их в великом множестве крайне вредно, - графиня извиняюще улыбнулась. – Не принимайте близко к сердцу, - смущение рыцаря беспокоило Армилию: ей казалось, будто она ведет себя излишне открыто и не так церемонно, как положено ее статусу, чем ставит милсдаря де Горгона в неудобное положение. «Кажется, радость заставила забыть меня о манерах», - едва слышно вздохнув, де Венендаль убрала руку, дабы доверительный жест не был принят в качестве признака легкомыслия с ее стороны. Фрейлина многого не могла себе позволить, иначе был риск, что чрезмерно заботливая госпожа Ле Гофф в очередной раз устроит ей лекцию о возмутительном поведении вверенной ее заботам родственницы. А она мечтала о том, как однажды, босая, убежит на берег Сансретура рвать цветы и гулять по влажному золотистому песку, жмурясь от режущих по глазам лучей солнца. Впрочем, это всего лишь мечты, потому до печали на душе несбыточны.
- Что же до Вашего долга, то, сударь Кристоф, он обесценивается, если становится в тягость, - маленькая графиня с интересом вглядывалась в глаза собеседника, когда они встретились взглядом. – Долг живет в сердце, понимаете? Если сердце желает, то долг освящается этим желанием, а если сердце молчит, то истинного служения не получится, - она замолчала, боясь не справиться с волнением, из-за которого начала нервно сжимать ткань на юбке платья. -  Я так рада, что Вы искренне со мной. Поверьте, это гораздо, гораздо важнее тысячи высокопарных слов. Не может традиция позволять даме быть бесчувственной и капризной хозяйкой положения, а служащему ей рыцарю – сносить все, даже чрезмерные прихоти. Так быть не должно, - Армилия поправила щекотавший ей плечо белокурый локон. – Мы не пойдем к участникам, дабы не доставлять ни Вам, ни им неудобства невольной встречей. Сейчас  на арене должны проходить бои молодых рыцарей с чудовищами. Но… я бы не хотела на это смотреть, - графиня нахмурилась. – Эти бестии могли быть не виноваты ни в чей гибели. Слишком жестоко убивать их, приговорив к смерти лишь за то, что они имеют несчастье родиться подобными существами. Зато… свободно стрельбище. Сударь Кристоф, Вы… Вы не могли бы показать мне, как стреляют из арбалета?

Туссент погряз в традициях настолько, что порой превышал все разумные границы, стремясь добиться ровно одного: стереть грань между реальной жизнью и старыми, ярко раскрашенными – даже не легендами! – сказками, в коих все строилось по одинаковым клише. Не смотря на то, что Армилию привезли сюда из Эббинга в самом нежном возрасте, ей так и не удалось постичь сути подобного маскарада. Почему необходимо казаться, а не быть? Почему необходимо носить положенные маски и оправдывать каждый свой поступок, соотнося его с  требованиями, являющимися чересчур идеальными, дабы быть воплощенными в каждом человеке? Так нужно. Так положено. Так принято. И этикет относился к одному из тех обязательных элементов, избежать коего, находясь в этом благословенном княжестве, не получится. Фрейлина настолько привыкла к необходимости витиевато «кружить» словами, окутывая ими, будто флером духов, что порой забывала о том, что беседа заключается не в форме, а в содержании. Сейчас, когда милсдарь де Горгон, явно привыкший к менее официозному стилю, требующего бесконечных «реверансов», предложил оставить в стороне эти явно лишние «виньетки», Армилия с удивлением воззрилась на него, но промолчала. С одной стороны, признать вслух выучку придворной дамы тяжеловесным нагромождением церемонностей она не могла в силу необходимости уважать собственный статус, с другой же стороны, сударь рыцарь сейчас волевым решением избавил их обоих от соблюдения утомительных условностей, хотя, конечно, со стороны подобное и может вызвать некоторое удивление, особенно если пара случайно попадет в поле зрения представителей старшего поколения, любящих посетовать, что мол-де, современная молодежь совершенно не соблюдает старые законы, легкомысленно относясь к строгим формулам, завещанным праотцами. Не найдя нужных слов и не зная, стоит ей возражать или покориться, графиня мудро предпочла не выбирать, предоставив ситуации самой разворачиваться так, как будет угодно Великому Солнцу. Тем более что сударь Кристоф высказал еще более «крамольную» мысль о пользе чтения. По все той же сложившейся традиции ни Туссент, ни Эббинг не был прославлен именем хоть какой-нибудь сановной дамы, ставшей известной в научных кругах, по прозаической причине того, что в знатных семьях не было принято посвящать время систематическому обучению дочерей. От них требовалось выйти замуж по выбору их родителей и дать наследников гербу супруга. Особых умственных напряжений подобные вещи не требовали, оттого де Венендаль выглядела в глазах местной родни едва ли не безумицей, а ее отец – сумасбродом, забивающим юную голову ненужными ей сведениями. Каждый раз, когда милсдарыня Ле Гофф заставала подопечную за книгой, то непременно сердилась и требовала заняться более приличным ее титула занятием – к примеру, вышивкой. Поэтому  сознаваясь в своей любви к чтению, она с некоторым страхом ожидала, что, возможно, это чересчур личное признание, коее не будет оценено по достоинству, и потому тем более оказалось удивительным услышать одобрение со стороны сударя Кристофа. Испытывая смесь волнения и благодарности, Армилия смогла собраться с духом лишь только по пути на стрельбище, проговорив вполголоса:
- Вы необычный рыцарь. Я… никогда не встречала никого подобного Вам, и признательна судьбе за это, - она хотела еще добавить, что не стоит упоминать Предназначение всуе, ибо оно подобно стае падальщиков, преследующих свою добычу, дабы дождавшись нужного момента, атаковать ее и разодрать когтями слепого случая чужую жизнь, без жалости и возможности вымолить пощаду, но не стала развивать эту тему, иначе можно воистину накликать беду. К тому же вскоре оба оказались на стрельбище, и все внимание графини оказалось поглощено новыми для нее знаниями. Все, что имело практическую пользу, живо интересовало Армилию. Ей хотелось попробовать, ощутить своими руками, испытать самой необыкновенные для нее стороны бытия, тем более навряд ли когда-нибудь представится более благоприятный случай для обучения. Она понимала, что физические возможности многого ей не позволяют, и воинское искусство будет всегда оставаться для фрейлины той сферой, где, увы, ее знания останутся серьезно ограничены, и все же это не повод лишать себя столь лакомой практики. Арбалет интересовал графиню достаточно давно. Мельком изучая в рамках курса истории виды оружий, девушка давно определилась с тем немаловажным фактом, что натянуть лук ей элементарно не хватит силы, в то время как конструкция первого вполне позволяла хотя бы попробовать, насколько сложно его использовать. Девушка помнила схематичный рисунок арбалета и способы его зарядки, но сейчас, вживую, все выглядело несколько иначе, чем она себе представляла. Внутри все заходилось от чистейшего экстаза едва, когда чуть склонившись вперед, она принялась с полностью захватившим ее вниманием следить за тем, как производится натяжение тетивы и  древко укладывается в желоб. Эти действия требовали немалой сноровки, но при должном опыте оказывались доступными каждому. Война ухитрялась упрощать средства убийства, привлекая к себе еще больший круг участников. Слушая полезные комментарии спутника, Армилия проследила за выстрелом, и затем вновь взгляд синих глаз обратился к рыцарю. Она едва не вскрикнула от радости, когда сударь Кристоф предложил ей опробовать инструмент в деле.
- Мне, может быть, по наивности, кажется, будто Вы чересчур строги к арбалету, - девушка, не отрываясь, с восхищением смотрела на поименованный предмет. – Добиться того же натяжения тетивы у лука довольно сложно, и доступно лишь мужу выдающейся силы, а наукой владения арбалетом способен обучиться почти каждый. Особенно если требуется всего один выстрел, не на поле битвы, - де Венендаль густо покраснела, понимая, что, по сути, говорит об убийстве из-за угла. – Я имею в виду, что иногда может пригодиться и такое оружие, а лук доступен лишь избранным умельцам. И… Вы бы оказали мне милость, дозволив попробовать эту забаву в действии, - графиню аж бросила в жар при мысли, что подобное возможно. Разве могла она несколько часов назад хотя бы представить, какими неожиданными удовольствиями наполнится ее скучная жизнь? До чего же любопытно, каково это – держать в руках смерть? Каково это – знать, что можешь, убивать, не прикасаясь, не чувствуя запаха его крови? Каково это – испытывать азарт соревнования, когда перед тобой есть мишень, и чтобы попасть в нее - нужно учесть невероятное количество особенностей света, ветра и положения оружия относительно цели? Все это она в свое время читала, не понимая половины фраз, а теперь еще одно белое пятно в образовании будет закрыто. Сердце ускорило свой темп, предвкушая необыкновенные по остроте ощущения.

Отредактировано Армилия де Венендаль (2019-03-02 22:07:17)

Армилия не прерывала рассуждения милсдаря де Горгона относительно сравнения двух дальнобойных видов оружия и в знак согласия с ними чуть склонила голову. Лук, безусловно, был удобен для мастеров, и несложно понять, почему выбор некоторых рыцарей падал именно на него. Но в то же время поклонников у арбалета в воинской среде находилось ничуть не меньше, и теперь у нее появилась возможность понять –почему так? Графиня не думала о том, насколько ей самой когда-нибудь окажутся полезными подобные знания, ибо ей было сложно представить, что же такого должно случиться под благословенным солнцем Туссента, дабы даме пришлось самостоятельно защищать себя да еще и с помощью столь необыкновенного средства. С другой стороны, чистоту знаний следует подкреплять практикой, кояя позволит яснее представлять все те сложные нагромождения из терминов, заставлявших страдать разум юной фрейлины в попытках уяснить себе принципы действия оружия и способы его применения. Концентрируя внимание на повторной зарядке, Армилия усердно заставляла себя перестать буйно цвести маковым цветом от волнения, но, полыхающие щеки демонстрировали прискорбный факт того, что со своими чувствами девушка еще не научилась справляться. Едва в руках ее сиятельства оказался арбалет, она от удивления охнула, едва не выронив его. Графиня никогда не держала ничего тяжелее веера, и вес оружие показался ей чрезмерным для ее маленьких рук, но все-таки начинающему стрелку удалось не доводить ситуацию до критической, ибо случайный выстрел при ударе об землю мог стать вполне опасным для них самих. Впрочем, удержать арбалет оказалось не так сложно, как поднять его и прицелиться. Сначала фрейлина вскинула его на предплечье руки, так что наконечник болта ходил ходуном целясь то в землю, то в небо, то опасно накренялся в сторону. Слава Великому Солнцу, сударь Кристоф не оставил несчастную девушку, едва не умиравшую от стыда, один на один со смертельно опасной игрушкой и помог навести ее на цель.
-Благодарю Вас, -Армилия лихорадочно пыталась вспомнить все ею прочитанное, в надежде доказать досточтимому защитнику, что она являет собой пример не самой безнадёжной ученицы. Встав чуть боком, она, в первую очередь, постаралась расположиться так, чтобы, наконец, ощутить устойчивость в ногах. Охватывая правой рукой приклад, а левой поддерживая цевье, девушка, чуть нахмурившись, посмотрела на установленную впереди мишень. Ветра не было, и, кажется, ничто не мешало поразить ее с первого раза. Но у милсдаря де Горгона ничего не вышло, и, значит, где-то закралась ошибка. Фрейлина ненадолго задумалась, вспоминая каждое движение рыцаря, при этом она не попустила мимо ушей ни одно из замечаний своего наставника: все они были слишком ценными, чтобы позволить отнестись к ним легкомысленно. «Страшно представить, что бы сказала тетушка, увидев, чем мы здесь занимаемся», - мельком подумала графиня. Навряд ли оба бы ушли со стрельбища без хорошей выволочки за «возмутительное» поведение.
-Я буду стрелять так, чтобы постараться поразить цель, - приняла решение Армилия, понимая опасения сударя Кристофа. К этому времени ее руки привыкли к весу арбалета, и первоначальные опасения, что ей не удастся должным образом удержать его, прошли. – Под платьем синяк не будет виден, а я не хотела бы потратить Ваше время зря, ради простой забавы, - она чуть приподняла руки к верху, дабы длинные рукава платья сползли к локтям и не мешали, после чего вернулась к исходной позиции, коснувшись прикладом правого плеча. Прижавшись щекой к гребню, графиня присмотрелась к цели. Нужно помнить про все эти мелочи, все эти нюансы –расстояние, дыхание, поворот тела…
- Будьте рядом, -попросила она шепотом. – Боюсь, что я не смогу быть готовой к отдаче, - девушка задержала дыхание, готовясь к первому выстрелу. Все пространство поплыло перед глазами от захлестнувшего ее азарта. Происходящее казалось чересчур простым и чересчур сложным одновременно. Чем дольше фрейлина всматривалась в цель, тем меньше понимала, на каком расстоянии и высоте от нее она находится. Тянуть дальше – значило не выстрелить вовсе, и Армилия решилась. Щелчок на выдохе совпал с крайне болезненным ударом в плечо, отчего бедняжка невольно тихо вскрикнула, едва не упав, но ее мысли, в первую очередь, были связаны с полетом болта, ушедшего куда-то вправо. Мимо. Ах, как обидно. Просто невозможно, невыносимо обидно! Но проигрывать без борьбы было не в духе Венендалей.
-Вы можете перезарядить его еще раз? – спросила графиня, протягивая арбалет своему спутнику и вздрогнув в этот момент от боли, прошедшей через пострадавшее плечо. – Простите, но мне очень нужна вторая попытка. Если не получится вновь… значит, так тому и быть, - она слабо улыбнулась, чувствуя себя виноватой за бездарно ушедший снаряд.

Отредактировано Армилия де Венендаль (2019-03-05 21:19:07)

Пока милсдарь де Горгон вновь готовил для нее арбалет, Армилия поймала себя на мысли, что начинает понимать иную сторону турниров – ту самую жажду быть первым, показать достойнейший результат, и даже не ради бурных оваций, не ради улыбки своей дамы, а ради этого внутреннего ощущения того, что ты можешь, ты способен оказаться лучшим из лучших, а ведь сейчас речь шла всего лишь о попадании в мишень. Эта страсть, охватившая ее разум, несколько напугала графиню. «Нет, нужно уметь избавляться от подобного чувства», - подумала про себя фрейлина. Чуть ранее она сама говорила своему благородному спутнику о том, что в турнире не важна победа, и сейчас понимала, насколько ошибалась. Дабы отказать себе в праве на реванш нужно иметь достойную силу воли. И запас терпения. Тем временем, боль в плече начала усиливаться. Там, верно, появится обещанный синяк, особенно после того, как последует второй удар после новой отдачи, и, не дай Великое Солнце, каким-то чудесным образом об этом станет известно госпоже ле Гофф: объяснить его появление будет крайне непросто, и вариант «стреляла из арбалета» может оказаться не принят как чрезмерно фантастический, а придумать внятное и логичное объяснение подобному казусу – задача не из легких.
- Благодарю Вас, сударь, плечо болит просто ужасно, - с улыбкой отвечала фрейлина, дабы показать, что, не смотря на испытываемые ею трудности, она проводит время с удовольствием. – Но будем считать это небольшим возмещением за получаемые знания. Коее заплатить за последующие выстрелы я уже не смогу, - добавила Армилия с легким смехом. – Иначе после сих занятий мне придется искать лекаря! Так что обойдемся еще одной попыткой, и, думаю, этого хватит для первого раза, - она приняла оружие из рук сударя рыцаря, чувствуя, как действует с большей уверенностью. Теперь ей хотя бы стал понятен принцип работы механизма. Девушка в точности повторила все свои предыдущие действия, но теперь попробовала направить прицел чуть левее, стараясь избежать допущенной ошибки. Следом нужно выровнять дыхание, сосредоточиться и позволить снаряду умчать по заданной траектории. В теории все выглядело довольно доступно, практика же продолжала преподносить ей сюрпризы: щелчок, острая боль в плече, и… снова мимо.
- Досадно, - произнесла графиня, опуская арбалет на землю – она устала держать его, все-таки подобные нагрузки не входили в перечень предметов, коим обучали будущих светских дам. – И в то же время весьма занимательно. Сегодня я убедилась, что применять знания в жизни… несколько сложнее, нежели это описано в книгах. Кажется, ни один научный том не сможет заменить изнурительную многочасовую практику, - Армилия обернулась к сопровождавшему ее рыцарю. – Вы сегодня рисковали своей честью, поддержав мой каприз, и, верно то, что невозможно оставить без внимания сей благородный жест, - она подошла ближе к сударю Кристофу и посмотрела на него задумчивым взглядом синих глаз, как бы колеблясь принять решение. Наконец, девушка решилась и, приподнявшись на цыпочки, коснулась ладонью груди спутника для того, чтобы удержать равновесие, и поцеловала его в щеку. После чего немедленно отступила на шаг назад, вскинув голову и оглядевшись по сторонам, дабы убедиться в отсутствии свидетелей. К счастью, стрельбище пустовало: всю округу более интересовало действо, происходящее на турнире, что и спасло оба герба от неприятностей.
- Мне жаль, что я… обещана другому, - тихо произнесла графиня, часто моргнув ресницами, дабы остановить набегающие слезы. Ей нравилось общество милсдаря де Горгона, с ним она чувствовала себя свободнее и проще, но  всему приходит неминуемый конец, особенно если речь идет о мимолетном счастье. – Нам пора возвращаться, иначе нас могут начать искать, - боль в плече просто неприятно отдавалась по всему телу. –Вам нужно готовиться к бою, совсем скоро ристалище освободиться. А мне, кажется, все же стоит посетить шатер медиков. Всеми мои молитвы и помысли –с Вами, сударь Кристоф.

Едва милсдарь де Горгон произнес, что готов всегда, тень пролегла на лице графини, и в глубине души вновь пробудился мрачный страх за грядущее будущее. Невозможно быть готовым ко всему, и, чем более полагаешь, что постиг настоящее, тем больнее может оказаться неожиданный удар в спину. Несчастный рыцарь де Барбезиль также полагал себя готовым, и относился даже, может быть, более самоуверенно, нежели следовало, к поставленной перед собой цели. В итоге, все, что осталось от доблестного мужа – это конь с окровавленным седлом и смятый щит. Армилия до сих пор опасалась того, что неведомое проклятие, возможно, существует и теперь подкарауливает ни в чем не повинного сударя Кристофа. Время покажет, но лучше не дразнить судьбу, она – слишком опасный игрок, дабы вступать с ней в единоборство. Сейчас тремя бесполезными выстрелами удача продемонстрировала, что не будет на стороне обоих. Следовало поберечься и быть осмотрительнее. Но высказывать свои опасения вслух фрейлина не стала – скорее всего, ее благородный спутник не примет их достаточно всерьез. На самом деле, она и сама-то до сих пор не определилась: верить ли этим слухам или все, что случилось  - всего лишь досадное стечение обстоятельств? Вздохнув от собственных горьких мыслей, девушка вернулась к выбору, предложенному милсдарем де Горгоном, и ее колебания были оправданными. С одной стороны, графине не хотелось расставаться с рыцарем: с ним слишком насыщенной и желанной начинала казаться жизнь, а с другой – нужно уметь отказывать себе в чем-то, дабы, увлекаясь, случайно не навлечь беду.
- Мне жаль, говорить об этом, потому как покинуть Вас без печали в сердце, я не могу, но вынуждена сделать это, - Армилия в смущении принялась собирать складки на юбке платья. – Если нас увидят вместе у шатра лекарей, то, боюсь, кто-нибудь может неверно растолковать подобную сцену и… донести милсдарыне ле Гофф. Тетушка – добрая женщина, но…, - фрейлина замялась, не желая ни лгать, ни невольно задеть честь родственницы. – Но иногда она вспыльчива, особенно когда речь идет обо мне, потому как досточтимый граф, мой отец, изволил доверить свою дочь ее заботам, и оттого беспокойство тетушки можно понять. И… все же я не прощаюсь, потому что обязательно найду Вас сегодня. Обещаю, - она подняла взгляд на сударя рыцаря. – И не корите себя за мое недомогание. Здесь нет Вашей беспечности, ибо Вы предупредили меня о последствиях, и я сама приняла решение испробовать арбалет, даже под угрозой испытать боль. Мне хотелось понять и почувствовать в руках оружие, и Вы позволили мне это сделать сегодня. Первый в моей жизни, кто услышал мое желание и исполнил его, - голос дрогнул, пришлось замолчать, дабы не всхлипнуть, как самая обычная растроганная случайным добрым жестом девушка. Сановная дворянка не могла себе позволить многого, в том числе излишние эмоции. Армилия, теряя контроль над самой собой, поспешила к выходу с ристалища. Нужно быть сильнее, нужно помнить, кто ты есть, и, как бы тяжело не давил герб на хрупкие плечи, не позволить ему упасть. Неожиданно она остановилась и обернулась, чтобы вновь взглянуть на своего рыцаря, да так резко, что  мелодично звякнули сапфировые украшения, запутавшиеся в белокурых локонах. Искренне улыбнувшись напоследок сударю Кристофу, фрейлина все же заставила себя уйти. Плечо неприятно и непривычно ныло. Девушка даже невольно испугалась, как бы медики не выписали ей постельный режим: тогда грозы над головой юной эббингинки не миновать. Искусно уйдя от вопросов, коими ее засыпала почтенная родственница, едва разглядев подопечную среди толпы гостей, Армилия отговорилась усталостью и вновь подтвердила, что госпожа ле Гофф не выжила из ума на старости лет, и честь молодой графини защитит один из достойных наследников рода де Горгонов. Такое известие значительно смягчило тетушку, и та поспешила обсудить эту благую весть со своими знакомыми сплетницами, оставив фрейлину предоставленной самой себе. Не став терять времени, она направилась искать помощи для своего пострадавшего тела. Ей повезло наткнуться на даму-медичку, из тех, кто когда-то проходил обучение при храме Мелитэле и сейчас путешествующих по миру с целью применения полученных знаний. Та быстро осмотрела Армилию, и даже бровью не повела, когда вмиг покрасневшая девушка, путаясь, сбивчиво объяснила происхождение лилового синяка, некрасиво расползшегося по нежной, бархатной коже. Ничего более не спрашивая, травница что-то долго искала среди залежей трав и разнообразных емкостей с мазями, вперемешку лежавшими на одном из столов в ее душно пахнущем резкими пряностями шатре, после чего, обнаружив, вручила графине, спешно натягивавшей рукав платья на пострадавшее плечо, небольшую жестяную баночку, отдававшую приятным ароматом луговых цветов. Пояснив о том, как и когда нужно втирать мазь, медичка, получив плату, потеряла интерес к пациентке, и фрейлина вышла наружу, не став задерживать и без того оказавшую ей помощь женщину. Главное, что кости были целы, и ничего страшного не произошло, а боль она обязательно стерпит. Вернувшись в свой шатер, Армилия, превозмогая непривычные для нее мучения, втерла вязкую, быстро впитывающуюся субстанцию в кожу, и поторопилась направиться на поиски своего рыцаря.

На выходе из своего шатра Армилия нос к носу столкнулась с госпожой ле Гофф. Та, уперев руки в бока, оглядела подопечную с ног до головы так строго, что маленькая графиня с трудом подавила желание спрятаться за ширму.
- Вы куда-то собрались, дитя мое? – суровый тон почтенной дамы колол морозным иглами. – Начинает вечереть. Вам не пристало совершать прогулки в подобное время суток. Это неприлично не только для невесты, но и для девицы благородных кровей. Удивительно, что приходится объяснять Вам, фрейлине Ее Светлости, столь очевидные вещи.
- Тетушка, я не совершаю ничего дурного, - неожиданно для самой себя заупрямилась обычно покорная графиня. Ранее она никогда и в мыслях не думала бунтовать, а сейчас попытка родственницы решать за нее, что и как делать, вдруг вызывала в ней всплеск негодования. Кажется, подобного Армилия не ожидала от самой себя, и, видимо, поэтому никак не могла справиться с праведным гневом, захватившим ее сознание. – Милсдарыня, прошу Вас, перестаньте меня подозревать в том, о чем я и не думаю! Перестаньте следить за мной и находить возмутительное поведение там, где нет и намека на подобное! И извольте прекратить превращать каждый мой день в тюремное заключение. Я иду на встречу с рыцарем де Горгоном, и не стоит переживать за мою честь, ибо она – в надежных руках. Прошу Вас посторониться, - графиня решительным шагом обошла стоявшую в проходе ошарашенную даму и, прежде чем, направиться на поиски сударя Кристофа позволила себе прогуляться по округе, остывая от вспышки столь нетипичного для нее гнева. Сейчас фрейлине было одновременно и стыдно за ту отповедь, коюю она устроила госпоже ле Гофф, и в то же время она немного гордилась тем, как впервые смогла дать отпор полновластно распоряжавшейся ее жизнью мучительнице. Это было странное чувство, немного пугавшее Армилию. Сомнения в правильности этих первых самостоятельных шагов все еще мучили девушку, когда она решилась перестать размышлять о произошедшей неприятной сцене и занять себя более приятным времяпровождением. Узнав у одного из случайно встреченных ею герольдов, где располагается шатер одного из представителей благородной фамилии де Горгонов, графиня с замирающим сердцем поспешила туда, в надежде успеть исполнить обещание до того, как стемнеет, ибо мягкий южный вечер уже обволакивал Туссент своими нежными объятиями, принося благословенную прохладу после душного дня. Мазь жрицы Мелитэле к тому времени, как фрейлина заприметила нужный ей герб, начала действовать, и боль в плече отпустила, позволяя южанке в полной мере насладиться как погодой, так и ощущением неожиданной свободы действий, как будто с сердца упали столько лет державшие его в повиновении оковы. Возможно ли, что это влияние обретенного ею защитника? Или он стал катализатором, давно назревавшего в душе бунта? Кажется, Армилии будет, о чем поразмыслить ночью, а пока довольно и того, что мирное и спокойное течение ее жизни вдруг превратилось в бушующий поток, подхвативший и понесшей ее куда-то вперед, и она не могла сказать – правильно ли то, что происходит, или стоит поостеречься, вернувшись обратно в тихую заводь? Она увидела сударя Кристофа возле его шатра, и сердце тревожно затрепетало – не помешает ли она ему? Может быть, именно сейчас рыцарь думает о предстоящих схватках, перебирает в уме сильные и слабые стороны будущих соперников, выстраивает тактику боя… Замерев на месте, графиня растерялась, не зная, как поступить, но, вспомнив о данном обещании, решилась довести начатое до конца. Не должна же пропасть зря ее ссора с тетушкой! Осторожная ступая по каменистой тропинке, дабы не поскользнуться на гальке, девушка вскоре оказалась рядом с валуном, по соседству с которым расположился милсдарь де Горгон, и улыбнулась своему защитнику.
- Рыцарь и вино… Вы – сейчас само олицетворение Туссента, - Армилия, оправив платье, села на один из плоских булыжников, как будто разбросанных здесь повсюду руками невидимого великана, пребывавшего в тот момент в великой ярости. А, может, так оно и было на самом деле – кто знает, какие удивительные истории скрывает сказочный край? – Но, Вы знаете, здесь не самое удобное место, чтобы любоваться пейзажем, - она кивнула на высившуюся впереди лесистую гору. – Оттуда открывается прелестный вид на Сансретур. Особенно красив он на закате: не знаю, почему наши художники до сих пор не облюбовали это место для своих упражнений в живописи? Мне удалось увидеть оттуда всего раз, как уходит Великое Солнце на покой, и до сих пор чувствую восхищение в сердце…, - она опустила взгляд на видневшиеся из-под платья носки туфелек. – Я обещала придти к Вам. И я пришла…

- Платье всегда можно постирать, и оно будет, как новое, - Армилия задумчиво посмотрела на начавшее темнеть небо. – В отличие от чести. Но… иногда мне кажется, мы слишком много придаем значения тому, что кажется нам… грязным. Камень не виноват в том, что на нем есть остатки песка и растет мох, он не может избавиться от них и очистить сам себя. Так решила за него природа… И брезговать им, верно, было бы не очень правильно… В то же время мы сами выбираем, где ходить, и, зачастую, ступаем по пыльной дороге, марая обувь и подол, и даже не замечаем этого… Как угадать, что действительно имеет значение, и какая грязь, в итоге, нас ничуть не замарает? – умолкнув, графиня вздрогнула, как будто пробудилась ото сна, и несколько виновато взглянула на рыцаря. – Простите, иногда я думаю вслух. Верно, следует избавиться от подобной привычки, дабы ко всему прочему не прослыть за безумицу, - фрейлина вздохнула. – Благодарю за Вашу заботу… Право, не стоило, - она плавно спустилась с булыжника, помня, что сиятельным дамам не пристало прыгать, как горным козочкам, постелила переданный ей плащ и, скинув туфельки, забралась на него с ногами, сев чуть на бок. От быстро остывающей земли веяло холодом, и ей не хотелось ощущать, как он, обнимая лодыжки, пробирается в тело, замораживая кровь. Делая паузу и давая возможность собеседнику забыть о ее случайном монологе, Армилия с интересом пронаблюдала, как милый и вполне прыткий оруженосец торопится исполнить приказ своего господина. Он был очаровательно стеснителен, и фрейлина вспомнила свои первые дни во дворце, когда точно также, чувствуя собственную неуклюжесть, готова была тотчас же провалиться под землю после каждого совершенного ею огреха. Если бы тогда не милость княжеской четы, снисходительно воспринявшей волнение юной эббингинки, то, вероятно, ей бы не удалось столь быстро освоиться в новом статусе, так что графиня посчитала необходимым улыбнуться юноше, прежде чем тот исчез из поля зрения. Затем она согласно кивнула, заметив, как милсдарь де Горгон ждет ее решения относительно возможности наполнить кубок.
- Иногда мне кажется, будто я живу в Туссенте всю свою жизнь, но даже за это время так и не привыкла к терпкости местных вин, - придворная дама понизила голос. – Только никому не говорите, но на мой вкус, у меттинцев получаются более естественные  по вкусу напитки и гораздо более нежные, особенно, что касается розовых вин. Но сейчас, здесь, Вы их не найдете. Рыцарский турнир – это традиция, посему на нем принято вести себя определенным образом, говорить определенным образом и, конечно же, пить то, что более всего соответствует духу нашего главного события, - улыбка сударя Кристофа обнадежила Армилию, которой начало казаться, будто она излишне увлеклась бессмысленным и скучным щебетанием, поэтому она решилась быть еще честнее со своим визави. – И порой это утомляет. Чтобы Туссент навсегда остался легендой, мы обязаны сохранять все то, что делает его таковым, но… я успела заметить… насколько игра в благородство отличается от самого благородства. Многие полагают, будто довольно создать флёр, видимость существования добродетелей, и течение жизни будет сохраняться прежним, но ведь это не так. Между честью и фальшью пролегает пропасть, и Ваша искренность сейчас подтверждает, что Вы дорожите первым и избегаете второго,  - чуть склонив голову на бок, графиня серьезно посмотрела на рыцаря. – Вы даже не представляете, как я сегодня хочу отдохнуть именно от этих самых «как нужно» и «как должно». Вот так просто говорить обо всем и ни о чем за кубком вина… Или даже не говорить, а просто вместе молчать, слушая, как к нам подкрадывается ночь, наполненная теми особенными звуками, коии… не услышишь, сидя в комнате взаперти. Это бесценный подарок, сударь Кристоф, -и девушка позволила себе рассмеяться одному из сделанных ей комплиментов. – Только умоляю об одном, не говорите в светском обществе о том, что графиня де Венендаль красива, иначе Ваш вкус сочтут, по меньшей мере, своеобразным! Красота дамы складывается не только из миловидного личика, но и из ее репутации, умении следовать правилам, ее знатности и положении при дворе. К сожалению, о моей репутации Вы наслышаны, - фрейлина постаралась произнести последнюю фразу  как можно более равнодушно, и надеялась, что именно так она и прозвучала. – Да и собственно… Внешне я ничем не отличаюсь от всех прочих дам, которых Вам доводилось видеть. Или доведется, особенно если обратите завтра внимание на ложу Ее Светлости, там соберутся все признанные красавицы Туссента. Не будем об этом больше, - Армилия нервно дернулась. Ей не говорили красивых слов, и поэтому она не умела и не привыкла их принимать. Саму себя она считала слишком худой и угловатой, слишком типичной, слишком обыкновенной, дабы нравиться. – Сансретур – воистину одно из самых прекрасных творений Великого Солнца. На том берегу, южнее, где-то находится… мое поместье. Лязиль, что означает «Убежище». Так его называл прежний хозяин. Но я была там всего раз. Это подарок отца, -  девушка, проникнувшись доверительной обстановкой, даже позволила себе опустить формулировку «досточтимый граф». – Но мне не дозволяют его посещать, потому что это слишком далеко, а у госпожи ле Гофф вечно что-нибудь болит для таких прогулок…,  -неожиданная мысль поразила ее в самое сердце. – Сударь Кристоф, Вы не… не могли бы мы подняться на гору и посмотреть закат. Здесь совсем недалеко, а мне бы так хотелось хотя бы в мыслях увидеть имение. Оно немного запущенное, но очень красивое… Мне неловко снова просить Вас об услуге, потому как Вы уже испытывали чувство вины за случай на стрельбище…, - девушка умолкла и повернулась лицом к горе. Где-то за ней нес свои теплые воды Сансретур, и была совершенно иная жизнь, незнакомая фрейлине, запертой в боклерском доме канцлера.

Размышления милсдаря Кристофа отливали тревожными оттенками приближавшегося заката, и мрачная тень легла на лицо девушки. Иногда она ненавидела саму себя за то, что слишком много думает и представляет себе разнообразные варианты развития будущего, одинаково пугающие ее. Как не просто жить в краю тишины и покоя, когда знания о происходящих в мире событиях будоражат воображение, заставляя просыпаться ночью и блуждать по комнате, мучаясь от бессонницы! Встряхнув головой, словно бы избавляясь от опутавших ее ажурных кружев паутины, графиня посмотрела на рыцаря, вновь поддержавшего ее авантюру, и улыбнулась с благодарностью. Сударь де Горгон рисковал не менее ее самой, и, тем не менее, был готов поставить под удар собственный герб ради каприза дамы сердца. Сложно было не оценить столь великодушный жест, и вмиг порозовевшие щеки фрейлины доказывали, что она сделала это.
- Ах, простите, - на мгновение растерявшись, Армилия восприняла жест спутника несколько иначе, и, спрыгнув с камня, она вложила в его ладонь снятый ею с камня плащ. – Я совсем забыла, что…, - и тут юная дворянка поняла свою ошибку. Ей протягивали руку совсем не для этих целей. Осознание глупости совершенного поступка заставило бедняжку густо покраснеть. Привычка всецело погружаться в размышления в очередной раз сыграла с ней злую шутку, выставив явно с невыгодной стороны. Верно, изумленный спутник еще пожалеет о сделанном им выборе, посчитав, что защищать честь столь экстравагантной дамы недостойно для почтенной фамилии де Горгонов. Было от чего впасть в отчаяние.
- О, эст-эст – это прекрасный выбор, сударь рыцарь, - графиня поспешила перейти на другую тему для беседы, дабы попытаться сгладить невольную ошибку, избегая уколов начавшего мучить ее стыда. – Его воистину выращивают и производят в Кастель Ровелло, коее принадлежит княжеской фамилии. Оттуда же родом великолепное Сангреаль, подающееся лишь к столу Их Светлостей. Однажды мне довелось почувствовать аромат сего нектара, и, кажется, я никогда не забуду его… Но, как Вы верно заметили, не будем терять время: его у нас не так много, нужно будет вернуться к шатрам до того, как Великое Солнце совсем погаснет…, -  Армилия говорила первое, что ей придет в голову, нервно сминая в руках юбку платья у талии. Выглядеть беззаботной, как у прочих придворных дам, у нее не получалось. Видимо, пройдет не один год светской жизни, прежде чем эббингинка сможет научиться одинаково беспечно говорить, как о серьезных вещах, так и о допущенных промахах. Во всяком случае, она не теряла надежды постичь тонкости этого искусства, от коего, как говорят, зависел успех всей фрейлинской карьеры в Туссенте. Здесь в почете были веселье, смех и томность куртуазной беседы, а именно все то, что отсутствовало в нраве скромной, стеснительной и чрезмерной серьезной графини.  - Замечательно, что у Вас готовы лошади, сударь рыцарь, но…, - снова смущение отразилось на лице девушки. – Я в платье… Нужно особое седло…, - чувствуя себя совершенно неблагодарной и капризной особой, рядом с милсдарем Кристофом и без того бывшего с ней незаслуженно галантным, Армилия не знала куда деться от охвативших ее растерянности и беспомощности. Другие девицы так легко входили в роль дамы сердца, что все у них выходило бойко и к месту, а она казалась себе ужасно неловкой, да еще и, наверное, вызывала досаду у замученного бесконечными причудами защитника. – Ваш оруженосец кажется вполне расторопным и милым юношей. Может быть, он сможет найти что-нибудь подходящее? Простите, из-за меня Вам приходится терпеть столько неудобств… Обещаю, что более не стану Вас беспокоить, дабы не отвлекать от турнира и не занимать Ваше время столь безрассудными и глупыми затеями. Ах, и не переживайте за милсдарыню ле Гофф, - наконец-то графиня смогла улыбнуться хотя бы кончиками губ, вспомнив лицо тетушки, впервые выслушавшей гневную тираду от обычно послушной и робкой подопечной. – Я уведомила ее о том, что моя честь – под надежной защитой. Думаю, ни достопочтенный милсдарь граф мой отец, ни благородный сударь мой жених, зная какой герб принял звезду Венендалей под свое покровительство, не имели бы ни малейших претензий к сей небольшой прогулке, - Армилия говорила с наивной уверенностью в безгрешности своего поступка. Девушку удивляли эти запреты и условности, предъявляемые тетушкой к ее поведению, ибо не считала опасными невинные развлечения, подобные этому. Фрейлина не имела в мыслях ничего дурного, так отчего же лишать ее возможности провести время с удовольствием? Это старшее поколение вечно видит во всем несуществующие подвохи! От досады графиня легонько дернула плечом, которое тут же отдалось слабой болью, напоминая о «невинном развлечении» на стрельбище. – И даже лестные слова, Вами произносимые, сии  благородные милсдари сочли бы за приличествующую случаю вежливость, посему и запрещать их Вам говорить я не могу, но…, - личико юной фрейлины исказилось. – Но Вы мне сделаете очень больно, произнося их. Простите, - она прикусила нижнюю губу. Сложно передать доброму сударю рыцарю всю палитру печали, испитую Армилией при дворе. Она разучилась воспринимать себя иначе, кроме как объект для насмешек светских острословов, и от того любую похвалу воспринимала, как возвеличивание качеств, коими графиня не обладает и обладать не может, что причиняло ей еще более страданий, напоминая о статусе далеко не самой завидной невесты.  - А еще… я сейчас много думала о том, что Вы сказали: по поводу выбора рыцаря между турниром и спасением крестьянской семьи. Мне нужно кое о чем спросить Вас. Об очевидности выбора. Но не здесь. Лучше по дороге.