[AVA]http://forumavatars.ru/img/avatars/000b/1c/c0/105-1484324834.jpg[/AVA]Дамба. Утро.

- Совесть... Я не думаю, скорее личные опасения. Может - жажда мести. Не мое дело рассуждать. - Ответил Кот, сделав небольшой глоток сливовой настойки и ставя ее на место. Стражник закурил, понурив голову. Из его рта вырвались сизые клубы дыма, вздымаясь к небу.
- То тут, то там пропадают. Все ночью. Все в разных местах. Иногда тварь словно издевается. Ждет, когда неподалеку покажется патруль - они только и слышат, как очередная девчонка завопит. Прибегают - а там только кусочек платьица. Или корзинка... или вообще, ничего. Что за херня такое может вытворять, а?
Зеленоглазый присел на бочку, скрестив руки на груди. Он внимательно слушал вояку, а после - переваривал сказанное им. Ничего подобного он ранее не встречал. В голову лез только повсеместно запрещенный культ "Львиноголового паука" и его жрецы, что могут красть молоденьких девчонок для своих обрядов. Но, откуда эти храмы могут быть в Новиграде?
Откуда у фанатиков такие навыки похищений, что никто даже следа не может найти. Все это было очень странно. Ведьмаку приходилось вновь чувствовать себя каким-то детективом, который распутывает весьма мрачное и гадко-темное дело, в котором, пока что не было ни единого просвета. Только догадки. Только мысли.
- Честно говоря, и знать не знаю. Но я ведьмак и должен решить этот вопрос, - мутант умолк на секунду, разгоняя рукой очередной клуб дыма, -  Ты мне лучше скажи, у вас тут странные личности не водятся? Одежды в пол, лица под капюшонами, подозрительное поведение? Я не говор о продавцах фисштеха и прочих торгашах. И, последнее, кто мне может показать места, где пропадали девочки  находили их обрывки вещей?

Отредактировано Койон (2015-08-11 20:33:23)

Тридцатое июля 1265 года, улицы Новиграда, смеркается.
Как все-таки меняется поведение человека, когда он хочет что-то от тебя получить. Каким-то часом ранее к тебе могут относиться с даже не скрываемым пренебрежением. Смотреть свысока, едва ли не презрительно, так, будто ты и не человек вовсе - или человек одного из низших сортов, максимум. А теперь та же самая персона, награждавшая тебя подобными взглядами и тоном, упрашивает тебя о чем-то со слезами на глазах, величая не иначе, как "милсдарь Бертрам", и нахваливая твою силу. Воистину, поразительные метаморфозы.

Слезы... Он уже видел их в своей жизни. Много, много больше, чем хотел бы. Будь то слезы новобранца под Содденом, тщетно пытающегося удержать внутренности, вываливающиеся из распоротого живота, или скупая слеза старого солдата, под тем же Содденом потерявшего руку, и понимающего, что ему больше ничего в жизни не осталось, кроме как просить милостыню - ведь ничего более он не умел, как этой самой рукой держать оружие. Слезы родителей, которым ты только что сообщил, что их единственный сын, еще вчера такой веселый и гордый вступлением в ряды стражи, мечтавший о том, как сделает мир чуточку лучше, сегодня получил ножом по горлу во время ночного дежурства. Слезы жен столь же неудачливых бойцов, и слезы малых детей, понимающих, что их любимый папа, надежный и добрый защитник семьи, который, казалось может и знает все, что угодно, больше никогда не вернется домой. Не обнимет, и не покатает на плечах, не принесет с ярмарки сахарную куколку, стоившую ему дневного жалования, и не расскажет на ночь сказку или преувеличенную, но такую правдивую историю о своих подвигах... Не обругает и не выпорет за какую проказу, и не похвалит за что-нибудь хорошее - или даже просто так. Никогда. И таких историй было... Немало. О да, Бертрам Хог мог бы кое-что рассказать о слезах. И именно потому слезы избалованной дочурки ходячего мешка крон - пусть даже мешок этот был отличным, в принципе, человеком - его не трогали.

Да, он не раскусил трюка. Он поверил, что госпожа Настуся готова вполне искренне разрыдаться в случае отказа, пусть это и было не так. Другое дело, что ему на это было насрать так глубоко, что даже Седнина Бездна, что в Великом море, даже самая рабочая манда самой старой шлюхи из самого популярного борделя в Новиграде глубине этой значительно уступали. Конечно, наймит не винил девушку в том, что она, дескать, слезы льет по недостойному поводу. В конце концов, она еще практически ребенок, да и у каждого свой предел. Кто-то стоически воспринимает потерю всего, что ему дорого, а кто-то кидается в слезы только из-за неудовлетворенного каприза. Да, у каждого свой предел. И это нормально. А вот что касается обещаний о том, что они "только посмотрят и сразу уйдут", и жирной, сочной, нескрываемой лести по поводу его сил и надежности - тут уж Хог ни единому слову не поверил. Может, поверил бы, веди она себя изначально столь же "дружелюбно", но это, к счастью, было не так. "Да ты же ради исполнения прихоти могилой матери поклянешься, причем в чем угодно. Только вот забудешь обо всех своих обещаниях еще быстрее и охотнее." Вслух, конечно, он такого говорить не стал. Известно, что нет существа более злого, более мстительного и коварного, чем отвергнутая женщина. В некоторой мере, это относится к любому отказу, оной женщине адресованному. А потому нужно было отказ смягчить как можно сильнее.
- Госпожа, это возможно только в одном случае - если Ваш отец отдаст такой приказ. Вы можете попытаться убедить его разрешить Вам ночную прогулку - под усиленной охраной, конечно же - и тогда я с удовольствием исполню его распоряжения. В ином случае - увы, я не могу этого допустить. Это будет прямым нарушением приказов господина Николаса.
Бертрам говорил спокойно и учтиво, со своей типичной непроницаемой рожей. Говорили ему, что с такой-то харей можно смело в карточные игроки подаваться. В гвинт, например, играть. В общем, ни словом, ни мимикой не выдавал он своих мыслей по поводу купеческой дочки и её капризов. Да и не так уж злобны были эти мысли, по крайней мере пока что. В конце концов, эта её затея была куда благоразумнее предыдущей - шансы выжить на сей раз были намного больше. Конечно, даже лучшие мечники порою бывали жертвами банальных нападений ночью в подворотне, и в лучшем случае на следующее утро приходили в себя с пустыми карманами и сотрясением мозга, а в худшем - не приходили. И к лучшим мечникам Бертрам себя, конечно, не относил.  Однако дело было не в этом. Все же, от уличных грабителей он с наибольшей вероятностью отбился бы. Будь именно Настуся Бенджа его нанимательницей - он бы пошел на это. Недовольный до ужаса, с хмурой рожей, но пошел бы. Ведь если клиент считает хорошей идеей, например, прогуливаться по закоулкам городских трущоб в ночной час - иногда это все же придется делать, не смотря на риск. Превратности наемничьей работы, что поделать. Однако же нанимателем Бертрама был отец девушки. Он платил, он заказывал музыку. Такие дела.
- Кроме того, наилучшим решением было бы отложить эту прогулку до тех времен, когда мои услуги будут более не нужны - а именно, до раскрытия дела с исчезновением девушек. Или хотя бы до установления причины их исчезновения - я не могу обеспечить Вашу безопасность, если не буду хотя бы примерно знать, чего ожидать. И, отвечая на Ваш риторический вопрос - самое вероятное, что может Вам грозить - нападение по дороге домой. Подготовленное, засадное. Скорее всего, в предместьях. Да, на этот вариант я бы поставил, скажем, сотню крон. Понимаете ли, по Вашим же словам Вас в городе знают. Только играет это против Вас. Зная, где Вы живете, можно запросто предугадать маршрут возвращения домой. И на этом маршруте просто-напросто подождать.
Бертрам взглянул на небо, начинавшее темнеть. Через два, максимум - два с половиной часа они уже должны быть дома. И они будут. "Надеюсь только, что она ничего более не отмочит. Пресвятая Мелитэле, как же я на это надеюсь..."

Неоправданные привязанности и надежды, конечно, во много раз хуже неоправданных недоверия и неприязни. Лучше уж прорыдать весь вечер над разбитыми иллюзиями, кляня все, на чем свет стоит и пичкая себя обещаниями никогда боле никому не доверять, ни к кому не питать ничего светлого, замкнуться навеки в себе. Но тот, кто плачет и расстраивается по таким-то поводам, как правило, живее всех живых. Ну, или, по крайней мере, в разы живее тех, кто получил ножом в спину.
Ахра по-прежнему стояла позади Филиппы, не шевелясь. Голова ее была приопущена, брови нахмурены, взгляд же, опасливый и настороженный, не выпускал бродягу из поля видения. Казалось, что Ахра даже не моргает, а грудь ее вздымалась так тихо, будто она совсем перестала дышать, вся обратившись в зрение и слух. Она ежесекундно ожидала какой-нибудь гадости, подлянки. Ахре казалось, что она знает все гнусные мысли мужчины, ведь он больной, жить ему недолго, а, значит, и терять нечего. Девушка удивлялась доверчивости своей прагматичной наставницы. Она не понимала, что опытная чародейка не в первый раз попадает в такую ситуацию и, несомненно, знает, как себя вести, в отличие от той же Ахры.
Ментальная речь, хотя Ахра и ожидала услышать ответ, думала, что была готова к этому, оказалась довольно внезапным явлением. Девушка, все внимание которой всецело принадлежало попрошайке, испуганно вздрогнула. Быть наготове? Ахра прямо сейчас готова была сорваться с места и побежать в прямо противоположном направлении, как часто делала до второй встречи с Филиппой. И это не раз спасало ее жизнь и честь. Но Ахра понимала, что Филиппа имеет в виду что-то совсем другое.
«Что мне делать, если» - Ахра замолчала, мысленная речь по-прежнему давалась ей тяжело. Ученица чародейки вздохнула, выдохнула, и, собравшись с силами, продолжила, - «Если что-то пойдет не так?»
Не могла же она, в самом деле, развернуться и убежать….А не так пойти могло многое. Бандиты, решившие ограбить чародейку, слуги иерарха наготове с наручниками из двемерита… Ахра подумала, что сейчас она, готовая, заранее приготовившаяся к самому худшему, является не хилым балластом для Филиппы  Эйльхарт, привыкшей действовать рискованно. Уголки губ девушки чуть приопустились из-за неприятных для нее мыслей, но взгляд по-прежнему был прикован к бродяге. Ведь Ахре, несмотря на мягкость и пластичность наивной ее души, из которой, словно из глины, можно было вылепить все, что задумается, все-таки свойственна была порой излишняя настороженность.
Но слова Филиппы, в чем Ахра сама себе еще не до конца признавалась, здорово успокоили ее. Филиппа была наготове – это было главным. Потому что ее ученица могла (и Ахра полностью отдавала себе в этом  отчет) совсем немного. А в худшем случае могла еще и бед натворить, думая, мысля и формулируя заклинание не настолько трезво и точно, как должно. 
[AVA]http://sf.uploads.ru/t/CtsUG.jpg[/AVA]

Отредактировано Ахра Абильдгор (2015-08-14 18:17:16)

[AVA]http://forumavatars.ru/img/avatars/000b/1c/c0/105-1484324834.jpg[/AVA]Дамба. Утро.
Он слушал. Молча. Внимательно. Вдумчиво. Мысли вереницей плелись в голове, собираясь во что-то, пока еще несуразное, но похожее на какие-то догадки. Паршивые, глупые, но - догадки. Ведьмак шумно потянул носом воздух.
- Знаешь, мне кажется, что, не совсем важно, откуда оно падает. Да хоть с неба. Важнее, куда оно потом и как девается. Если бы это был какой монстр летающий, так он хер бы в воздух поднялся с такой добычей. Это я тебе, как ведьмак говорю. Нет, тут что-то совершенно иное. Совершенно, - последнее слово было сказано как-то задумчиво, словно мутант вновь уходил в размышления, погружаясь в глубины сознания, словно детектив.
- Выпьешь?
Койон лишь отрицательно помотал головой. - Мне еще нужно со многими поговорить. Учуют запах алкоголя сразу скажут, мол, нажрался в корчме в очередной раз и хожу теперь небылицы плету. - Он иронично и кратко улыбнулся солдату, что перед ним страдал от сильного похмелья.
- Кто-то мне может показать места, где были украдены девушки? Только вот, ближе к вечеру. Сейчас лучше скажи, где мне найти патруль, что находится ближе к южным воротам. Я, пожалуй, попробую у них еще что-то узнать.
А что, собственно узнавать? Койон не знал. Он не знал, что можно было сделать вообще в данной ситуации, кроме того, как разбираться, разбираться и еще раз разбираться. Вряд ли патруль у южных ворот ему даст больше информации, нежели стражи на дамбе. Абсолютно вряд ли. Кот посмотрел куда-то вдаль, слегка щурясь от утреннего солнца. Его зрачки сузились, приобретая форму щелочек. Порою, люди пугались этих глаз, как и глаз со зрачком на всю радужку. Люди вообще бояться всего, что им несвойственно. Такова их природа. Ведьмак думал... и сейчас он думал не о том, теряя нить мысли. Взгляд сам нашел бухту, стоящую вдалеке от дамбы. И мутанта, словно ударило. Что-то в этом было. Корабли, пропадающие девушки, которые, судя по всему нужны были живыми. Корабли, девушки... Рабовладение...
- Как давно к вам заходили новые корабли, не знаешь?

Тридцатое июля, Новиград. Таверна «Наконечник пики». Поздний вечер

Они были похожи. Конечно же, не внешне. Даже не внутренне, откуда ей знать о тайнах лабиринтов мутантских душ. Они были похожи, но косвенно. Ведьмак и воровка. Пусть представители противоборствующих между собой сил, порядка и хаоса, но они были наемниками, их по-разному, но все же, не любили грозами из народных туч, порой они бедствовали, порой они скитались и голодали, их объединял холодный расчет. Их можно было купить. Сара поймала себя на этой мысли, когда ведьмак, сидящий перед ней, заговорил о цене. И сразу еще одна мысль – она знала ведьмаков, но никогда ни одного не нанимала.
- Полсотни крон. – Голос ее прозвучал по-змеиному, шипящий шепот с нотками досады и удовольствия одновременно.
Пятьдесят крон. Много или мало за жизнь вашей подруги?
- Идда Доймаер. Полуэльфка. Хозяйка заведения в двух шагах отсюда. Предположительно, оттудова и пропала. Семьи нет, только сестрица Дея. Коя, кстати, сидит сейчас и топит в слезах книжную лавку сестры.
Теперь можно было предложить ведьмаку осмотреть место преступления, но Сариэль решила не торопить события. С чего начнет мастер ведьмак? Ход мыслей профессионала, несомненно, был ей интересен, но помимо этого, также следовало дождаться ответа истребителя чудовищ на вопрос цены.

Время поста изменено мастерским произволом.
Внимательнее нужно быть, товарищи!

Тридцатое июля 1265 года, Новиград. Храмовый остров. Ночь. Улицы

"- Брат мой." - так говорят либо очень набожные люди, связанные с религией или же люди, имеющие очень тесные связи. Кто был этот человек, заслонивший собой шедшую за ним женщину? Жрец, член элитного разбойного сообщества, сектант, капеллан Вечного Огня? - Учитывая, что дело было в Новиграде, то предполагать можно было всё, что угодно.
Только вот Кёрзу было всё равно ибо он никогда в чужие дела не лез и лезть в свои - не позволял.
- Истинно так, брат мой. - в ответ убрав руку с кнута, отвечал Ротгер, чуть сместившись вбок, чтобы было проще разойтись с этой парочкой любителей ночных прогулок по самому большому вертепу всевозможных пороков  на, возможно, всём Севере.
Разойдясь с женщиной и её сопровождающим, лириец вновь двинулся в путь. Но не прошло и минуты, как свернув за очередной угол палач напоролся чуть не в упор на дозор из новиградской стражи.
- Стой, курва!
- Стою-стою, только что сразу курва-то?
Убивать его стража на месте не собиралась, раз так, то убегать Кёрз, как добропорядочный гражданин, пусть и не Редании, но всё же - не видел смысла. Нет, всякое, конечно бывает, но раз на раз не приходится и на кучку сволоты в форме городских стражей - нет-нет, да придётся не меньше более-менее добропорядочных стражей порядка и закона.
В общем, слово за слово, но служители порядка, применив всё своё недюжинное обаяние и весомые аргументы  в виде покоившихся пока что в ножнах - мечей и постоянных поминаний палачёвой матери и всевозможных вариаций словосочетаний со словом "курва" - пригласили Кёрза предстать перед их начальством.
Естественно, что под давлением обстоятельств и "обаяния" своих новых знакомых, Ротгер, запрятав глубоко внутри  своё недовольство - был вынужден принять предложение.
Оставался вопрос - коли стражники знать не знают о его скромной персоне ничегошеньки, то какой резон им вести первого попавшегося типа в плаще к своему начальству? Причём, не в камеру, что было бы логично, но к начальству сразу.
- Час от часу не легче.

Дамба. Утро.

Если бы каждый стражник в этом мире был доброжелательным и честным парнем, то всем бы жилось лучше. На беду почти каждый страж за годы службы черствел. Тело его покрывалось жиром, остатки чести и храбрости смывали алкогольные дожди и вымарывали взятки и каждодневные дежурства. При таком скотском графике и опасном ремесле даже самый благородный человек волей или неволей станет мразью.
Стражник, который повстречался Койону, был исключением. Несмотря на долгие годы, что он нёс свой пост, не успел этот мужик не потерять человеческого облика, не заполучить расистких предубеждений.
- Новые корабли? Эка ты махнул, парень! Это же Новиград, курва мать! Самый, что ни на есть, торговый город во всём мире! Тут каждый день, ети его за ногу, заходят новые корабли. Темерские, ковирские, нильфгаардские... сотни их, вот! И все что-то везут, что-то продают, что-то покупают! А ты говоришь - новые корабли.
Стражник улыбнулся, неожиданно вспомнив что-то, вероятно, безумно весёлое.
- Вот помню, примерно с месяц назад рассказывали, как корабль чёрных вошел. Хозяин его смешной такой, длинноносый. Все пытался продать какую-то мазюку... в больших количествах. Кожа после неё становилась чистая, мягкая. Народ к нему повалил, как на святыню смотреть! А потом конфуз вышел: милсдарь Кохх, алхимик здешний, сказал, что чёрный тот бычье семя в своих притирках использует. А милсдарь Кохх, я тебе скажу, мужик порядочный, он врать не станет, его многие в Новиграде знают. И что тут началось!..
Стражник улыбнулся, ласково погладил бутылку с настойкой.
- Слушай, а может тебе с алхимиком поговорить? Вдруг он какой дельный совет даст?

Ночь, один из многочисленных новиградских домов.

Давно известно: всё зло от лукавого. А ещё известно, что этот самый лукавый приложил немало усилий, чтобы испортить человечество. Особенное внимание он уделял дамам.
Проницательности женского взора можно было позавидовать. Доминик уже и не помнил, когда кто-то спрашивал его о военной службе. А может быть и не хотел это помнить.
- Нет, Инга, судьба уготовила мне другую участь. Я не стал доблестным защитником родины и интересов короля, но я стал защитником и пастырем для заблудших душ. Но Вы правы, когда-то давным-давно я закалял моё тело и хотел стать странствующим рыцарем, чтобы очищать этот мир от зла и чудовищ при помощи святого писания и стали.
Легкая тень улыбки скользнула по его губам. Но вот печальный взгляд говорил о другом.
- Не вышло из меня воина. Может оно и к лучшему?
Доминик замолчал, словно вспомнив что-то далекое и позабытое. И нельзя сказать, что воспоминания эти принесли ему радость.
- Скажите, Инга, а что для Вас - настоящий рыцарь? Тот, который представляется при этом слове?

Ночь, караулка стражи.

Если бы офицеру новиградской стражи Кунцу Витоло приплачивали по кроне за каждую невероятную историю, рассказанную очередным задержанным, то вскоре честолюбивый капитан смог бы купить самый лучший дом в городе. К великому сожалению Кунца, его мечты не стремились стать реальностью, а народ, недовольный происшествиями в торговой столице мира, и вовсе косился на стражу с подозрением. Уж не в сговоре ли её представители с той мерзостью, что крадет девушек по ночам? Кунц Витоло был не в сговоре, но если бы ему предложили неплохой куш, то капитан не отказался бы от такого сомнительного дела. Девушкой больше, девушкой меньше - от Новиграда не убудет. Увы, платили ему за другое.
В дверь кто-то робко заскребся, а спустя мгновение из-за неё высунулась усатая и носатая физиономия Матиаса Шмульса. Выходец из Ковира, такой же хитрый, как и все ковирцы, такой же мерзкий, как и все ковирцы, Шмульс был человеком ещё более алчным, чем его начальство. Крысины носиком чуя наживу, он готов был продать и мать родную, если бы дело было выигрышным.
- Ваше благородие, задержали! - сказал Шмульс таким тоном, словно поймал нильфгаардского шпиона в полном золотом доспехе.
- Кого?
- Убивца!
- Кого, мать твою?
- Убивца! - повторил Шмульс, светясь от радости. - Изволите-с привести?
Кунц кивнул.

Прошло не более минуты, когда дверь отворилась. На пороге показалась высоченная фигура в черном. Кунц подался вперед, от чего свет каганца слегка дрогнул, оставляя на лысине капитана неровную тень.
Всего одного взгляда хватило Витоло, чтобы пообещать Матиасу десяток палок по пяткам.
Если задержанный и походил на неуловимого "убивца", то он явно разочаровал капитана.
- Проходи, садись. - офицер жестом указал на стул. - Не беспокойся за свои вещи. Мои люди вернут всё в целостности и сохранности.
"Если, конечно, будет кому возвращать".
- Вижу я по твоей морде, что ты не местный. Рассказывай. Кто таков, откуда прибыл в наш город?

Храмовый остров, позднее город, Обрезки. Ночь.

Они всё шли. И шли. И шли.
Попрошайка то и дело спешил, оглядывался по сторонам и недовольно хмурился, когда чародейкам вдруг вздумалось останавливаться и недовольно морщить носики. Да, грязь! Да, дерьмо! Но что вы хотите - это же Новиград, песья мать!
Из-за этих остановок попрошайка подпрыгивал, причудливо подтягивая коленца, и поторапливал дам всеми известными ему культурными словами.
Наконец, он остановился у низкого, вросшего в набережную дома со скошенной крышей. Постучался трижды особым стуком, нажал на какой-то камешек.
Дверь скрипнула. Попрошайка манил за собой.

В этом доме не было охраны и не было магии: это Филиппа Эйльхарт могла понять сразу. Казалось, что в этом доме вообще никто не жил, но странный кашель, запах чего-то подгоревшего, запах грязи и болезни говорили совершенно о другом.
- Не бойтесь, госпожа! Не бойтесь!
Они поднялись на чердак. Попрошайка робко поскребся. Из-за двери послышалось нечто властное, но спокойное.
Паренек виновато повернулся к чародейкам и опустил голову.
- Я обманул, госпожа. За дверью не иерарх. Но там человек, который знает где он и готов помочь. И ему вы ничего не должны. Как и мне. Но вы вольны уйти прямо сейчас. Никто не сможет вам помешать.

Лавка Идды Доймаер. Ночь.

Они оставили её одну. Позабыли и бросили. А что, если бы следующей целью стала она? Никто-никто не вспомнил про бедняжку Дею. Девушка заплакала вновь, поежилась, потерла плечи, словно пытаясь согреться. А затем принялась наводить порядок, заметая драгоценные следы.
К происшествиям в Новиграде уже привыкли. Даже стража не спешила прийти на помощь хозяйкам книжной лавки. Да и не мудрено: кто же захочет помогать полуэльфкам?
Всхлипывая и сетуя на судьбу, девушка не сразу заметила возвращение Сариэль. А когда увидела нежданную гостью да еще и в компании страшного мужчины с невиданными раньше глазами, то пискнула от испуга.
- Вы... вы зачем это, а? У нас брать нечего!
Из-за волнений несчастная подумала, что подруга Идды вернулась с каким-то головорезом, чтобы отобрать у Деи последнее.

Тридцатое июля 1265 года, Новиград. Ночь, караулка стражи.

С определением качества арестовавших его стражей порядка, Кёрз явно ошибся. Как он понял, чуть позже, командир арестовавшего его отряда - как раз подпадал под те самые проценты "сволоты".
Шли они недолго, а как пришли то довольный, как обожравшийся требухи кот - командир отряда, сияя лицом тут же изъял у Ротгера его кнут и оставил ожидать чего-то в коридоре караулки под присмотром нескольких новиградских стражей правопорядка и закона.
Собственно, не прошло и полминуты, как всё ещё сиявший и с полными штанами непонятной радости начальник - вернулся и ненавязчиво так, даже без употребления слова "курва" - потребовал идти за ним.
Судя по тому, что привели его не в камеру, как должно, а в караулку, то пораскинув мозгами ещё за время пути до сих мест, палач дотумкал, что ведут его не к кому-нибудь, а к начальству, степень высоты которого, скорее всего на пару рангов выше, чем задержавшего его "до выяснения обстоятельств".
Раз так, то суетиться и паниковать явно было лишне - всегда успеется.
Отворившаяся дверь открыла перед Кёрзом картину, в принципе, ожидаемую и одинаковую в большинстве отделений городской стражи и тому-подобных регулярных формирований право и законоохранной направленности.
Немолодой начальник стражи с уже поблёскивающей в свете светильника лысиной. Словно контрастирую с внешним видом своего подчинённого - мужчина радостью не светился, но и открытой неприязни не выказывал.
- Значит, либо тому франту влетит за ложный переполох либо одно из двух.
Судя по тому, что Ротгера вполне любезно пригласили присесть, а не дали в морду и не отправили в холодную мариноваться и доходить о кондиции, тот остановился на первой своей мысли. Ну, пока что.
Лириец сел, и прежде, чем начать говорить моргнул. Казалось бы - ну моргнул и моргнул, но правый карий глаз как обычно запоздал за серым левым на долю секунды и едва успел закончить цикл, как его владелец заговорил:
- У всех, кто был под Содденским холмом - морды одинаковые, за вычетом тех, кто там остался, разумеется. - покрытое шрамами лицо озарила лёгкая полуулыбка, впрочем, мгновенно с него исчезнувшая, - В вольный город Новиград же меня из Лирии привела необходимость обновить инструментальный запас. Ибо если вы, как первая ступень правосудия обходитесь сравнительно-распространённым арсеналом, то я, как последняя ступень правосудия - нуждаюсь в более специфических инструментах...
Представляться вне исполнения своих прямых обязанностей Ротгер не любил. Но ситуация, в лице капитана новиградской  стражи - требовала ответа на вопрос и не оставляла выбора. Впрочем, в определённых кругах это самое имя было известно и могло существенно упростить выход из сложившейся неприятной ситуации.
- Ротгер Кёрз. Палач.

Ночь, один из многочисленных новиградских домов.

- Настоящий рыцарь?- Инга далеко не часто сталкивалась с подобным понятием, как-никак она вертелась далеко не в высоких кругах и была привычна к более приземленным к реальности понятиям, это же словосочетание было сродне чему-то сказочному, так что легкая дезориентация была более чем уместным явлением в данном контексте- Не самый простой вопрос. Рыцарь это не просто солдат, точнее не каждый солдат это рыцарь, но каждый рыцарь - солдат. Рыцарь - это мораль, честь, доблесть, смелость, отвага и еще уйма разных качеств, главным из которых можно назвать...- карие глаза заметались по комнате, пока девушка скрупулезно обдумывала продолжение своего ответа, Верность. Причем верность не самому себе, а кому-то другому, ну или какой-то идеи. Или вообще идеи быть верным кому-либо,- девушка развела ладонями в стороны и почти незаметно дернула изящным оголенными плечиками,- И получается... Настоящий рыцарь в моем понимании - круглый и исключительный идиот. Это пахнет лицемерием, перемешанным с самообманом, подменой фактов и понятий, а еще, из чего вытекает все сказанное только что, идет в разрез с человеческой природой,- она мыслила на ходу и говорила все, что приходило в голову, пока нильфгаардка пыталась распутать этот жуткий клубок мыслей, роящийся у нее в голове, и потому почти не заметила одной важной детали,- и да, не обижайтесь,- как можно скорее осекла себя девушка от последствий,- просто подобный набор не очень то подходит для сражения, как-никак, а хороший солдат тот, что за свою жизнь ратует, ибо что есть боевой навык? Правильно, пройденные сражения и бои. А как может набраться опыта тот, кто при каждой возможности бросается в самое пекло и насаживается тем самым на пику? Другое дело наука и подобные области, так что да, оно к лучшему,- врачевательница откинулась назад, упершись спиной в стену, закинув ногу на ногу и обвив колено прочным хватом цепких тренированных пальцев.
В Инге не было веры, она не взращивалась с пеленок, не воспитывалась в юности и уж тем более не проявилась где-то в более зрелом возрасте, так что ко всем вопросам веры в душе девушки лежали вполне себе осознанные сомнения. Но и винить за это ее было мало смысла, она не была послушницей Мелитэле, не служила Вечному огню и Великому Солнцу, лишь самой себе и медицинскому делу, в этих же вопросах требовался иной подход.

Тридцатое июля, Новиград. Таверна «Наконечник пики». Ночь.

Семьдесят крон. Наглый нынче ведьмак пошел. Не говоря уже о его желании менять стоимость в зависимости от найденного. Но другого выхода, как согласиться, у Сариэль не было. Все об этом знали. И ведьмак. И воровка. И даже дочка корчмаря, кажется, об этом догадывалась, зная, что остроухая посетительница так и останется необслуженной, уже готова была проводить ее обиженным взглядом.
Время было на вес золота. Ведь похитители полуэльфки могли быть еще рядом, а Идда могла быть еще жива. В ином случае, Сариэль не обращалась бы к незнакомому истребителю чудовищ в «своем» же городе за помощью в спасении близкого ей человека. Было достаточно много возможностей, было много связей, было много способных людей. Но не было времени.
- Хорошо, vatt'gern. Ты получишь пятьдесят, если найдешь Идду целой и невредимой. Но больше я готова дать только за то, что ты накажешь ее похитителей. Мне не жалко даже сотни крон, но тебе придется справиться хоть с самим чертом, а Идда должна быть жива… - Сариэль коснулась протянутой ладони ведьмака, а затем встала с места, показывая всем своим видом, что не хочет терять ни минуты. – Кстати, слышала я, что брат ваш склонен к самостоятельным выводам, ошибочно полагая, что ведьмаки должны убивать только неразумных чудовищ, а людей они резать, видишь ли, могут, исключительно защищаясь, позабыв о том, что мечи ведьмачьи были созданы не только для того, чтобы уменьшать популяцию реликтов Сопряжения Сфер, а для защиты людей. Людей, а не себя. А еще я слышала, что есть, мать их за ногу, избирательные ведьмаки - эту тварь не убиваю, ту не трогаю. Что человек порой бывает хуже ублюдка упыриного. Так вот, надеюсь ты не из их числа.

Лавка Идды Доймаер. Ночь.

Сариэль спешила к Дее, эльфка полагала, что с ведьмаком все улажено, оставался лишь вопрос доверия. Приближаясь к книжной лавке, Сара продолжала отвечать на вопросы ведьмака.
- Пропала совсем недавно, не знаю точно, никаких странностей, думаю можно спросить об этом Дею.
Дверь лавки Идды Доймаер отворилась, на пороге перед сестрой хозяйки предстали эльфка и ведьмак. Дея была по-прежнему одна. Кажется, она была настолько испугана, что мысли ее были далеки от истины. Не умела Сариэль успокаивать. И заботиться тоже не умела.
- Все в порядке, Дея. Это друг. Его зовут… - Сара вопросительно уставилась на монстробоя, - Это ведьмак. Он поможет нам найти Идду. Ответь на все его вопросы. И… - Сариэль только сейчас заметила, что делает Дея, закатив глаза и выругавшись, она постаралась сохранить спокойствие и продолжила, - прошу тебя, перестань здесь что-либо трогать, если ты всё еще хочешь найти свою сестру. – Дея непонимающе хлопала глазами, - Я говорю о следах, которые ты уничтожаешь! – Сара сорвалась на повышенный тон. Наверное, не стоило этого делать.

Отредактировано Сариэль (2015-09-22 21:54:57)

Ночь, один из многочисленных новиградских домов.

Точки зрения: такие разные, такие непохожие, такие удивительные. Преподобный Доминик внимал словам нильфгаардки с многозначительной улыбкой, изредка кивал, соглашаясь и оценивая. И не перебил. Ни разу. Как только Инга ван Мейст закончила говорить, преподобный позволил себе кашлянуть в кулак.
- В свое время для меня настоящим рыцарем был человек слова и чести. Тот, кто принеся обет перед людьми и небесами готов посвятить себя пожизненному служению во имя великих идеалов.
Доминик Кальтер не смог скрыть тяжелого вздоха.
- Мое забвение разрушилось спустя три дня моего служения оруженосцем. Мой господин был толст, ленив, любил выпить и покутить. Нет, я не спорю, что наука, которую он вбивал в мою голову словами и тумаками, в дальнейшем мне пригодилась, а его меч не задерживался в ножнах, но человеком чести он, мир его праху, не был.
Он зажмурился. Попытался прогнать призрак пережитого давным-давно кошмара... и не смог. Спасением Доминика был служка, робко поскребшийся в келью.
- Его Святейшество ожидает вашего прихода.

Кирус Энгелькинд Хеммельфарт был уже давно немолод. Годы не пощадили ни его лица, ни его тела, испещрив морщинами лоб, шею, руки. Сказывалось прожитое и на дыхании святейшего мужа: тяжелое, натруженное, словно тяжелые кузнечные меха.
Но только вот глаза: цепкие, колючие и пронзительные, были молоды. Суетливы. Выхватывали всё до малейшей подробности. Сейчас эти глаза с интересом уставились на вошедшую женщину и рыцаря Вечного Огня. Доминик Кальтер был знаком иерарху и не вызывал в старике такого интереса, как незнакомка.
- Ближе.
Голос, несмотря на кажущуюся слабость развалившегося в кресле старца, был силён и тверд, как скала.
- Подойди ближе, дитя моё. Дай мне тебя рассмотреть.
Его Святейшество подался вперед, от чего свет каганца наконец-то осветил его лицо в должной мере.
Бледность. Не мертвецкая, но нездоровая. Лоб, покрытый испариной. Но ни следа болезни.
- Ты врач, дитя?

Храмовый остров, позднее город, Обрезки. Ночь.

Всё бывает в жизни в первый раз. Посещала ли Филиппа Эйльхарт подобные места в первый раз? Возможно. Видел ли этот дом, полный нищих, больных, сирых и убогих в своих стенах персон уровня придворной чародейки? Нет, определенно нет. Поэтому, если бы не странный провожатый милостивой госпожи Эйльхарт, то местные обитатели поспешили бы выразить свое удивление, в виде тумаков и пары ножевых. Сдержались. Ценили собственные жизни.
Дверь распахнулась. Мужчина, стоявший на пороге, был лыс. Лучшие годы его молодости давным-давно обросли историями и небольшим количеством лишних килограммов, но плечи его были широки, а взгляд - острее стали.
- Входите, милсдарыня! Вам и вашей спутнице совершенно нечего бояться!
Голос его был спокоен и тверд.
Он по-хозяйски указал на накрытый стол: бутылка хорошего вина, три посеребренных кубка, чаша с фруктами.
- Моё имя Франциск Бедлам, милсдарыня, и я не привык говорить на пороге. Вы войдете?

Ночь, караулка стражи.

Убивцы бывают разные: большие и не очень, грозные на вид и милые, как пятилетние девочки-солнышки. Убивец, представший перед глазами офицера новиградской стражи Кунца Витоло был страшным, как трахнутый в задницу колом гуль. И таким же раздраженным.
"Палач. Под Содденом. Курва сраная, ух, Шмульс, я тебе яйца оторву!"
Но Кунц Витоло никогда бы не дослужился до своего звания, если бы верил всякому слову. Слова "доверяй, но вымогай"  были его жизненным кредо и принципом, от которого он не спешил отступать.
- Значит, ты у нас герой? Да к тому же еще и такой работящий? Не слыхивал я, чтобы в Новиграде новый палач требовался, а странствующие палачи... что-то я таких не видел. Что скажешь, Ротгер Кёрз? Развеешь мои сомнения?

Примечание:
Сариэль, Присцилла, Койон и Бертрам получат свой мастерский пост позже.
Остальные могут писать.

Ночь, один из многочисленных новиградских домов.

История преподобного Доминика была... Обычной. И пускай сама Инга не переживала подобного на собственной шкурке, она вполне себе представляла что именно чувствовал ныне уже почтенный рыцарь Вечного Огня, у нее было хорошее воображение, достаточно хорошее что бы представить во всех подробностях работу человеческого сердца, далеко не самого простого и тривиального человеческого органа, хотя с одной стороны кажется все до боли просто и ясно, если не заглядывать в саму суть. Она так же не перебивала мужчину, кивала в такт его словам и с легкой улыбкой внимала его речам. В голову пришла странная мысль, что атмосфера в келье сложилась весьма романтичной. Их двое, мужчина и женщина, вокруг темнота, а между слабый огонек, освещающий границы небольшого обособившегося от остальной реальности мирка. Наблюдать подобные размышления в собственной голове само по себе было забавно, Инга никогда не отличалась склонностью к сентиментализму и прочим присущим личностям с тонкой душевной организацией качествам, благо преодолеть порог когда смех переходит в отвращения не дал робкий вторженец из реального мира.
- Что не делается, все к лучшему, а нас ждут великие дела,- не смотря на то что на лице южанки и была определенного рода усталость после достаточно странно протекшего дня, настроение у нее приподнялось, а с уст слетел смешок, пока она обеими руками хваталась за свои походные сумки дабы пройти к своему непосредственному нанимателю и пациенту в одном лице.

И вот они оба стояли перед иерархом, и пускай девушке и доводилось на своем веку лечить весомых персон мира сего, ей было несколько не по себе вот просто стоять перед человеком подобного масштаба. А ведь Кирус Энгелькинд Хеммельфарт был всего-лишь человеком, даже более того, человеком больным и нуждающимся в помощи, и только поэтому девицу не прошивал насквозь коктейль из благоговейного страха, трепета и необъяснимого чувства волнения вперемешку с тревогой, это все даже подстегивало на решительные действия, возможно даже решительные и смелые. Впрочем в данной ситуации даже шаг вперед и ответ на вопрос многие назовут проявлением нечеловеческого мужества, особенно когда ты женщина с южной кровью в теле, откровенно небогоугодными познаниями в голове и извращенной наукой душой. А у Инги даже получалось сохранять внешнее спокойствие вперемешку с дружелюбием и неким подобием ненавязчивой полуулыбки.
- Да, господин,- она преодолела достаточную долю комнаты всего за считанные шаги и ее чистое, не запятнанное даже загаром личико было освещено светом каганца,- меня зовут Инга,- представилась девушка и легонько поклонилась, не очень то и представляя какие именно в Новиграде сопутствуют этому ритуалу жесты, оставалось надеяться на то что этот город не сильно ушел от общих понятиях о дворовом этикете, но и блюдут его не яро, ибо девушке как-никак положено делать книксен...

Обрезки. Ночь

Полночь опустилась на их плечи. Франциск Бедлам, который от рождения и до самой смерти собирался остаться Франциском Бедламом, тяжело вздохнул. Ему было не впервой встречаться с сильными женщинами. Не впервой ему было сталкиваться со словами «либо ты делаешь, как я скажу, либо ничего не будет». И Франциск знал, что рано или поздно любая сменит гнев на милость. Стоит лишь подобрать ключик.
Бедлам этот ключик подбирать любил и умел. Не всегда, но частенько его попытки увенчивались успехом.
- Я ценю критику уважаемого в Редании человека, милсдарыня. Сознаюсь, мне не достает опыта в шпионских играх и махинациях. Но поверьте, я не собирался оттачивать подобное ремесло на вас. Ни в коем случае. Выпьете вина?
Он правильно оценил взгляд чародейки, её поджатые губы и холодный острый подбородок.
- Понятно, не выпьете. Что же, пусть оно подышит. - Бедлам усмехнулся. - Мне известно, что Вы ищете иерарха. А еще мне известно, что Вы не любите фанатиков. В свою очередь Хеммельфарт не любит чародеев, эльфов, краснолюдов и низушков. Поговаривают, что он видит в них мирское зло. Ересь, которую нужно выжечь подобно омерзительной бородавке, представляете? А я не представляю.
Франциск сделал глоток из кубка. Хмыкнул, кивнув в сторону спутницы Филиппы Эйльхарт.
- Ваша подруга замерзла. Если пожелаете, то я разведу огонь. Не тот огонь, который нравится старому иерарху. Не тот, которым он угрожает нелюдям и убогим. Да-да, милсдарыня, совсем недавно на улицах стали пропадать девушки. Все как на подбор — не из самых богатых семей. Если не сказать «бедных». Вы думаете, что я поверю в это совпадение?
Тяжелый кубок гулко встал на стол. Франциск Бедлам нахмурился.
- Иерарх Хеммельфарт болен. Серьезно болен. И я знаю, что он ищет способы излечиться. Любой ценой. Если Вам не повезет встретиться с ним и он вдруг попросит помощи, то я заклинаю Вас, милсдарыня, откажитесь! Бегите, словно увидали аспида! Бегите от него, как от чумы! Быть может кара, свалившаяся на его голову с небес, его не минет.

Один из многих домов. Ночь.

Он был болен. Дыхание иерарха было тяжелым. Тяжелы были и его мысли. Несмотря на старость, не смотря на тяготы прожитых лет, иерарх Хеммельфарт очень любил жить. И очень хотел жить.
- Инга. Это красивое имя, дитя. Не бойся меня.
Он не улыбался. Не было сил. Доминик, последовавший было вслед за ван Мейст, встретился с холодным жестким взглядом.
- Отец Доминик, я хотел бы побыть с врачом наедине.
- Но, Ваше Святейшество...
- Наедине.
Кальтер поклонился. Дверь за ним не скрипнула.
Иерарх Вечного Огня закрыл глаза.
- Долга ли была ваша практика, милсдарыня Инга? Не думайте, что я спрашиваю из праздного любопытства. Поверьте, я сейчас в таком положении, что мне тяжело смеяться.

Дамба. Утро.

Стражник, который хотел поскорее остаться один на один с бутылкой и который верил, что ведьмака уже давным-давно и след простыл, тяжело вздохнул.
- Кохха в Новиграде знают все! Он в Серебряном городе живет, близ лавки портного Ганса Дунарта! Там его найдешь!

Лавка Идды Доймаер. Ночь.

Дея Доймаер не могла успокоиться. Не способствовала этому ни Сариэль, ни страшный ведьмак, который всё-таки представился. Не в смысле «умер», но если бы Ладвигу вдруг вздумалось помереть прямо здесь, то это бы оставило несчастную эльфку без чувств.
- Хо...хорошо, милсдарь! Я п... постараюсь!
Новую посетительницу Дея заметила не сразу. А когда заметила, то, всхлипнув, кивнула.
- Закрыты, милсдарыня! Сестра у меня пропала!

Ночь. Лавка. Позднее улицы.

Настуся Бенджа была девкой умной и хитрой. Настолько умной и хитрой, что неловко ставила своего заботливого папашу в тупик: тот только и успевал отыскивать ей телохранителей да соглядатаев с нервами покрепче. Увы, ни один не выдержал больше месяца. Настуся прикидывала, что скоро не выдержит и скеллигец. А вот Бертрам... с этим будет непросто.
Непросто с ним оказалось и на этот раз. Наемник оказался не лаптем и разгадал нехитрую задумку Настуси. Девушка только бровки нахмурить успела, а Бертрам уже вошёл за ней следом.
- Эй! А вдруг бы я тут в неглиже была, а? Ах, ты хам! Хулиган! Любишь подглядывать за девицами, а? Отвечай! По зенкам вижу, что любишь! У! Гад!
Но не смотря на строгие слова, она улыбнулась. Бертрам отличался от туповатого островитянина. В самую лучшую сторону.
С таким и под руку пройти приятно. Ну и что, что мордой страшный? Зато в плечах широкий да умишка у него побольше, чем у любого другого молодца. Был бы он только на двадцать годков помладше. А то старик-стариком.
- Но ты прав, Бертрам, папеньку не следует огорчать.

Суконную лавку они покинули спустя пару минут. Бертрам, нагруженный парой свертков, больше мог ничего не опасаться — Настуся не собиралась от него бежать. Это было бессмысленно. Наоборот, девушка лишь подбадривала его да похваливала. Хотела ли она польстить наемнику, чтобы улизнуть от него? Нет, и в мыслях не было. Вот только Бертрам этого не знал.
Не знали это и та троица, которая преградила им путь в одном из переулков.
- Эй, долговязый! Куда путь держишь? Таким мордам бы в кабаках сидеть да последний медяк пропивать. - говоривший сплюнул под ноги. За спинами Бертрама и Настуси шмыгнула тень — ещё один из ночных воротил перекрыл переулок сзади. - А знаешь что? Десять монет — и гуляй, пей, веселись. В общем проваливай. А девчонку оставь нам.
Главарь неприятно оскаблился пеньками гнилых зубов.

Один из многих домов. Ночь.

Она стояла в метре от самого значительного и уважаемого человека самого большого и многочисленного города если не мира, то севера уже точно. Стояла и пыталась казаться дружелюбной, и это даже получалось, только вот руки оттягивала тяжесть походных сумок. А потому она позволила себе наглость поставить поклажу на пол прямо между собой и достопочтенным преподобным.
- Я...- искреннее хотелось соврать, казаться сильнее, но стоило ли это того? Доверие... Она ведь даже не знала где находится, ей должны были доверять дабы итог сего предприятия был выгодным для обоих сторон,- боюсь других вещей...- и пускай Новиград был вольным городом, относительно свободном от оков нескончаемых политических распри север с югом, откуда простой врачевательнице знать содержимое головы почтенного старца? Впрочем, главное было не уходить в подробности, особенно когда они остались наедине под ели ощутимый шаг капеллана.
- Всю свою жизнь, господин, с самого детства. Это семейное дело,- она сократила расстояние еще на шаг, дабы оказаться по одну из сторон от иерарха, прямиком напротив источающего скудный свет каганца, и в этот момент миловидная девица с улицы начала превращаться в профессионала своего дела, одна из ее нежных ладоней осмелилась даже коснуться морщинистого лба старца, а вторая двумя пальцами обхватила запястье его руки,- а вы, скажу честно, выглядите далеко не самым лучшим образом, особенно в вашем-то возрасте. Но что конкретно вас беспокоит?

Отредактировано Инга ван Мейст (2015-10-18 17:27:57)