А пальцы все равно грубые. И сжимают грубо, больше привыкнув прикасаться к оружию, чем к девушкам. Есть что-то в этом жесте собственническое, ревнивое, как будто неосознанное желание показать, кто главный. Сона выскальзывает из этих объятий, но лишь для того, чтобы перевернуться, оказаться лицом к лицу с ведьмаком, прижавшись к нему вновь. Иногда ведь можно и подчиниться. По край ней мере притвориться. Это ведь всего лишь очередная игра – причем, для них обоих. Обычный спутник на вечер, о котором можно будет забыть на следующий день. Очередная игра…
- Мне нечего бояться. У воров не бывает души, мы продаем ее при рождении, - Ласка улыбается. Она слышала этот слух. Слышала так же и том, что ведьмаки вообще не интересуются женщинами, и что могут попортить девку одним лишь взглядом, брошенным в ее сторону… Много чего слышала. Ничему не доверяла – знала, как легко создать слух из пустоты. А волосы у нее мягкие, густые… впитали в себя множество запахов, постоянно меняющихся, сбивающихся, исчезающих. Лишь один из них наиболее постоянен: аромат песка, который учуять практически нереально, маленькое напоминание о тех местах, в которых была проведена большая часть ее жизни.
Разница в росте существенна, ведьмаку приходиться сильно наклоняться, а полукровка не стремиться облегчить ему жизнь, лишь послушно поднимает лицо, подчиняясь пальцам. Усмехается хитро, как будто в любую секунду Ласка готова отпрянуть, вырваться из объятий. Поцелуй в лоб, невинный, скорее дружеский. Поцелуй в губы, слишком короткий, а потому кажется почти таким же целомудренным, как и предыдущий. Прерываются объятия, ведьмак выходит из комнаты, как будто убегает от чего-то. Хочется засмеяться. Вместо этого Ласка пожимает плечами, совсем забыв о ране, морщится от боли. Она идет к кровати, а покрывало тащиться по полу за ней, словно слишком длинный плащ.
Вечное заклинание «это всего лишь игра», размышление о том, нашел ли пузырек, пока снимал одежду, воспоминание о необходимости перетащить кинжал поближе к себе– Ласка верит, что сжимая оружие во время сна отпугивает кошмары, как выдуманные, так и реальные. Она забирается в постель, закутывается в одеяло, дабы еще немного позлить ведьмака, когда тот вернется, тянется за бутылкой, все так же стоящей на тумбочке. Нет, Ласка готова была поклясться, что если бы не медведь, то купец этой бутылкой бы в нее кинул. Эти воспоминания забавны, из-за них стоит выпить. Девушка прикладывается к горлышку, делая жадные глотки. Вино выдохлось, сладость в нем стала чувствоваться больше, алкоголь – меньше. Ласка мотнула головой, недовольная таким положением вещей, вернула бутылку на место, затем плотнее закуталась в ткань. Попыталась сдуть прядь волос, в очередной раз упавшую на лицо. Та сдуваться не хотела, рука удобно устроилась под одеялом, в тепле и уюте, так что оставалось только терпеть.
- Ты долго, - отметила Ласка, наблюдая, как мужчина ставит еду на стол, затем садиться рядом. Чтобы добраться до выпивки пришлось бы вставать. Вставать было лень, так что, судя по всему, очередное обещание накрывалось большим тазом, как и всегда. Хотя Сона уже о нем совершенно забыла. Она смотрела на Эскеля, прищурив глаза и усмехаясь, нагло, вызывающе.
«Надо валить отсюда поскорее».

Отредактировано Ласка (2014-08-05 00:01:17)

И снова кровать прогнулась под весом ведьмака. От него уже пахло алкоголем и яблоками – приятный запах. Соне нравились эти фрукты с слишком твердой кожурой и внутренностями, особенно те, которые были кислыми. Несколько небольших глотков водки – жжется. И отдает фруктами.
- Если бы я была парнем, из меня было бы уже поздно делать ведьмака. Мне давно не десять лет, медведь. И даже не двенадцать, - вспоминается разговор с Ладвигом, рассказавшим, как проходит обучение. Сона усмехается, послушно возвращает выписку мужчине. Конечно, было бы проще жить, родись она другого пола. Но вряд ли она стала бы сильнее от этого – с генетикой ничего не поделаешь. А парнем… а парнем итак можно притвориться. Смазливым, по-эльфийски хрупким, но так, чтобы все действительно поверили, что между ног болтается что-то, чтобы не считали каким-то недочеловеком. Хотя, глупости все это. Недочеловеком Сона будет в любом случае – из-за ушей, которые невозможно было спрятать под волосами, все равно хоть кончики, да выглядывали.
Наверное не стоило пить. После водки тянет на разговоры, и потом голова болит, проснуться сложно. Девушка чуть пересела, сложила ноги по-турецки, поправила одеяло. Ничего страшного, из-за такого количества все равно ничего не будет. Ласка склонила голову на бок, начала рассматривать ведьмака, пытаясь угадать, о чем же он все-таки думает. О прошлом: других монстрах, других тавернах, других девках... нет, последние два варианта скорее были бы веселыми. Когда такое вспоминаешь, обычно не хочется пить, по край ней мере не так. Не о настоящем, оно не так уж отвратительно: неплохие деньги, впереди целая ночь... Остается еще будущее. Вот о нем думать не хотелось даже Соне.
- Ты всегда пьешь, когда твоих напарников ранят? - с усмешкой протянула она, снова поддразнивая мужчину. А напарник - странное слово. Остается неприятным осадком на языке, хочется зажмуриться, стереть его. Забыть вообще.

Отредактировано Ласка (2014-08-05 01:07:26)

По лицу ведьмака невозможно определить, являются ли слова его ложью. И даже интуиция молчит, лишь годами воспитываемая недоверчивость вставляет свое наглое слово, заявляя, что верить нельзя. Никому. Никогда. Ласка даже не знает, откуда взялась в характере эта черта – с самого детства она не подпускала людей настолько близко, чтобы те могли ее предать, сделав больно. Может быть, природой заложено.
Сона улыбается. У нее не слишком красивая улыбка, какая-то дикая и неправильная, по край ней мере когда не пропитана тонким слоем притворства. Девушка не сопротивляется, послушно прижимается к ведьмаку, утыкается носом ему куда-то в подбородок. Прикосновения ведьмака почему-то заставляют ее ощущать какую-то защищенность – чувство редкое, а от того наиболее приятное. Но его нельзя затягивать, нельзя испытывать слишком долго, ведь потом все равно придется уйти. А даже если бы не пришлось… нет, глупые мысли. Неправильные, даже нереалистичные – разве может быть жизнь нормальная на одном месте, рядом с одним человеком? Смешно как-то. Ласка отстраняется от ведьмака, забирает у него бутылку, делает еще глоток, не морщась, не заедая. Совсем немного остается. Девушка встает с кровати, направляется к окну, распахивает ставни… и выливает водку на улицу. Хорошо, что окна выходят на внутренний двор, в последнем случае был велик риск того, что в комнату ворвался бы какой-нибудь не слишком довольный облитый прохожий. Конечно, это было бы весело, однако Ласке уже вполне хватило различных мнений о собственной персоне, по край ней мере на сегодня. Обернулась через плечо, показала язык ведьмаку. На спине шрамов больше всего, только забыла девушка о том, что и в темноте эти воины видеть могут. Но разве изменилось что-то, если бы помнила?
Ласка вернулась в кровать, снова прижалась к ведьмаку, закрывая глаза. Тени смазывают все, так есть ли смысл смотреть ради того, чтобы видеть нечеткие очертания? Она касается медальона на шее ведьмака, ощупывает пальцами оскалившуюся морду, затем переходит на цепочку. Снимает, откладывает в сторону, продолжая улыбаться. И все так же не открывая глаз.

Когда-то Намир сказал, что Ласка любить не умеет, что у нее чувств столько же, сколько их у какой-нибудь не слишком аккуратной тумбочки в дешевенькой таверне. Девушка тогда лишь пожала плечами, не пытаясь опровергнуть это предположение, попытку воззвать к совести или морали. А ведь парень ошибался. Сона умела любить, искренне, ярко, как никто другой. Просто была эта любовь короткая, всего на одну ночь, таяла с первыми лучами солнца, даже незаметными непривычному взгляду. Или даже раньше. Вот и сейчас… почти любила ведьмака, упиваясь этим ощущением и знанием, что совсем скоро оно исчезнет, как будто не было ничего.
Есть особая прелесть в знании того, что все временно. Свобода. Каждый раз как первый, каждый раз как последний – не пустые слова, а истина, верная и неприкосновенная. Тем более, когда оба не ждут ничего большего, прекрасно зная, что эта встреча будет единственной. Движения ведьмака осторожные и уверенные. Нависает над девушкой, не разрывая поцелуя, прижимает ее к кровати… она пытается обвить руками его шею, только снова боль отдается в плечо, заставляя отстраниться, сжаться, зажмуриться сильнее, будто уходя в темноту можно спрятаться от острых неприятных ощущений. Отвратительно чувствовать себя слабой, даже просто в том, что сложно действовать какой-то конечностью с привычной легкостью.
- Прости. Непривычно задумываться о каждом своем действии… Не надо, - рука ложиться на грудь ведьмаку, мягко отталкивает его. Девушка смотрит на лицо мужчины, не способная разглядеть что-либо, чуть щурится и не выказывает никакой вины. Только нотки неприязни к самой себе. Отвращение из-за того, что позволила ранить, из-за того, что может быть больно настолько, что это невозможно игнорировать. Уже тише, будто стыдясь этого слова, добавляет девушка: – Пожалуйста.
Рискованная игра – проверять выдержку ведьмака. Особенно когда это не простая дразнилка, не простое желание повредничать.