[AVA]http://s011.radikal.ru/i316/1604/65/af5bfd4f4681.jpg[/AVA]- А ну, голытьба, монета нужна? - гаркнул тощий тип в закоулке бедняцкого района, где копошились грязные мальчуганы. - Который первым мне весточку о работенке достойной подкинет, тому крону дам. И меч потрогать. А ну пшли!
Карапузы заверещали, кинулись врассыпную. Такие найдут, Бонарт-то знал.
Не прошло и получаса, как запыленный мальчуган в лохмотьях показался из-за угла. Довольная мордашка. Значит, принес.
- Дядьк, а ты монету вперед дай!
Долговязый глянул на мальца. Пших! Тот отступил, запнулся, плюхнулся в лужу. Водянистые, рыбьи. Злые глаза.
- Так это, дядьк... Тама купчишка какой-т горланит, чо уплотит как положено за дельце... Чо за дельце не говорит, да ток, видать, сурьезное, коль как положено уплотит. Так же?
Длинный криво усмехнулся, пуще прежнего напугав мальчонку, вытащил меч и сунул тому под нос.
- А ну гляди, трогай и запоминай.
Малец вытаращил глазенки, потрогал холодную сталь, провел пальцем по лезвию.
- Ух, дядьк, острый какой! Я ж порезалсё!
Блеклая монета шлепнулась в ладони мальчугану.

Через час Лео Бонарт сидел в кабинете купца и слушал, чего тот от него захотел.
- Сударь...
- Бонарт, - проскрипел долговязый.
- Бо-онарт-т? - судя по затрясшемуся третьему (а может и четвертому, пес его разберет) подбородку, торговцу имя было знакомо. Как оказалось, было оно знакомо и его телохранителям - трем спортивным юношам как на подбор с островов Скеллиге. Те насторожились, положили руки на рукояти мечей. С Бонартом шутки плохи, это все знают. - Стало быть, сударь Бонарт. Эм-м, моя просьба как раз является частью вашего... ремесла.
Рыбьи глаза сверили негоцианта, заставляя его нервно ерзать на мягком сиденье дорогого стула.
- Я бы хотел, чтобы вы... лишили жизни одного субъекта. Разбойника и бандита, главаря местной ганзы, премерзкого мерзавца, знаете ли. Так вот. - На столешнице виднелось пятно от потных ладоней купца. - Плачу я вам за него четыре сотни и по двадцать за голову каждого из его ганзы.
Повисло молчание. Скеллигийцы не убирали рук с рукоятей мечей, торгаш оттирал невидимое пятно с рукава.
- Моя цена - пять сотен.
- Но, нет...
- На нет и суда нет.
Бонарт начал подниматься. Телохранители всполошились, схватились за мечи.
- Я согласен. Все-таки вы профессионал, это стоит ценить. Никто не делает работу чище вас. Да, я согласен. Пятьсот.
С шумом, как от мешка с костями, длинный бухнулся на стул.
- Где мне их найти? Опишите самого главаря. В какое время следует их искать в нужном месте?
- Они все в таверне. Все-все. Вы только представьте, объехали деревеньки с заводами таких же, как я, и пограбили подчистую, даже на ярмарку явились, вы только представьте!..
- По делу.
- Так все в они в кабаке "Лысый сильван", он у нас в бедняцком районе, там вечно всякий сброд якшается. Городок у нас маленький, незащищенный... А-а выглядит он как бандит. Ну, высок, в плечах широк, все время финтифлюшки на себя цепляет вродь колец в ухи или кушака красного. Узнаете, ей-богу узнаете. Зовут его Карлом, "Совою" кличут.
Лео Бонарт медленно поднялся со стула. Его долговязая фигура отдавала причудливые тени на стенах. Скеллигийцы обступили купца. Не любят, курвы, его, не любят, но зато как боятся... Поджилки же трясутся! Долговязый хмыкнул и вышел прочь.

Лео Бонарт бодро вышагивал, мурлыкая знаменитую песню про девушку по имени Мурка, которая собрала ганзу, ходила в смелые и лихие набеги, а потом связалась со стражей и заложила всю свою компанию. А сама осталась чистой. Ненадолго, правда. Потом еще долго рассказывали, как Лео Бонарт плясал с ней в смертельном танце.
Таверна была прямо перед ним, и длинный ускорил шаг. Путь ему преградил парнишка, оставленный, видать, вне пиршества как смотровой. Чугунный кулак Бонарта угодил тому прямо в висок и беззвучно свалил наземь. Охотник за наградами саданул в дверь ногой. Бух! Старые петли противно заскрипели, дверь, подрагивая, открылась.
- А ну-ка, разойдись, шальная! Который из вас тут Карл "Сова", а, разбойнички?
Похватались за мечи, ножи, топоры, дубинки.
- А тебе которое дела, а? Ну и Карл, а кто ж ты таков? - вперед вышел рослый, широкоплечий детина.
"Увалень! Таким только мясниками и работать! Тьфу, стервец, я думал что стоящее".
- А кто я? А неважно! За голову твою награда немалая и за крысят твоих. Так что давай, решай: сдаешься ты один, добровольно и по-хорошему, либо вместе со своими прихвостнями укладываешься прямо в землю-матушку, сталбыть, по-плохому? Только учти, что по-плохому, говорят, очень больно бывает. Ну, я не проверял, но орут громко.
- Ах ты сын курвин, ошалел, что ли? Нас сколько, а ты один-одинешенек, слабоумный! А ну, покажем больному, братцы!
Он первый вытащил боевой топор и кинулся на Бонарта, а за ним и вся остальная ганза. Улюлюкали, осыпали проклятьями, бахвалились.
Первый отлетел в сторону, кровь захлестала на стену из рассеченной шеи.
- А ну понеслась! А ну, музыка, жарь! - гаркнул Лео и завертелся, уходя от ударов и нанося свои.

Отредактировано Лео Бонарт (2014-02-28 19:48:03)

[AVA]http://s011.radikal.ru/i316/1604/65/af5bfd4f4681.jpg[/AVA]Бонарт упивался. Вокруг него скакали разбойники, нападали, делали резкие выпады и умирали. Бонарт вертелся вокруг них, ни на секунду не переставая атаковать, навязывал им свой темп, парировал удары, уходил за спины врагам. Лихие люди отступали, пятились.
Вывалился из кучи плотный здоровяк, упал на пол таверны, судорожно хватаясь за рассеченный живот. В то же мгновение упал высокий юноша, получивший острием меча в висок. Лео резко развернулся, громко охнул мужик с кистенем, разделанный от бедра до плеча. Со спины крался, пес. Бонарт увернулся от топора главаря, заблокировал окованную железом дубину другого бандита и рубанул мужика еще раз. Тот беззвучно упал на залитый кровью пол таверны.
Тут слева вынырнуло пятно, вогнало короткий нож в горло разбойника. Бонарт конкурентов не жаловал. Быстро развернувшись, он ударил сверху, но палицу бродяга удержал.
Оставшиеся бандиты отпрянули, забились по углам, как крысы на тонущем корабле.
- Негоже отбирать у честных наемников задания, господин Бонарт...
Долговязый ударил еще раз, уже слева. Сталь зазвенела о сталь.
"Курвин сын! А этот что-то может!"
- А ты, малец, не ле-е-езь поперек батьки, - Бонарт наклонил голову, с интересом разглядывая наемника. - Иди-к своей дорожкой, да погляди, чтоб она от моей-то в сторону за мно-о-ого лиг уходила... Смерть твоя, честно сказать, мне ни к селу, ни к городу, а железякой машешь ты неплохо, за душу, сталбыть, взял старика. А коли за душу взял, так собственноручно убиенных можешь с собой прихватить, а остальное, сын ты курвин, не трожь!
Долговязый повернулся к тому, что осталось от ганзы. Пятеро ошалевших, испуганных. Прикончить бы их, да дело с концом, так нет же, всяко найдется молодец-удалец, что под руку попадется, дери его вперехлест через колено.
- Не знаю, кто тебя нанял, да только передай ему, что кто-то другой раньше него побеспокоился. Поздно он, стало быть, спохватился. То-то же. А теперь проваливай!
Не верилось старику-Бонарту, что угомонится этот молодец. Ох, нутром он чувствовал, что такие просто так не отвязываются. Таких убеждать, поучать надобно. А может, оно и к лучшему. Что за забава этих обормотов разделывать? Никакушенькой. А тут, поглядите, статный, высокий, сильный, железкой свой машет как надобно. У-ух, его буйная головушка была бы достойным пополнением коллекции. И силушка в нем недюжинная, да токмо не ведьмак, сразу видно.
Тощий зевнул.
- Ну, в обчем-та, выбирай. Понапрасну не возбуждайся, пораскинь мозгами, поплясать с тобой, думаю, мы завсегда успеем. Нужно ли оно?  - рыбьи глаза уставились на оборотня, губы под седыми, неопрятными усами изогнулись в ухмылке.

Отредактировано Лео Бонарт (2014-03-01 07:45:53)

[AVA]http://s011.radikal.ru/i316/1604/65/af5bfd4f4681.jpg[/AVA]Вжих! Стальной нож пролетел в дюйме он Бонарта. Бух! Второй нож упал на пол. Меч Лео оказался чуть приподнятым в нужный момент. Долговязый как ни в чём не бывало разглядывал наёмника, кинувшегося в атаку.
Тот ловко отбил один нож, поймал другой и с силой всадил его в грудь бродяги. Моргенштерн зажужжал, приложился прямо к голове следующего разбойника. Бедняга полетел в одну сторону, а его мозги - в другую. Главарь всё еще сжимал в руках топор, чуя неминуемую гибель. Бонарт шагнул к нему, занес меч, но этот пёсий сын Вильхем перелетел через стол и ударом кулака отправил атамана в небытие. С глухим стоном тот повалился на пол, в лужу чужой крови, но собственной мочи.
- Главный приз останется нетронутым, пока мы все не проясним.
Тощий причмокнул губами.
- Ну, коли ты местный, то, ежели встречу твоих папеньку с маменькой, то уведомлю безутешных, что я предупреждал. Настаивал. Убеждал. Но ты, дурья башка, самодовольный пес, щенок, не внял моим словам, - пробормотал Бонарт себе в усы. - Сталбыть, помирать. Ну, дело твоё.
Охотник за наградами осмотрел один из немногих уцелевших столов. Там столь неестественно красовалась краюшка черного хлеба, уцелевшая диавол разберет каким божественным образом. Бонарт удивленно приподнял седые кустистые брови. Хлебец оказался что надо, и Лео, все так же сверля Вильхема мутными глазами, с удовольствием дожевал его.
- А неча добру пропадать, - с губы посыпались крошки.
Долговязый поудобнее перехватил меч. Бух! Пнул он лавку в сторону. Чтоб не мешалась. Жи-их! Провел подошвой сапога по полу. Скользкий, шельма, от крови.
Одна из перевернутых лавок вдруг приподнялась и из-под неё выглянуло перепуганное и измазанное в брызгах крови лицо трактирщика. Как оказалось, добежать до второго этажа тот не успел, сумел лишь бухнуться на пол и закрыть голову руками.
- А-а, ежели сударям захоцца промочить горло аль чего посурьезнее, то, без усяческих сомнениев, угостим как положено, по-барски, так сказать, и ни единого гроша не возьмем-с... Токмо, судари, лавки да столы боле не крушите, прабабкой своей помершей заклинаю, а ведь она была женщина святая, ей-богу святая как есть, такой во всем свете белом днем с огнем не сыскать, - промямлил корчмарь и снова укрылся в своем убежище. Как-никак люди лихие, черт разумеет, как они на столь дерзкие речи отреагируют.
С лестницы на второй этаж выглянула его жена. Потрясенной она не выглядела, скорее привыкшей. Чуть прищуренный глаз говорил о том, что женщина оценивает причиненный убыток. Не впервой, видать. Она затолкала обратно мальчугана, который с диким любопытством выглядывал из-за мамкиной юбки. Долго еще наверху не стихал ее голос, отчитывающий шалопая.
Лео Бонарт сгорбился. На слова трактирщика он лишь ухмыльнулся, стрельнув глазами в сторону. Мол, сынче, бросай ты это дело, Бонарт сегодня в духе и не спешит тебя убивать. А вот предложеньице-то дельное, на полный желудок, авось, и сам отступишься, по-хорошему, стало быть.

[AVA]http://s011.radikal.ru/i316/1604/65/af5bfd4f4681.jpg[/AVA]Корчмарь довольно ёкнул и стрелой умчался в закрома.
- А ну, чего попрятались, дуры! Али не видите, чо гости дорогие пожаловали? Ну-ка, с печи снимайте усе, чо готовилося, стол накрывайте, так вас и разэдак, дурехи деревенские, нерасторопные, - слышалась из-за стены его приглушенная брань.
К столу пробежала переполошенная девица, утерла его мокрой тряпкой, ойкнув от вида крови да тел бездыханных. Чай не каждый день такое случается, а ведь она девушка простая, деревенская.
Затем на столе оказались хлеб да соль, котелок с борщом, а через мгновение корчмарь уже подносил большую миску гречневой каши, щедро сдобренной жареными шкварками, а девушки подкатили небольшой бочонок с чем-то пенистым и ароматным.
- Ну, гости дорогие, угощаю вас, сталбыть, по закону гостеприимства, усем, чо в закромах отыскалось, кушайте на здоровье, вдоволь, как гриццо, чоб пузо лопалось, - пробурчал трактирщик и принялся расставлять лавки да столы по углам, оставляя центр корчмы свободным. - Ну, а коли захоцца господам после сытного кушанья да метщами помахать, милостью прошу на улице, на улице, гости дорогие, а то ж не наберешься на вас усех боевитых столов с лавками-то...
"Девки кровь ототрут, сыновья как с базару придут, так усе тела-то бездыханные повыносят, подделают разбитое, ну и славненько, славненько".
Бонарт захохотал. Ну и расторопный малый этот корчмарь, как надобно все оценил да подготовил! Ух, шельма, как тут не перекусить после дельца-то веселого? Расторопный же малый заикал, с ужасом поглядывая на хохочущего тощего типа, что в считанные секунды порубал молодцов, умением фехтовальным славящихся. Чай не бешеный ли?
Долговязый уселся на лавку напротив наёмника, меч прислонил к столешнице.
- Ну дык только вот и нанял. Тольк тут дело в другом, знаешь ли. Выходит, если он кого-то раньше нанял, то такое плевое дело следовало закончить сразу же, без промедлений всяческих, а не тянуть кота облезлого за яйца. А ты пей, молодец, да ешь, чай не одному мне все это наставлено, - невнятно закончил Лео. Он уже неторопливо, с расстановкой да степенностью поглощал борщец. А тот, надо признать, на славу выдался, девки деревенские в деле этом любого рестарановского повара за пояс уткнут.
Да не просто так долговязый кушанья уплетал, а между тем и раздумывал над вскользь произнесенными словами наёмника, что, мол, не так уж он и молод как на первый взгляд показаться может. Да и силушка его недюжинная душу стариковскую грела, сталбыть, не выродились еще бойцы на земле-то бренной. Только вот закралось семя сомнения, а человек ли перед ним? Так взглянешь, ну, ноги-руки есть, голова там, где надобно, на двух конечностях ходит, волком не воет. А глаз-то, глаз? Со шрамом, надо сказать, замыленный какой-то и пеленой укрытый. Когда б это видано было, что наймиты опосля таких ранениев столь справно да ловко железками своими махали? Ан нет, неспроста тут что-то, ох, шальная, неспроста.
Бонарт хмыкнул. Налил в большущую кружку пенистого да игривого. Да токмо пить не спешил, коллегу, сталбыть, ожидал, чтоб за ремесло их опасное выпить.
- Тебя как звать-то, сынок? На вид не припоминаю, так, может, по имечку упомню? Может, в деле каком крупном участвовал, что гремело по всем городам и весям, а?
Корчмарь вовремя подсуетился да поднес миску с яйцами вареными, от скорлупы предусмотрительно очищенными, чтоб господ лихих лишний раз не тревожить, от еды да от разговора важного не отвлекать.
Бонарту идея понравилась. Что-что, а яйца вареные он жаловал.

[AVA]http://s011.radikal.ru/i316/1604/65/af5bfd4f4681.jpg[/AVA]Бонарт крякнул и опрокинул содержимое кружки себе в глотку. Зашипел, ухнул. Разбавленное, так его и эдак, разбавленное! Водица сущая, старая дрянь корчмарь!
Долговязый зыркнул на трактирщика и тот, зажимая под мышкой кошель, шмыгнул в подсобку. Понял потому что. Понял, что всякую голытьбу он этой дрянью сколько угодно поить могет, а вот сударя Бонарта - не стоит. Больно уж глаза у него страшные. Как у мертвяка. Или рыбы дохлой.
- Тьфу на него, ирода окаянного, чоб евонный меч поиступился, да трещину дал, стервец эдакий, буит он мне ышо указывать, каким пивом-то поить, дрянь он эдакая, чоб его черви жрали, погань энтую, - зашептал он у себя в каморке, зыркая на девок, чтоб ни словом, ни духом. А то ж дурехи деревенские, проговорятся, так и полетит головушка-то его. Этот не постесняется, прямиком в землицу-матушку уложит, а потом в его же корчме по второму разу отобедает. Поганец.

Лео отодвинул кружку в сторону да заел яичком вареным с хлебцом, щедро посоленным. Ух, не чета пиву-то разбавленному, не чета!
Покачал головой на тост Вильхема. Дело, значит, говорит, коли не людская жадность да неуемная тяга к убийству ближнего своего, как у него, Бонарта, например, то не было б ни заказчиков, щедро услуги оплачивающих, ни исполнителей, дело свое в искусство превративших. Так-то.
- Перебиваешься, сталбыть, убивцем наемным. Неблагодарное это дельце, скажу я тебе. Если, конечно, по крупному не работаешь, с размахом, значится, - длинный причмокнул, утер губы от крошек хлебных да желтка яичного. - Вот чего я тебе скажу, сынок Вильхем. Заказчики у нас, по всему, разные. У моего, сталбыть, охрана как на подбор скеллигийская, сам он не толст, но к сему предрасположен. Светловолосый, ухоженный, но видно, токмо как недавно закончивший самостоятельно по дорогам шататься да груз возить. Пробился, значит, в большие негоцианты. Вона мой каков. А твой? Коли он у нас один, то подобную погань наказать надобно, чтоб честных наемников не обманывал. А коли разные они, если твой да мой внешностями не сходятся, то тут делу и конец. Головы самолично порубленных, как я уж говорил, ты себе забирай, а этот павлин, в рюсечки разряженный, мой. 
Бонарт вперился взглядом в наемника, ожидая, что тот ухватится железяку свою.
- Тут, понимаешь, дело такое, что я его голову хоть так, хоть эдак заберу, а так мы с тобой посидели, отобедали, обговорили и чуть ли не товарищами расстаться можем. Еда-то вкусная, деревенская, думаю, тебя вразумила, что лучше понапрасну не возбуждаться. Кушать-то токмо живые могут, а, бывает, допрыгаешься, что и на дубовом суку окажешься висеть один-одинешенек и будет у тебя одна подруга - петля, что затянута крепко-накрепко. Ты это за угрозу не воспринимай, а как совет отеческий упомни.
Долговязый медленно поднялся с лавки, меч свой за рукоять взял, но от земли не оторвал. Нынче нервная молодежь пошла, чего не сделаешь, так возбуждаются, грудью на сталь лезут. Эх, не так нынче молодежь, ой не та.
- Вот, значится, как. Ты уж припоминай скорее, который нанял тебя, да решай. Волка, как известная мудрость народная гласит, ноги кормят. - Бонарт ухмыльнулся, а его седые усы задвигались, как лапки старого и облезлого таракана. Рыбьи глаза оглядывали Вильхема.
Из-за двери тихонько выглянула корчмарья рожа. Тихонько-тихонько, одним бы глазком поглядеть, чего эти стервецы друг с другом учудят. Как пить-дать порубают друг дружку. Бесы же окаянные, чуть что да за меч сразу же, без промедлением и отложениев всяческих.
Ви-и-их! Скрипнула половица. Бонарт глазом не повел. Ожидал ответа важного.

[AVA]http://s011.radikal.ru/i316/1604/65/af5bfd4f4681.jpg[/AVA]Бонарт легонько поигрывал медальоном в виде ощетинившейся кошачьей головы. Кот был такой же бешеный, как и прежний владелец этой вещички, а от чумных землю-матушку надобно избавлять. Безжалостно и беспощадно уничтожать, вырезать, сжигать как бешеных псов.
Узнай долговязый, что Вильхем оборотень, то зарубил бы его в человеческом виде на месте, а потом горд бы был, что тварь такую во тьму отправил. Но покуда тот представлялся ему самым обыкновенным наемником, хоть и со способностями. Малец он был рассудительный, к совету прислушался, не отмахнулся, как от слепня речного, не стал старику рот закрывать, выслушал, да сам уважительно, эдак «выкая» обзывал. Порадовал душу-то стариковскую, порадовал. А как ж иначе? Случись иначе, лежал бы он уже в куче тел бездыханных, посеченный да обезглавленный. Вот вам, добры молодцы, наука: не лезьте поперек старшого, обращайтесь уважительно, рассудительны будьте да степенны. Понапрасну не возбуждайтесь, да попробуйте словами дело разрешить, коли спор какой вышел. Так-то.
Долговязый сунул медальон обратно за рубаху, посчитав, что Вильхем уже все, что надобно, узрел. Непростая дума была, ох, скажу я вам, непростая. Шикнул на трактирщика, как на пса шелудивого, ус торчащий почесал. Да молвил:
— А верно ты это, сынок, говоришь. Пусть толстосумы раскошелятся, не всё же им на честном наемничьем люде разживаться. Во-от. Я, по правде сказать, хотел уж на двор с тобой выйти, чтоб уму-разуму-то подучить, но вижу, что с уважением говоришь, дело, сталбыть, миром разрешить хочешь. А энто как-никак располагает. От-то.
Бонарт кивнул, что, мол, согласен с Вильхемом и подтащил к себе избитого вусмерть атамана.
— Ну, что, стервец? Сколь веревочка не вейся, а все равно придет конец. Тебе энту песенку мать в детстве не пела? Не напутствовала, как кончишь ты, коль в лихие люди подашься? А я говорил, давай, мол, по-хорошему. Так бы, может, и пожил еще. А теперича усе, допрыгался.
Лео резко разверну туловище на столе, так, чтоб удобно сечь было. Меч высоко поднял, благо, потолки высокие-высокие были, что он сразу же и отметил, как в таверну вошел. Поднял меч свой устрашающий, ужас внушающий, да мастерством, с коим сделан был, удивляющий. Замахнулся, ухнул, и полетела прочь головушка лихая, с одного раза, мастерски, так сказать, отсеченная. Брызнула кровь алая во все стороны, оросила лица да одежду наемников. Долговязый ругнулся, последними словами почившего прорядил. А вот зря он энто, все мы с вами разумеем, что ни в коем разе нельзя мертвого поносить, беда будет. Но Бонарт человеком был бесстрашным, ни черта, ни Огня Вечного не боялся.
— Теперь еще разделить ее ровнехонько, чтоб без обид.
И жуткая, кровью заляпанная, с глазами стеклянными вновь голова на столе оказалась. И обратил тут Вильхем внимание, что глаза-то бонартовские ничем от глаз мертвеца не отличаются, да токмо еще страшнее и мутнее будут.
— А ну! — гаркнул долговязый и наискось рубанул, разделив голову на косые части.
Утер Бонарт лицо рукавом, сплюнул.
— Вот и делу конец, и поминай, сталбыть, как звали. Ну чего, доволен? Бонарт, ежели сказал, то так и сделает. На то он, значится, и Бонарт. — Рожа, надо сказать, у долговязого была жуть какая пугающая. — Э-эй, курва трактирская! А ну пилу сюда тащи, неча меч о головы выродков всяческих затупливать. И на одного-то жаба давит.
Корчмарь послушно пилу вынес, а потом, мельком на творившееся глянув, выбежал и рвал что есть мочи, покуда отвращение не ушло.
А наемники между тем головы поотпиливали самолично убиенным да в сумки для того предназначенные поскладывали.
— Ну, вот и вправду закончили. Так и разойдемся, сталбыть, без драк и ссор, никому не нужных. А энто хорошо. — Смотрел Бонарт взглядом старой лисицы на Вильхема, меч свой тряпочкой утирал. — Бывай, значится, сынок. Советы мои упомни да будь здоров.
Длинный засунул меч в ножны, сухим местом на тряпочке руки протер.
— И вот чего, ты это, не растрачивайся, значится, на дела пустые, чем-нито весомым надобно промышлять. Чтоб молва пошла. А молва, я тебе скажу, штука нужная. И это упомни. Ну, бывай.
Бонарт отворил дверь да быстро вышел, не обернувшись, Вильхема одного в раздумьях оставив. Нужно было еще деньги за работу выручить, а потом тикать, как краснолюды выражаться любят, подальше от этого местечка. Слава его впереди несется, так что работенка всяко еще отыщется.

Бух! Бух! Бух! Удары тяжелых сапог в ворота дома купеческого.
— А ну открывайте, Бонарт пришел!
Открыл ему слуга, самострелом в лицо тыча. Долговязый захохотал, следом за слугой в покои купеческие прошел. Того все так же окружала троица скеллигийцев, зло на охотника за наградами глядящих.
— Работа сделала как уговорились. — На пол ухнулся мешок, откуда показался человеческая голова, судя по всему, не одна она там была. Голова была свежая, с сережками золотыми в ухе. Только странно что не доставало у головы этой… ровно половины. — Узнаешь? Ганс твой, или как шельму эту шельмовскую звать. Там еще пятеро. По уговору шесть сотен выходит, никак не меньше. Жду оплаты за работу верную. Чего вылупился? Что половина от черепушки-то его? Так это от дури его разбойничьей, первый на меч же и полез.
Рассчитались быстро, по уговору. С Бонартом лучше не спорить да не обманывать его, цену завышая, али заказ отзывая. Это всяк знал. И купец тоже наслышан был.

Долговязый медленно выехал из города, рассчитывая проехать еще парочку королевств, а затем и в родной Нильфгаард свернуть. Говорят, в Новиграде ярмарки что надо проходят, не хуже чем в граде Башен Золотых. На это надо поглядеть. Авось и стоящее что подвернется.