Вильхем долго размышлял - остаться ли в тылу или идти на передовую на фронт. Многие наемники присоединились к королевским войскам, значит, позади линии фронта конкуренция будет гораздо меньше, и удастся неплохо заработать. С другой стороны короли платили наемникам в среднем за пять крупных наймов, с которыми обычно сталкивался оборотень.
Везде свои плюсы и минусы. Но погибнуть можно везде, и если уж это суждено, то нечего противиться судьбе.
Кан выступал со стороны наемников Аэдирна. Определенно, подсознательно его немного, но все же тянуло к родным местам, и даже было немного приятно видеть знакомую сердцу символику.
Но при этом он продолжал сторониться всех остальных солдат. В бою будет еще сложнее скрыть свою природу, так что в данном случае это тренировка. Еще оставалось надеяться, что трофеи наемникам разрешат забрать с собой, а то знаем мы этих королей, которые захотят собрать все с поля боя на свои нужды, чтобы хоть как-то компенсировать свои воистину королевские затраты на войну.
Но перед боем Вильхем все же решил сесть у костра с остальными. Предвкушение битвы разжигало зверя внутри, и может жар огня поможет хоть немного унять его и успокоить. Иначе ему захочется втихую перерегрызть глотке паре местных солдат. Ух как все-таки он не любил этих заносчивых каэдвенцев... У них даже наемником работать неприятно, все время пытаются либо надуть, либо угробить, чтобы потом не пришлось платить. Даже если ты им принесешь тысячи и тысячи золота, кучу девок и богатый дом в придачу. Остается надеяться, что король Хенсельт поляжет в сегодняшней битве.
Кроме того, здесь и с той, и с другой стороны собирались участвовать маги. Это сильно напрягало. Когда оформляли контракт, об этом речи не шло. Но что теперь поделать... Зато на них хотя бы можно полюбоваться издалека, что со зрением оборотня было гораздо проще - они даже заметить его вряд ли бы смогли.
Тут десятник из Темерии решил прервать общее молчание и высказаться. Сложно, сказать, какое государство более грязное как по внешности, так и в мыслях, но Темерия всегда пыталась отхватить в этом пальму первенства. На аристократичных нильфгаардцев, хоть они и были по ту сторону баррикад, и то приятнее смотреть.
- Нечего жаловаться, сам такую жизнь выбрал, - вдруг высказался Кан.
Не нравились ему люди, которым нечего сказать, и они просто жалуются на свою жизнь.

- Между прочим, я жрать готовлю! – Пригрозил половником Орли. В небольшом котелке, у края жаркого костра, аппетитно бурлила жижа. Вкусно не выглядело, зато запах был изумительным….был. Обычному и понятному желанию Орли набить брюхо, мешал Йоррен, прилагая все силы на то чтобы отбить аппетит у собравшихся у костра наемников. Пекарь, занимался тем что точил ножи, Мерин, с заячьей губой, придававшей ему вид деревенского дурачка, чинил кольчугу – все то и дело бросали недовольные взгляды в сторону Весельчака. Из присутствующих Тул больше никого не знал, уложив себя на землю, подложив под голову седло – наемник пытался вздремнуть перед завтрашним боем. Сон настырно отгонял Йоррен, запах тоже не способствовал приятным сновидениям. Нет, Черный привык к кислому запаху пота лошадей, ему он не мешал, но…
- В другом месте ты этим заняться не мог? – Пекарь разделял мнение большинства, а это становилось опасно. Потерявшие терпение наемники вполне могли случайно приложить о голову Весельчака кувалду помощнее…раза три, не меньше. Не обращая внимания на остальных, Йоррен положил ногу на ногу и теперь срезал ножом заработанные мозоли. Промокшие сапоги стояли рядом с костром, отдавая дерьмом и мокрой псиной, ноги Весельчака пахли почти так же. Наемники не обольщались относительно своих ног, просто лишний раз старались не стаскивать обувку, без нужды. Отрезая пласты сухой кожи, Йоррен бросал бывшие мозоли в костер под недовольный взгляд Орли. Жаркое пламя слепило глаза и никто из наемников, не мог точно сказать – сколько кусочков Йоррена полетело в костер, а сколько в готовящийся суп.
- Ах, ты курва! – Первым потерял терпение самый голодный. Веко Орли дернулось, подмигнув соседу, он резко выкинул ногу, вперед сбивая снятый сапоги прямо в костер. Пришлось отстраниться в сторону, чтобы искры не упали на одежду, делая с ней тоже, что с сапогами Весельчака. – В чем мне завтра сражаться!?
- Не мои проблемы! Я тебя предупредил! – В тон ему ответил Орли, порываясь надеть котелок с  похлебкой тому на голову. Понял, что получившееся угощение, никто уже жрать не будет. Все побрезгуют как один.
- Хватит орать! Еще не хватало, чтобы нильфы перепутали вашу склоку с сигналом к наступлению. Засунь ему в жопу это варево и спать ложись, завтра весь день железками махать…
- Тебе махать? Ты вообще бьешься на удаленной позиции. – Хрипло рассмеялся Пекарь, стараясь следить одновременно за всеми. К счастью для него Тул оставался на месте, вместо того чтобы мельтешить перед глазами как это делал Орли и Весельчак. От драки их отделяла мысль о деньгах. Его королевской величество Хенсельт решил сэкономить. И вторую половину обещанного выплатить уже после битвы, тем, кто выживет в ней. Нечего сказать – хороший монарх, экономный. Следовало отдать ему должное.
- Да, бьюсь. Ты смотри завтра осторожно, а то прилет в тебя что-нибудь с удаленной позиции сам не рад будешь. Кстати где мой золотой, что ты зажал? Еще год от меня бегать будешь!?
- Херня! – От драки наемников отвлек посторонний. Все это время молчавший Мерин, видимо оставшийся без пары для «драки»  и от этого грустивший, тоскливо кивнул, соглашаясь.
- Херня… - По его виду становилось совершенно очевидно, Мерин витал в облаках и думал совершенно о другом. Приподняв голову, Тул быстро нашел источник звука.
- Ведь правду говорю?
- Нечего жаловаться, сам такую жизнь выбрал
Традиции на то и традиции, чтобы им следовать. Как всегда перед боем, солдаты пытались повысить свой боевой дух, впадая в черную депрессию. Завтра будут выкладывать кирпичные стены себе во спасение, засирая свои портки. Кто знает наверняка, кто побежит, а кто останется в строю?
- В первый раз? – Сразу понял Черный, будучи привычный к сражениям, битвам и войнам. – Как ты дослужил до десятника, раз трусишь перед боем? Вот тебе минус государственной службы. В мирное время жопу наешь такую, что она подниматься отказывается, когда враги к воротам подступают, а перед боем понимаешь, что большая жопа это херня.
  Наемники, растеряв азарт, возвращались к оставленным делам. Тул лег, прикрыв глаза, прислушивался, спать уже расхотелось. 
-  Одноглазый тебе верно говорит. – Не нравится, не ешь, а лучше завтра….
…найди себе окоп поглубже… хотелось сказать, но подбивать на дезертирство, а именно так его слова расценят, было рисковым делом. Одно дело   свои, другое   солдаты. – Намотай сопли на кулак и ори, чтобы тебя боялись, а не ты других. Многим помогло.
Замолчал.
- Не хотел бы я быть в центре событий в тот момент, когда маги начнут меряться силами в искусстве. – Подал голос Орли. Об этом наемники тоже думали, но их общую мысль озвучил лишь Орли. – Все поляжем.

Армия Нильфгаарда вторглась в земли Севера, неся за собой разрушение, смерть, пожары. Люди бежали с насиженных мест, оставляя дома, имущество, стараясь выжить, спасти детей, увести стариков подальше от ужасов войны. Пала Цинтра, поверженная могуществом южан, и такая же участь ожидала другие государства. Но какое дело было до подобных проблем высшей вампирше, обосновавшейся в лесах, близ Соддена. Она была свободной, не имела ничего, что можно было потерять, могла сорваться с места и найти другое, ничто не задевало ее, кроме того, что иногда бестия испытывала голод и жажду крови. Именно эти низменные инстинкты однажды вывели ее на дорогу и поставили перед жуткой картиной кровавой резни. Вампирша стояла и смотрела на разбросанные порубленные тела женщин, стариков, детей, - беженцев опустевших городов, взирала, а в душе ее закипали ярость и ненависть. Она не знала, кто учинил это – любители ли легкой наживы или нильфгаардцы, но это уже не имело значения. Адорэбель вглядывалась в детские лица и понимала, что кто-то должен защитить тех, кто не может сделать этого сам. Женщина обошла то, что было стоянкой, прибежищем несчастных людей, присела возле трупа довольно молодой воительницы, одетой в форму Цинтры; на шее ее красовалась зияющая рана.
Нет в мире ничего, чудовищнее людей, готовых убивать друг друга за лишний клочок земли, за пару звонких монет. Только человек может так безжалостно уничтожать себе подобных, не заботясь о том, женщина перед ним или дитя. Всякий дикий зверь всегда защитит потомство, но человек готов погубить и его, ведомый жаждой наживы.
За эту черту, за безответственность и алчность Сельда искренне ненавидела людей, и, сколько не пыталась это преодолеть, каждый раз кто-то давал ей повод передумать. Но сегодня вампирша поняла, что люди все же нуждаются в помощи те, кто брошен и слаб. Бестия облачилась в чужую одежду, заплела волосы в две тяжелых рыжих косы, натянула на голову шлем и исчезла в неизвестном направлении…
Все имеет предел, - писала молодая воительница, сидя у костра однажды ночью, - есть предел человеческой жестокости, есть предел терпению. Однажды становится невозможным оставаться в стороне от всего. Всему есть предел. А за ним открывается что-то другое, и начинается процесс, который уже ничто не сможет остановить. Так лавина катится с гор. Так начинается распад где-то в душе или же не распад, но обретение.
Исписанный лист полетел в огонь, пламя беспощадно сожрало его. Адорэбель Сельда Гаудеррис-Тагален, переодетая в цинтрийку, поднялась и пошла туда, где лагерем стояли армии Севера, готовящиеся к утренней битве. Тяжелая ночь, полная тягостных раздумий и мрачных мыслей. Здесь, где была вампирша, висели тишина и покой, такие контрастные общему движению. Бестия не могла сказать, что разделяет чувства солдат, но вполне понимала их, а сейчас ей следовало стать одной из них, представляя отчаявшуюся цинтрийку, которая уже потеряла все, что только могла потерять, кроме жизни и чести. Она выйдет на поле битвы, чтобы отомстить за разрушенный дом, убитых близких, чтобы нанести Нильфгаарду кровавую рану или же, чтобы умереть, но с мечом в руке, непокорной, не сломленной. Впрочем, отчаянный героизм в планы Адорэбель не входил, он был лишь частью роли, которую ей предстояло сыграть.
Адора из Цинтры медленно шла среди солдат, глядя по сторонам и выискивая свободное место у огня, чтобы послушать людей и не выбиваться из общей массы. Женщина чувствовала чужой страх, видела в глазах отчаяние, усталость, решимость; эмоции здесь были разными, но менее всего эта живая человеческая масса походила на слаженную армию, воодушевленную, уверенную, армию-победительницу. Большинство из них здесь не потому, что верит в победу, но потому, что им так приказали, потому что каждый готов представить свой дом на месте сгоревшей Цинтры. А еще здесь полно всякого наемничьего сброда, что слетается на военные походы, будто стая ворон. Наемники: ни верности, ни чести. Но что до этих понятий, лишь бы выжить, выстоять. Для многих сегодняшний вечер – последний. Да благословят вас ваши боги.
Вампирша таки нашла себе место у костра. Там сидела группа солдат, над костром в котелке что-то варилось. Вскоре спокойный разговор перешел в перепалку. Только этого перед боем и не хватало, отмутузить друг друга, - рыжеволосая разочарованно выдохнула и усмехнулась, плюхнувшись на землю и прислонившись к стволу дерева. Ей было без разницы, кто обратит на нее внимание, она здесь была сама по себе, вот только ее саму привлек коротко стриженый высокий брюнет. Женщина сощурилась, внимательно глядя на него в упор, инстинкты подсказывали, что перед ней не просто человек. Оборотень? Незаметно принюхалась, кивнула сама себе. Да, именно так. Подобная встреча в обычное время вампиршу бы нисколько не порадовала, более того, она предпочла бы не сталкиваться с подобным существом, но сейчас ей было решительно наплевать, кто будет рядом в грядущей битве. Не собираясь как-то афишировать свое присутствие, Сельда вытянула ноги и поправила одежду, на которой красовался гордый цинтрийский лев.

Ночь перед боем
Лагерь Северных королевств

Вильхем краем глаза следил за рассевшимися у костра каэдвенскими наемниками. Все как один грязные, неумытые, сквернословные и опасные. Впрочем, сам он мало чем отличался от них, разве, что, например, каким-никаким образованием. Но этого его практически не выделяло из этой... нет, даже серой это не назовешь... черной массы.
Их явно всех бросят в самое пекло. Так меньше платить, а короли хорошо умеют считать деньги, если они идут не на их личные нужды. Некоторые смотрели на него косо, как на идиота, потому что оборотень был без брони. Она особо и не нужна была ему. От магии не спасет, а серебряные стрелы были совсем не в ходу у Нильфгаарда, впрочем, как и у королевств Севера. Поэтому Кан игнорировал подобные взгляды. С его-то реакцией он получит гораздо меньше повреждений, чем каждый из этих головорезов.
Если бы не маги, проще получить какую-нибудь серьезную рану в пылу боя и упасть навзничь,  изредка незаметно перемещаясь от самых жарких мест битвы. Иногда помогает, а деньги все равно после битвы попадут в карман. Хотя, если Север проиграет, денег можно не ждать. Но всегда можно отойти и попроситься в войска Нильфгаарда позже. Если эта коалиция проиграет, денег, кроме как у империи, будет неоткуда получать.
- Маги будут стараться нейтрализовать в первую очередь других магов, потому что никто не хочет, чтобы им мешали колдовать... Так что проще держаться от них подальше, как и от самой гущи врагов, куда точно полетит что-то магическое...
По крайней мере, несколько магов Аэдирна воевали именно таким образом. Кидали огненные шары, метали молнии туда, где находилось больше врагов, чем собственных солдат. И плевать на небольшие потери, врагов-то все побольше поляжет.
Тут до нюха оборотня, сквозь вонь от наемников, донесся один аромат, который сразу привлек его внимания. Он заметил девушку в цинтрийской одежде раньше, но как-то не обратил на нее внимание... Интересно...
Поднявшись на ноги, Вильхем пошел куда-то в сторону и, сделав крюк, прислонился плечом к дереву, у которого сидела вампирша.
- Неужели и вашему брату платят за участие в этой бессмысленной в войне?
Инстинкты охотника дремали в ожидании скорой битвы, где жажда убийства будет утолена более чем, поэтому никакого охочьего интереса Кан к вампирше не испытывал.

Ночь перед боем
Лагерь Северных королевств

Темерский десятник Никор Дебра из Марибора

Судьба, петляющая как линии арабеск, изумрудным смехом рассыпалась чуть вдалеке, у другого костра, где также сидели, обсуждали, грелись и мирились с мыслью, что их завтра не будет, простые люди. Дебра, в который раз подергав седоватый ус, недобро посмотрел на компанию, собравшуюся у его огня. И пускай костер был не его, но эти родные горячие кинжальные языки, ласкающие ночную стынь, были отчего-то самым сказочным и волшебным действием, кое Никор видел за всю свою никчемную жизнь.
- Говорила мне маманя: "не ходи в солдаты...", - вояка усмехнулся и присел поближе, посматривая на наемничьи рожи. Иначе лица собеседников назвать было тяжеловато. Впрочем, они могли быть совершенно и не наемниками, - но нам жалование положено, а по случаю смерти - откупные родственникам. Какая-никакая, а монета. Ну а вы какого черта тут забыли? Завтра драчка будет, о которой век не слыхивали и слыхать не будут. Было ли видано, чтобы столько королевств объединилось супротив одного.
А будет ли правда? А не пропито ли? Не продано?
А что чародеи - сдюжит ли магия сдержать атаку тяжелой конницы. А что, если нет?
Помоги им Креве!

Алекс по кличке Рябой

Конструктивного диалога не получилось. Не вышла. У магов севера никогда не выходило ничего конструктивного, обдуманного и хорошего. Неплохо выходили ссоры, скандалы да интриги. Только вот беда одна: неплохо.
А им бы хоть разик взять да объединиться, взять да и перестать ставить вперёд себя огромное эго, а поставить туда самого себя: в авангард, голышом, пред раскаленной дверцей в человеческий гнев.
Такого никогда не будет.
Мир не любит мучеников.
Алекс по кличке Рябой тихохонько шмыгнул носом: чародеи забавляли. Почти всех. Невероятно забавной казалась Коралл, своим заливистым смехом и новыми чулками заставляющая простых рубак сворачивать себе шеи. Откровенно забавляла Филиппа Эйльхарт, которая внезапно поддалась упадническому настрою. И невероятно удивлял забавным поведением рыжеволосый (а в отсвете магического светильника - алый) Герхар - огненное спокойствие известного честолюбца могло заставить дрогнуть даже непобедимый Нильфгаард.
И всё-таки не было среди них понимания.
- Мэтр Вильгефорц, который предложил конструктивное предложение, хотел использовать в качестве опорного пункта чародеев холм, который местные прозвали Коршуньей горой. Оттуда прекрасно будет виден весь театр военных действий.
Алекс чихнул. Очень громко. Очень капризно - вероятно, аллергия на женскую глупость.
- Имперские чародеи? Смешно! Разве может собака на поводу, привыкшая слушать команды хозяина, действовать быстро и без остановки? Убить офицера, который будет отдавать магам Нильфгаарда команды - и они рассыпятся, запутаются и перебьют сами себя! Не иначе!
Врал. Конечно, врал. Хотелось верить в светлое.
Светлого было всё меньше.
Была алая борода и глаза, тревожащие цветом сирени.
Рябой улыбнулся - хотелось оказаться подальше отсюда. Поближе к любимой лаборатории и помощнице.
Суждено ли?

[AVA]http://forumavatars.ru/img/avatars/000b/1c/c0/140-1484095304.jpg[/AVA]Очевидно, что речь Филиппы задела Рябого, но она не собиралась извиняться. Как и перед Герхаром, который наверняка "вступился" за него лишь для того, чтобы вновь ее задеть. Определенно между всеми магами-мужчинами и Эйльхарт пылала огромная любовь. И будь они по разные стороны баррикад, чего чародейке крайне сильно иногда хотелось, эта любовь бы обрушались на них нескончаемой лавиной, которую не каждый переживет. Но один, и даже одна... в поле не воин. Всегда нужны союзники. И теперь союзники - все присутствующие в шатре.
- Милсдарь Герхар, - едва заметно передразнила мага женщина - Не вам ли понимать, что мы тут не в игрушки играем, а ведем настоящую войну. Поэтому нянчиться с каждым, кого мои слова вдруг оскорбили - нет времени. Но вам определенно нужно было затронуть эту тему, ведь без этого нам войну не выиграть, верно?
Все же с ним шутить опасно. Ведь он, хоть и одиночка, но имеет такие устойчивые связи с криминалом, что накопай про него побольше, и каждая пика на замках королей будет мечтать  о том, что на нее насадят его голову. А это дорогого стоит. Но обычно внимание Филиппы больше приковывали королевские советники и советницы, потому что политика, а не криминал, были ее коньком.
Тут решила высказаться Йеннифер. Усталость так сильно овладело ей, что это хорошо отражалось на лице. Как нехорошо-то... Нужно держать себя в тонусе, особенно перед важным сражением. Не стоит надеяться на адреналин от страха и жара битвы, который должен разогнать кровь и пробудить. Они не мужчины, которые в пылу битвы окончательно забывают, кто они есть, окончательно превращаясь в животных, от которых, кстати, недалеко и ушли.
- Если маг остается один, - все же рискнула заметить Эйльхарт - То ему придется уметь рассчитывать на свои силы. Мы помогаем друг другу, но не всегда можем прийти на помощь. Конечно, кто-то может исполнить свою личную вендетту, но  таким, пожалуй, сразу стоит покинуть поле битвы и отправиться выяснять отношения.
Ее же все раздражали практически одинакого, поэтому личная неприязнь не будет помехой. Поможет даже самому ненавистному магу. Все ради победы.
ТУт голос вновь подал Рябой. Ох, мальчик, сказал бы эти слова первыми, а уже потом начал нести бред про разведку и ямы. Нет, лучше выпендриться самому, чем передать слова Вильгефорца. Который, от чего Филиппа недовольно прикусила уголок губ от досады, был прав. Холм даст им обзор, пехоте к нему сложно подобраться, а маги не пробьют выставленные ими щиты. И они смогут действительно поменять ход битвы вместо того, чтобы бегать по полю, не понимая, где и что происходит.
Но начал за здравие, и кончил за упокой. В первую очередь, насчет магов. Она общалась с чародеями Нильфгаарда, а одного даже видела в действии. Щенок...
- Собака на поводу знает, кто ее хозяин и готова за него умереть, если потребуется. Такого можно ждать от каждого из присутствующих? Сомневаюсь.
Женщина поправила локон, сверля его карими глазами:
- А что офицеры? Думаешь, у нас по другому? Пехота во многом  в равном положении, а вот рыцарей ты так просто не напугаешь.

Послушав измышления оборотня, вампирша ухмыльнулась, хорошо скрывая под маской напускной заинтересованности легкое презрение, начавшее назревать в глубине ее души. Мне попался оборотень, не любящий убивать, превративший себя в обыкновенного наемника? Либо ты слишком глуп, либо слишком разочарован. Однако размышлять дальше Адорэбель не сочла нужным, все же чужие мотивы ее мало интересовали, заботила бестию лишь собственная натура, которая хотела чего-то странного без каких-либо мотивов вовсе.
- Не совсем. Я не наемница. Убивать кого-то только потому, что приказали и заплатили, мне кажется пошлым, именно так. Хотя, пошлым – это не самое верное слово, скорее, я просто не готова жить по чужой воле и позволять кому-то распоряжаться мной. Скажешь гордость? – Отнюдь. Просто не ты, не я не должны становиться чьим-то оружием, всегда остается большая вероятность попасть не в те руки. Впрочем, я не стану излагать тебе идеологию и навязывать свое мнение. Не лучшее время и место для подобных дискуссий. Если считаешь нужным продаваться – воля твоя.
Сельда равнодушно пожала плечами и прошлась взглядом по фигуре оборотня, просто так, чтобы выдержать паузу.
- Мне нужна палатка, где может находиться примерная карта расположения войск Нильфгаарда, еще, я предпочла бы послушать, что планируют полководцы, но это уже не обязательно. В стратегии я не сильна и не имею ни малейшего желания в этом разбираться. Пройти незамеченной? Не сомневаюсь, что мне это удастся. Ты правда думаешь, что сейчас кто-то, способный обнаружить высшего вампира в толпе окажется настолько глуп, что начнет меня отсюда вытравливать? Сила чаще всего предполагает мудрость, а мудрость наверняка подскажет, что пользы от меня больше, чем вреда; хотя, возможно, люди меня еще не раз разочаруют.
Вампирша немного помолчала, задумавшись над словами мужчины. Собственное присутствие в гуще событий казалось ей все более и более глупым. Это было неосмотрительно, ненужно. Зачем я вообще пришла сюда? Воевать? Спасать Север? Я вампир, а не военачальница, я не патриотка, потому что Родины у меня нет вовсе. Что я здесь делаю? Вызваться помочь? Для помощи я уже слишком опоздала, остается устроить кровавое пиршество и порадовать свою сущность. Хотя бы вылазка перестанет казаться мне бесполезной.
Дослушала и снова усмехнулась. Столь наивных предположений, что высказал оборотень, в голове Адорэбель не рождалось.
- Я вовсе не собираюсь геройствовать: пытаться убить Императора, уничтожить армию Нильфгаарда. И я не миротворец, чтобы улаживать конфликты и избегать кровопролитий. Я живу достаточно долго, чтобы равнодушно относиться к чужим смертям. Так что, все куда более прозаично. Я хочу попировать в каком-нибудь достаточно удаленном месте, порадовать свою душу и убраться восвояси. Что до магов, то я сильно сомневаюсь, что они станут тратить силы, которые точно пригодятся им в битве на то, чтобы сканировать регулярно сканировать местность. Если так, то они очень глупы, к утру окажутся измотаны настолько, что станут бесполезными.
Снова Сельда помолчала, после скрестила руки на груди и продолжила.
- А форма? Хм, вообще-то мне просто не попалось иной, а тащиться на войну в платье я сочла слишком неразумным. И меня ничуть не пугает повышенное внимание, это даже удобно, всегда можно разыграть роль благородной мстительницы. Говоришь, не похожа? – А кто станет разбирать? Не переоценивай свою значимость и уникальность, большинству из присутствующих нет никакого дела до наших рас, их мысли заняты домом и размышлениями о том, что завтра они, вполне возможно, сдохнут.
Рыжая бестия несколько нахмурилась и взглянула на собеседника уже сурово.
- Так куда мне идти? – повторила она свой вопрос.

[AVA]http://forumavatars.ru/img/avatars/000b/1c/c0/19-1484344615.jpg[/AVA]«И я с удовольствием начала бы с тебя, дорогая Сова» мысленно огрызнулась Йеннифэр, едва вышеозначенная закрыла рот.
Раздражение все росло, сгустившись между участниками маленького совещания, как кисель. Хотелось уже махнуть рукой и сказать, мол, а не хотите ли приступить?
Но она умела сдерживать себя. Когда это было необходимо.
Даже издевка Герхара скорее пошла в плюс — раздражение пересилило усталость, впрыснув в кровь еще немного сил для поддержания необходимой (впрочем, настолько ли необходимой?) беседы.
Но тем не менее для себя чародейка сделала некие зарубки. О том, что в следующий раз, коли у неё будет выбор, она не останется в обществе этих двоих дольше, чем требуется. Зачем?
Собственные нервы ей дороже, нежели возможность кого-либо уязвить.
Особенно сейчас.
Сейчас, возможно, им придется умереть. Всем этим пылким речам — потухнуть, этим черным сердцам — остановиться. Как много слов и как мало смысла во всем этом.
Что же, Герхар, вы высказали весьма здравую — что странно — мысль. - и действительно, почему бы не пихнуть чародеев вперед? Нет, разумеется, не идет речи о том, что они пойдут в расход...
«Впрочем, это как ещё посмотреть. Прятаться за чужими спинами — неприятно, но вот за этой широкой спиной — почему бы и нет?»
Она отвлекается. Отвлекает. Как будто единственное, что может занимать чародейку перед вероятной погибелью — как грустно! - это широкие мужские спины, за которыми можно укрыться.
Ну а что? Менестрели потом напишут баллады о том, как «погиб славный Герхар, грудью защищая любовь всей своей жизни», не учитывая тот факт, что коллеги по магии готовы на деле были перегрызть друг другу глотки.
А звучит отвратно, и лучше выкинуть уже эту мысль из головы, чтобы не набивала оскомину. Но глупое собрание итак уже оставило во рту непонятную горечь — как будто она выпила настойку. Противно, горько, но необратимо.
Они дали загнать себя в угол, и винить тут можно каждого, кто встал на одну сторону.
- Что же до времени...вы считаете, что оно осталось? - Йен раздраженно передернула плечами и чуть зябко поежилась — все же в шатре было прохладно, а подбросить дров никому не пришло в голову.
«Чародеи...» с непонятной смесью тоски, злобы  удовлетворения подумала женщина, продолжая мысль, которой предшествовала похожая на пропасть пауза.
- Неужели никто из вас, уважаемые коллеги, - сделав саркастичное ударение на последних двух словах, - не чувствует своим чудесным магическим нутром, насколько близко подобрался враг? Где же он, действительно? - издевательски изогнув бровь, закончила мысль Йеннифэр, запахивая поплотнее верхнюю одежду.
«Пойдите все к черту. Мужчины — трусы, женщины — дуры. И от владения магией ничего не изменилось. Ну разве что замуж не выдают вовсе.»

[AVA]http://forumavatars.ru/img/avatars/000b/1c/c0/140-1484095304.jpg[/AVA]Ночь перед боем
Лагерь Северных королевств

Филиппа чуть сузила глаза, ядовито глядя на Герхара. Уж больно много он себя позволял, а жизнь его так и не била, чтобы научить уму-разуму. Даже Вильгефорц при всех своих недостатках ведет себя сколь не то более почтительно. Хотя, если эти двое сцепятся, может произойти драка не на жизнь, а на смерть. И такой вариант устроил бы Эйльхарт на сто процентов.
Пусть думает, что вышел победителем из этого спора. Она посмеется в следующий раз. Когда, например, выполнятся долгожданные планы. Или он просто падет в бою. И чем будет бездарнее, тем громче она будет смеяться в своем замке. Выйти живой из этого боя чародейка была настроена на полном серьезе.
- Когда? - все же решила она ответить на его вопрос. - Когда поляжет достаточно пушечного мяса, не раньше. Выясним, куда палит враг, до куда он может палить, где находятся маги. А потом выйдем на холм и воодушевим наших бравых воинов на подвиги, показав врагам всю нашу мощь. Только я надеюсь, никто не собирается использоваться неконвенционное оружие? А то я знаю некоторых отморозков, которые готовы принести в жертву множество наших солдат с сомнительным выигрышем.
Разумеется, от их магии кто-то пострадает. Но если кто-то обрушит, например, огненный дождь, то вся армия Севера побежит назад, скуля и зализывая раны. И в бой больше не пойдет, в отличие от нильфгаардской.
- И еще вопрос... Кто-нибудь знает, присутствует или на поле боя император? Если удастся вдруг его ликвидировать, это здорово перевернет ход сражения в нашу пользу.
Проблемы доставят лишь маршалы. Но с ними без главы государства можно управится. Но она не слишком лелеяла надежду, что им удастся ликвидировать такую же персону. А вот за своими королями-бездарями нужен глаз да глаз. Некоторые наверняка уже нажрались... Как утром в бой поведут войска - загадка.

Утро.
Холм чародеев

Чтобы нормально выспаться этой ночью, Филиппа приняла зелье. Но ее сон все равно был крайне чутким, плюс слуги охраняли ее покой. Так что утром чародейка вышла весьма свежей. В этот раз на ней была специальная боевая мантия. Не время для прихорашиваний. Но все-таки она не смогла удержаться и все-таки воспользовалась слегка косметикой. Все-таки нужно было немного соответствовать по внешнему виду, да и чтобы перед врагами не было стыдно.
Скоро все начнется, она это прекрасно чувствовала. А тут Рябой начал кричать, предупреждая их всех о новых игрушках Нильфгаарда на поле боя.
- Крепостей нет, а вот маги есть, - заметила Эйльхарт. - Поверь, подарки на нас полетят еще те...
Главное, чтобы они не долетели до холма, где они все будут находиться.

Отредактировано Филиппа Эйльхарт (2013-12-30 22:54:26)

Ночь перед боем. Лагерь войск Севера.
Оборотень еще что-то говорил: о войне, об осторожности, о магах, только вот Адорэбель слушала его уже в пол уха; чужое мнение вампиршу интересовало мало, разубеждать ее было бесполезно, да и мысли наследницы Сопряжения Сфер крутились вокруг собственных мотивов. Куда больше заботили рыжеволосую бестию причины и порывы, глядя в глаза собеседника, но не видя их, Сельда размышляла над единственным вопросом: «зачем я здесь», и каждый новый довод таял в потоке сознания. Не придумав ничего нового, женщина твердо решила, что все, что ей нужно, это кровь, несколько кровавых жертв, пир во время войны, и чтобы там не говорил волк, она могла себе это позволить. Возможно, от стремлений вампирши и отдавало безрассудством, но для нее они были естественны, даже более естественны, чем многие другие.
Ты говоришь о золоте, - подумала Адорэбель, одарив мужчину кривой ухмылкой, в которой таилось неприкрытое презрение, - но я не та, кому нужно золото. Это унизительно жить так, добывать себе еду, ползая в ногах у людей, ради блестящей монеты. Гордость это, нет? Нет, оборотень – это правда, и она в том, что ты – дитя человеческое, и природа твоя стремится к человеческой, чтобы сохранить себя, сохранить разум. Но я другая, и тем более я сильна и разумна, чем ближе я сама к себе, а я есть бестия, для которой войны и жизни ничего не значат.
Вампирша легко могла озвучить мысли вслух, но не видела ни единого повода, все, что ей было сейчас нужно – это ответ на ее вопрос, да и то, важность его меркла с каждым мгновением, в котором ночь вступала в свои права, с каждым мигом, с которым выплывала из-за деревьев почти налитая луна. Услышав заветные слова, рыжеволосая легко кивнула головой и зашагала вперед, мимо наемников и солдат, никак не реагируя на адресованные ей слова. Адорэбель не спешила, до рассвета еще было несколько часов, которых ей было более чем достаточно. Хорошо видящая в темноте женщина, легко выискала взглядом нужную палатку, дождалась, когда оттуда вышел пожилой мужчина, облаченный в доспехи, и прошмыгнула внутрь; карта лежала на столе, развернутая, исчерченная пометками, уставленная фигурами. Сельда лишь смутно представляла, какая пометка что обозначает, но не сомневалась, что сумеет понять, стоит только присмотреться внимательнее. Бестия уже готова была схватить пергамент и убраться, как больно куснула совесть. Я могу все испортить. Людям нужны их пометки, их фигурки, раз все это тут есть, а мне требуется слишком мало, чтобы отбирать. Адорэбель выскочила из шатра ни с чем, лишь потеряв время, допустить вторую ошибку вампирша не хотела, потому не нашла ничего лучше, чем покинуть лагерь и найти стоянку самостоятельно. Ночь да деревья укрывали ее, когда женщина пробиралась в стан нильфгаардцев, выискивая точку, куда легко будет нанести удар.

Ночь перед боем. Стоянка нильфгаардцев.
Много времени, внимания и осторожности потребовалось Адорэбель, чтобы подобраться к стоянке нильфгаардцев незамеченной, но она все же смогла это сделать, и теперь деревья, что должны были скрывать людей от неприятеля, спрятали среди своих стволов притаившегося черного нетопыря, шевелящего своими крыльями. Не было больше цинтрийской воительницы, что так и не сыграла роль, не стало и рыжеволосой женщины, осталась только бестия, лучше всего освоившая охоту на живых. Вампирша переступила с лапы на лапу, потянулась, разминая мышцы, и оскалилась.
Это будет веселая игра, настоящая забава, - подумала Сельда и понеслась в сторону лагеря неслышной, ловкой и быстрой тенью. Ей было все равно, что воины юга могут ранить ее, могут даже убить. Это, конечно, больно, но она все равно вернется, а их не будет. Нет, она не искала мести и не питала к ним зла, она хотела снова стать той, кем была, пока не выбрала добровольное затворничество и жизнь вдали от людей, их городов, вне их мира. Вампирша знала, что не станет никогда одной из простых живущих, но сейчас ей и не было это нужно, принятое решение разжигало азарт свирепого опасного хищника, но разумного настолько, чтобы превратить смерть в игру. Адорэбель по-настоящему наслаждалась; она резко опускалась, появляясь изниоткуда, нападала на жертву, острыми когтями, от которых не спасали даже доспехи (к слову, не на всех они и были) разрывала мягкую плоть, позволяя вываливаться кишкам; она впивалась в шеи, едва ли не отрывая при этом голову жертвы. Вампирша слизывала кровь, пила ее, припадая пастью к брызгающим фонтанам алой жидкости, но с каждой каплей все безумнее становился ее взгляд и все неодолимее жажда. Начав, Сельда уже не могла остановиться, полностью утратив контроль над собой, теперь остановить ее могли только люди или же пресыщение…
Остановило пресыщение. Вконец захмелевшая вампирша просто рухнула посреди учиненного ей кровавого безумия. Уже потом, к следующей ночи она очнулась, вернее, обнаружила себя погребенной. Зашевелив всеми конечностями, Адорэбель выбралась на свет, только потом поняла вампирша, что придавила ее тяжелая ткань шатра. Как не старалась, бестия не смогла вспомнить, как туда попала, подивилась лишь тому, что никто не нашел ее, впрочем, она не предала сему значения. Женщину, одетую в перемазанную кровью форму сгоревшей Цинтры, окружали разодранные тела, окровавленные разбросанные конечности, кровь была повсюду, она щедро оросила землю и теперь впитывалась. Пройдет дождь и здесь не останется ничего, а тела сожгут или закопают, или падальщики растащат их, - бестия только пожала плечами, да пошла своей дорогой. Здесь, на людской войне, ей больше не было места и дела. Она вернулась уже потом, когда, поразмыслив, решила попробовать прожить человеческую жизнь, когда подумала, что оборотень был прав, уверяя ее в том, что нужно учиться. Уже потом беженцы, переселенцы, несчастные и обездоленные говорили, что встречали рыжеволосую цинтрийку, что старалась помочь им…

Ночь перед боем. Лагерь Северных Королевств.
В то время как полководцы раздавали последние команды, дорабатывали последние планы; солдаты сидели вокруг костров, боясь или предвкушая; а чародеи спорили о завтрашней битве, ведьма Илинестра находилась в небольшом шатре, расположившемся в тени деревьев на окраине лагеря. Она размышляла, вольготно развалившись на постели и жуя сочную грушу, выхваченную буквально из воздуха мгновением ранее. «Война, война. Ради чего я должна рисковать своей жизнью, подставляться под удар? Ради славы? Эта слава может обойтись слишком дорого, хотя, бесспорно, приятно будет оказаться в числе героев. Но все-таки, да или нет?» Чародейка перекатилась на спину и продолжила свои рассуждения. «Никто не обязывал меня принимать участие в битве, так легко оказаться в стороне, покинуть лагерь и заняться своими делами, в конце концов, когда это меня заботили подобные проблемы?» Илинестра почти убедила себя в том, что ей не стоит вмешиваться, а стоит убраться подальше, как в очередной раз подало голос уязвленное самолюбие. Женщина пришла сюда не одна, она лишь последовала за одним могущественным чародеем, чьи знания ее несказанно привлекали, и теперь она должна была сделать все, чтобы не разочаровать его, а это казалось задачкой не из простых. Ее обаяниям, красотой и умением дарить плотское удовольствие Даг уже пресытился, он общался с ней так, постольку, поскольку, не воспринимал всерьез, но охотно взял с собой. Безумный глупец, так называла любовника Илинестра, теперь кинулся защищать Родину и исполнять свой долг; для чародейки же ни то, ни другое понятия ничего не значили, но сказать об этом мужчине, означало потерять его, а потерять она не хотела. Только поэтому черноволосая женщина находилась сейчас в лагере Северных Королевств. Теперь же Берт отправился на совет, а его любовница ожидала, в первую очередь, собственного конечного решения.
Огрызок груши отправился в свободный полет, а сама Илинестра потянулась, поднялась с постели и уселась на мягкий пуфик. Она ненавидела военные лагеря, их шум, гам, вонь, солдатские речи, гогот; она знала, что стоит ей выйти и приблизиться к любому из костров, как обязательно отыщется желающий ухватить ее за мягкое место грязными потными руками с обгрызенными нечищеными ногтями. Чародейка презрительно фыркнула, вытащила из сумки книгу и занялась чтением.
- Я думал, ты уже за несколько миль отсюда! - отвлек ее мужской голос, полный насмешливости, - никак расставила приоритеты?
Он в очередной раз взбесил ее, но женщина никогда не устраивала ему сцен, не кричала, она оставалась спокойной и милой, вернее, создавала себе репутацию той, кто ни на что не обижается. Илинестра плавно поднялась и обвила шею чародея руками.
- Кто то же должен позаботиться о герое, рвущемся в битву, - мягкая улыбка, легкий поцелуй, кокетливый взгляд из-под ресниц.
А потом был разговор, изложение принятых решений, короткий пересказ чародейского спора и перечисление участников. Илинестра слушала в пол уха, вставляя кивки, где было уместно, и задавая правильные вопросы. Даг выглядел серьезным и решительным, а она все никак не могла принять дурацкое решение…

Раннее утро. Перед боем.
Чародейка поднялась очень рано, она плохо спала ночью, потому пребывала в дурном расположении духа. Одевшись, как подобает уважающей себя женщине, нацепив украшения и приведя лицо и волосы в порядок, Илинестра вышла из шатра, втянула прохладный свежий воздух, стараясь расслабиться. Сегодня должна была начаться битва. «К дьяволу!» Именно так рассудила женщина, когда проснулась, оставалось только уйти, и она действительно ушла бы, если бы не увиденная сцена: несколько солдат, с виду, крепких мужчин, вооруженных, снаряженных покидали стоянку и явно не в сторону врага. Они двигались медленно, осторожно, испуганно озираясь, замирая от каждого шороха, и эти воины показались Илинестре невозможно ничтожными и жалкими. «Едва ли я буду смотреться лучше», - мысленно заметила женщина, - «не для того я становилась чародейкой, чтобы бежать, поджав хвост, подобно перепуганной дворняге».
То был голос гордости, именно он и огласил окончательное решение.
- Я остаюсь, - шепотом произнесла Илинестра и двинулась в сторону проклятого холма, где должны были расположиться чародеи.

Илинестра не мечтала встретить в военном лагере Севера своих знакомых, более того, ей хотелось бы, чтобы никого из них здесь и не оказалось, но желания эти были уже из области невыполнимых; сейчас, когда короли собрали под свои знамена всех, кого только могли, бессмысленно было даже допускать мысль о том, что никто не знает тебя. Все, на что теперь рассчитывала чародейка, это не столкнуться ни с кем до того, как гордо поднимется на холм. Женщина шла спокойно, стараясь не привлекать к себе внимания, но и не производя впечатления беглянки, пытающейся от кого-то скрыться; она была той, кто направляется по делам, к своей цели, и вовсе не желает отвлекаться на окружающих и бесполезные разговоры. Именно поэтому, заслышав шаги за спиной, Илинестра и не подумала обернуться, только внутренне напряглась и приготовилась пустить в незваного попутчика магическим зарядом, если то, конечно, потребуется. «Кого еще принесла нелегкая? Если ты очередной повеса, что не может пройти мимо юбки, то сегодня ты останешься без яиц, прости, мальчик, я не расположена к любовным играм. Хотя, может быть ты и девочка».
Различать по шагам чародейка не умела, потому ответ ей дал голос, мужской голос, более того, знакомый голос. Ковирка была уверена, что знает говорящего, но вот откуда никак не могла вспомнить. «Чтоб тебе провалиться на том месте, где ты стоишь!» - мысленно прокляла обращающегося к ней Илинестра, но, напустив приветливую милую улыбку, неспешно обернулась.
Лишь стоило ей встретиться взглядом с мужчиной, как фальш в улыбке и манерах сменилась искренностью, чародейка была приятно удивлена и немного обрадована этой встречей. Когда-то у них с оборотнем сложились дружеские доверительные отношения, и теперь они пришлись как нельзя кстати. «Как ты вовремя милый, просто удивительно вовремя», - подумала женщина и сделала шаг в сторону Вильхема, сократив расстояние между ними, положила узкую ладонь на его лицо и ласково погладила по щеке.
- Здравствуй, милый, - спокойный тихий голос и немного кокетливый взгляд, - могу тоже самое сказать о тебе. Не ожидала увидеть здесь оборотня.
Илинестра беззлобно усмехнулась, так и не убрав руки.
- Мне казалось, что подобные тебе должны опасаться срывов и избегать ситуаций, когда самоконтроль может подвести, - чародейка придвинулась вплотную к мужчине и проговорила уже на ухо, обдавая кожу теплым дыханием, - я недооценила твою решительность или самоуверенность, м? Или же обещанная награда так тебя прельстила?
Закончив фразу, ковирка отошла от оборотня и принялась крутить в пальцах ожерелье.
- Что до меня, то его сопровождаю Героя, возомнившего себя тем, кто должен спасти мир, - в словах ее улавливалась доля презрения, которую женщина даже не пыталась скрыть, - попутно доказываю себе, что способна противостоять опасности, а не прятаться от нее, ну и, конечно же, я не могу так просто дезертировать. Мне довелось видеть парочку таких крыс и, знаешь, это жалкое зрелище, скажу я тебе; и я вовсе не желаю, чтобы после битвы выжившие говорили о чародейке трусливо бегущей подальше от войны. Но, если честно, то, что я здесь, - самая большая моя глупость.
Илинестра негромко рассмеялась, опустив глаза и прикрыв рот изящным движением руки; спустя мгновение, чародейка снова сделалась серьезной.
- Пойдем, проводишь меня до холма. Совет чародеев выбрал клятую возвышенность местом нашей дислокации.
Ковирка медленно зашагала вперед, уверенная в том, что Вильхем пойдет за ней.
«Вильхем, Вильхем. Мой милый пушистый запасной вариант».
Чародейка ничем не выдала своих мыслей, на губах ее играла все та же лукавая мягкая полуулыбка.

Заслышав шаги за спиной, Илинестра замедлила шаг, дав оборотню возможность поравняться с собой, чтобы позже аккуратно взять его под руку. Не смотря на то, что ситуация была глупой, а день предвещал опасные для жизни события, чародейка стремилась казаться невозмутимой женщиной, даже теперь, когда большинство ее коллег наоборот старались сосредоточиться и выискать в глубинах памяти что-то такое, что может пригодиться. Нет, ковирка не была слишком самоуверенной, она просто действовала иначе, сейчас она старалась расслабиться, не тратить силы раньше срока, она знала, что сосредоточение сильно выматывает и истощает.
Разговаривать с Вильхемом было легко и приятно, он изъяснялся в своей обыкновенной манере, которая чародейку в основном забавляла, он боялся не того, чего следовало, и вовсе не обращал внимания на что-то важное, впрочем, разубеждать его женщина никогда не стремилась. Одну из своих ролей оборотень в ее жизни уже сыграл, осталась всего одна, и то Илинестра была не уверена в том, что она действительно осталась.
- Вильхем, большинство чародеев и чародеек устроились так, что их личная свобода напрямую связана со свободой Севера. Они не сражаются за свободу, скорее, за независимость, потому как Нильфгаард не потерпит власти своенравных особ, наделенных магическим даром, в своих провинциях. Они сражаются за то, что уже имеют, мы ведь защищаемся, а не нападаем. Но, как ты понял, мне нет совершенно никакого дела до войн и политики, пока нет. И вот эта поправка – еще один повод принять участие.
Илинестра мягко улыбнулась и положила голову на плечо своего спутника, обхватив руку мужчины обеими своими руками. Больше женщина ничего не хотела добавлять, по крайней мере, по поводу мотивов чародеев, что собирались сейчас на холме.
«Коршунья Гора. Удобное место – враги, как на ладони и ты, как бельмо на глазу».
Чародейка не думала, что приведенный ею оборотень вызовет какие-то сложности, но предпочла не участвовать в возможном прении сторон, равно как не желала и раздражать Вильхема своей неуместной настойчивостью, тем более, у нее еще были на него планы. Илинестра остановилась, немного не дойдя до своей цели, развернулась лицом к мужчине и положила ладонь ему на грудь, принявшись нежно плавно водить по ней кончиками пальцев. О! Об особой чувствительности оборотней ковирка знала не понаслышке, и сейчас ей было очень выгодно убедить своего пушистого друга в том, что он желает видеть ее живой.
- У меня есть к тебе одна просьба, Вильхем, - вкрадчиво заговорила Илинестра, не прекращая своих поглаживаний, - если станет совсем жарко, если мы будем близки к поражению, пожалуйста, найди меня, вместе нам будет проще выбраться.
Чародейка немного помолчала, пытаясь сформулировать следующую реплику.
- Если все будет хорошо, не теряйся сразу, я найду тебя сама, - ковирка остановила руку, заглянула прямо в глаза оборотню и одарила его мягкой улыбкой.

Мастерский

Темерский десятник Никор Дебра из Марибора, левый фланг. Темерская пехота.

Трусам не место на войне. Нет хуже падали, ублюдка и предателя, чем трус и паникер. Таких, согласно некоторым постулатам, трактатам и уведомлениям, было разрешено убивать на месте своим же товарищам. Замешкаешься на мгновение - и вместо одного паникера получаешь трех, а затем двадцать семь, а затем целую армию.
Никор Дебра никогда паникером не был. Держался, скрипел зубами, но держался и дрался до конца всегда. В первый бой, обмачившись по самые пятки, Никор зарезал трех латников одного восставшего барона. Сдержался, не струсил. В последующие научился не мочиться в битве. Не сразу, но научился. И не боялся. Никогда не боялся.
До этого дня.
Опытный взгляд прожженного десятника недобро посмотрел на стройные ряды знаменитой тяжелой нильфгаардской кавалерии... и Никор ужаснулся.
"Да сколько же их! Ни конца, ни края! Чтоб твою мать! А выдюжим ли?"
Кажется, ладони вспотели. Только кажется? Дебра испуганно сглотнул, попятившись назад.
В глазах старого десятника нильфгаардский строй дрогнул и двинулся вперёд.
"Выдюжим ли? Справимся? А, курва мать!"
- Слушай мою команду! - пики с силой врезались в землю. - За Темерию парни! Вперёд! За Фольтеста!
Солдаты, подчиненные Никору, подхватили клич, а за ними и соседняя десятка. И ещё, и ещё одна.
Темерский фланг, дрогнув, двинулся вперёд.
Пехота против всех. Раньше чародеев, раньше вступивших в схватку осадных орудий, камнемётов и конницы.
Позднее историки назовут это дальновидным решением, а критики будут лишь хмыкать, по добру оценив план психологической атаки, составленной Яном Наталисом и королем Фольтестом. Никора Дебра, приговоренного за самовольный приказ к двадцати годам работы в штольнях Махакама на благо Темерии, так и не посчитали занести в анналы истории. Паникерам там не место.

Алекс по кличке Рябой

За молнией неизбежно следуют раскаты грома. Переливчатые, сухие щелчки, словно звук ломающихся костей, такой же беспощадный и неблагородный, разнесся над полем боя - это был звук бряцания оружия, звук перепуганных и потревоженных лошадей, грохот осадных орудий, рёв приказов и шепот страха. Алекс по кличке Рябой испуганно дернул себя за бороду. Точнее, за то, что гордо именовалось бородой.
- Император в этой заварушке? О, нет, милая Филиппа, слишком самонадеянно! Эмгыр будет несомненно счастлив узнать о триумфе и победе, но это его армия у наших ворот, а не наоборот. Хитрый лис не станет так рисковать когда...
Гул голосов донесся со стороны темерской пехоты. Рябой, замолкнув на мгновение, беспокойно повернулся на звук.
- Что они делают? Планируют атаковать? Вперёд конницы? Что... что, едрить вашу мать, происходит?! Где мэтр?! Где Вильгефорц? Что они делают?!
Испуганный взгляд впился в единственного человека, который мог его слышать сквозь этот шум. В единственную.
- Они ведь погубят нас, Филиппа!
Стоит ли искать помощи?

Лагерь Каэдвена

- Ариан! Задница медвежья! - на плечо к барону легла тяжелая латная перчатка, с силой его развернувшая.
Если барон не дал в зубы обидчику сразу, то смог узнать и эти обвислые усы, и эти некогда голубые, а ныне серые весёлые глаза, обрамленные гусиными лапками морщин. Разве мог он не узнать старого графа Эртонта, своего собутыльника, сотрапезника, который год из года наставлял де Альбре в турнирном ремесле, подсказывая, на какого из бойцов ставить, а какого обходить стороной.
- Запаздываете, барон? А зря! Король вас приказал... - старый граф весело прищурился, - наградить жаром боя, выдав отряд по правую сторону от меня. Будем действовать со боевой Бурой и хитрющей Голубой. Говорят, суровые парни в тех хоругвях. Пропустим их вперёд, вырезая дезертиров, а? Как вам такой план?
Сыскать славу в бесславном деле - этого искал тут каждый второй, а каждый третий уже нашел. Впрочем, были ещё и первые - граф сочувственно кивнул на оставшихся в стороне наемников.
- А ими заткнут дыры. Чем меньше ублюдков, тем проще их обмануть, когда выплачиваешь им жалование.
Издалека, сквозь стройные ряды палаток да устойчивый запах конской мочи и их же навоза раздался рёв луженных глоток, заставивший старого графа умолкнуть.
- Это еще что за ерунда? Хенсельт говорил, что объединенное войско будет стоять до первого шага со стороны империи. Тогда господа чародеи были обязаны смести их конницу заклинаниями... что делают эти темерские суки?! Вашу мать! Коня мне! Коня!
Встревоженный граф обернулся к Ариану. Недобро глянул на отсутствие шлема, но промолчал.
- Не получится за спинками отсидеться! Нужно успеть добраться до наших солдат!
А то обезглавят.