Если бы мог, чародей бы расхохотался. Герхар, можно сказать, уже согласился на предложение Сигизмунда, а тот все продолжал соблазнять своих нерадивых гостей. Гриф аж заерзал на месте.
"Может мне тоже поупираться, как ведьмак? А то с каждой секундой предложение звучит все заманчивее и заманчивее... Не иначе, там какая-нибудь пакость спрятана."
Тут уж Герхар размышлял только сам с собой, жадничая и не делясь своими умозаключениями с окружающими. Даже мысли оборотня читать перестал. Утомительное занятие - в чужих головах сидеть. Но было и кое-что забавное в этой комнате - перед тем как массовая телепатия была оборвана, чьи-то мысли умудрились добраться до злокозненного сознания чароплета.
"Похоже, я в ловушке. Что тебе нужно, прислужник ада?"
В комнате был кто-то еще.
Зоркие глаза грифа с интересом начали вглядываться во все темные углы в поисках еще одного гостя Сигизмунда. Но, должно быть, магическое вмешательство не позволяло разглядеть незнакомца.
"Ох, Дийкстра, к чему эти убийцы и наблюдатели в темных углах? Неужели ты думаешь, что я так глуп, что бы ссориться с тобой, после того как ты меня дважды заинтересовал?" - В этот раз мысли чародеи предназначались лично и только тучному лику разведки. Что-то подсказывало чародею, что некто в этой комнате, находится без ведома, так сказать, барина и зачинщика собрания. Иными словами, Герхар мягко сдал товарища по несчастью разведке, фактически, с потрохами.
Гриф больше не смотрел по углам, не искал новых голов и, одарял своим вниманием лишь на Вириенну. Так сказать, совершенный детектор незваных гостей. В это мгновение, чародей даже проникся состраданием к оборотню - какого же приходится существам с чутким обонянием, в местах собраний высокопоставленных особ? Сущий Ад - богатеи, как это ни странно, предпочитали ванне удушливые духи, а шелк носили лишь от того, что бы вши к одежде не приставали. Птица аж скривилась от таких мыслей и воспоминаний. Чистоплотность и высшее сословие далеко не всегда пересекались... Зато, они все очень хорошо горят.

Чародей, будучи пересаженным на куда более жесткую, по сравнению с женским плечом, спинку стула, лишь тихо крякнул, впервые за долгое время подав звук. Оказавшись уже на деревянном изделии, гриф недовольно похлопал крыльями, да с силой впился своими когтями в дерево, как если бы черную птаху вновь захотели куда-то переставлять, а то и вовсе в руках грязных покрутить. Люди всякие бывают, и некоторым, к сожалению, приходят в голову странные помыслы и желания, как например пощупать миниатюрного чароплета, пока тот не может в полной мере одарить тебя огненной феерией.
"Хех, чуткий нос учуял что-то невероятно возмутительное?" - Размышлял Герхар сам с собою.
Широко раскрытые черные глаза внимательно следили за каждым движением Вириенны. Она пошла в тот самый угол, схватила за шиворот того самого наглеца, что не только беспардонно заявился сюда, но и вопросы вульгарные удумал чародею транслировать. В такие моменты Герхар искренне сожалел, что будучи птицей, не в состоянии сотворить и трети своих любимых разрушительных заклинаний. Разве что только чары были наложены заранее и транслировались бесперебойно в течении всего того времени, что магик проводит в нечеловеческом образе. Огненная птица-падальщик, это конечно эффектно, но и очень энергозатратно, не говоря уже и о том, что крайне разрушительно для окружающего мира - на плечо в таком виде не сядешь.
"Отбери у него безделушку, что бы наш проходимец не смог сбежать от нашей гостеприимной разведки при первой же удобной возможности." - Мысли транслировались исключительно в голову оборотня.
Глаза нехорошо прищурились. Краснобородый чародей уже знал, кого можно будет использовать в качестве отвлекающего маневра, при попытке попасть на борт загадочного корабля. Честнее, конечно, было бы назвать этого бедолагу Пушечным Мясом, но магик был деликатен - подданный Нильфгаарда был и будет назван соответствующим, красивым словом "Инструмент". Нильфы ведь любят красивые слова, лозунги и идеалы, которые более чем часто расходятся с действительностью. Можно сказать, что все людские империи одинаковы, в какие одежды их не наряжай и под каким флагом не гони их на убой.

Незримый человек  в ее руках закашлялся и попросил отпустить.
Оборотень ослабила хватку ровно настолько, чтобы человек не убежал, но смог дышать и говорить свободнее.
На пол шмякнулось что-то. И как только это что-то шмякнулось ее таинственная жертва показала лицо.
Вириенна смотрела в карие глаза. Затем мельком прошлась по лицу… а потом уже деловито подобрала медальон, потеряв всякий интерес к недавно обнаруженному пленнику и содержанию его речей. Словно бы  это была шутка.
«Ой, что это за штучка?»
Нет, она не была чародейкой и беззастенчиво потянулась к вещице, напоминая любопытного проказливого ребенка, и конечно же двимерит не причинил ей ни малейшего вреда. Напоминая шаловливого ребенка больше чем коварную интриганку, Вириенна поспешила нацепить изделие на шею. И исчезнуть. Потом отцепить и появиться. Потом снова исчезнуть. «Мигать» как сигнальный фонарик, повергая присутствующих в шок, Вириенне нравилось. Чародею оборотень не ответила, ибо с нравоучениями он опоздал ровно на столько же, сколь опоздал прибирать к рукам чудесную вещицу. Право слово, Виттор Вириенну более не интересовал. Она надела амулет, снова исчезнув и позволила себе только одно:
- Пхах, вы поступили разумно. Вашу побрякушку пока что я подержу у себя, чтобы вы не сбежали от нашей разведки при удобном случае. Не разумно в вашем случае чего-либо требовать и угрожать… Вестимо такой же невидимой армией невидимых воинов с амулетами и отравой где-нибудь в рукавах.
Сарказм и совет. Человек сам увидит в нем то что хочет.
Бесшумно передвигаясь и встав рядом с креслом, Вириенна предпочла быть ярым нарушителем субординации и остаться невидимкой. Вещица ей нравилась. Пожалуй, неплохой задаток к предложению Сигизмунда Дийкстры: полезная цацка и дорогой, редкий, полезный от чародеев металл. Это, пожалуй, было единственным интересным за эту встречу. Остальное решать будет Герхар. Иногда так удобно претворяться мебелью!

Получив, кажется, всю мировую неприязнь и нелюбовь, заодно едва не потеряв половину челюсти, Виттор выучил свой урок - никогда не связываться с плохой компанией. Увы, но вместе с ним, эта компания стала худшей из возможных.
Плана не было, руки связаны, но, к счастью, пока его смерти никто не желал. Вторая радостная новость после известия о якобы принцессе на судне "Эллы". Смачно сплюнув, негодяй негромко сказал - Пожалуй, если господин Паук желает нашего присутствия на корабле, думаю, не стоит злоупотреблять гостеприимством? Дамы, - шпик насмешливо поклонился и приоткрыл дверь; девушка, которая явно не была человеком, соизволила наконец перестать играть с амулетом. Дела складывались неудачно, и все же, цинтриец не унывал. Кое-какие козыри у него имелись. Я все еще жив, при этом умудрившись встретится с самим Дийкстрой, легендой северной разведки, с ведьмаком, другом куда более легендарного Gwynbleidd, с менее именитой девушкой, но бесспорно - необычайной, и с птицей, конечно же, магом или чародейкой.
Размышляя, Виттор провожал спины партнеров по заданию, уходящих из помещения, не попрощавшись. Виттор же не преминул издевнуться над реданцем.
- Прощайте, господин Дийкстра.
Заодно он раздумывал, как выпутаться в случае чего, ведь, как он полагал, при любом удобном случае от него избавятся.

На улице. У Тупичка.

«Радость эпилептика» и не думала возвращаться в видимое состояние.
«Что это она тебе не нравится? Из всего, что здесь происходит, она мне нравится, пожалуй, более всего. Хотя бы потому что полезна. И… - Она ухмыльнулась. Незримо. - …потому что не нравится тебе, теперь мне нравится еще больше, определенно».
Что неудивительно, первой из комнаты вышла именно Вириенна. Ее вообще там не было на момент ухода остальных. Так же Ренны не было и в другой комнате, перед той, где остались Регард и Дийстра. Вириенна, воспользовавшись неразберихой, просто выскользнула на улицу и предпочла посидеть на воздухе, подышать солнышком. Именно там она ждала Герхара, беспринципно кинув чародея в лапах Дийкстры. Или показывая свое «хорошее» настроение?
Нет, что касается нильфгаардца – ненависти не было в ней. Вириенне он дорогу не перебегал, ничего от нее пока еще не требовал и даже снабдил ее занятным амулетом. Станет ли он требовать его обратно? Возможно. Но это все равно что сунуть руку в еду голодной псины – крайне опасно для собственной целости и сохранности. В любом случае, пока что он ничего подобного не делал, а в глазах Волчицы выглядел положительно, ибо задобрил ту своей цацкой и не выглядел крайне умным. Пожалуй, Виттор, сам того не подозревая, обзавелся тем, кто, может быть даже, сможет его выручить, случись какая-нибудь неприятность. Конечно, если оно жизни стоить Ренне не будет. Воистину, неисповедима судьба и ее перепетии. Тем более, в области Вириенны.
Пожалуй, стоит сказать, что оказавшись на улице, Вириенна сняла амулет и задумчиво вертела в руках какую-то сунутую в руки ей кем-то веревочку, гадая что бы могла значить эта самая "мышеловка" и что-то что там находится.

Порт Новиграда. На трапе корабля

Виттор не был безвольной марионеткой. Он предпочитал так думать, в то время как несчастья в Новиграде сыпались как из рога изобилия.
Сколько бы он ни сопротивлялся возжеланиям членов ганзы (как он про себя обозвал банду проходимцев в которой оказался), увы - он, похоже, единственный годился на роль инспектора, ревизора, да и вообще любого начальника в портовой зоне.

Запах рыбы здесь витал повсюду. Пока он шел сюда в сопровождении "рыбака", пытался угадать запах какой рыбы он почуял.
Но вскоре отбросил эти попытки, ибо смесь вони от разлагающихся туш щук,  тысяч мелких рыбешек в сочетании с рубахами моряков пропитанные в примерно одинаковой пропорции ромом и потом могли свести с ума даже уроженца Цинтры, который, что ни говори, город портовый. Но если скеллигские мореплаватели не смели и взглянуть на рюмку водки без разрешения капитана, то здешние моряки вели разгульный образ жизни, который никто не мог им запретить. Вольному воля, как говорится..!

На трапе его встретил капитан, телосложением напоминающий маленькую луну. Насколько был большой его живот, столько же большие и крепкие были руки, лицо, от долгого плавания обгорело и заросло бородой. Черты лица типичные для нордлинга, такие типичные, что можно было бы назвать их типажом. В этот момент, ход мыслей двуличного человека прервали - первым заговорил капитан:

- Слушайте, уважаемый, пока мы плыли до вашей сраной Редании,  отдали половину багажа темерцам, другую половину реданцам, четверть экипажа передохла, храни их Мэлителе, вторая четверть в данный момент собирается к предыдущей, две другие четверти требуют от меня несметных денег, женщин и чтобы вся портовая вода, чтоб ее, чудом обратилась в ром!!! - разошедшийся было капитан успокоился и вытащил из-за пазухи суму. - Может быть, вы избавите нас и себя от лишних забот?

- Для начала, меня зовут Роланд, и мне велено инспектировать ваше судно. Посему я ожидаю от вас покорности в исполнении моих требований и впредь, - Виттор эффектно замолчал, и резко вставил - не называйте меня "уважаемым". А теперь спрячьте эту вещицу, пока я не швырнул ее за борт и проводите меня... кто охраняет судно?

Веселая болтовня с капитаном и его подчиненным велась достаточно легко и просто. Дело проходило на палубе.

Отредактировано Виттор Цинтрийский (2013-04-08 18:08:20)

Порт Новиграда. Погрузочный Трап --- Нижняя палуба.

- Интересно, а почему именно маска, а не какая-нибудь иллюзия? Боишься более… одаренного мага, которому по плечу узнать суть? - Пока чародей накладывал чары, Вириенна вдруг озадачилась возникшим вопросом. – В таком случае и в птице он тебя узнает. Вроде бы. Или нет?
Догадки и домыслы. Она не пользовалась магией, но жила с чародеем достаточно долго. С чародеем в бегах. Зная, что магия оставляет какой-то индивидуальный след по которому могли бы вычислить. Что-то вроде незримой подписи под каждым заклинанием? Ох, как сложно понимать то, что нельзя потрогать…
Оборотень надела амулет и произнесла нужные слова, исчезая с глаз долой.
Невидимый волколак – звучит чудесно. Просто отлично, потому как если чего этой твари и не хватало для пущей смертоносности, так это невидимости. Звучало оно прекрасно… но обладало изрядными минусами. Тебя никто не замечал… абсолютно никто. Если идущее в толпе тело краем зрения видят и понимают что оно там есть, то здесь же… нет. Маневрировать было сложновато. Еще одна забавная деталь: подобная ересь – маячок как для всех магов в округе, так и для прочих чувствительных существ. О чем-то подобном говорил когда-то Ильгард. Однако, эти издержки окупались быстротой реакции оборотня, превосходившей человеческую, и немалыми плюсами вещицы.
«Ну, я надеюсь ты разберешься с охранными заклинаниями, если они есть. Это не по моей части».
Наблюдая за птицей и не забывая поглядывать по сторонам, оборотень пробралась вслед за грифом в открытый люк. Почти неслышно.
Вириенна принюхалась. Прислушалась. Осмотрелась.*
Пристально, осторожно.
Там, за завесой незримости, она напоминала человека лишь отдаленно: острые уши, инфернальные зрачки, когти, клыки и некоторая прибавка в росте. Все это снижало человеческий порог беспомощности.

*Заявка: осмотр и ориентация в окружающем пространстве. Ну и готовность к неожиданностям, если они там есть.

Нижняя палуба.

Гриф вздохнул и поежился от неприятных, жгучих и зудящих ощущений.
"Вот, почему я сам себе хозяин. Вот, почему я не желаю работать на кого бы то ни было. Вот, ярчайший пример того, что происходит при острой нехватки информации."
Не найдя ни одной вменяемой причины и дальше скрываться в образе птицы от вездесущих чар, Герхар развоплотился обратно в человека, предварительно спрыгнув на пол.
Отряхнул одежды от несуществующий пыли, якобы прогоняя остатки зуда и жжения.
- Нам здесь определенно рады - таким количеством страха меня не встречали уже давно. - Чароплет усмехнулся себе под нос.
Гордый обладатель алой бороды, был далеко не самым эмоциональным человеком. Но за годы усердного членовредительства, взаимодействия с пламенем, и неустанной работы с миром животного насилия, развил у себя так называемый инстинкт самосохранения, который уподобился отменному механизму, превосходно определяя степень угрозы, повисшей в воздухе. Герхар прекрасно чувствовал и понимал, что страха было здесь куда больше, чем реальной угрозы, что в свою очередь говорило о чьем-то желании защитить себя. А значит, компания из двух крайне переменчивых людей, была воспринята как реальная угроза.
Рука чародея мягко легла на рукоять кинжала. Осторожность никогда не повредит.*
"Идем, мой друг прелестный, мы успешно справились с первым шагом, теперь нам нужно найти предмет." - Прозвучало в голове оборотня.
Держа спину ровно, грудь колесом, чародей все же постеснялся чеканить военный шаг, идя вдоль узких, деревянных коридоров трюма как можно тише, без суеты. Пусть, кто бы здесь ни был, подумает, что Герхар был совершенно один, или, что еще лучше, пусть решит что это "свой", раз не пытается скрыть своего присутствия чарами.
"Шхуна не очень большая - плутать особо негде, так в каком из помещений, мне искать ценный груз?"

Заявка: Готовность к отражению всякого нападения с оружием, при помощи кинжала. Резкое отступление, в случае иных, непредвиденных угроз.

Что-то происходило. То, что происходило ей не нравилось.
Кинуло на пол – она огрызнулась, рычала. С ней что-то происходило. А потом она осталась беспомощна и нага. Ужасное ощущение. Она чувствовала себя такой слабой, полуслепой, полуглухой, совершенно деревянной и с глухим насморком.
Она не чувствовала запахов. Казалось что совсем. Словно бы пребывала в вакууме.
Отвратительно.
Ужасно.
Это какой-то страшный сон.
- Что это за дрянь?
Она завозилась и заметалась. Ударилась об какой-то острый угол, отдавшийся болью в раненной ноге. Почти потекли слезы: от боли, от обиды, от внезапной паники. Вириенна никогда не хотела быть человеком, считая идиотами тех, кто ей предлагал это самое избавление от ее проклятия. Вириенна давно не была той девочкой, которая росла в Ковире. Та девочка умерла в ночь перерождения. По мироощущению, по мышлению, по всему… оставалась только память. А тут… зверя запихнули в тесную, чужеродную, абсолютно неестественную клетку из которой он не мог выбраться. Лучше умереть, чем остаться.
Она возненавидела.
Холодный голос чародея цеплял за реальность. Она пыталась думать о нем, о цели, о том, что сейчас не время для истерик. Сначала выбраться, потом… потом уже все остальное.
Взяла ткань, брошенную магом. Сначала не поняла. Потом увидела кровь.
Отвернувшись от ноги как от пощечины, униженная и ничтожная, она наспех обвязала ногу путающимися пальцами. Подняла потерянный амулет. Потом отправилась за чародеем, чувствуя себя будто пьяной: неповоротливой и медлительной. Какие там ценности? Ее вообще ничто не интересовало.
Молчала. Затихла. Предпочитала не мешаться.

Герхар хотел было пойти в сторону невзрачного угла, но замер на месте как парализованный, стоило только сделать один единственный шаг. Нет, то был не капкан и не ловушка, то был Голос. И Совесть здесь была совершенно не при чем, в кои-то веки. впервые за 200 лет.
Чародей жадно, подобно юной, не замызганной рутинной посудомойкой губке ленивой хозяйки, внимал загадочному голосу, верил, проглатывал слово за словом. Пробудилась от векового сна легендарная мажья Гордость, из мертвых восстал юношеский Максимализм, а в мучительной агонии правого полушария злокозненного мозга, родились двойняшки Жадность с Жаждой Власти. В результате, в несчастной мажьей голове воцарилась розовая каша - их всех было так много, а черепная коробка всего одна, размеров каких-то жалких "средних".
"Ух..."
Как-то не очень грациозно, Герхар взмахнул руками в воздухе, прикладывая их к своей голове, как если бы они были в состоянии облегчить маленький, внутренний, нешуточный конфликт.
Что есть порядок, мир, идиллия для одного отдельно взятого и обособленного ото всех магика с алой бородой? Отсутствие выбора, воли, пламенной мысли. Конец развития. Остановка жизни. Смерть. Но Голос внушал, и Герхар соглашался. Как соглашался и с тем, что Оборотень - создание хаотичное, живое, развивающееся, не сможет выжить в мире Порядка, Мира и Идиллии. Оно умрет, даже без участия в этом нехитром процессе чароплета.
Что есть Болезни, Войны и Преступность для все того же отдельно взятого огненного мага? Ни что иное как труднопреодолимые ступени развития Экономики, Человечества, и все той же Жизни. Искусственный инструмент Эволюции. Ведь что заставляет человека вертеться как живого ужа на раскаленной сковородке? Непосредственная угроза жизни, безликой и мучительной смерти, да крайне неблагоприятные условия. Таким образом, во имя баланса, мир всегда будет вести непрекращающиеся войны, каждую секунду будет проливаться кровь во имя новой жизни, а на место побежденной хвори всегда придет новая, еще более страшная проказа. Но Голос настаивал, и Герхар с ним соглашался. Был ли Оборотень испорченным созданием? О да, она могла нести смерть и ужас самыми разными путями, начиная с причинения несовместимых с жизнью ран, и заканчивая переносом болезнетворной заразы. Идеальный инструмент, совершенное орудие эволюции. На данном этапе. С этим Герхар так же согласился.
Секундное затишье.
И снова Голос. Требовательный, приставучий аки клещ, но уже не претендовавший на веру. Самоуверенный, надо сказать, голос.
"Но... Это же... Бессмысленно?.."
Чародей думал, была такая забавная привычка сесть и подумать, прежде чем флегматично очистить чужую тушу огнем, али отпустить грехи, загнав кинжал под ребра. Думал и... Сопротивлялся. Голова от этого страдала, болела. Было слишком много мыслей, своих, чужих, прошлых, настоящих... Для того, что бы содержимое головы алобородого чародея украсило стены трюма этой проклятой шхуны, не хватало только будущих мыслей.
Нужно было это прекратить.
С разбегу в дверной косяк? Радикально, но не факт, что поможет. Наступить на гвоздь и посетовать на то, что мысли будут сугубо про плотников-строителей этого судна? Они, засранцы, не оставили такой возможности, хорошенько забив все гвозди на судне.
Тут цепкий взгляд зеленых глаз остановился на Вириенне.
Убить? Да ну что вы! Пережив зиму другую близ Новиграда, под суровым напором ледяных ветров да в окружении холодного и безразличного камня, Герхар понял одну ценную вещь - Оборотень является далеко не только совершенной боевой единицей, это еще и теплое, приятное на ощупь создание, идеально созданное для замерзающих чароплетов.
Магик покачнулся, развернулся на месте и бодрым шагом направился к Вириенне. Под ногами что-то путалось и звенело, отскакивая от мажьих сапог. Кубки, драгоценности, посуда., приборы... И ноль чародейского внимания. Герхара так же не слишком волновало, чем там занималась его оборотница, хорошо ли ей было, худо ли - единственное что его волновало, так это настойчивый голос и рой взаимоисключающих мыслей в голове.
Магик излишне спешно взял Вириенну за руку и, почти тут же, резко, даже немного грубо, потянул ее к себе, заключая оборотня в крепкие объятья. Алобородый магик требовательно, можно даже сказать властно, принуждая, поцеловал женщину. Интересная попытка избавится от навязчивого Голоса.

- Интересно. У меня такого еще не было.
Лукавая улыбка. Что там пробормотал чародей? Ее уже не интересовало.
Руки легли на поясницу Герхара, задрав вверх слои одежд и кольчугу. Она могла бы сейчас что-нибудь сказать, но новый поцелуй на губах чародея и перемещение рук к поясу брюк, были куда понятнее растерявшихся где-то в процессе слов. Рассгенутый ремень, легкое царапающее скольжение кончиков пальцев по нетерпеливым бедрам. Теперь уже нагим, ровно как и оборотень, и лишенным псевдо способных защитить кожу покровов тканей.
Была ли здесь причастна некая сила или быть ближе к чародею хотелось и вовсе без нее?
...Новые поцелуи-слияния изгибов губ, его напряженные руки, сейчас упиравшиеся в злато, а еще недавно приподнявшие ее тело, чтобы расчистить что-то там за или под спиной...
Не место, не время. Но так хотелось.
Вдох-выдох. Его. Ее.
...Ее разметавшиеся, пахнущие яблоком волосы, в которых запутались злосчастные монеты...
Импульсивные, хаотичные, беспорядочные движения бедер, желающие не любви, но наслаждений. Сердце отстукивало частый ритм, разнося эйфорию сладострастия по венам.
...Ее мягкие губы и нагое тело, жавшееся от холода металла к обжигающему теплу...
Любовь? Что-то, что пыталось ими повелевать, искало в них какую-то любовь? Провоцировало? Нет-нет, лишь похоть и вожделение были в умах и телах. Они никогда не любили друг друга, никогда не строили планов, не думали о будущем, но беспорядочно делили ночи и утоляли потребности. Никакой любви, лишь удовольствие, некоторая потребность в друг друге, удачное сочетание вкусов и привычек. Или все же...?
Стон, сорвавшийся с губ. Сжавшие под собой кожу пальцы.
С них можно было писать картины: ее стан на фоне злата, олицетворявший развращающее богатство, его истое желание им владеть... Жадность, кстати, тоже женщина. Как война, как смерть. Не было художника. Были касания губ, писавшие на коже ощущения. Была легкая интрига. Была страсть, поглотившая тела и пожирающая до самого конца, до слабости и усталости, сковавшей тела. До эмоциональной истощенности.
Дрогнувший мир, накрытый волной удовольствия и реальность после.