Дом Вириенны
13 января. День.

Вириенна проснулась к обеду. Подобное утро, безусловно, должно было быть чудесным. Ее никто не будил, вчерашняя ночь, проведенная вместе с Сейдомаром, несмотря на все ее казусы и неприятные моменты, все же сделала свое дело, отразившись в наличии довольно легкого настроения у бестии. Волколачка потянулась, сев на постели, а затем огляделась и прислушалась. Тишина. Горный ветер носился за окном, а дом поскрипывал без присутствия каких-либо иных посторонних звуков. И это нравилось волчице, потому что утро в ее понимании было попросту идеальным: мужчина самоустранился и не докучал, а дела могли подождать сколь угодно долго, исходя только из желаний самой бестии. Но так ей суждено было думать только до той поры, пока Вириенна не стала спускаться вниз, кутаясь в постепенно промерзающем доме в одеяло, хранящее тепло ее все еще нагого тела. Нет, дело было не в холоде, не в босых ногах, которым было холодно и зябко ступать по лестнице, или внезапно проснувшемся неприятном чувстве, что вчера ее поимели (назвать тот акт каким-то иным словом было бы недостаточно олицетворящим суть) как-то чересчур грубо, а не отнеслись к ней так уважительно, как следовало бы отнестись. Это чувство даже не успело проснуться и всколыхнуть оскорбленное самомнение, когда она вспомнила о мужчине, что был здесь вчера. Дело было и не в том, что после вчерашнего у бестии тянуло некоторые мышцы, а на теле ныло несколько синяков, что вскоре должны были пройти. Первостепенно женщина вспомнила о причинах своих неприятных ощущений и волнений, и о том, что Зверь проявил себя в графе так сильно, как еще не бывало. А потом она поняла все. И тот час же заволновалась. Умиротворенное желание выпить с утра на кухне горячего отвара в тишине и покое, умиротворенно раздумывая над переживаниями прошедшей ночи, кануло в небытие, согнанное со своего законного места в утре волколачки осознанием того, что зловещее роковое полнолуние будет именно сегодня.
«Да что б тебя…» - Мысленно выругалась северянка.
Оборотень потерла переносицу, чувствуя как на нее буквально наваливаются проблемы, связанные с пониманием всей паскудности сложившейся ситуации.
«Ну, надо же было так поступить. Я собиралась сказать ему вчера, что времени у него не осталось совсем и необходимо решить все проблемы за сегодня, вернувшись ко мне вечером. Но он ушел даже ничего не сказав». – Волколачка вдруг совсем помрачнела и почувствовала какой-то укол обиды. – «Это просто надо уметь выбирать момент! Я что, еще и бегать за ним должна?! После всего, что вчера было?!!»
Гнев и безысходность, - а Вириенна понимала, что ей все-таки придется делать то, чего она делать не хотела, - вылились в тяжелый выдох, что граничил с ненавистью напрямую. Однако, эмоциональная вспышка была всего лишь вспышкой, а разум доделал остальное. Выпустив пар в этом выдохе, Вириенна втянула воздух, сделав глубокий вдох, успокаивающий ее нутро.
«Если ты исчез поутру специально, имея определенный умысел, то я аплодирую тебе стоя. Сегодня – да. Но когда-нибудь ты ответишь за это так, как удобно будет мне. Не сомневайся».
Холодная ярость пробежала по телу бестии стремительной волной и рассосалась в пространстве. Оборотень вместо приятных посиделок на кухне, отправилась в подвал, чтобы расчистить лабораторию и исключить порчу ценных книг, оборудования и декоктов обращающимся чудовищем этой ночью. Так как места в тайнике оставалось крайне мало, то крупногабаритные вещи остались у дома, на улице, а некоторые заняли пространство комнат, что-то удалось разместить в гардеробной, ну а книги она постаралась затолкать в тайник. Поместились там не все, разумеется, да и зайти туда теперь было невозможно.
Когда подвал был вычищен, он казался на удивление просторным. Там остался стол и стул, несколько масляных ламп и свечей на полках, стопка листов с чернилами и парой перьев, приспособленных для письма, а так же в углу обнаружилась толстая цепь, прочно засаженная в камень. Оставила для себя Вириенна там и посеребренный меч с флакончиком экстракта аконита – вдруг что. Этот самый флакончик вдруг растеребил ее душу и беспокойства, что бестия испытывала ранее, снова поставив вопрос о том, что, может быть, от графа лучше было просто избавиться. И сегодня, вспоминая вчерашнюю ночь и проявления непокорной натуры зверя, которому она собиралась помогать, волколачка глубоко задумалась над тем, не избавить ли себя от проблем.

Поместье графа
13 января. Вечер.

Когда Вириенна очутилась перед воротами графского замка, то солнце уже исчезло за лесом и грядой гор. Это был крайне не приятный шаг для нее, потому что ей пришлось проглотить свою гордость и ущемить ее настолько, насколько ущемлять не хотелось. Но волчица понимала, что этот шаг просто необходим. Графа необходимо было увести отсюда, чтобы никто не видел их тайны и не понял в чем дело. А вот что будет после, окажется она ему добрым другом, или притворившимся им врагом, прячущим за спиной нож, решится сегодняшней ночью.
- Мне нужно к графу и это срочно! – Едва ли не прорычала она, отпихивая стражника, что пытался ей помешать и явно не понимал ее языка, с нечеловеческой силой. Эти препоны лишь раздражали.
Взгляд маленькой женщины, был холоден и серьезен и, казалось, даже заставил стража замяться. В конце концов, его сослуживец махнул ему вяло и напомнил, что про эту бабу им говорили и, мол пусть шурует куда шла. Они конечно выглядели грозными и пытались как-то показать превосходство над незнакомкой, но все-таки гнева хозяйского побаивались. Возможно, какую-то другую смазливую девицу, из служанок или кметов, потискали бы, задержав дольше, но этот случай был иным.
Вириенна пересекла двор, зашла через парадные двери, все так же никого особенно не спрашивая, и неудержимым ветром стремительно прошла прочь, избегая любого контакта. Она проигнорировала даже Эрвина, идя на запах и чутье зверя. Кто-то спешил за ней, что-то лопоча на их нильфгаардском и причитая, однако так нарушительницу субординации и всеобщего покоя, остановить не сумел.
Этот шум приближался к нужной комнате, пока, наконец, без стука двери не распахнулись и на пороге не возникла до боли и ненависти знакомая фигура северянки, облаченная в теплую одежду и тот самый ярко-красный плащ, с которого началось их с графом знакомство. Вириенна была взволнована, но совершенно не обращала внимание на маячившее позади тело слуги, что одновременно ругал ее и объяснял господину как все было, мол так и эдак, она ворвалась и не пожелала остановиться и обождать, и ничего с этим поделать он не смог.
- Так, - Выдохнула она, - Собирайся и пошли. Тебе нельзя здесь быть сегодня.
Над ухом все зудело, потому что слуга волновался, стараясь не огрести от господина и продолжая объяснять.
- И отзови своего сторожевого комара, а не то, клянусь, я разорву ему глотку прямо здесь. Он меня раздражает.
Волколачка была серьезно раздражена, если не всклокочена. В тихий вечер и прекрасный закат, а так же тишину графского дома, снова ворвался сгусток хаоса, требовавший и торопивший чуть ли не всем своим видом.

Надоедливый слуга был выпровожен аристократом вон, как она и просила. Вириенна, правда, на этом не успокоилась и спешно закрыла дверь за удаляющимся мужчиной, который повиновался хозяйскому слову и исчезал, на ее взгляд, крайне медленно. С прямо таки нескрываемым удовольствием женщина подтолкнула слугу в лопатки дверью, закрывая ее следом.
Хотя бы с одной проблемой было покончено и сразу стало как-то спокойнее.
Оборотень вдохнула, насаждаясь тишиной. Всего мгновение.
«Что ж, хотя бы в этой малости ты проявил благоразумие» - Вернулась она мыслями и взором к графу, который мог бы продолжать свою дурную игру, да пойти дальше, просто не слушая ее и выдворив за дверь.
Как ясно было с полувзгляда, раздражен был не один граф, а еще и гостья его дома, вломившаяся не только в его жизнь, но и в кабинет этим чудесным вечером, ломая планы на уединение и спокойствие. Ничего удивительного в том, что Вириенна была куда неспокойнее обычного не было, ведь как раз сегодня было полнолунии, а это накладывало отпечаток на настроении и норове бестии. Только, в отличие от своего еще не обратившегося… друга (?), волколачка знала природу своего состояния и не совершала той ошибки, что постигла Сейдомара. И теперь она была здесь, чтобы исправить то, что должно было исправить.
- Боги, Сейдомар аэп Роэльс! – С нотками едва ли не отчаяния в голосе ответила бестия, наблюдая реакцию аристокрта, отращенную к себе. – Прекрати изображать умалишенного осла. Разуй глаза и делай как я говорю. Хотя бы однажды. Пожалуйста.
А вот и выдох, полный разочарования. Волчица очень хорошо уловила настроение своего собеседника и его взгляд. Это ей не понравилось, сорвав в негодующей и клокочащей от общего унижении душе последнюю струну.
«Если кому так и смотреть, то не тебе. Однако, не смотря на это, я здесь, чтобы поддержать и защитить тебя от себя же. Если у тебя со мной какие-то проблемы – говори о них и не молчи, если же нет – сделай лицо попроще, у нас общее дело, как бы это тебе не нравилось, и ты сам пришел к этому выводу. Знаешь ли, мне тоже не много удовольствия доставляет лицезреть подобную козью морду и быть там, куда не хотелось идти. Продолжай в том же духе, и я когда-нибудь действительно не приду». 
- И не смотри на меня так, будто бы я лишила тебя невинности и достоинства. Это неправда. - Она высказала все, что стоило сказать, но далеко не все, что хотела.
Впрочем, поговорить она собиралась не об этом, и ей графу еще предстояло пояснить, отчего она оказалась здесь и так себя ведет, как он и просил.

...Кое что изменилось после столь холодного приветствия ее нильфгаардцем, во благо желания которого (не навредить своим людям и не быть людоедом) волчица перешагнула через себя вообще появившись здесь.
- Сегодня полнолуние. - Она словно плюнула ядом, намекая на слабоумие собеседника и демонстрируя свое отношение к тому, что он недостаточно догадлив, чтобы понимать все. - То самое, о котором так много говорилось нами вот уже две недели. Я удивляюсь твоей беспечности и отрицанию такой простой, совершенно понятной вещи. Я удивляюсь, что застала тебя здесь, спокойно пописывающим какие-то бумажки, в то время как ты можешь начать обращаться в любой момент после захода солнца и появления луны. И я удивлена, что ты так сопротивляешься инстинктам, которые говорят тебе как нужно поступить. А то, что они говорят – я знаю. И если ты не будешь слушать их, если ты не будешь слушать никого – ты обречен. Если ты обречен – значит, ты слаб. Если ты слаб, то умрешь, это естественный отбор. Значит, я ошиблась. Не всех ждет счастливый конец. Не всегда. Дело твое, Сейдомар аэп Роэльс. Ты можешь идти за мной, пытаясь избежать жертв и остаться человеком, или же остаться здесь и гореть в аду, один, без меня; среди растерзанных трупов. И считать дни до того как за тобой, безумным, уставим от бесконечного голода и тяжести собственных деяний, придет какой-нибудь ведьмак. Пожалуй, это все, что я хотела тебе сказать и за чем пришла.
Ее раздражало отношение графа ко всему, все эти непонимания и споры на пустом месте, все это… ребячество и упрямство, когда решались важные вопросы. О да, Вириенна не стеснялась в выражениях впервые за эти две недели, вычказав то, что накипело и то, что она хотела бы сказать. Оборотень вдруг поняла, что это правильные слова и верное решение. Слабые не выживают – так учит природа. Слабые и не способные выжить – это обуза, которая не нужна никому. Так проповедовал Зверь, так говорли инстинкты. Только люди имеют склонность жалеть слабых, больных и неспособных ни на что, давая им возможность размножаться и жить за свой счет. С кривой усмешкой волколачка развернулась, перестав смотреть на графа, словно тот упал в ее глазах ниже, чем было возможно, - столько презрения было в льдисто-голубых глазах, - и вышла за дверь, исчезнув вместе со своим красным плащом, похоже что навсегда, если что-то не изменить. И нильфгаардец вряд ли бы стал что-то менять, это она понимала тоже. Всего пару мгновений она взяла, чтобы перевести дух в коридоре за дверью, прислонившись к стене и глядя в потолок. Возможно, она больше Сейдомара никогда не увидит. С ним было слишком много сложностей, которые она не могла себе позволить. Иногда стоит просто отпустить руку и будь что будет...

...Этот разговор, сейчас так отчетливо представившийся в ее уме, вышел короче и жестче, чем она предполагала. Вириенна понимала, что можно было бы и иначе. Понимала она и то, что может позволить себе глупость в одночасье лишившись и Эрвина и всех своих планов.
- Сегодня полнолуние. - Скрипнула она зубами едва слышно, отводя взгляд и пытаясь найти успокоение для рокочущей агрессии в резных украшениях комнаты. Рисковать прямо сейчас попросту было нельзя. Не факт, что ей отсюда удастся уйти, хотя возможным было и это, но вот дальнейшее казалось непростительно туманным.
«Нужно держать себя в руках. Это большая роскошь - позволить себе сейчас вести себя, не задумываясь о последстуиях, как бы ни хотелось. Помни о том, что даже лишить его жизни будет легче не здесь, в доме полном свидетелей. Да и цель оправдывает терпение. Куда ты пойдешь и что будешь делать, если останешься без книг и знаний, что можешь из них получить? Эрвин заменим, пусть поиск и займет время, а вот с запретными знаниями ренегата все куда сложнее».
Мысли добавляли трезвости рассудку, усмиряя эмоции.
- Нам нужно уходить. - Выдала она уже куда спокойнее. - Я ощущаю это, и ты должен. Прислушайся к своим инстинктам, очень скоро ты будешь так же как я понимать себя правильно.

Трудно было описать то, как отреагировала Вириенна на слова Сейдомара и его упреки. Да, она смолчала. Она просто не видела смысла что-либо говорить и ее лишили этой возможности, оставив одну. Чувства же Вириенны были на грани обиды, при том злобной, затаенной, молчаливой. Так наживают врагов, капля за каплей добавляя неприязни в отношения, уязвляя, не считаясь с тем, что им что-то может быть неприятно… и когда-то наступает предел. Предел этот волколачка начала ощущать, и лишь понимание того, что нильфгаардец нужен во имя цели высшей, чем эта обида, держало ее там, где она находилось.
Оставшись одна, волчица раздумывала уйти. При том, не только из комнаты, где ее просили остаться, но и из ситуации. Оборотень искала успокоения в окружающей обстановке комнаты, каких-то мелочах, в своей цели, словно слова молитвы повторяя в уме то, для чего ей нужно все это терпеть и пытаясь определить как же ей лучше себя вести. Вириенна прошлась к окну, окинула взглядом стол, скользнула взором по бумагам, поглядела в камин, где часть из них догорала… и, в конце концов, она просто села на край столешницы, сдвинув все в одну кучу на другой край стола. Она действительно не задумывалась о порядке в личном пространстве графа и его вещах, потому что занята была собственным внутренним миром, обдумывая в уме текущее положение вещей в нем.
«Сколько? Да сколько же это еще продлится?! Я, по своему счастью, знаю почему я должна перетерпеть. Однако, я не понимаю что он о себе думает?! Неужели нет мыслей, что даже самый упорный доброжелатель может от подобного устать и поменять свои приоритеты, если не начать играть против?!»
Глупость раздражала. Обвинения раздражали не меньше, потому что больно кололи несправедливостью.
«Хочешь знать, почему я не сказала тебе вчера? Почему пришла только сейчас? А, скажи на милость, почему ты вчера не слушал и не спрашивал? Не я ли вчера нашла тебя в крови у собственной двери, как потерянного щенка? Не я ли отмывала с тебя чужую кровь, кормила тебя вкусной едой? Отстирывала твои вещи, чтобы ты мог вернуться домой и никто тебя ни в чем не упрекнул?! Грела воду, чтобы ты мог принять ванну?! Разводила огонь, чтобы тебе было тепло? Тратила время на поиски вещей, чтобы ты не чувствовал себя неловко? Не я ли успокаивала твой ум объяснениями и не я ли объясняла тебе природу всего, что с тобой происходит? Не я ли подарила тебе ночь, которую ты так хотел получить, развеивая последнее смятение?». Как же хотелось это вывалить ему в самодовольное лицо. «Когда, скажи на милость, я должна была об этом сказать?! Что я должна была не сделать или в какую минуту завести разговор?!!». Она мысленно оскалилась неприятной ухмылкой. «Быть может, во время твоего оргазма как бы невзначай будничным тоном? Да, тогда у меня было время, я соглашусь. И даже мысли о том, что ты ведешь себя так, как вел, потому что этот момент близок». Обида сжалась в горле неприятным комком эмоций, сдавливая его. «Только вот, незадача, после ты был чуть-чуть не в себе и выгнал меня за дверь, не желая слушать ничего! Я проявила слишком много такта, решив выказать понимание и не упрекать тебя ни в чем?». Она с ненавистью сверлила взглядом входную дверь. «А что сделал ты? Что ты, блядь, сделал со своей стороны? Ты просто исчез, даже не подумав меня найти и разбудить. К черту, что не старался выяснить каков мой настрой и что-нибудь объяснить. Нет. Ты знал, что есть еще много вещей, которые мы затронули и не выяснили до конца. Ты прекрасно понимал, что вчера водки было больше, чем нужно и что серьезные вещи с пьяных глаз не решают. И, сука, все равно я еще что-то должна и чего-нибудь не учла!!! Знаешь, да иди ты на хер! Галопом, во весь опор, в незабываемое путешествие в сказочное королевство с названием из трех всем известных букв».
Вириенна чувствовала, что ее задели. Впервые за многие годы это сделали чьи-то слова и чье-то поведение, чья-то уверенность в том, что она чего-то там и где-то не права, хотя она так не считала, находя обвинение совершенно несправедливым и вопиющим. Волколачка многое могла легко перенести и редко что-то принимала близко к сердцу, но вот нынешний упрек не могла проигнорировать. Что ж, граф действительно добился своего и обидел ее. Разум волколачки не мог найти ответа на вопрос «Зачем?», но вскоре нашел причину «Почему?». Вириенна понимала, что без нее и той роковой ночи жизнь аристократа не изменилась бы в один момент, вынуждая к диковинному союзу и меняя привычную жизнь. Однако, понимание этой вещи порождало напоминание о том, что ничего нельзя изменить и все, что она может, это помочь пережить последствия. И в этом контексте опять возникал все тот же вопрос… Зачем нужно было портить то, что могло бы быть лучше?
«Что ж, очевидно ты считаешь виновной меня в том, что с тобой происходит. В своих промахах, в моих промахах… в наших проблемах, в которых я пытаюсь идти навстречу, а ты отталкиваешь протянутую руку и уходишь, продолжая в них погрязать. И винишь меня. Скажи мне, что я должна сделать, чтобы было иначе? Чтобы меня хотя бы услышали и слушали, взяв ту помощь, которую я готова дать? Неужели так сложно понять, что мне выгодно тебе помогать и поддерживать, несмотря ни на что? Неужели ты не веришь прагматичным и практичным понятиям, которые понятны и естественны? Хочешь сказать, что зыбкие приязненности, дружба, любовь… это гораздо более верный залог намерений, чем очевидная выгода? У многих хорошее отношение и дружба на пегой лошадке ездят: сегодня есть, а завтра найдется кто-нибудь другой, кто больше увлечет. В то время как союзы взаимовыгодные более определенны. Почему же ты не стараешься поддержать это начинание? Или, возможно, я не нужна тебе совсем?» - На этой последней догадке Вириенна прервала свой поток мыслей. Всего на минуту, осмысливая подобный вариант и взвешивая за и против. Что-то кольнуло ее. Смесь осторожности, обиды и страха? Может быть чего-то еще… - «Это многое бы объясняло, мой дорогой граф. К сожалению, слишком многое. И если продолжать развивать эту идею дальше, то можно решить, что ты чего-то ждешь и тебе просто выгодно держать меня рядом, подкармливая своим согласием, пока ты не готов к каким-то иным действиям».
Она почувствовала сожаление. Не злость, увы. Что-то более глубокое и грустное.
«К несчастью, это слишком многое объясняет».
Бестия нахмурилась, сдвинула брови и потерла переносицу, вступая с собой в неслышимый и незримый диалог в уме. Было видно, что она задумалась, но кто бы мог сказать о чем?
«И что мне делать теперь с этим знанием и решением, к которому я пришла? Уйти? Остаться, позволяя продолжить в это играть, пока я получаю то, что хотела бы получить? Говорят, что врагов нужно держать еще ближе, чем друзей. Можно это устроить. По крайней мере, пока я не увезу книги, которыми нужно будет заняться сейчас же….Но куда же мне их деть?» Волколачка не знала ответа на этот вопрос. Впрочем, подобные вещи были не новы для нее. У нее был существенный ресурс, пусть и растраченный уже донельзя на амбиции и попытки найти общий язык, – выгаданное время. «Пора заканчивать с этой неопределенностью, отталкиваясь от худшего. Я слишком много времени потратила на это, пытаясь оседлать дикого скакуна, приручив того к рукам. Я бы потратила на это больше времени и ресурсов, будь у меня они, но я больше не могу себе это позволить. Все когда-нибудь кончается, и мы разойдемся. Похоже, что скорее, чем я ожидала, нарисовав лучший расклад в уме».

Поместье графа
13 января. Вечер. Чуть позднее…

Вириенне было все равно о чем думает граф и как быстро собирается, паникует он или спокоен, проклинает ее или себя, думает ли о будущем или нет. Хозяина Анконы волколачка все-таки дождалась, погруженной в свои мысли и думая исключительно о себе, о своем будущем и о том, что надлежит сделать. Скорость этого предприятия зависела от ее собственных усилий, потому что новое место необходимо было сначала найти. «А это значит, что пока никаких резких перемен случиться не должно. Нужно попробовать сохранить нильфгаардцу его жизнь, чтобы внезапных веяний не произошло. Пожалуй, с этим я тоже пришла к определенному выводу. Никакого яда. Этот мужчина, хоть он и упертый баран, но пока еще нужен мне. И мое дело теперь исправить это досадное недоразумение, чтобы исчезнуть, не потеряв ничего ценного. Пожалуй, что так». Именно за этими размышлениями Вириенну застал граф, вернувшийся в свой кабинет. Застал ее сидящей на столе, где лежли (уже в стороне) перепутанные бумаги, часть из которых просто упала на пол, чего волколачка, разумеется не заметила, хотя воображение могло бы сказать, что замечать не желала. Бестия сидела нога на ногу чуть сгорбившись и поигрывая сведенными пальцами рук, которые лежали на той ноге, которая оказалась сверху. Ненадолго взгляды северянки и графа встретились. Довольно обыденно, она не показывала своих эмоций, стараясь оставаться нейтральной и усмирить их. Это было просто тогда, когда выводы уже были сделаны. Когда же нильфгаардец позволил ей выйти, отворив дверь, Вириенна двинулась с места, перестав напоминать задумчивую статуэтку, проворно сползла со стола и пересекла расстояние до двери. Разумеется, она могла услышать слова мужчины и расслышала их, но для нее сейчас они были пустой формальностью. По крайней мере, граф даже не потрудился придать им большего веса. Да, возможно ему было неприятно признавать свои ошибки, но Вириенна не просто не знала этого, она уже не думала о чужом внутреннем мире, решив обратить больше внимания на свои проблемы.
- Ничего. Вам не следует извиняться. – Бросила она вскользь, минуя дверной проем и проходя мимо. Голос был лишен теплоты, но не отдавал холодком. Скорее отображал, что разум собран и готов к делу, подавив лишние эмоции. – Для нашего дела, вам не обязательны эти формальности. – «А мне не нужны извинения, похожие на пустой звук». – На выполнении моей задачи это никак не отразится. Мы нужны друг другу и это главное. А взвинченное состояние я прекрасно способна понять.
Она улыбнулась, но взглядом как-то проскользила мимо, ища выход. Про понимание она слегка кривила душой. Естественно она понимала это, но ее обида была больше и задета гордость была сильнее.
- Идемте. – Подозвала она пальцами, призывая присоединиться к ней. Лишь на миг она остановилась и обернулась, спокойно и бесцветно продолжив. – Я надеюсь, то, что я говорила об утрясении возможных неприятностей из-за отсутствия сделано.
После чего она махнула ресницами и вновь обернулась к коридору, легким шагом поспешив прочь из поместья.
- Нам бы поторопиться. Лучше не смотрите на небо, смотрите на меня и думайте о том, что безопасно будет только там, куда я вас приведу. Не отвлекайтесь на посторонние вещи, не исключено что что-то вас привлечет. Будет сложно – хватайте за руку или говорите со мной, я постараюсь помочь.
С этими наставлениями она и оставила графа, замолкнув. Не знала о чем говорить. Она стремилась наиболее эффективно и быстро вернуться домой, увлекая за собой нильфа. Ему нужно было создать необходимые условия. Эрвину же, - тому мальчику, который остался в поместье и на которого у Вириенны были большие планы в дальнейшем, - нужно было выжить. Поэтому шла волколачка, покидая поместье, быстро, проворно, едва не срываясь на бег.

Все было хорошо, но только поначалу. Граф послушал ее и увести его из поместья, от людей без лишних вопросов и жертв Вириенее удалось. Это была маленькая победа, но отнюдь не конец всему, так что праздновать было рано. Они миновали ворота, миновали домики за стенами поместья. Все это в тишине. Наверное, с графом действительно стоило говорить, сосредотачивая все его внимание на себе, но волколачке было не о чем и не очень-то хотелось. Именно поэтому она поддалась этому малодушному чувству того, что план работает и все хорошо. И очень зря Вириенна это сделала, потому как впереди ожидало еще одно испытание… лес. И даже небо, где показалась полная луна, на которую она запретила новообращающемуся сегодня чудовищу смотреть. Эти ее слова были неспроста, потому как взгляд на ночное светило ничего хорошего не обещал, кроме ускорения процессов, что уже начали происходить. Иначе говоря, взгляд, мимолетный и искушающий в эту ночь, катализировал бы цепь реакций внутри живого существа, дав немую команду или подтверждение набравшему силы чудовищу о том, что время для его явления пришло. Можно ли было этого избежать? Нет, даже опытные волки ничего не могли поделать с полнолуниями и никак не могли обратить процесс. Даже Вириенна, которая держала себя в руках и могла становиться зверем в любое время, была вынуждена обращаться в ночи полной луны. Единственное, чего она добилась в своем положении, это преобладания разума, который оставался с ней даже в эти сложные моменты. Впрочем, было одно средство, которая она обещала графу. Сама волчица сегодня предприняла меры предосторожности заранее, еще в своем убежище. Рискованные, опасные меры в ее положении, но необходимые. Вириенна не должна была сегодня, повинуясь фазе луны, стать зверем. Хотя бы половину ночи, пока не закончится эффект заблаговременного принятого зелья. Именно это время она отмерила Сейдомару для того, чтобы он смог стать тем, кем должен был стать. И этого времени действительно хватило бы в обычной ситуации: несколько часов агонии должны были закончиться или рождением чудовища или смертью организма, не справившегося с этим последним в жизни человеческой испытанием. Однако, не все идет по намеченному плану. Не всегда.
В лесу же все хорошее, что сопровождало путь страховидл, прекратилось. Лес обладал той притягательной силой, с которой было непреодолимо тяжело справиться, и особенно в эту ночь. Что уже говорить о том, кто еще не научился владеть собой? Естественно, волколачка услышала хруст веток. Конечно же, она поняла, что тот, кого она сопровождала, пытается скрыться в чаще, повинуясь инстинктам. Все это Вириенна понимала. И, осознавая происходящее, ругала только себя, потому что опытнее и старше была она и могла бы все предусмотреть лучше.
«Зараза». – Бросила она себе под нос, сворачивая с тропинки и убегая по следу нерадивого беглеца.
- Стой, нильф! – Бросила она на ходу, не зная понимает ли ее вообще исчезающий в чаще граф, которого она старалась не потерять из виду. Дело в том, что язык был для него чужим и, вполне возможно, для чудовища был не больше, чем шум.
Вокруг мелькали деревья, кусты, поваленные стволы и препятствия. А в теле и мыслях ощущался азарт охоты. Волколачка видела цель, природные инстинкты завершили свое и взяли верх. Никто не говорил, что зелье ограждает от чего-то большего, чем перемена формы. Суть внутреннюю оно не изменяет.
- Да остановись же ты! – Было последним, что она произнесла вслед.
Дыхание, хруст снега, запахи, шаги… кровь разогрелась и чудовище жаждало чего-то большего, чем просто догнать и спокойненько отвести беглеца домой. Вириенна непрочь была бы повторить охоту на людей, перенеся свою эйфорию в ощущение силы и превосходства, в пьянящий вкус крови и сладкие звуки человеческой паники… или же найти этому возбужденному разгоряченному состоянию иной выход, да хоть где-нибудь на снегу. Однако разум прекрасно понимал, что она может себе позволить, а что пока еще нет. Сейчас нужно было не только настигнуть беглого графа, но и отвести его в безопасное место, следуя плану, которому и следовать-то не хотелось.
«Итак, мы имеем двух волколаков, которые совершенно не хотят поступать согласно этому плану. Как бы вся ситуация не накрылась медным тазом и не полетела в тартарары».
Запах и слух вел ее в темном лесу. Глаза всегда были чем-то второстепенным. Вириенна старалась не отставать, но тело жительницы лабораторий и библиотек уступало возможностям тела изнуренного тренировками и находящегося в куда лучшей форме. Именно поэтому ненадолго нильфгаардцу удалось сбросить свой хвост и почувствовать себя в безопасности. Однако, он не был опытен в другом, в том, как быть волком и пользоваться своими возможностями, а потому не смог себя скрыть достаточно хорошо. Вириенна взяла след, а потому в одиночестве побыть Сейдомару удалось очень недолго. Возможно, случившееся было к лучшему. Не видя перед собой убегающей цели, волколачка остыла и пришла в чувство да трезвость рассудка.
«Вот ты где!» – Подумала она, наблюдая, как мало что соображающий человек остановился, чтобы решить, куда ему лучше отправиться. – «А места ты себе так и не присмотрел. Что, сложно теперь?» И ей это было на руку.
Хрустнув веткой и облизав губы, Вириенна сорвалась с места и накинулась на свою цель, сбивая с ног и прижимая к снегу. Алое и черное завозилось на земле, Ренна старалась обездвижить свою добычу и не дать ей уйти. Дыхание сбилось, да так, что сразу волчица ничего сказать не смогла. Заговорила, лишь отдышавшись.
- Поймала! – Ухмылка, порожденная приятной погоней проявилась на губах, но скрылась сразу за напоминанием о навалившихся делах. – У меня есть безопасное место. – Ее голос был довольно приятен и не содержал никаких угроз. – Думай об этом, пожалуйста, и не уходи так больше. Вспомни о том, какие воспоминания тебя связывают с ним. Лучше сконцентрируйся на приятных, но тебе там никогда ничего не угрожало.
Эти слова были невероятно лживыми, но и правдивыми были тоже. Действительно, никаких угроз волколачка никогда не предъявляла своему гостю, но опасность там была всегда. Впрочем, она надеялась, что воспоминания о вчерашнем дне и то, что Сейдомар, перепачканный в крови, пришел именно к ней, сделают свое дело.
- Пойдем домой. – Предложила она, осматривая мужчину и пытаясь понять насколько он вообще ее понимает и насколько нехороша их ситуация. Вириенна чувствовала смятение и панику и каким-то шестым чувством ощутила, что он ее слышит, однако не смотрит на нее. Проследить за взглядом было просто и Ренна увидела то, что привлекло внимание графа.
- Идем. – Повторила она, отводя голову рукой и перемещая взгляд новообращающегося оборотня на себя.

Внимание графа вернулось, благодаря нехитрой манипуляции с его взором. Оборотень заметила это и улыбнулась, ощутив как груз одной из множества проблем миновал ее плечи. «Хорошо, очень хорошо» - Заключила она, отпуская чужое лицо. – «Ты слышишь меня и все еще здесь». – Не вопрос, а утверждение.
Граф словно очнулся, выдернув себя из липкого состояния, где терялся личностно, уступая место чему-то иному внутри себя. Даже заговорил. Руки на талии, которые сжали стан волколачки, ничуть не смущали волчицу, хотя она могла бы подумать, что сейчас неподходящее время для этого. Но не подумала. Вириенна была увлечена другими вещами, понимая все как нельзя правильнее и осознавая, что графу просто может быть нужна поддержка и способ осознать что реально, а что нет. Все было непросто для него сейчас во всех аспектах.
Он сказал, что обо всем помнит и заверил, что постарается не доставлять проблем. После чего сразу поспешил встать. Вириенна нисколько не мешала желанию нильфгаардца подняться на ноги, потому что уже уловила в его действиях и взгляде разумность. Он прекрасно понимал что делает, и она доверилась ему, отпустив плечи, о чем не пожалела сразу же. Сейдомар не продолжил бежать, не стал скрываться. Он, казалось, все понял и даже осознал свое состояние.
«Прекрасно». – Поднялась с земли она и взялась за руку. Отголоски возбужденного погоней состояния еще играли в ней свою песню, а напоминание о близости, выразившееся и воплотившееся в реакции на прикосновения мужчины, дало ощущениям интересный оттенок. Волчица бы с удовольствием разобралась в нем, но сейчас было не время и не место. Слух встревожили слова о том, что уходить нужно скорее и о времени, которого не оставалось. Очень верные слова, на ее взгляд. Вириенна не могла не согласиться.
- Времени всегда непозволительно мало. Особенно в нашем вопросе. – Она кивнула, подтверждая слова нильфгаардца и соглашаясь с ним уже в этом. – Я говорила об этом с самой первой минуты, и так о многом не имела возможности сказать.
Казалось, она сожалела. Затем замолкла на несколько мгновений, оценивая предложение бежать отсюда и побыстрее. Ее спутник желал этого и был настроен очень решительно, терять его еще раз ей не хотелось, но была и опасность в этом решении. А что, если это как-то отразится на его состоянии? Могло бы. Вириенна не исключала этого. Однако долго размышлять не было возможности, да и состояние спутника вдруг сопроводилось новым приступом, от которого того скрючило. Руку ее Сейдомар отпустил, снова вцепившись в снег. Волчица посмотрела на него даже как-то сочувственно, этот позв, это состояние… все было знакомо ей и от него по телу пробежала дрожь. Мелочно она подумала о том, что хорошо, что с ней сейчас подобного не происходит.
«И это только начало…» - Подумала она с некоторым сожалением. – «Я не успела тебя подготовить ни к чему, все наше время мы профукали на ссоры и подозрения. А, ведь, я действительно хотела помочь и объяснить. Времени всегда непозволительно мало в такие моменты. Если бы обращение можно было бы отложить… Никто никогда к нему не готов. Возможно ли вообще к нему подготовиться?» Волколачка явно что-то взвешивала, но очень быстро пришла к какому-то выводу. «Хорошо, бежать так бежать. Я не знаю будет ли хуже от того».
Вириенна пропустила мимо ушей агрессивный тон графа и вновь нашла его руку, сжав ту покрепче. Она тянула его за собой, прибавляя скорости движениям с каждым новым шагом. Да, сомнения были. Сомнения, которыми она решила поделиться, уступив мужчине и понимая, что он прав и уходить надо как можно быстрее.
- Хорошо, бежим. Есть один нюанс, про который ты должен знать. Оно очень любит бег, погоню и убийства. Это может его раздразнить, что было бы нежелательно. Конечно не так, как луна, но… луну ты уже видел, поэтому я не знаю сколько у нас времени и стоит хотя бы попытаться добраться до дома. Или придется обращаться здесь.
Отчасти разговор был попыткой сосредоточить спутника на чем-то другом и рассеять внимание рождавшегося чудовища.
- И да, я знаю как тебе нехорошо, но дальше будет хуже. Приступы участятся. Я выведу тебя, но если будет совсем плохо, мы остановимся и переждем это состояние, и двинемся дальше, как только полегчает.
Спокойный голос был холоден, безэмоционален, но привносил разума.
«С другой стороны, даже несмотря на мое сочувствие, я все еще помню хорошо вчерашний день. Ты дойдешь до моего дома, даже если тебе будет очень плохо. Это просто нужно сделать, без эмоций и соплей. Так будет лучше в любом случае, не только потому что я не собираюсь тебя жалеть больше необходимой моим интересам меры, но и потому что не собираюсь подставлять себя под твои клыки и когти, когда не смогу изменить форму, а так же имею намерение соблюсти договор и оградить от тебя твоих людей. Так что крепкая дверь нам необходима и ты до нее дойдешь».
Вириенна обвела быстрым взглядом окружающий пейзаж, пытаясь понять куда же она попала и куда следует идти. Горный хребет, видимый из-за деревьев, подсказал нужное направление своим силуэтом в ночи. И она пошла. Побежала довольно уверенно, не отпуская чужую руку.

«Сказала бы я тебе помолчать, а то переполошишь всю округу… Но ты же не сможешь» - Отстраненно подумала волколачка, глядя на корчащегося на едва припорошенной снегом земле мужчину. Она была близка с ним физически довольно много раз за последние пару недель, но вот морально сейчас была дальше, чем когда бы то ни было. И добился этого он сам. Да, Вириенна чутко остановилась тогда, когда графа накрыл новый приступ, давая корчащемуся в мучениях человеку, медленно расстающемуся с прежней жизнью, как бы это сказать… отмучиться положенные минуты. Все равно, он не смог бы дальше идти. Волчица равнодушно смотрела на все эти мучения, лишь подосадовав о том, что вопли могут привлечь какое-нибудь нежелательное лицо, находящееся в эту ночь в лесу. Или кого-нибудь из домов у поместья. «Наверное, вот так незадачливые охотники, оказавшиеся в ночь полнолуния в лесу, и становятся такими как мы. Или охотники, или сердобольные герои, стремящиеся на помощь и идущие на погибель». Волчица заправила мешавшую у лица прядь черных волос за ухо и облокотилась боком о ствол дерева позади мечущейся на снегу фигуры нильфгаардца, скрестив руки под грудью. Чтобы как-то скрасить свое ожидание, оборотень начала считать про себя, отмеряя длительность приступа.
Когда полуэльф заговорил с ней, оборотень оторвалась от дерева и подала руку, просто встав рядом. За руку можно было подтянуться и встать. Опускаться начетвереньки, проявлять заботу, пытаться поднять и помогать опереться, волколачка не стала. Внутреннее естество зверя было с этим согласно, особенно понимая ее эмоции. Если не можешь встать – ты мертвец, обуза, ты не сможешь существовать сам и будешь балластом для сородичей, словно больная особь. Слабые птенцы, не сумевшие разбить скорлупу, умирают так. Это жизнь.
- Готова поспорить, - С долей едва уловимой иронии сказала она, глядя на человеческие мучения как исследователь, а не друг, - что завтра о твоих криках сложат небылицы. Если можно – потише. Ты же не хочешь, чтобы кто-нибудь пришел и не понял нас совсем? - Впрочем, вопрос был больше похож на утверждение.
В конце концов, она устала ждать и нашла чужую руку сама, напрягая мышцы и резко дергая, дабы использовать инерцию в помощь подъему.
- Да, это больно. Что-то подобное ты будешь переживать каждый раз. Что-то подобное переживаю я каждый раз. В будущем времени на это будет уходить значительно меньше, чем сейчас. А сейчас нужно просто потерпеть и идти. Когда-нибудь ты привыкнешь к этим ощущениям и все станет проще.
Она снова потянула, начиная со спокойных шагов.
- Я согласна в том, что надо дойти. Без «не знаю как», так что пошли. Волшебного ковра-самолета у меня нет, и мифический конек-горбунок на мой свист не прибежит, так что на своих двоих. Я бы дала тебе какую-нибудь палочку, которую можно зажать в зубах, дабы не прикусить себе ничего и было во что вгрызаться, переживая боль во время очередной волны. Но, увы, это все, чем я могу реально помочь. Каждый из нас проходит через это сам.
Это первое обращение графа аэп Роэльса напоминало Вириенне себя и воспоминания эти были неприятны. Равнодушием и едва уловимым сарказмом она пыталась отгородиться еще и от них. Как оказалось, присутствовать при чужом обращении так же неприятно как и ощущать чужое присутствие. Этот процесс обычно сакрален и интимен до невозможности. Примерно, как поход по нужде во время которого лишние гости и свидетели излишни.

Сейдомар на сказанные слова отреагировал излишне горячо. Он вспыхнул, сорвался, ответил ей как-то грубо и раздраженно. Но, все же, пошел вслед за Вириенной и не отпустил ее руки. Напрасно нильфгаардский дворянин думал, что строптивое поведение сделает его в глазах волколачки смешным. К несчастью, она не воспринимала уже никак ни его нынешнюю покладистость, ни его словесное взбрыкивание, и не восприняла бы она и иные выкрутасы, которые он бы перед ней изъявил желание продемонстрировать. Все потому, что хорошее отношение в данный момент закончилось вместе с рядом принятых решений, остались только логичные и лаконичные необходимости, которые диктовали как лучше поступить. Если раньше волколачка еще думала о том, что нужно выстраивать какие-то отношения и приятную атмосферу, то сейчас, наконец, поняла, что все это безуспешно и хвататься за подобное не стоит. Отсюда появилась и вся эта холодность сродни хладнокровию. И даже сейчас, наблюдая за мужчиной и слушая его речи, так увлеченные собой и обиженные непонятно на что, северянка хмыкнула себе под нос, оставаясь все такой же бесстрастной. Она вдруг осознала, как же неплохо все складывалось на самом деле. Сейчас она очень вовремя получила возможность смотреть под другим углом на ситуацию, не вмешивая ничего кроме рассудка. «Я должна быть благодарна тебе за то, что ты очень вовремя дал мне возможность смотреть на все с этой новой, но до невозможности старой, стороны. Очень вовремя это случилось. Ты действительно заинтересовал меня, но мое желание сделать наше сосуществование более приятным и человечным, принимать проблемы ближе, чем они должны быть, потому что я имею свой опыт, играли лишь против меня, заставляя быть человечнее по отношению к тебе. В чем-то считаясь с твоими интересами, помимо моих. Но это было не так уж хорошо для меня. Я заигралась и это необходимо было прекратить. Время ждать, что все сложится вышло. Что ж, нужно быть трезвой и волноваться только о том, что может как-то отразиться на мне». Вириенна думала об этом, когда они с графом сдвинулись с места и подытоживая  тем самым все, и причин считать эту позицию неправильной у нее не нашлось. Сейдомар аэп Роэльс только утвердил ее в выводах прежних и ничего более. «И верно, в иных случаях, ситуации напряженные и сложные, на грани панических, заставляют проявляться истинную природу вещей и сущности людей, в ней участвующих. Это справедливо для тебя. Справедливо и для меня, похоже, как бы ни было прискорбно».
Решить оставалось еще множество вопросов, впрочем мучения рождающегося этой ночью оборотня и память о выгоде уже отложили на будущее мысли об убийстве. Вириенна с облегченной уже давно принятым решением совестью сказала себе «пусть все решится само собой. Ведь, возможно, мой прекрасный нильфгаардец не переживет эту ночь. Так пусть же все течет своим чередом. Если ему суждено выжить, то от этого будем и плясать».
С ухмылкой волколачка услышала как трещит и ломается где-то неподалеку ветка.
«Хороший мальчик. Всегда бы так, и мы не были бы сейчас в той заднице, в которой находимся».
Полночь застала их уже в пути.

Убежище Вириенны.
14 января, ночь.

Маленький дом показался двум путникам, прошедшим сквозь иллюзию, уже далеко заполночь. Вириенна, по правде сказать, уже думала, что до него они сегодня не дойдут. Приступы боли ломали и корежили человеческое тело изнутри и, судя по длительности всего этого действа, Вириенна бы сказала что как-то этот процесс затягивается. Она не делилась своими соображениями со спутником, но забеспокоилась. Она ни разу не присутствовала при рождении другого чудовища и не могла знать каковы симптомы неудачи. Она находила однажды изувеченное тело по которому сделала свои выводы. Оно уже не было похоже на человеческое, но и не было звериным. Еще не покрытое шерстью, с обезображенным лицом, конечностями, грудной клеткой, внутренностями… Волколачка, к сожалению не была медиком, чтобы проводить вскрытие и сделать глубокий анализ, но ей показалось, что не выдержало сердце. Может быть, что-то еще. Она не могла знать.
- Еще немного, мы почти на месте. – Попыталась ободрить она, помогая идти своему спутнику.
Граф аэп Роэльс тяжело дышал. Процесс, протекающий внутри него, уже было не остановить. Прошло несколько часов.
- Идем, вперед. – Она потянула его за собой, ощущая жар тела, что опиралось на нее.
На перекинутой черед спину руке, что сжимала ее за талию, краешком зрения она заметила пятерню почерневших и заострившихся когтей. А потом тело нильфгаардца снова свело болезненной лихорадочной судорогой.
«Еще немного…» - Попыталась ободрить она сама себя. Вириенна не могла обратиться, потому что приняла зелье, четко отмерив себе половину ночи в человеческом облике, а, значит, и в ущербных урезанных человеческих возможностях. – «Уже скоро я положу тебя куда-нибудь спокойно». – Даже наполовину тащить на себе тушку хорошо развитого мужика миниатюрной женщине было не легко. – «Зараза, да что ж ты такой тяжелый…»

Убежище Вириенны.
Лаборатория, подвал дома.
14 января, ночь.

В конце концов, пытка тяжелой ношей закончилась. Самым сложным испытанием оказалась лестница в подвал, пусть Вириенна и открыла туда вход с улицы, где ступеньки были шире и их было значительно меньше. Прекрасно ориентируясь в темноте, волчица с человечьем облике завела своего гостя внутрь, дала ему опереться на большой и холодный железный стол и оставила так на несколько мгновений, пока не накинула на него теплое одеяло. Вроде бы его знобило, да и вообще бросало то в жар то в холод. Она бы перенесла сюда кровать, да посчитала это излишним: мало ли, чудовище станет бушевать и больше не на чем будет спать. Оставался каменный пол и одеяло, и сухой угол, разумеется. Чем она еще могла помочь? Естественно, Вириенна закрыла двери на улицу, использовав два крепких обитых железом засова. Потом зажгла свечи. Хорошо уже было то, что оба они, и она и граф, могли отдохнуть. Больше не нужно было никуда идти. Волколачка, неся режущий глаза после черноты подвала свет, села за другой стол, - тот  был письменным и там лежало несколько книг и бумаги, очевидно для записей. Рядом же оказалась и чернильница.
- Хочешь… воды? – Вдруг поинтересовалась она, подняв глаза на графа в другом углу лаборатории… а нынче подвала, откуда на улицу выволокли почти все.
«Если ты умрешь здесь, нужно подумать куда деть труп и как все это представить тем, кто видел меня с тобой». – Вдруг проскользнула в уме мысль. Странная, нелепая, но возможная. Должно быть, мозг хотел хоть на что-нибудь отвлечься. – «Хотя… в этом случае я просто исчезну наверняка. К черту. Воды, отвара, водки… надо сделать хоть что-нибудь».
Бездействие и нелинейность ситуации выбивали из равновесия и заставляли нервничать. Она откинулась на стуле, снова глядя на мужчину. Вспомнила про оставленный в столе аконит… нет, быстрая и легкая смерть графу аэп Роэльсу сегодня не грозила. За время пути волколачка привела мысли в порядок и обдумала все, что надлежало обдумать. Граф все еще был нужен ей и стоило сделать все, чтобы он выжил. Даже если это будет идти вразрез с его собственным желанием.

«Приступы боли участились. При том, довольно сильно. Почему ничего не происходит? Ты еще напоминаешь себя. Так и должно быть? Если так будет продолжаться, то за ночь мы не успеем прийти к нужному результату». И снова графа накрыло волной боли. Вириенна смотрела внимательно. «Зубы все еще не острые, даже черты лица еще не изменились. Тело… Снимаешь одежду? Хм». Не время было для пошлых шуток. Для мыслей – тоже. Вириенна настолько привыкла к этому телу, что мыслишки все-таки пробежали при взгляде на то, как одежда покидала графа открывая взору хорошо сложенную грудину, широкие плечи, спину, зад… На спине, помимо старых шрамов, происхождение которых никогда не становилось темой обсуждения между ними, красовались свежие отметины, длиной во всю спину – следы прошлой ночи, когда мужчина понес ее наверх, чтобы провести это время с ней чувственно и приятно, но с ее подачи закончил дело едва ли не зверем. Следы вчерашней ночи сочились кровью. Вириенна оставила эти раны, когда не сдержала себя и не рассчитала силы разумом, находящимся в пелене окутавшего его алкоголя. Ее сильные эмоции, которым она дала волю впервые за долгое время, не сумев с ними совладать на волне удовольствия, причинили боль другому и вполне могли закончиться плачевно. Но сейчас она думала не об этом, а о собственных ощущениях. И хороших, и плохих, после. Впрочем, как сказать плохих… Инстинктивно, вспомнив как ее агрессивно после всего перевернули на живот, Вириенна провела по основанию шеи ладонью и поджала губы. Даже сама с собой она не осталась до конца честна, ведь ей понравилось и это грубое животное действо.
Вириенна отвлеклась на протянутые ей вещи и только тогда. Встала из-за стола. Да, она подошла к графу, чтобы принять их и приняла, ничего не сказав. Только потом она посмотрела на полный до краев злобой и болью взгляд. Всего на мгновение. После чего Вириенна предпочла отвести глаза и не смотреть. Тело его должно было ломать и внутри явно что-то происходило, но ей все явнее казалось, что это что-то неправильное. Граф же отстранился и сел, завернувшись в одеяло, продолжая поглядывать на нее все так же. Будто бы она была виновата во всем. Но она действительно была виновата. Только не одна она.
- Почему ты не превращаешься? – Был задан вопрос, разрушивший напряженную тишину.
Вириенна сжала в руках вещи, обдумывая слишком многое, потому что ей уже не нравилось происходящее. Она думала о причинах и о том была ли права, о том стоит ли говорить с графом об этом, или не стоит. Но пока еще было время. Возможно, стоило подождать?
- И если ты можешь, почему я должен… Терпеть все это?! – Едва или не проорал он. Его тело будто бы зажило своей жизнью, изменяя что-то внутри, расширяясь и сжимаясь, играя костями и суставами, перебирая их.
- Ты превращаешься потому что мы не знаем что будет в противном случае. Думаю, ничего хорошего. Это важный этап. Я же приняла то самое средство, о котором говорила тебе. Пока оно не закончит действие, я останусь человеком. Этот выбор был сознательным, чтобы суметь тебе помочь человечьими руками.
Она не знала что из этого услышал ее гость, и слышал ли вообще прежде чем провались во тьму и потерять сознание. Услышав как тело мужчины обмякло и свалилось на пол, Вириенна бросила вещи Сейдомара на пол и подошла ближе, опустившись рядом с ним на колени и пытаясь понять насколько это серьезно. Дыхание еще было, тело горело и покрылось испариной, пульс прощупывался. Однако, ей это все равно не нравилось более чем. Она никогда не теряла сознание. Опять же инстинктивно она хлопнула мужчину по щеке, панически опасаясь того, что это конец всему и до итога остались считанные мгновения. Но граф был еще нужен ей.
- Давай, не время еще. Очнись. – Пошептала она.
Приложив руку к своему лбу, она лихорадочно провела по своим волосам пальцами, откидывая черные пряди с лица, а затем обвела взглядом помещение. «Открой глаза». Она положила его голову себе на колени, всматриваясь в лицо. Если раньше она хотела водки и каких-то глупостей, то сейчас уже не хотела ничего. Все складывалось прескверно и Вириенна была напряжена, пытаясь сообразить что делать, если нильфгаардец не придет в себя.

Граф пришел в себя довольно быстро. Непонятно было помогла ли ему затрещина, отвешенная Вириенной, в этом деле или нет. Вероятнее всего нет, он ее не почувствовал. Да и что могла одна маленькая затрещина против всей той боли, что он испытывал? Ничего. Глупый жест. Впрочем, когда граф открыл глаза волчица ощутила облегчение, вслед за упавшим с плеч беспокойством. Волчица не понимала откуда исходило то чувство, оно было каким-то внезапным и смешанным. Имело ли корни ее беспокойство только в профессиональном интересе? Или же в озабоченности своим будущим? Чтобы исчезнуть, как она решила, тихо, спокойно и неожиданно, нужен был живой граф, уверенный в ее лояльности. Иначе говоря, ей нужно было время и отсутствие помех. Смерть Сейдомара принесла бы только ненужное.
Граф смотрел на нее, точно заметил ее беспокойство. Он явно о чем-то думал, но смолчал. Пока новая волна боли не изменила его взгляд, сделав тот каким-то обреченным. Волколачка могла бы что-то сказать, но не стала. Она просто прикрыла глаза и убрала руки. То, что граф был в сознании уже рассеяло панику, но произошедшее заставило задуматься крепче. Вышло как-то так, что и южанин и северянка задвигались как-то одновременно, прекращая нелепую сцену на полу и разрывая прикосновения. Граф отстранился, облюбовав угол неподалеку, а Вириенна встала, упрев руки по обе стороны тонкой талии и обдумывая нечто в уме. Мысли ее были не просты, но понятны. Бестия думала что будет дальше и как с этим возможно справиться пока еще не поздно.
«Все это плохо. Возможно, это действительно препосылки того, грядущего. Его организм не справляется…»
Она посмотрела в угол, перестав таращиться на стену около стола, освещенную бликами пламени свечи.
«Допустим, что это так. Будет ли разумным вмешаться? Возможно. Если я права, он итак не выживет и от попытки вмешаться появится лишь призрачный шанс на то, что помощь будет своевременной и кстати…»
- Так почему ты не обращаешься? – Голос вдруг снова прервал ее сомнения. Какой-то новый, чужой. Вириенна напрягла слух и отвлеклась от размышлении на мгновение, пытаясь уловить суть сказанного и ответить на столь не важный по ее мнению вопрос. Не важный совершенно, потому что в ее уме речь шла о жизни и смерти, а не о подобных глупостях. О том, почему она не превращается, можно было бы и догадаться. – Только, пожалуйста, говори быстро, иначе я не услышу.
- Потому что я приняла то самое зелье. – Коротко ответила северянка.
«Значит, в предыдущий раз он меня не слышал. Ясно».
- Слушай, аэп Роэльс… - Вдруг продолжила бестия. - Скорее всего, мне нужно будет принять вторую порцию и сегодня обратиться мне не грозит. Я вернусь, только схожу за необходимым. И принесу чего-нибудь от боли для тебя, хорошо?
Последний вопрос был риторическим, уже судя по голосу она все решила и говорила уверенно, явно имея какой-то план.
- Я вернусь.
Вириенна сдвинулась с места и направилась в направлении выхода из подвала.
«От боли и жара. Сейчас это важно. Надо поискать чего-нибудь в вынесенных отсюда вещах…»

Убежище Вириенны
1 этаж дома
14 января, ночь

«Если все будет продолжаться в том же духе, то нас может ждать крайне нежелательный финал. Я никогда не видела как это происходит со стороны. Тем более не видела того, каким образом происходит смерть в процессе. Я знаю, что так бывает, но ни внутреннее чутье, ни мой опыт в этом мне не помогут. Я совершенно бесполезна здесь. Что я могу? Я могу лишь облегчить состояние, но я не медик. Впрочем, звать медика в вопросах волколака было бы даже забавно». – Вириенна покинула сумрачный подвал по лестнице, ведущей наверх. Тот ход, которым она поднималась, расходился на площадке с выходом на улицу и уводил ступеньками выше, заканчиваясь узкой дверью и потайным выходом под лестницей уже непосредственно в самом доме. Мысли о перерождающемся графе, оставленном внизу, вызывали смятение и путались. С одной стороны, все шло крайне нехорошо. С другой… может быть, так и должно было? Возможно, это какая-то особенность и рано ударяться в панику? «Однако, уже прошло порядком времени, а мы практически топчемся на одном месте. Это нехороший симптом…» - Волчица оперлась спиной о закрытую дверь в подвал и посмотрела на потолок, будто бы там можно было найти ответ. Без разожженного очага в доме постепенно холодело и от выдоха бестии возникла тоненькая струйка пара, однако холода волчица не замечала, будучи увлеченной иными делами. Вириенна лишь констатировала для себя в уме, что вот как-то так и есть, судя по всему, а так же логикой разбудила мысль, где стоило развести огонь и протопить дом. Оторвавшись от того места, где стояла, Вириенна начала искать взглядом нужные снадобья, пытаясь вспомнить где же в текущем беспорядке после уборки подвала, они могут быть. Чуткий слух в это же время уловил откуда-то снизу крики и даже рычание. Волколачка снова прикрыла глаза, сосредотачиваясь на поставленной перед собою задаче. «Я не знаю даже поможет это тебе, или продлит твои мучения и не изменит ничего. Сейчас, ощущая себя столкнувшейся с неизведанным, я ощущаю недостаток знаний и могу только сожалеть о том, что не могу понять всего что с тобой происходит». Звуки внизу стихли, но шаги по дому в поисках продолжались. Первой была найдена стеклянная бутылочка с вязкой субстанцией белого цвета с надписью «Papaver somniferum». Вириенна зажала ее в руках, болеутоляющее она нашла. «Сгущенный сок недозрелого мака. Прекрасное растение. Тебе полегчает. Должно полегчать, по крайней мере. Если нет – попробуем что-нибудь другое. Ну, а для того, чтобы сбить жар потребуется кое-что еще».
Волколачка не была уверена в том, что делает, но уже решила, что лучше сделать хоть что-нибудь. Следующим, что она взяла, оказалась простая холодная вода из ведра и чистая тряпица. Именно там, на кухне, взгляд Вириенны обнаружил то, что привлекло ее внимание еще сильнее: среди бутылочек с различными составами и лекарственными сборами она обнаружила и настойку capita papaveris – коробочек того самого снотворного мака – на спирту. Поскольку она не была уверена в первой своей находке до конца, то нашла новую находку куда более разумным решением, та точно должна была сохранить свои свойства в заспиртованном виде. Да и содержание там лекарственного вещества было поменьше. Именно с настойки следовало начать, как ей казалось.
«Хорошо. Это уже что-то. Напою настойкой, а затем вернусь сюда и разожгу огонь. Надо бы ему приготовить что-то более действенное от жара, возможно теплый отвар, дабы тело пропотело как следует и охладилось». С этими мыслями бестия в личине человека подошла к двери и спустилась по лестнице, стараясь не расплескать воду в миске.

Убежище Вириенны
Лаборатория, подвал
14 января, ночь

Когда она вернулась к графу, то увидела совсем не то, что желала увидеть. Миска с водой и все «микстуры» просто мигом остались на жестяном столе, который находился неподалеку. Оттуда уже бегом бестия метнулась к аристократу, который не подавал признаков присутствия сознания. Все одеяло было забрызгано кровью и это вызвало первые панические настроения. Вириенна боялась что это что-то внутри и уже слишком поздно, но обнаружила свежие раны у нильфгаардца и поняла, бегло их осмотрев, что он поранился. Всей истории она не знала, но вполне вероятным казалось, что он пытался схватиться за больное место в агонии и не рассчитал силы. Между тем кровь сочилась и раны были глубоки. «Твою мать. Тебя нельзя оставить ни на минуту».
- Интересно, и где таких проблемных выращивают то… - Снова склоняясь над графом и осматривая тело, произнесла Вириенна. Ответ, конечно, был очевиден. Граф ее не слышал, храбриться было не перед кем, весь этот сарказм казался вроде бы и ни к чему, но ей это помогало немного разрядить нагнетенную нехорошими мыслями атмосферу и настроиться на процесс более деятельный, чем созерцание ни к чему не приводящее. Была у Вириенны чудесная черта, этакий эмоциональный порог, когда при достаточном уровне нервозности все переживания вдруг уходили на второй план. Так случилось и сейчас.
«Да, работы и уборки ты мне прибавил. Благодарю. Теперь тебе было бы неплохо еще и остановить кровь. Ну, так… по хорошему то. Хотя в нашем случае они должны зажить довольно быстро».
Оборотень подняла глаза и скосилась на железный стол с прочными кожанными ремнями, потом мотнула головой и глянула на цепи в углу. «А я себя любила и жалела больше, чем ты. По-хорошему, тебя стоило бы связать, чтобы ты себе не навредил. Мне, впрочем, тоже. Последнее было бы особенно печально, поскольку от меня зависит несколько жизней, в том числе и твоя собственная. Но пока ты… Без сознания, ведь, да? Ты будешь не против если я тебя осмотрю. А то мало ли чем ты пробудишься. Говорят, что некоторые сходят с ума во время процесса. В любом случае это дорога, пройдя по которой ты уже не будешь прежним. Она безвозвратно тебя изменит». Сомнения одолевали ее и бессознательное состояние ей очень не нравилось. «Если ты вообще будешь жив».
Волколачка уже убедилась, что Сейдомар действительно жив все еще. Он дышал и это было главным. Остальные проблемы лучше решать по факту их возникновения. Одно было ясным – в таком состоянии настойку граф выпить не сможет. Оставалось ждать или придумать какую-нибудь альтернативу. Возможно, приложить компресс к ранам? Или поискать какой-нибудь иной способ ввести болеутоляющее в кровь… «У Ильгарда должны были остаться инструменты». – Решила она и на том успокоилась, решив подождать. «Но, возможно, мы обойдемся и без того. Порадуй меня, граф. Справься с этим сам».
Ненадолго Вириенна поднялась и взяла со стола миску в которую окунула тряпицу. Тело нильфа казалось ей раскаленным. Холодной и мокрой рукой бестия стала обтирать лицо нильфгаардца, затем шею, грудь, плечи, ладони… Вместе с тем, она наконец действительно занялась наблюдениями за тем, насколько сильно поменялось его тело. Результаты казались ей неутешительными совсем. Казалось, большая часть изменений шла внутри. Что же конкретно мешало в этом случае было сложно сказать. Так же удлинились фаланги пальцев, но основной своей формы не потеряли. Руки обзавелись когтями, но пока еще совсем маленькими, если сравнивать с полноценным размером. Постепенно, она заметила это, увеличивался рост… слегка вытянулись руки, вытянулся позвоночник… это все должно было приносить огромную нестерпиную боль. Люди, бывало, пытали людей на дыбе, разрывая сухожилия… это было чем-то похожим, только организму невозможно было ни в чем сознаться и прекратить мучения, он мучил тебя сам и останавливаться не желал. Изменения скелета дошли и до грудной клетки, она явно раздвинулась, но все еще недостаточно.  Вириенна с удовольствием бы вскрыла тело, чтобы посмотреть что там внутри, но, увы, это привело бы к смерти. Уже какой раз она сожалела о чем-то пободбном. Было бы у нее несколько таких вот Сейдомаров, и она знала бы куда больше, не ощущая себя при всех своих познаниях беспомощной в вопросах обращения человека в чудовище.