Сейдомару аэп Роэльсу никто не ответил на стук. Это было диким непредвиденным стечением обстоятельств, потому что северянки, чьей помощи он искал, в этот момент дома не оказалось. Не оказалось и белобрысого паренька - ее то ли прислужника, то ли подмастерья, то ли сына, о котором она по-своему заботилась, никому не объясняя истинных причин, - его у нее забрал сам граф, о чем тот уже успел пожалеть в прошлое прибытие. Мрачная лачуга, окутанная сплошными тайнами, которыми ее госпожа со скверным характером с хозяином Анконы делиться не хотела, была соовершенно пуста. Холодный ветер пронизывал насквозь, гуляя в горах и спускаясь с вершин. За эти несколько дней уже нападало порядком снега, который окутал камни и хрустел под ногами. Собачий холод царил здесь, в этом безмолвном и безмятежном царстве, не щадившем слабых и неподготовленных к трудностям существ. Природа всегда была откровенна, она ничего не таила и лишь создавала правила игры. И чутье еще не обратившегося вололака не подвело его. Женщина, которую граф искал, была где-то недалеко. Но вот где? Знал ли граф, что чутье волка может все рассказать ему о жертве, находящейся приблизительно в лиге от хищника? Умел ли пользоваться этими способностями? Запах северянки так же просто был в этих местах, потому что она здесь жила. Например, она недавно она обламывала веточки у тех сосенок неподалеку. Впрочем, ждать и мерзнуть аристократу южной империи пришлось всего лишь около двадцати минут, а не всю ночь. Вириенна появилась оттуда же, откуда возник в ее убежище и сам граф, при том, она уже знала, что у нее гости, когда ступила на след нильфгаардца при подъеме в горы. Вириенна не без эгоистичного удовольствия задумалась о том, что дней прошло уже не семь, а восемь, после того как она начала принимать свои зелья, уже к нынешнему дню должные исключить нежелательные последствия после половых приключений, коим с графом они предавались каждый раз, когда оказывались рядом. Чувствовала она и легкий запах чего-то еще, но вот, подойдя близко к графу, уже разобралась что к чему. От графа несло кровью. Он был весь перемазан ей. Оборотню не нужно было подходить и убеждаться в этом глазами.
Итак, волколачка появилась, закутанная в теплую куртку, штаны и сапоги - все это по погоде, - а так же с длинным луком за спиной, который граф уже видел в ее доме в комнате с камином и креслами. За поясом был заткнут нож, да привязан колчан, а в руках она несла четверых свеже убитых выпотрошенных зайцев. Подойдя ближе, она не стала спрашивать в чем дело, вздыхать и кудахтать, причитая. Она просто скользнула взором по мужчине, молча достала ключ и открыла дом, проходя внутрь, откуда повалило то самое искомое графом тепло среди холода гор.
- Нам понадобятся водка и ванна. Согреешься, отмоешься и расскажешь обо всем, если захочешь. Долго ты здесь? - Бросила волколачка заключительный вопрос, переходя к вопросам насущным. Она видела, что мужчина одет легко и понимала, что путешествие сюда он не планировал, а потому сделала вывод о спонтанности всего и о том, что у нее он искал ее понимания и объяснений прежде всего. Когда жутко от содеяннго - не грех искать того, кому знакомы и подобная ситуация и чувства.
Вириенна прошла в дом, будто бы ничего серьезного не случилось. Положила зайцев на столик у окна, куда бросила и ключи и поспешила к огню, увлекая за собой гостя.
- Поможешь мне с водой и дровами прежде, чем разденешься. - То ли вопрос, то ли утверждение. Нет, Вириенна не умела просить, но и давить не спешила. - Ее надо нагреть. Тебя бы согреть не мешало тоже. - Она хотела посвятить собеседника в план своих действий и продолжала говорить, чтобы обстановку не нагнетало молчание. Спокойным будничным тоном она старалась отвести от мыслей о проблеме и, конечно же, сподвигнуть к действиям, что упростили бы ее задачу.
В комнате, где догорали, сверкая красным, угли, волчица сняла лук и отстегнула пояс с колчаном на талии, а затем прошла в помещеение для омовении, из которого черный ход вел под навес с дровами. У двери она оглянулась, чтобы посмотреть идет ли нильфгаардец за ней.

Вириенна была благодарна своему гостю за его реакцию на произнесенные ей слова и предложения. Все оказалось лучше, чем могло быть. В конце концов, волколачка понятия не имела как отреагирует аристократ на предложение заняться такими вещами, которыми им заниматься попросту не положено по праву рождения. С точки зрения волколачки, конечно, все было куда проще: они сейчас были не в замке и были как минимум равными, потому что человеческая жизнь не имела никакого значения в вопросах волколаков. В чем-то Сейдомар аэп Роэльс даже уступал ей, будучи в своем новом качестве не опытным и не зрелым. Его путь, как волколака, вот-вот начнется. Вириенна же с высоты своей жизни вполне могла бы посмотреть на него, всего перемазанного в крови первой жертвы, ищущего неизвестно чего в ее обществе, проходившего сейчас все то, что проходила когда-то она, и пожурить «Ох молодость, молодость, и эта ее несдержанность», вспоминая былые годы. Ее бы, разумеется, не поняли, потому что у Сейдомара аэп Роэльса было положение и титул, и для него его проблемы сейчас казались такими невообразимо огромными. Бестию же его вид наполнил интересными воспоминаниями, где место нашлось и приятному и неприятному.
В любом случае, ответ графа устроил Вириенну целиком и полностью. Она кивнула, подтверждая, что приняла его слова и приоткрыла дверь наружу, впуская в дом порыв холодного ветра.
- Хорошо. Еще минуту у двери, занесем дрова. А там… будет тебе и водка и теплая одежда.
Вириенна увлекла своего гостя за дверь, снова на холод. Смерила его придирчивым взглядом, окинула взором ровные стопки дров, площадью во всю стену дома. Дрова были уже наколоты, их просто нужно было занести внутрь и использовать по назначению.
- Выстави вперед руки и держи. – Показывать она не стала, сразу перешла к тому, чтобы взять несколько дров и водрузить на руки нильфу свою ношу.
Если бы кто-то мог сейчас прочесть их мысли, то увидел бы в тех поразительное не озвученное сходство. И он и она считали, что физический труд в эту секунду полезен и отвлекает от ненужных дум. Правда, волколачка понятия не имела о чем Сейдомар аэп Роэльс думает в данный момент. Она просто действовала по наитию и ловко перекидывала дрова. Разговор тоже был частью работы. Непринужденный, он был лучше мрачной тишины.
- Я могу положиться на то, что ты разожжешь огонь на месте тех угольков в очаге сам? – Задав озвученный только что вопрос, волколачка как-то резко его оборвала, задумавшись о том, что наверняка несет исключительную ересь. «Ну да, ты блуждал в лесу тогда, а я надеюсь на то, что были какие-то эпизоды в жизни, где тебе приходилось делать подобную работу». – Хотя, возможно, в твоей жизни в подобном не было необходимости и, все же, я прошу о многом. – Поправилась она и сразу же перевела разговор в более нейтральное русло. Давить на чью-либо ничтожность или акцентировать внимание на промахах не было нужды. – Кстати, я так и не поняла чем же ты занимаешься. – Еще несколько дров перекочевало на руки к Сейдомару. – Я понимаю, что прежний хозяин этих мест занимался разработкой местных месторождений, которые, к несчастью, то ли были выработаны все, то ли как раз произошло что-то в тех самых шахтах, откуда лезут трупоеды. А ты? Я пыталась что-то разузнать о тебе до того, как встретиться лицом к лицу, но об этом не очень много болтают. Я помню, что ты часто бываешь в столице… Ммм?
Интерес был праздным. Она понятие не имела о том, насколько интересными могут быть ответы на ее вопросы, если мужчина вообще захочет ее в это посвящать. Если начистоту, то пора бы было корить себя за малый интерес к личности перед ней, но Вириенна как-то не думала об этом, предпочитая решать вопросы по мере их поступления и не нагнетать иных. Проблем у нее с графом было и без того много. Первое обращение многого стоило. «Кстати, об этом еще нужно будет поговорить. Хороший момент. Я думаю, несколько историй из моей жизни на тему переживаемого им будут весьма кстати. А там мы перейдем к вопросу того, что роковая ночь приближается и стоит подумать, как все устроить».
Волколачка решила, что дров хватит. Последние несколько кусков дерева она взяла в свои руки и готова была возвратиться обратно.
- Все. Сложишь их у очага, пока я принесу то, что обещала. - Она ухмыльнулась. - И даже шкуры, к слову сказать, вполне возможны в перспективе, если ты не наберешься до состояния, когда уже ничего не сможешь.
Последние слова сочились насквозь игрой и обещанием найти альтернативный способ согреться. Вириенна прошла вперед и открыла дверь.
- Прошу. - Иронично изображая дворецкого, она с полным достоинства поклоном пригласила Его Светлость войти в ее скромное жилище вместе с дровами, очевидно, такого же величественного вида и положения. Удивительным было то, что ей вдруг захотелось вставить подобную шпильку и позволить себе показать свою натуру и с этой непринужденной стороны. А, ведь, до сего момента она старалась показывать иное. Впрочем, в глазах графа ее попытки добавить себе веса в прошлом все равно выглядели не так, как хотелось бы. На самом деле то, что казалось Сейдомару желанием северянки показать превосходство над ним, было лишь ее желанием добавить себе веса в его восприятии. Сейчас же... Возможно, она увидела в графе искомое и успокоилась, решив, что не нужно больше доказывать свою полезность так рьяно. Вириенне очень льстило, что нильфгаардец пришел именно к ней в эту минуту, и искал участия или совета у нее. Именно поступки служили хорошим ответом и точкой для оценнки того, правильные ты шаги сделал или нет.

Граф решил отделаться от ее вопроса о роде своей деятельности в империи общими, ничего не значащими фразами. Ну да, он был безмерно прав, что служит империи и императору, но служба могла быть разной. Она оценила ответ по достоинству, даже прониклась им, несмотря на то, что проиграла мужчине. «Вы пытаетесь играть в мою игру? Очень не вовремя для меня, но очень вовремя для вас. Браво, вы побили меня моим же оружием. Был ли это тонкий намек на то, что вас очень злит то, что я ухожу от ответов, или это было нечто иное? Я могу оказаться слишком мнительна».
В пору было смолчать, но она позволила себе совсем чуть-чуть, чтобы показаться что все было услышано ей.
- Вот значит как. – Ответила она нильфгаардцу, следуя сзади тихими шагами. В голосе волколачки тоже чувствовалась легкая досада и неприятный укол как-то мерзенькой ухмылочки. Это был ответ не только на конкретный факт оставления ее в дураках не солоно хлебавши, но и сразу на все услышанное ей. Услышала бестия и ту небольшую поправку, где мужчина уточнял, что живет в Городе Золотых Башен, а не бывает там часто, как предположила Вириенна. Эта информация ее немного опечалила, став досадным фактом. С другой стороны, может и к лучшему, если граф уедет туда, а она останется здесь, и встречи их, в том числе и те, что проходили в приятных моментах на ложе, прекратятся сами собой. Это избавляло от тех эмоций и чувств, которыми волколачка опасалась обзавестись. Вириенна всегда предпочитала мимолетные увлечения, от них не бывало проблем, а те, что могли возникнуть, решались вовремя принятым зельем. Привязанность, хорошие отношения… все это было заманчивым в некоторой мере, а потому опасным. «Единственное, что меня беспокоит, это вопрос того, что я вам необходима, как сама же и уверила. Вдруг вы захотите видеть меня рядом? Вдруг это будет не простое и понятное мужское желание привезти с собой полюбившуюся наложницу? С последним еще можно бороться. Мне нужно остаться здесь, черт побери. Необходимо этот вопрос прощупать и обдумать».
Вириенна оставила графа в комнате, где догорали угли. Сейчас пора было дать ему то, что она обещала. Да просто из человеческих соображений хотелось его согреть. Бестия оказалась на кухне, пока ее гость снимал перепачканную в крови одежду. Остаться и наблюдать за этим событием Вириенна не сочла уместным, и не потому что не на что было смотреть, - что касается экстерьера, то ее нынешний любовник тут был весьма и весьма хорош собой, а потому смотреть на него хотелось, - а потому что у нее была своя задача и все остальное можно было оставить на потом.
На кухне что-то зашуршало, зазвенело, слышались шаги и небольшая возня, говорящая о том, что бестия там занимается именно тем, чем и обещала – ищет горячительное и посуду под него. Подавать графу питье в бутылке было как-то… не очень прилично. Снова волколачка достала те самые чарки, из которых они уже потребляли настойку. Небольшая чаша отлично подходила к крепкому напитку, не давая выпить сразу много.
Вернулась волколачка с посудиной и бутылкой, уже открытой и даже начатой, при том, при каких обстоятельствах и для каких целей это происходило оставалось загадкой – алхимику просто мог понадобиться алкоголь для зелья, или же алхимик мог согреваться в холодную зимнюю пору одиноким вечером, предаваясь каким-то своим воспоминаниям и мыслям. Так же в ее руках оказалась тарелка с вяленым мясом и сыром. Водка была виноградной, как выяснилось позже. Не самой плохой, с тонким послевкусием ягод. Вероятнее всего местной. Ренна поставила на столик посуду, плеснув водки в одну и другую емкость для жидкости. Поставив после того бутылку на столешницу, она взяла ту чарку, что предназначалась ей, и глотнула большим глотком содержимое. Возможно, затем чтобы показать, что там нет никакой отравы.
- Принесу тебе одежду. Но не обессудь, мой хозяин, о котором я говорила, был поуже в плечах.
Она кивнула и снова удалилась из комнаты. В желудке приятно потеплело от алкоголя.
- Накинь пока шкуру с кресла. – Крикнула она из-за двери.
Пора было начинать поиски одежды, к чему она и приступила. Для этого Вириенна ушла на второй этаж, где окопалась на какое-то время. Да, действительно, ее вопрос про то сможет ли граф сам разжечь огонь был уместным, потому как в голове волколачки была схема «найти одежду, развести огонь, принести воды, согреть ее и наполнить ванну», а это значило, что какое-то время ее гостю придется померзнуть там, внизу. При том какое-то время негостеприимно быть одному. Разве что, он согреется и за водой они оправятся вместе, но это будет дольше, чем было необходимо. Впрочем, об этом она еще подумает после того как справится с первоочередной задачей. Именно поиск вещей, что могли бы подойти нильфгаардцу, комплекцией более развитой, чем у чародея, не утруждавшего себя физическими тренировками, занял порядком времени. И то, казалось, Вириенна не нашла ничего подходящего без сомнений. Да, были у Ильгарда свободные вещи, но вот плечи и свобода движений вызывали опасения бестии. Да и от перебирания одежды Ильгарда Вириенне становилось не по себе. Для нее это была память, которую она ворошила. «Вот в этой рубашке он сидел, когда я пришла в себя в Бругге и у нас состоялся первый разговор. Глупый до безобразия. А в этом плаще…» Воспоминания уже были разворошены и становилось как-то не по себе. В конце концов, Вириенна остановилась на комплекте из длинной рубахи и теплого кафтана, украшенных серебряной парчой*. Не яркая черно-бело-серебряная гамма не должна была уколоть привычку нильфгаардского гостя ее дома к его темным вещам. Разве что белая рубаха, украшенная вставками из парчи, формой отчасти напоминавшими нагрудник, могла несколько его покоробить. Подходящий пояс с коваными железными деталями, подходящими к рисунку, тоже нашелся. «Главное, чтобы налезло. Насчет рукавов я тоже не уверена. Но, эти узкие места на запястьях, имитирующие наручи, тоже можно не застегивать…» Когда-то они с Ильгардом были на приеме в этом наряде. Вириенне он нравился, хотя тогда они были не в тех отношениях, чтобы она как-то комментировала его вкусы. Маг вообще был не дурен собой.
Вириенна появилась в комнате со своей ношей, сразу найдя взглядом нильфгаардца, а затем окинув бутылку. Когда взор снова вернулся к гостю, она зашагала к нему, намереваясь вручить в руки те вещи, что нашла наверху.
- Я не уверена в том, что это совсем подойдет, но будет теплее. – Она передала одежду в руки нильфгаардца, наклонилась и провела рукой по черным волосам полуэльфа. От него все еще пахло кровью, а жестом своим она пыталась понять насколько та подсохла, чтобы не запачкать белое до той степени, когда отстирать это уже будет невозможно. О чудо, сзади граф не был испачкан, а шею его, где остались еще высохшие капельки крови, она сразу же протерла, обмакнув край своей рубахи в остатки водки. На ее рубахе впоследствии остались красные разводы.
- Так лучше. – Она ухмыльнулась. – Хотя я бы предпочла лизнуть. Но это было бы совсем неприлично.
Голубые глаза смотрели в черные, потом моргнули и отстранились.

____________________
*(Найденная одежда выглядит как-то так)

Если быть откровенной, то Вириенна заботилась только о себе. О вкусах нильфгаардца она думала изрядно меньше, но, все-таки, старалась как-то угодить и вашим и нашим. Налаживать хорошие отношения с графом было в ее интересах, как-никак. И это удавалось. На ее безобидные слова нильфгаардец позволил себе отреагировать, и сделал это менее изящно, но куда более определенно. Если Вириенна лишь поддразнила мужчину, готовя эмоциональный томный плацдорм для последующей ночи, которую бы захотелось ждать, то от Сейдомара последовало предложение гораздо более конкретное. По крайней мере, ей виделось это так. А как еще понимать недвусмысленное вспыхнувшее во взгляде желание, точно определение наличия которого ощущалось и в запахе? То, что граф выразил свое желание претворить разговоры о «неподобающем поведении» в жизнь, не забыв нахвалить кровь, в которой был измазан? А потом предложил отложить дела и отужинать, усадив на свои колени, поближе к предполагаемой «еде»… Неужели он считал водку и вяленую закуску ужином? Достойным? Да еще и на двоих? Не смешите. И сколь заманчивым было сделанное предложение… Волколачка уже хотела довериться воображению и поддержать промелькнувший порыв, но разум ее все испортил, напомнив о воде, зайцах, пригтовлении еды, стирке и ванне. Одной жить было не так легко, как хотелось бы.
Что ж, бестия, как это уже было понятно, не ушла далеко и не сопротивлялась ни капли, вернувшись и присев туда, куда повели ее стан руки любовника. Перед тем как ответить, она испытала и желание и разочарование в том, что не может себе позволить близости, которую она захотела. Казалось бы, всего пара слов… но каких-то удачных слов. Руки северянки ладонями легли на скулы Сейдомара, затем заскользили по коже за уши, к шее, зарываясь пальцами в длинные темные волосы, остановились на затылке, притянув голову нильфгаардца к лицу бестии и позволив ее губам коснуться его губ. Она уже знала, что поцелуем все и закончится. Остальное было бы неуместным пока.
- Я боюсь, что одежда, любезный граф, вам уже не понадобится после того, как вы примете ванну. – Негромким томным голосом произнесла Вириенна, когда ее губы оторвались от чужих. – А вот до того она как раз будет очень кстати.
Все сказанное было сказано игривым тоном, соответствующим ситуации, обещающим продолжение игры, но не обещающим прямо сейчас.
- Мне очень приятно видеть тебя отогревшимся и в добром самочувствии, уже желающем быть неприличными. Но нет, не сейчас. Нам слишком многое нужно сделать. – Она улыбнулась и мягко махнула ресницами. А потом изменила тон так, будто бы пожурила предприимчивого хитреца. – Одевайся. Кровь давно уже подсохла.
С этими словами бестия подлила водки в первую попавшуюся чарку, и похоже что не свою, зашевелилась и вознамерилась встать с чужих колен, опустошив емкость одним глотком, а после возвращаясь к делам.

Ответ на внутренние вопросы графа аэп Роэльса был до безобразия прост. Когда они с Ильгардом обзаводились в этих краях логовом, Империя еще не помышляла о войне с севером. Все тогда оказывалось в разы проще, поэтому подобное было возможным. Вириенне, по крайней мере, было достаточно этого, и дальше она копать в свое время не видела смысла. Если быть откровенной, то некоторые тайны Илдьгарда были тайнами и для нее, а она не видела практической пользы от ответов, которых можно было бы добиться. Власть в то время была другой и возможности тоже были другими. Подобное логово было весьма кстати, когда скрываешься от недовольных магов, имевших на севере власть, а тут не имевших возможностей искать в полную силу своих возможностей, потому что Метинна принадлежала не им. Впрочем, вопрос не был озвучен, а ответ не был получен. Вириенна была согласна с тем, что у них с графом очень много дел.
Первым делом, волколачка нашла куда приспособить нильфгаардца. Конечно, она могла бы все сделать и без него, оставив графа отдыхать и прохлаждаться, но посчитала, что лучшим будет его занять. Если у аристократа будет дело, то время для него пройдет быстрее. Именно поэтому она дала своему гостю в довесок теплый плащ, вновь выводя на улицу. Взяла волколачка с собой еще и большое ведро. Доведя же графа до места, где был удобный подъем к реке, она показала как лучше набирать воду, а после – куда эту воду нести, таким образом вернувшись обратно в дом. В задачу ниьфгаардца входило нечто элементарное и не сложное, но физически не легкое – мотаться туда-сюда и набирать в котел и чуть больше половины ванны воды, после чего Вириенна попросила наполнить еще и несколько бочек в помещении, для домашних нужд, а так же лохань, где собиралась ополоснуть испачканную одежду, призвав на помощь для выведения крови свои алхимические знания. Сама же волколачка за это время старалась умудриться разобраться с огнем, да освежевать зайцев, насадив тушки на прутья и установив над разожженным пламенем. В целом, нильфгаардец действительно сэкономил немного времени, но больше того сэкономил нервов, не успевая скучать и раздражать какими-нибудь комментариями от праздности, или, чего хуже, новой попытки ее отвлечь, намекающей на желание уложить ее на какую-нибудь горизонтальную поверхность. Но если бы Вириенна носила воду сама, то обязательно обратилась бы и обошлась без ведра, сразу наполнив целый котел и дотащив тот до дома со своей нечеловеческой силой. Ильгард часто использовал подручного волколака для разных дел… подвинуть что-то тут, переставить там… в такие моменты женщиной, слабой и хрупкой, Вириенна не была, чародей научился видеть в ней чудовище прежде всего. Шесть лет ненависти и попыток его убить изначально дали ему это осознание, это лишь потом бестия изменила свое поведение, запущенные отношения сумев наладить. Как выяснилось, себе во вред. Ильгард действительно нравился Вириенне как личность, но предательски мешало то, что она считала его убийцей своего сына и не могла этого простить. Нежелание прояснять ситуацию и уверенность, что она не послушает, - а, ведь действительно не послушала бы, - давали магу возможность молчать и полагаться на свою магию, что удержит чудовище под контролем. И действительно удержала. Только вот чудовище это нашло сложный обходной путь и убило его чужими руками. Вириенна невольно вспоминала о своей ошибке, когда поглядывала на графа с ведрами, облаченного в одежду Ильгарда. Да, он был не похож на чародея внешне, но память – штука упрямая. Волколачка погустнела. Затем ей вспомнился ее брат, что после уже содеянного убийства смеялся над ней и заставил горько сожалеть обо всем. Гилдарт перевернул ее мир, дав понять, что маг никого не убивал, а она сгубила того, к кому успела привязаться довольно сильно, напрасно. Теперь же, оборотень не находила себе места. Она пыталась что-то исправить. Плохо ли это? Ответ казался простым, но был до безобразия сложен. Вириенна делала это для себя и намеревалась использовать Эрвина, совершенно не считаясь с этой третьей жизнью. Это не было ничем хорошим, несмотря на кажущееся благородство цели. То, что мертво, уже не вернуть. Так должно быть, но ищущий да обрящет. Поиски продолжались, а зловещие ритуалы и магия в книгах, наполнявших этот дом, спрятанный в горах, давала надежды на свое могущество.
Как то так, в размышлениях прошла часть вечера.
Зайцы были очищены и уже приятно пахли, подрумяниваясь на огне. Нильфгаардец был отправлен мыться, а одежда его отмокла и была постирана, смыв с себя кровавые напоминания о произошедшем убийстве. Именно об убийстве двум чудовищам в этом доме и надлежало поговорить. Оборотень решила, что расслабленность после омовения и вкусная еда создадут благоприятную атмосферу. Она уже накрыла на стол, поставила туда остатки водки, приготовила тот самый отвар с елью и лимоном, посчитав, что перед сном это может оказаться лучше крепкого алкоголя, выложила на тарелку нарезанных овощей и оставила разогреваться на сковороде тушеную картошку, что осталась после обеда. Принесла волколачка и начатое вяленое мясо, поставив его поближе к водке на всякий случай. Посчитав, что зайчатина готова, Вириенна сняла ее с огня.
- Если будешь там копаться, то все остынет. – На всякий случай оповестила она мужчину за дверью. Он должен был уже ощущать вкусные запахи, и Вириенна надеялась, что уговаривать его появиться на кухне не нужно было бы второй раз.
С этими словами, она покинула комнату и исчезла в то место, где была еда.
Закончила приготовления к трапезе бестия извлеченными с полки соусами к мясу: сладким ягодным, сметано-горчичным и сметанным с шафраном. Со вкусами графа она еще не поняла все, что нужно, а потому был столь широкий выбор из того, что находилось в доме. Сдавалось ей, что выбор будет остановлен на том, что с горчицей, ведь пряности, похоже, радовали Cейдомара меньше, чем Вириенну. Однако, последней сегодня хотелось как раз сладкого ягодного. Тем не менее в соусницы она разлила все три и поставила на стол. Именно за этим занятием, наклонившись над столом и стоя филейной частью к двери и, соответственно, вошедшему, волколачку и застал ее гость. Жаль, что она уже заканчивала со своим делом, покосившись на гостя и сойдя со своего места дабы усесться за стол. Впрочем, несмотря на то, что один чудесный вид был разрушен, перед гостем предстал другой, не менее увлекательный. Вид долгожданного ужина, что пропах весь дом, ведь, тоже довольно приятен, не правда ли?

Волколачка проследила за тем как прозрачная жидкость перетекает в чарку. Она слушала мужчину, отозвавшись тогда, когда он закончил говорить и прислонился чаркой к чарке.
- Удобство? Что есть удобство, мой дорогой гость? Впрочем, мы действительно невероятно удобны друг другу, и не согласиться с этим сложно. – Легкая таинственная улыбка подернула ее губы. Знал ли Сейдомар сколько подтекстов в этой фразе…
Она подмигнула ему, улыбнулась и осушила чарку. Крепкий алкоголь ни в коем случае не стоило смаковать во рту. Поcле того, как Сейдомар взялся за овощи, - как-то прямо таки по эльфски, - Вириенна тоже потянулась к еде, только начала с мяса, как истинная хищница. В тарелку отправился розово-красный соус, а затем она отделила ножом и вилкой от зажаренной тушки зайца кусок мяса и обмакнула его в соус, после чего отправила в рот, закусывая крепкий алкоголь и приятное послевкусие винограда мясом с привкусом ягод. Ей это сочетание показалось весьма по душе. Внезапно она поймала себя на мысли, что могла бы сказать колкость, вроде «так вот почему вы так возились в ванне», прицепившись к тому, что граф там о чем-то задумался, но ей внезапно перехотелось. В голове зародилась другая мысль. Возможно даже ответные слова на небольшую речь, произнесенную графом перед едой. Все началось со слов о пользе и времяпровождении, но развитие мысли и хитроумный мозг пришли к выводу, что это очень удбно вывести в угодное ей русло и еще раз напомнить нильфгаардцу о его выгодах. А с выгод потом перейти как раз к нужной теме. «Что ж, пускай сегодня будет вечер откровений. Вы же хотите знать о мне больше. Хотите же…»
Волколачка отложила приборы и взялась за бутылку водки, разливая ту по чаркам, как недавно делал ее гость. Закончив с этим процессом, она отставила бутыль, взяла свою чарку и взглянула на собеседника, начав говорить.
- С пользой я стараюсь проводить время всегда. Что бы я ни делала, любезный граф, я стараюсь не делать это праздным и бесполезным.
Коротко и емко у нее, похоже, не получалось. Однако, эта мысль действительно была многослойной и в двух словах выглядела бы не так хорошо.
- Иначе мы бы с вами сейчас здесь не разговаривали. И простая, довольно проблемная по части дисциплины, деревенская девочка никогда бы не попала ни в ваше общество, ни в Нильфгаард, ни в услужение чародею, который тоже дал ей жизненного опыта и впечатлений, не побывала бы в Оксенфурте и не закончила бы обучение на Кафедре Алхимии, особенно уже будучи чудовищем, несмотря на то, что оплата там не так уж скромна, и не нашла бы для вас зелье, на котором держится наша сделка. Просто потому что эта девочка, не будучи иной, могла бы остаться агрессивно настроенным животным и не начинать учиться ремеслу у того, кто держал ее на привязи, ровно как могла бы не практиковать его сразу же на месте и не принимать в работе мэтра Агельмара столько участия, сколько принимала я. Все просто: когда есть выбор между тем, сидеть в клетке праздно и смотреть в потолок, не имея возможности освободиться, или заняться в это время чем-либо полезным, так как время уходит и так и эдак, я выбираю последнее. – Она говорила не без удовольствия, потому что действительно была довольна этой своей чертой. Она не скрывала этого чувства. Чего было стесняться? – И, как следствие, я бы не узнала столько, сколько знаю. Не ведаю, как принято у аристократов и учит ли их подобному жизнь, но еще со времен моего детства в ковирской глуши стоило научиться тратить время. Слишком много забот у обычных деревенских людей и времени на потехи может вовсе не остаться. Кто-то это понимает, а кто-то – нет. И вот, я здесь, перед вами. Недавно побывала на королевском приеме, а в детстве мне грозила лишь логичная судьба выйти замуж за какого-нибудь горняка, который бы скончался раньше срока от болезней легких, или пахаря, или еще кого-нибудь из соседей, варить каши и рожать детей с такой же малопривлекательной судьбой. Однако, вышло иначе. Я предлагаю, раз уж мы заговорили о том, за что пьем в этот вечер, осушить чарки именно за это. За саморазвитие. Все в жизни зависит от самого человека. За предприимчивость, рассудительность и плодотворное сотрудничество, которое даст нам обоим куда больше, чем вражда.
Возможно, нильфгаардец снова ее проклинал в мыслях за многословность, при том не в тех вопросах, что ему были важны. Там, где он хотел получить от нее полные ответы, она успешно соскакивала с темы.
- И за то, что мы сами делаем свою судьбу. Не относитесь к тому, что с вами происходит, столь горько. Это новая ступень и новые обстоятельства, в которых еще нужно научиться жить, а, следовательно, развиваться. Саморазвитие – это неотъемлемая часть жизни. Говорят, весь мир произошел из Хаоса. И с вами все будет хорошо, я уверена.
Вириенна осталась довольной собой. Фундамент для разговоров был заложен. Исходя из ее слов можно было начать разговор о многом и это было хорошо. Когда был простор – это прекрасно. Вообще обстановка была сегодня чудесной. Не нужно было никуда торопиться. Притягательная еда, приятное общество, немного крепкого алкоголя, который оказывал свое мягкое раскрепощающее действие и, вероятно, прекрасно сыграл бы на будущем чувственном продолжении вечера. А так же разговоры с тем, с кем ей было действительно приятно их вести. Граф был достаточно иносказателен для этого и умен для того, чтобы понимать ее и дарить ей удовольствие от общения. Подлив себе водки и поиграв ей в чарке, волколачка неосознанно улыбнулась, излучая какое-то лукавое довольство. Она поймала себя на мысли, что здесь и сейчас ей вдруг стало хорошо. Заботы отошли на дальний план, на их место пришла расслабленность, и сегодня бестия с водкой была не наедине.
- Кстати. – Вдруг снова подала голос Вириенна. – Так что там за история с убийством? Я так понимаю, тебя это не очень задело и это не кто-то из близких. Иначе бы ты вел себя иначе и хотя бы сожалел, надо думать. Тебя никто не видел, рассуждаю, иначе бы ты тоже не был так спокоен.
Волколачка не знала хочет ли граф об этом говорить, а потому давно нашла выход из ситуации, переведя акцент на себя и свой опыт.
- Ты вообще даешь. Я своего первого человека убила лишь в первое полнолуние. До того только сырое мясцо с кухни поедала, прячась ото всех. Вернее, не одного человека. Я тогда вырезала всю деревню. Я даже не помню как это было, но помню что чувствовала после, и это было неприятно. Я, пожалуй, сильнее всего ощущала страх. Не могу не признать, мне было жутко от того чем я становлюсь. Поначалу, по крайней мере. Но то, что я многого не помнила, наверное, было хорошо. Впрочем, мой вопрос о тебе и обо мне. Что ты чувствуешь? Понравилось ли? Как мне поступать в будущем? Ведь, наша сделка была о том, чтобы помогать тебе избегать таких ситуаций в будущем. Что-то изменилось или все по-прежнему?
Вириенна вновь ткнула зайчатину вилкой и отковыряла от тушки кусочек. О чувствах она спрашивала исключительно ради того, чтобы понимать как себя вести и именно это пыталась объяснить.

Что ж, Вириенна любила поговорить, и немного философии никогда не убило бы вечер. В этом они с графом, похоже, сильно различались. Вириенна вообще любила только тех мужчин, с которыми можно было поговорить, да еще и желательно узнавать что-то новое. Она прекрасно осознавала, что, пожалуй, самыми привлекательными для нее чертами в мужчине были характер и мозги. Остальное всегда можно было бы привести в надлежащий вид при наличии перечисленного ранее, а вот с интеллектом подобное, увы, сделать невозможно. Он или есть, или его уже не найдешь.
Бестия неторопливо жевала мясо, сдобренное соусом, посматривая на своего собеседника. Его выбор на сегодняшний вечер снова обескуражил ее. Волколачка помнила, как графу пришлась по вкусу настойка горечавки, и как не нравился ее сладко-пряный сидр, а потому она была уверена в горчице, а не ягодах в качестве дополнения к мясу. Удивление почти никак не отразилось на ее лице, долгое время на него Вириенна не тратила, но все-таки смекала что-то о происходящем, подмечая детали.
Непривычно и как-то странно резануло слух сравнение с каким-то морским огурцом, но свои пробелы по части морской фауны волчица решила оставить при себе, задаваясь вопросами «Почему именно это? Не для красного словца, оно весьма странно в этих целях звучит. Он любит море?» И все они были исключительно ее внутренними, не озвученными. И так покуда она не пришла к заключительному выводу «Он, возможно, мне угрожает». Воображение подрисовало детали, но все еще оставляло пространство для маневра и сомнений. «Эльфы, насколько я знаю, очень любят между собой говорить, что всех людей стоило бы выбросить в море. Может быть, это как раз какой-то тонкий намек в эту сторону, которого я понять до конца не могу?». Волколачка прищурилась, глядя в глаза собеседника. «Но тогда почему «морской огурец», а не утопленник? Так было бы слишком прямо, да, граф?» Она ухмыльнулась и отпила из чарки. «То есть, вы хотите сказать, что не развивайся я дальше – судьба моя будет незавидна, и кормить мне рыбок на дне океана, когда вы разочаруетесь». Отчасти она могла бы и понять эту позицию. В любом случае додуматься до этого у нее получилось. Подтвердил ее опасения и взгляд нильфгаардца, холодно брошенный на нее, будто бы она обидела его чем-то. Подобие улыбки, в котором не было ничего открытого и настоящего… и даже насаженный на вилку огурец со стола, в мякоть которого вошло железо. По коже пробежал холодок. Все это, в сочетании с ее мыслями выглядело жутковато и даже угрожающе. «Не расстраивать вас. Вот как, значит? Что же, я учту».
Мысли о произошедшем слегка приумерили пыл северянки и о дальнейшем она слушала вполуха, пытаясь понять верно ей кажется или нет. Поставив точку тогда, он более к теме не возвращался, перейдя к ответу на последний ее вопрос, в который посвятил Вириенну куда прямее. «Может быть, действительно я слишком много подтекстов ищу в его словах? Однако…» Волколачка сомневалась. Все было слишком похоже, и действия и слова… О последней полученной информации Вириенна размышляла куда меньше, потому что ясность в ней была совершенно определенная. Но отвечать на нее тоже следовало.
- Хм. Если относительно нашей сделки все остается так же, то я очень рада это слышать. И так же рада тому, что выводы мои меня не подвели.
Сейдомар смотрел на нее так внимательно, что Вириенне в этом взгляде почудилось любопытство. Большая перемена после недавних угроз. Довольно разительная. Правдивая ли? Оборотень не спешила доверять и разбудила свою осторожность, при том зачастую параноидальную.
Естественно сочувствия граф не дождался.
- Да вы просто чудовище, мой милый друг. – С долей саркастического сомнения отозвалась она. «Сначала угрожали мне, теперь говорите о кметках, жизни которых ничего не стоят. А сколько, интересно, стоит моя жизнь по вашему мнению? Было бы занятно узнать. Но сам этот вопрос покажет вам, что слова достигли цели. Может быть, именно потому вы внимательно и наблюдаете. Выискиваете чувствительные места? Просто пытаетесь дать что-то понять?». – Кметы то так не считают.
Оборотень снова подлила водки в чарку и приподняла бровь, вопрошая добавить ли графу.
- В целом, эти инстинкты я понимаю. И девицу понимаю, которая не ведала что перед ней. Меня беспокоит разве что то, что твое нутро как-то слишком активно себя ведет. Впрочем, я не знаю в пределах это нормы или нет. Полагаю, что да. Особенно прогулки.
Вириенна кашлянула, затем махом опустошила чарку и заговорила вновь, переводя разговор к одному из важных для нее вопросов.
- Есть кое что, о чем я хотела бы поговорить, и ты появился очень кстати. Я бы все равно встретилась с тобой в ближайшее время. Этот разговор как раз связан с инстинктами, прогулками и полнолунием. Две недели, о которых я говорила, почти на исходе. Нужно что-то решать. Твои инстинкты подсказывают тебе, что пора уходить и искать удобное место, где таинство рождения Зверя никто не прервет в неудобный момент. Однако, если ты не желаешь жертв после этого процесса, я предлагаю его обмануть. – Она кивнула, подтверждая слова. – Приходи сюда. Под домом есть лаборатория, там крепкие двери и подвал в камне. Зверь не выберется оттуда. К тому же, я предвидела это и Эрвина тебе отдала именно для того, чтобы он был подальше от моего дома, когда здесь будет присутствовать опасное существо. Мой подмастерье, к несчастью, с оборотнями знаком только в моем лице, которое не причиняло ему вреда, а потому его легко обмануть. – Заговорив об Эрвине и вспомнив о своих прошлых откровениях, Вириенна внезапно забеспокоилась как бы граф не стал спрашивать ее о пользе с простого человеческого мальчика, которого она таскала за собой, и о том, отчего она так о нем заботится, если не делает ничего просто так. По крайней мере те, кто понимал что к чему, задавались такими вопросами. Даже встреченный мельком волколак-наемник, с которым она плыла из Новиграда, знакомство с которым было неприятным и коротким, да закончилось недавно в ее лесу, всячески поддевал на эту тему. – Я придумаю куда деть то, что зверь может в подвале разбить. Что думаешь? Это лучше чем чаща, откуда чудовище придет к людям, чтобы лакомиться кровью.
Оставалось дождаться ответа.

Крепкий алкоголь кружил голову, а ответы собеседника придавали какой-то эйфории и уверенности. Вириенна расслабилась. Она улбынулась украдкой на «не большее чем вы» и продолжила пить, вкушая виноградное послевкусие и ощущая легкость в голове и, что удивительно, мыслях. После того, как нильфгаардец согласился с ней и принял ее предложение, недавняя заминка, вызванная лживой улыбкой собеседника и помыслами об угрозах, отошли на второй план. Сейчас момент соблазнительно манил легкостью и возможностью расслабиться и отпустить себя.
- Прекрасно. – Махнула бестия ресницами и кивнула головой. Жест был слегка сдержан, но та самая легкость и промелькнувшее хорошее настроение тоже читались в нем. – Мне нравится то, о чем ты говоришь. Действительно, мне интересно наблюдать процесс со стороны, зная как эта метаморфоза ощущается изнутри. К сожалению, наше с тобой общение не дает той полноты знаний на которые я рассчитывала, - Она улыбнулась и хохотнула, оставляя в словах загадочный подтекст и напоминание о том, что недавно изъявляла желание сделать с графом, будь на то у нее возможность, - но не буду скрывать, что предложенное тоже меня волнует.
Вириенна подлила себе еще водки. Возможно, стоило бы остановиться на том состоянии, что есть и в другом случае она бы сделала это, но здесь и сейчас она не видела в графе угрозы, а потому можно было позволить себе больше.
- А еще мне нравится, что ты меня понимаешь. Это чудесные изменения. – Она мягко посмотрела в его глаза. Вириенна говорила правду, ей действительно нравилось, что от распрей на пустом месте Сейдомар аэп Роэльс потрудился перейти к другому уровню отношений. Он уже начинал мыслить так, как было нужно. Он сам делал выводы и предполагал то, как мыслит Вириенна, что давало надежду на то, что она останется понятой в будущем, а глупые недопонимания между ними растворятся в прошлом. – За это я выпью еще.
Она опрокинула в себя чарку и потянулась к овощам, закусывая выпитый алкоголь.
- Только кое-что меня беспокоит. – Да, мысли о возможности наблюдать процесс превращения были действительно увлекательны, но их сейчас требовалось отложить до нужного момента. – Ты избегаешь разговора о произошедшем и о твоем внутреннем мире. Признаться, я думала, что ты будешь чуть-чуть… более эмоционален. Возможно, убийство  для тебя не новость и не шокирует так, как должно было бы шокировать юнца, однако… меня бы происходящее пугало тем, что та, рождающаяся, сущность берет верх и толкает на вещи, которых ты не желаешь. Мы об этом не говорили, и мне это удивительно. Неужели ты не чувствуешь этого? Не думаешь об этом? – Волколачка потянулась и коснулась руки графа. – Когда я проснулась на окровавленом снегу в вымершей деревне, мне было жутко. Я не сразу поняла что это сотворила я. Я осознала это лишь когда увидела отражение в зеркале, окровавленный рот и привкус… мерзкий, как мне казалось на то время. Все сложилось и я испугалась так, как никогда прежде. Самой себя. Даже я, несмотря на то, что сочувствия к людским жизням я и тогда испытывала мало. Мне было страшно, что это повторится, что я больше не хозяин себе. И это повторялось. В конце концов, это взяло верх.
Она кивнула, подтверждая свои слова.
- Не недооценивай чудовище, я прошу тебя. Это сложно объяснить. – Волколачка отвела глаза и взглянула на руку, что держала чужую. – Оно забирается в твои мысли, меняет мышление… Зелье не избавит тебя от всех проблем, ты не надейся только на него. И не переоценивай меня. – В последнем было признаться непросто. – Голодному озверевшему волколаку, ведомому жаждой насытиться и болезненной агонией многочасового перевоплощения, а так же ощущением превосходства и силы, что потечет в твоих венах, будет все равно кто я, если я буду ему мешать. А я буду это делать, потому что ты этого хочешь.
Вириенна ощутила некоторый трепет неуверенности. Она вновь подняла свои глаза и взглянула в темные. От прежней легкости мало что осталось, волчица была серьезна в своих словах.
- Конечно, мое преимущество в том, что я знаю, чего от него ждать и это существенно уменьшает риски, что что-то пойдет не так. И я сделаю все, чтобы оно не напало на людей, если таково твое желание. Но не позволяй этой уверенности в том, что я справлюсь и в зелье, притупить собственное внимание к проблеме. Это может плохо кончиться. Для твоей личности, в том числе.
Она разжала пальцы и отпустила руку графа.
- Я думаю, что об этом нужно беспокоиться. Если я не права – извини. Просто твой визит и разговоры натолкнули на мысли о том, что ты считаешь проблему недостаточной, я объяснила почему. И эта проблема чуть выше любой гордыни, не желающей обнажать неприглядное, и расовых предрассудков. В будущем, когда обращение произойдет, я бы хотела перешагнуть ступень сокрытия неприглядного, если в это неудобно и неприятно будет посвящать меня. Потому что я могу не суметь помочь в ином случае.
Чарующее действие водки испарилось в одночасье, как только разум порвался сквозь липкую и мутную завесу опьянения. Волколачка ощущала это и чувствовала некоторое сожаление. Снова разум оказался сильнее. Возможно, еще получится наверстать упущенное? Стоило попробовать. И снова она наполнила чарку.

Вириенна опасалась того, что ее гость неправильно ее поймет или просто не захочет откровенничать с ней, ответив грубо и намекнув, что если он решил не продолжать разговор, то ей не нужно вновь на него выводить их общение. Всякое могло случиться и риск получить последствия существовал всегда в той или иной мере. Признавать свои страхи неприятно. Тем более перед кем? Передо ней? Кто она такая, чтобы это делать? Вириенна думала, что все могло кончиться таким образом, однако она надеялась на то, что граф внемлет ее объяснениям и прислушается к тому, о чем она говорила. А говорила она нильфгаардцу о том, что он и сам может не заметить, как поддастся той темной сущности в себе, которая, дай ей волю, легко его вывернет наизнанку и заставит перестать быть собой. Однако, все сложилось лучше, чем могло бы, и пошло именно по хорошему сценарию. Граф не стал делать то, чего она опасалась, хотя в какой-то момент выражение его лица уже четко давало понять, что мысли о подобном поступки промелькнули в его голове. Потом же что-то изменилось. Ее слова все-таки достигли нужной цели. А когда это случилось и слова закончились, то нильфгаардец объяснил ей то, что вызывало в бестии столько сомнений.
Итак, Сейдомар рассказал о том, что с выводами не спешит и задуматься, сложив какое-то мнение, ему возможности не представилось.
- Вот значит как. – Задумчиво прокомментировала северянка это откровение. И слушала дальше.
«Я действительно не знаю тебя, мне было важно другое. Ты, похоже, устроен иначе. Это хорошо, если так. Я, ведь, действительно полагаю, что могу быть недостойной специфических откровений и сокровенных тайн, куда ненароком приходится открывать дверь. Я бы на твоем месте могла думать так и не желать впускать наглую пришелицу в свой мирок. Мне же на своем месте хочется, чтобы ты шел со своими вопросами ко мне, посвящал меня в свои сомнения, искал помощи и поддержки. Мне бы хотелось, чтобы я была важна. По заносчивости и амбициозности своим, я бы хотела быть незаменимой».
- Все верно. Я действительно тебя понимаю не так хорошо, как хотелось бы. Ты в этом, похоже, со своей стороны приуспел куда лучше.
Вириенна не стала спорить с графом и, казалось, даже похвалила его проницательность. Хвалить людей всегда было необходимо, они чувствовали нечто приятное от подобного акта проявления чувств.
- Но чудовищность сущности… Это интересная и занятная гордыня с претензией на исключительность. – Она улыбнулась, ставя слова нильфгаардца под сомнение. – Я склонна полагать, что у всех есть свои скелеты в шкафу. Я не видела твои, с этим соглашусь. – «А ты не видел моих, и уже решили кто из нас кто». – Но оценивать их исключительно на словах, пока не решусь.
«Если верить всему на слово, мой дорогой гость, то можно впасть в отчаяние и не пожелать выходить даже из дому. Поэтому, я позволю себе пока пропустить сказанное мимо ушей. Нет, не забуду и буду обращаться на это внимание, раз ты все-таки про это сказал, но лучше слов, что могут оказаться пустыми, говорят дела». Она прищурилась, но в этом жесте было столько интереса и желания продолжать, что невозможно было не заметить. Сейчас Вириенна на короткий миг стала похожа на только что проснувшуюся ленную и довольную кошку, которая обнаружила рядом с собой зазевавшегося воробья и намеревалась с ним «поиграть». Может быть, это желание и прошло, спустя мгновение, когда она решила продолжить говорить, а, может, и нет.
- В остальном же, мне нравится то, что я слышу. Это правильные мысли и я рада, что натолкнула на них. Я считаю, что об этом нужно помнить всегда, граф.
Волколачка снова налила себе в чарку и кивнула перед тем, как отпить. Ее гость, похоже, решил что ему хватит на сегодня, что было его правом и она не стала настаивать ни в коей мере. Водка снова приятно согрела желудок и задобрила виноградным послевкусием.
- Если мой опыт тебе так же интересен, как прежде, то посмею пооткровенничать еще. Потому что это может оказаться полезным. – Вириенна вновь положила себе в рот кусочек овоща и прожевала его, похрустев. – Как ты правильно услышал, если услышал, я действительно была на дне. На том самом, где теряются все черты человечности, и человек становится почти животным. Условно, я назову это деградацией. Личностной, естественно. Я даже сейчас очень плохо помню тот период. Помню то, что не хотела спасаться из этой липкой пелены. Раньше у меня были силы и желание бороться, но наступил тот момент когда проще было уступить и не осталось смысла в ином. И ты знаешь, мне нравилась эта сила, это первосходство, охота в ночи и ощущение того, что тебя покинули человеческие самоограничения и законы. Я не считаю себя слабохарактерной и легко надломимой, но чудовище поработило меня настолько, что изменились мои приоритеты. А после… я вновь осознала себя только спустя какое-то время. Уже в клетке. Когда сошла пелена кровавого безумия и я не могла продолжать убивать, получая очередную подкрепляющую дозу эйфории.
Вириенна налила себе еще, выливая, как оказалось, остатки из бутылки. Она не знала правильным ли было сравнивать то состояние с наркотическим опьянением, - все таки это было нечто другое, - но так могло быть понятнее.
- Так что да, я могу сказать, что на дне я побывала. Там нет ничего. Это не больно, не неприятно. Просто никак, ты перестанешь существовать, будет только чудовище, живущее не разумом, но инстинктами. И это, похоже, рано или поздно ждет любого.
На этом она приняла внутрь содержимое чарки.
Она не стала говорить о том, что больше не хочет повторять прошлый опыт. Граф, наверное, должен был так решить, исходя из ее речей, но врать Вириенна не стала. На самом деле, именно к этому она и шла, пытаясь разбудить в себе то самое чудовище. У нее, к сожалению, это выходило скверно. Раньше у Вириенны была иная цель и она действительно старалась не кануть в то безумие, с которым приходилось бороться. А вот сейчас все ее установки и привычки, все ее приобретенное умение жить с этой сущностью в себе, играли против собственных желаний. Но графу аэп Роэльсу она своего нынешнего пути не желала, а он и не хотел подобного, а потому молчала о своем.
- Каждый день волколаку приходится бороться с собой. Это сложный путь, граф. Просто не будет. Враг самого себя – ты сам, и ты сам знаешь каким образом самого себя лучше подкупить и чем брать. Гордыня и самомнение только ускорят процесс, на этом очень просто сыграть. Подумай над этим.
Откровенность тоже была частью игры. Сейчас она нисколечки не лгала и была честна. Просто в корне своем все эти разговоры имели умысел уже известный. Все неизбежно шло по ее плану, даже если она искренне предостерегала от собственных ошибок. Чем честнее она будет, тем большего добьется. Притворяться и врать было даже бессмысленно.

Вириенна поняла, что добилась не совсем того, о чем думала. Она совершенно забыла о том, что графа ее слова могут тронуть глубже. Он казался Вириенне таким… хладнокровным. И поскольку нильфгаардец был довольно устойчивым к эмоциям, да скупым на них, бестия не брала в расчет то, что говорит о его будущем и это как-то сильно затронет его. Эта откровенность обескуражила. Она удивилась, услышав речи в ответ, но удивления не показала. Сейчас ей необходимо было быть не удивленной, а уверенной. О полученных откровениях, о том как к ним относиться, она подумает после того как закончит начатый разговор. Но одно она понимала, исходя из услышанного, граф был сложнее, чем ей казалось. Нравилось ей это или нет – это еще будет время решить. Но даже несмотря на вердикт, факт оставался фактом.
- «Не думаю, что я могу его избежать» - очень хорошая мысль. Запомни ее. Осознание этого факта может оказаться важным. Ты не всесилен и для того, чтобы не потерять себя, придется работать над собой. При том, довольно много. Остальные твои домыслы не совсем верны.
Это было первым, что она посчитала нужным сказать, обдумывая как строить дальнейший диалог. Сказать хотелось о многом. Даже если нильфгаардец безумно не любил ее многословие. Ей это все казалось важным.
- Во первых, после первого обращения ты не станешь животным. Какое-то время ты еще будешь тянуться к людям и прошлой жизни. Но, безусловно, ты уже будешь чем-то иным. В первые годы рассудок пытается сжиться с изменениями и понять что же он из себя представляет. Я могу лишь догадываться, что все провалы в памяти случаются именно из-за подобного. Так что, правдивы отчасти и народное мнение, будто волколаки беснуются в полнолуние и не управляют собой, а наутро просыпаются и ничегошеньки не помнят. С течением жизни я примирилась с собой и нашла свои ответы, точно так же, как и возможность менять облик тогда, когда пожелаю, оставаясь в здравом рассудке. Тебе же к этому придется идти, и я не знаю точно каков будет твой путь. Однако, пройти его будет необходимо, потому что в ином случае тебя ждет дно. Это я говорю без умысла, откровенностью на откровенность. Легче и предпочтительнее мне, конечно, было бы посадить тебя на то самое предложенное мной зелье, но родственность нашей проблемы и выпитая водка вырвались в глупый порыв объяснять больше, чем стоило бы. Зелье, подобно маковому молоку, не излечит болезнь, а существенно поможет ее пережить. Многое в твоем будущем зависит от тебя и только. Во вторых, ты не прав относительно своей натуры. Хорошо, берем во внимание, что ты настолько порочен, что считаешь себя легкой добычей. Но что-то, ведь, мешает тебе жить согласно своим порокам? Ты, ведь, держишься своей маски и образа для окружающих? Сам так сказал. Значит, есть причины. У тебя, мой милый друг, есть огромное преимущество передо мной. Когда обратилась я, то я представляла из себя молодую девочку, не знавшую жизненных сложностей, не знавшую отказа ни в чем, не считавшую интересы других, а так же их жизни, чем-то важным. Я способна была из чувства эгоизма наказать брата, который в сущности ничего мне не сделал, просто влюбился и ушел в новую семью. В конце концов, я отравила его жену и меня не остановила ни мораль, ни знание что она носила под сердцем в сущности невинную ничем жизнь. Дело не в том, что преступление не так уж и тяжко по сравнению с вырезанным селом. Дело как раз в том, что у меня не было тормоза, и остановиться я не могла, я просто не видела причин. Я не знаю понимаешь ли ты то, о чем я хочу сказать. После того, как произошло множество убийств, мне пришлось искать в себе то, что есть у тебя. Иначе я просто не могла жить с людьми, а тогда мне этого хотелось.
Волколачка развела руками.
- Как я уже говорила, у тебя есть свои преимущества. Ты склонен сначала обдумывать, а потом делать, и уже умеешь не слушать эмоции. Это полезные умения.
Посчитав, что комментарий, разбавивший монолог будет уместным, волколачка сделала его. В лбом случае, людей нужно было хвалить. С точки зрения Вириенны, Сейдомар имел важные качества характера, обратить внимание на которые было нужно.
- В третьих, я наверное напугаю тебя еще больше, если скажу, что добродетелями извращенный разум тоже может воспользоваться без труда. Знавала я одного волколака, который мнил себя едва ли ни Мессией. По крайней мере, он считал, что выше других, имеет право судить, а так же уверял, что «из-за таких как я», его гонят из общества. Он убивал чудовищ, граф. Таких же, как он. Это было очень забавно, потому как на самом деле он не был лучше, и в тот знаменательный день, когда в этом лесу разрывали облаву твоих кметов, он не ушел и не стал помогать им. Наоборот, он вкусил плоти и крови, да и был весьма непрочь покувыркаться в крови и кишках с той, кого якобы так презирал. Да и после содеянного я все еще осталась жива, как видишь. Хотя он мог бы взять след. Брат же мой, которого постигла та же участь, что и нас, напротив нашел свой «якорь» в мести. Мне. Из-за этой глупости многое случилось и из-за нее я здесь.
И вот теперь как-то неожиданно она пришла к рассказу о своей жизни и преоткрыванию завесы над мотивами появления здесь. Этого никто не просил. Более того, бестия не хотела делиться истиной. Конечно, она могла бы связать такую общую фразу с угодной себе причиной, но нужды в продолжении разговопа на эту тему не нашла. Оставался еще вопрос нильфгаардца на который она не ответила. Но перед этим Вириенна захотела как-то пояснить свое многословие.
- Ладно, я очень много говорю. Просто тебе очень многое стоит рассказать. Может быть, мой опыт позволит тебе избежать ошибок или принять какие-то решения. Я хотела бы тебя успокоить, но не хочу, чтобы ты вновь думал, что все само собой образуется. Все будет хорошо только если ты будешь знать и помнить о последствиях, понимая к чему можешь прийти. Я вовсе не хочу тебя устрашать этими безрадостными перспективами. Напротив, я скажу что время на то, чтобы разобраться в себе, у тебя будет. А так же у тебя есть еще два преимущества, действие которых в жизни волколаков не наблюдал никто: у тебя есть способ не давать себе совершать убийства, а так же имеющий опыт и понимание твоего вопроса, заинтересованный волколак рядом. У меня не было этого, мне приходилось скитаться по трактам и бежать от вил, мне некому было объяснить что происходит, как себя лучше повести и чем грозит мне мой образ жизни. Пожалуй, мне не хватало объяснений в жизни и поэтому я говорю так много, стараясь объяснить детали. Уж извини.
«Да, тебе, кажется не нравится это, но я не умею иначе. Раньше я тоже не любила витиеватые речи, но моя жизнь заставила меня разучиться говорить иначе».
Сделав небольшую паузу и положив в рот дольку огурца, а после прожевав ее, смочив горло соком, бестия продолжила.
- И после этого многословного отступления, я вернусь к твоему вопросу. Как ты помнишь, первое время я хотела быть с людьми, потому что не знала другого пути. Это потом я приняла то, что девочки из моей родной деревни больше нет. Тогда же я боролась с собой как всякий новообращенный волколак. Словом, первоначально я цеплялась за человечность, имея страх стать животным и потерять себя. Потом получилось завести семью. Но все кончилось, когда проклятие коснулось ребенка, и я исчезла, не видя смысла давать мужу шанс обдумать все. Не буду тебя утомлять переживаниями, просто скажу, что однажды сына я лишилась, и вот тогда, помня о вилах с факелами, одержимая яростью, я скатилась туда, куда не следует. И вовсе не я себя оттуда вытянула на свет божий. Меня наверное устраивало то, что боль и ярость заменило что-то иное, и уж тем более чудовищу не хотелось и не мечталось возвращаться к каким-то человеческим рамкам, сдерживанию себя, человечности, в которой не было смысла для него. Но решение приняли за меня. Я уже говорила, что осознала себя в клетке, откуда выбраться не могла. Когда отпустил кровавый угар, затмевающий рассудок. Агельмар, о котором я говорила. Он искал лекарство, хотел изучить возможности к восстановлению нашего организма, создать то, чего не было раньше. Подопытным была я. У меня было не так много вариантов выбора, как ты понимаешь. Тогда сложились воедино несколько обстоятельств. Отсутствие кровавых расправ прояснило разум. Запертая клетка, где нечего было делать, кроме как размышлять, чего мне на самом деле не хотелось совершенно и лучше было бы вернуться в липкое забытие. И человек, который со мной общался. Я была не одна, он не отталкивал меня а… пытался найти общий язык. Возможно, он обманулся внешностью, а возможно хотел приручить. Не знаю. Вот тогда постепенно личность, что потерялась внутри, выбралась наружу. Агельмар не был глуп, с ним было интересно поговорить, он знал больше, чем я. Поскольку выбраться из узилища мне было невозможно, то разговоры – последнее что мне оставалось. Потом были книги, которые он мне объяснял. Тут уже свое сыграла моя личность, ведь нет ничего хуже, чем бесполезно проживать годы заточения. И в конце концов, чудовище затихло. Я научилась с ним справляться за многие годы. Наука и наставник к которому я испытывала симпатию, целью которого отчасти прониклась, отчасти помогала дабы быстрее этот кошмар прекратился, дали мне то, чего не хватало. Агельмар даже выпускал меня из клетки, а я не уходила, потому что там было понимание, а не гонение. Именно тогда я разобралась в себе. Мне дали эту возможность, но сама бы я никогда к ней не пришла. Именно поэтому я говорю, что демоны поглощают каждого рано или поздно. Когда можно опереться на чужой разум, ставя под сомнение собственный, который может обманывать сам себя, шансы возрастают. Например, если дать себе установку доверять больше ему, чем себе. Но этому тоже нужно научиться, и это работа над собой, своими сомнениями, гордыней и прочим внутри.
Вириенна беспокоилась о том смогла ли как-то притупить сомнения и страхи собеседника. Достигли ли ее слова нужного понимания. Или, быть может, они снова друг друга не пойут? Поэтому она наблюдала внимательно, не отводя взгляда, и слушала то, что граф ей ответит.

Помогать нильфгаардцу Вириенна решила уже очень, очень давно. Вопросом оставалось то, какой будет эта помощь. Главной целью волколачки было построение взаимоотношений, где все их участники получали выгоду. И если бы не упертость Сейдомара и его нежелание слушать и воспринимать, то этот диалог произошел бы очень-очень давно. Вириенна уже в первое их знакомство пришла с протянутой рукой помощи, требовавшей взамен не так уж много, и, на свое собственное удивление, не ушла до сих пор, хотя множество раз считала их взаимоотношения безнадежными. Кроме выгоды за эти почти две недели возникло и другое чувство. Вириенне было интересно. Граф, несмотря на всю опасность и глупость подобного отношения со стороны бестии, был Вириенне интересен. Она пока не осознавала всю опасность, и это было хорошо для нильфгаардца, но уже успела почуять в своем собеседнике человека своей породы и того склада, что был ей приятен. Это создавала в ее голове диссонанс из желания поделиться опытом (а на самом деле оно действительно было, ведь Вириенна ни с кем давно не имела возможности поговорить о подобных вещах) и осознанием, что раскрывать все эти тайны Сейдомару не стоит, дабы держать его на коротком поводке зависимости от ее знаний.
И сейчас закончив говорить, показывать графу плохие и хорошие стороны будущего, Волколачка прикусила язычок. Ее хорошее настроение и любовь поговорить с людьми, которых она принимала, дали графу больше, чем она хотела давать. Вириенна подумала о том, что стоило бы прикусить язычок и избегать слишком уж больших откровений. Произнесенный монолог изобиловал ими.
«Я не знаю как мне с тобой поступить. Мне любопытно и я хочу как-то направить тебя по нужному пути, но наша непростая ситуация требует осторожности».
- Мне бы хотелось, чтобы мы оба были нильфгаардцами или северянами, или же встретились в другое время, когда еще не было такой напряженности. – Говорила она с какой-то усталой хрипотцой в голосе. Вириенна вдруг осознала, что прежнее легкое настроение покинуло ее, уступив место чему-то мрачному и неприятному. Должно быть, катализатором этого процесса был брошенный Сейдомаром на нее взгляд. В любом случае кушать ей больше не хотелось, выпивать – тоже. – Но увы, остается что есть.
Оборотень поднялась со своего места и подошла к гостю этого дома, снова взглянув ему в лицо голубыми льдинками глаз.
- Я всего лишь пытаюсь показать хорошее и плохое. О плохом говорю так много только потому, что считаю это важным.
Она наклонилась и поцеловала его, поставив руки на спинку с туда по обе стороны от графа.
- Первый ответ: постоянно сдерживать в себе чудовище может быть чревато, ему стоит давать волю, но в той мере, что безопасна и контролируема разумом. Тебе стоит начать хотя бы с безопасности, с годами научишься и второму. – Следующий поцелуй пришелся на шею. Она вдохнула запах кожи, проведя носом от кадыка к подбородку, и оставила где-то посередине кторкое прикосновение губ. – Второй ответ: Я предлагаю тебе контролировать срывы настолько, насколько это возможно. Я уже говорила, ты просто не превратишься в чудовище в тот момент, а удержать человека от кровавых расправ гораздо реальнее. К тому же, это поможет избежать прочих укушенных жертв, которым передастся проклятие. А еще зелье ослабит зверя и в голове, дав возможность бороться с ним. Но последнее не подтверждено ничем, это просто мысль.
Вириенна бочком села на колени любовника, потянувшить к уху, чтобы его куснуть. Для этого она прильнула телом.
Ухо нильфгаардца было непривычно острым. Оборотень впервые обратила на это внимание и на мгновение почувствовала, что это как-то… странно. Почему то, она никогда не представляла себя в обществе эльфов.
Она продолжила говорить.
- Третий. Зависимость оно может вызвать если полагаться только на него. – Голос ее сменил тембр и стал более тихим. – Если воспринимать его неверно и не суметь жить без него. Именно поэтому я предлагала еще и себя со своими знаниями. Чтобы помочь тебе самому обуздать свое чудовище. И именно поэтому я утверждаю, что все зависит от тебя и твоего отношения к своей проблеме. Это внутренняя борьба, если ты будешь слаб или недостаточно гибок – тебе не поможет ничто.
Легкий укус, а за ним мягкое касание губ состоялись. Кажется, она перестаралась, потому что легкая ранка и запашок крови заставили сглотнуть. Она снова приникла к небольшой ранке, но на этот раз лизнула ее языком. А потом нашла в себе силы оторваться.
- Есть еще вопросы или пойдем наверх?
Говорить волколачке не хотелось. Она искала другие пути поднять себе нестроение. А заодно и попробовать прекратить наскучивший разговор.

Вириенна была довольна реакцией мужчины на свои действия. Это было именно то, чего она хотела и чего ждала от него. Конечно, столь резкий переход от слов к действиям, заканчивающим разговор, мог бы быть подозрительным или способствовать появлению желания продолжить беседу, - ведь Сейдомар так любил во что-то упираться, - но на сей раз граф поддался на провокацию и уступил желаниям. О, волколачка чувствовала, как ее действия действительно всколыхнули было задремавшую похоть, обещая обернуться удовольствием! Она ухмыльнулась, продолжая смотреть в темные глаза нильфгаардца, положила руки ему на плечи, обхватила за сильную шею, когда граф поднялся с ней на руках и направился из кухни прямиком наверх. В это мгновение исчезнувшая было легкость, вновь вернулась в голову, обволакивая собой сознание. Рада ли северянка была, что оказалась на руках? Нет, она бы предпочла прижаться и обхватить тело мужчины ногами, имея возможность проявить себя более бурно.  Но и не рада она тоже не была, ведь это предвкушение того, что неминуемо произойдет наверху, тоже сильно всколыхнуло сознание. Единственное о чем она думала, когда мужчина шагами отсчитывал ступени наверх, это о том, когда же те кончатся. Их казалось слишком много. Женщина поглаживала шею графа, забиралась пальцами в волосы, ощущая на коже его поцелуи, тянулась к нему поцелуями, провоцируя едва ли не остановиться и овладеть ею здесь. Однако, несмотря на то, что лестница казалась Вириенне невообразимо длинной, они ее миновали, а затем миновали и коридор, оказавшись в той самой спальне, что принадлежала теперь волколачке. Вириенна почувствовала спиной мягкость шкур, на которые ее опустили, но вместе с ними ощутила и отстранение от нее желанного тела, которым увлеклась пожалуй, больше, чем следовало. Об этом она еще пожалеет, но не сейчас. Сейчас она понимала, что нужно избавиться от одежд, которые только мешают. И вскоре злосчастная парча оказалась на полу, совершенно никому не нужной. Все, как северянка говорила. Тела любовников, наконец, нашли друг друга в стремлении получить свое удовольствие, идя к заветной цели сквозь сгустившуюся эссенцию чувств, вожделения и… крови. Сейдомар был глупцом. Одержимым страстью глупцом, не понимающим еще того, какой опасности себя подверг, решившись возлечь с чудовищем, которое выпило достаточно водки для того, чтобы перестать себя контролировать каждое мгновение, отпустив эмоции и позволив себе действительно насладиться мгновением, позабыв об осторожности. Однако, ощущения и чувства были сильны настолько, что жажда получить удовольствие тем самым чудовищем в конце концов остановила процесс перемены формы в самом начале, что мог бы при иных обстоятельствах закончиться плачевно для графа. Напряжение чувств сорвалось в искомое удовлетворение и расслабление (с увы, четко исполосованной до крови спиной). К его же счастью, Вириенна не была молода, чтобы не осознать к чему все шло, и достаточно воспитана собой, чтобы вспомнить о том, что кровь на руках – это как-то неправильно. Это вернуло разум и его власть над Зверем на место в нужный момент. Такого с ней еще не было. Бестия просто не отдавалась эмоциям настолько, выбирая самцов, к которым не испытывала сильного влечения или интереса. В этот же момент Вириенна испугалась и себя и за жизнь рядом с собой, мгновенно протрезвев. Даже не сообразив что сказать на этот счет. Конечно, она не съела бы его. Он уже пах иначе и воспринимался не как еда. Она еще раз глянула на окровавленные ногти и замерла, едва ли не готовая скрыться с глаз, потому что понимала, что в тот момент легко могла бы вонзить их глубже. С другой стороны, ее бы в случае поспешного ретировния никто не понял, да и бегство выходом не было. «Вот она ты. Снова разрушаешь то, что рядом с тобой. Как же он был прав… Мне, похоже, действительно только одна дорога. Впрочем, куда ни посмотри, все пути сходятся в одной точке и заканчиваются смертью». Страх сменился напряженным ожиданием какой-то реакции от мужчины. Она даже не решилась осмотреть раны.

Он был недоволен. Крайне недоволен. Казалось, даже, зарычал глухо и утробно, со злостью. Именно так поняла Вириенна, наблюдая за первыми действиями графа, сосредоточившись на том, чтобы определить насколько все может быть плохо. Было плохо. Однако, не настолько плохо, чтобы быть концом всего.
Сейдомар был зол и не скрывал этого, приближаясь к ней, стремительно сокращая расстояние на постели. Что-то в нем было не так и волчица чувствовала это, видя как мало привычного и человеческого было в том, что она наблюдала, а затем и ощущала на себе. То, что она оскалилась в ответ, скорее предупредительно, чем со злостью, ей, увы, никак не помогло. Граф потерял голову от ярости, игнорируя ее недовольство, накинулся сверху, одним сильным рывком переворачивая небольшую и легкую бестию на живот, а следующим уже вводя в ее тело свою разгоряченную плоть, не успевшую остыть от жара прерванной болью близости. Она могла бы обратиться и изменить ситуацию, но чувство вины и страх потерять контроль снова, не дали этого сделать. Граф сильно сжал запястья волколачки, памятуя о прошлом опыте. Больно бестии не было, если не считать слишком уж резкого проникновения в свое тело, на которое он отреагировала сжатием ладоней, смявших шкуры. Однако Вириенна завозилась и заелозила под мужчиной, возможно пытаясь как-то изменить ситуацию, приподняться на локтях и коленях, чтобы освободить место для маневра, но вес тела мужчины, а затем и ритмичные озлобленные толчки не дали такой возможности. Когда же граф почувствовал ее попытку как-то себя проявить, то зубы любовника оказались на шее бестии, и это едва ли не живое ощущение с прошлого раза заставило тот час же мурашки пробежать по ее телу, а саму волколачку забыть о попытках сделать что-то не так, ведь повторения того укуса, что однажды уже имел место быть, ей не хотелось. Вириенна подчинилась желанию овладеть собой так, как это происходило, позволив себе разве что удобнее прогнуть спину и упереться, насколько оно было возможным, бедрами в ложе, ловя ритмичные движения, уже вовсе не заботившиеся о ее удовольствии. Однако, как только женщина перестала сопротивляться, поймав нужный ритм, то пришло неминуемо. И, если бы не напоминающие о себе зубы на шее и сжимающие запястья руки, то можно было бы решить, что все так и нужно. В конце концов, она не показывала, но и не отрицала того, что ощущала. Да и говоря откровенно, она всегда могла бы изменить форму, обратившись в чудовище, но делать этого не захотела. Причин тому было несколько и не только в том они заключались, что жизнь этого мужчины ей была нужна.
Наверное, происходящее в комнате после немой сцены с окровавленными пальцами Вириенны, ни один нормальный человек не назвал бы нормальным. Не нормально, согласно человеческим преставлениям об этом, было уже то, что женщина вообще так глубоко расцарапала ком-то спину. Не нормальным было то, что мужчина, достаточно грубо подмяв под себя любовницу, ощутимо прихватывал кожу зубами, кусая ее за шею, пока удовлетворял свои потребности, забыв о былой чувственности. Люди так не делали. Нет, конечно глупым было отрицать, что людям присуще насилие, происходившее между ними на каждом шагу, но это, все таки, обществом порицалось. Впрочем, общество людей было лицемерно, а доля женщин в нем была зачастую незавидна. Не нормальным такое отношение было и к самке, если смотреть с точки зрения животного мира, где позволяла с собой спариться все-таки волчица, имевшая выбор и выбиравшая принимать самца или нет. Однако, несмотря на всю эту кажущуюся ненормальность происходящего, оба волколака на инстинктивном уровне прекрасно понимали, что происходит между ними сейчас в этом некрасивом акте. Беда и благо оборотней в том, что они все-таки не те примитивные животные, какими могли бы быть. Весь ужас волколаков в том, что обилие силы и власть инстинктов освобождали разум и проявляли не самые лучшие черты натуры человечьей, чей больной разум достался волколакам слихвой. Это заставляло их делать странные вещи, начиная от уединенного существования поодиночке, вразрез со стайным инстинктом животного, до вот таких вот… ярких проявлений человеческой натуры, основанной на вполне волчьих мотивах, что впервые проявились так ярко из-за возбужденного состояния как перед полнолунием, так и в виду переживаний от акта половой близости. И если Вириенна имела за спиной опыт самоконтроля, который помог избежать чего-то серьезного, то ее любовник ничего подобного еще не имел, оставшись бессилен перед кипящей яростью, порожденной болью, причиненной ему Вириенной. Возможно, со стороны это могло бы показаться насилием, но таковым было с великой натяжкой, если копнуть глубже. В контексте взаимоотношений волколаков единственно верной трактовкой происходящего было выяснение взаимоотношений в иерархическом плане, ведущую роль в которых Вириенна уступать не желала, а новорожденный волколак, которому предстояло явиться, уже оспаривал, не желая мириться с уготованным ему волколачкой местом. Еще бы, ведь природой в волка было заложено иное и об этом рождаемому чудовищу причали все инстинкты. У волков, в конце концов, все решала сила и пока волк не признает ее в другом, уроки могли быть довольно болезненны, в исключительгых случаях даже смертельно, ровно как и расплата за неповиновение в будущем. Если смотреть с этой точки зрения, то все становилось не таким уж жестоким. Бестии всего лишь заявили о своем нежелании быть бета-особью, а вместе с тем напомнили о гендерной принадлежности и роли, согласно ей. По крайней мере, ее даже не ранили.Хуже было потом, когда он натешился с ней. Получив свое, Зверь, проявлявший себя, вновь задремал внутри человека, ожидая своего часа, что неминуемо приближался. А вот человек, которого отпустил несвойственный ему нечеловеческий порыв, объяснения которого Сейдомар пока еще найти не мог...
Граф аэп Роэльс молчал, минуту назад выглядя удовлетворенным и довольным собой, а теперь изменившимся в лице. Вириенна еще глубоко дышала, приподнимаясь на локтях, как хотела много ранее. Теперь уже ей ничто не мешало и не придавливало к ложу, чем она воспользовалась, перевалившись на бок. Нет, нового оргазма она не испытала, но была близка к тому, с неудовольствием отмечая, что эта властность, похоже, нравилась ей. По крайней мере, она не чувствовала себя ущемленной и даже испытала какое-то удовольствие, которое смягчило горечь урока. Волколачка не стремилась убегать или продолжать разговор, сама запутавшись в своих мыслях и ощущениях, а так же понимании как относиться к случившемуся. Видела она и то, что граф тоже перестал выглядеть столь довольным, как раньше. Он явно размышлял и суть его размышлений оборотень могла угадать легко. Если он не был напуган, то хотя бы сбит с толку. То нападение на девушку, которую он убил, не было случайностью или единичным случаем. Оборотень смотрела на исполосованную спину мужчины, понимая что сейчас врядли сможет чем-то помочь. Графа ждало множество мыслей и откровений как сейчас, так и в будущем.
Вириенна не видела дрожи в пальцах, что массировали виски, но внезапно встретилась своим взглядом с темными глазами. Ненавидящими, какими-то далекими и темными. Он заговорил с ней, но только для того, чтобы выставить за дверь. Волколачка могла бы взбрыкнуть и ответить тем же, но проявила понимание и терпение в очередной раз. Ей нетрудно было понять, что мужчина хочет остаться один и не видеть ни участливых, ни жалостливых посторонних глаз, тем более слышать что-то. Волчица помнила свои первые годы и понимала что к чему.
«Ну, хорошо. Я тоже не отказалась бы уйти и подумать. Будь по-твоему».
В след за словами графа не последовало ни сарказма, ни иронии, ни агрессии. Вириенна довольно спокойно встала с ложа, будто между ними только что не было ничего, обдала нильфгаардца эмоциональным холодком в движениях и взгляде, а потом молча и неторопливо вышла, прикрыв за собой дверь и не потрудившись даже забрать одежды.
Так Сейдомар аэп Роэльс остался один.

Дом Вириенны
13 января. Ночь

Покинув свою комнату, откуда она была выдворена мужчиной, волколачка отправилась на кухню. Одеваться смысла она не видела, зато видела смысл в том, чтобы оставить Сейдомару воды и мази, способной приглушить боль, как деяние полезное и необходимое. Да, регенерация волколаков была невероятно быстрой, но не заживляла раны за считанные мгновения. У Вириенны после встречи с гулями у ее дома тоже были глубокие следы, но к нынешнему моменту, когда прошло около двух недель, от глубоких ран не осталось даже корочек и отметин.
Конечно, волколачка понимала, что ее не хотят лицезреть сейчас, но, тем не менее, она сделала так как считала нужным. Согрела оставшегося после ужина хвойного отвера, налив графу его в глиняную чашку, теплой воды в большую миску и нашла чистую тряпицу. Все это отнесла наверх, поставив на подносе у двери. Входить не посчитала необходимым, просто постучала, сказав совсем не то, что должно было, но что не ущемляло ее гордыни.
- Здесь вода, полотенце и мазь. Промой раны и ложись. Запах твоей крови и ночные шатания туда-сюда будут мешать спать.
Правда ложиться она пока не собиралась, подумывая уйти в лабораторию, уединившись там с мыслями, но как-то себя обозначить было необходимо. От комнаты волколачка отошла, оставив выбор Сейдомару принимать помощь или нет. Вириенна выставляла всю ситуацию деяниями во имя уменьшения своего собственного раздражения, а не проявлением чего-то похожего на чувство вины или желание помочь, но и предполагая, что так будет проще для всех, как бы высокомерно ее слова не звучали.