Тянуть с ответом ее гость не стал, ответив на вопрос о том, каковы его мысли по поводу услышанного, по существу и без излишней эмоциональности. Вириенне казалось, что откровенно. Он, казалось, еще более добровольно шел на сотрудничество, что подтвердилось в ходе дальнейшей беседы, но и уже с первых слов было понятно, что нильфгаардец начинает осознавать происходящее больше, чем желает препираться. Вириенна не мешала ему высказываться, лишь молча кивала озвучиваемым мужчиной мыслям, словно бы всем своим видом и взглядом говорила «Да, это так». Бестия не перебивала его, особенно тогда, когда ее собеседник перешел к ответу на заданные ей вопросы. Волколачка старалась вытянуть из слов максимум информации, сделать свои выводы, сопоставить со своей памятью… получить бесценный опыт, наконец…
Первыми на листке появились заметки относительно расы и возраста, а так же о хорошей физической форме «образца», имя которого она не указывала. На слова о том, важны ли подобные сведения или не важны, Вириенна обмолвилась лишь коротким: - Важной может оказаться любая мелочь, которой вы не придаете большого значения. Поэтому чем полнее мои знания, тем лучше.
Сейчас волчица уже не была ни наглой тварью, явившейся пред очами и утверждающей о своей ценности, ни внезапно показавшим свое лицо игроком, получающим удовольствие от полутеней, изящных фраз и скрытых смыслах в разговоре. Вириенна представала в облике новом и доселе не показывающемся графу. В облике исследователя. Она была сосредоточена и явным образом о многом размышляла, анализируя открывающиеся знания. Она не откидывалась расслабленно назад, она, наоборот, слегка нависла над столом и бумагами, разве что позволила себе положить ногу на ногу под столешницей.
Нильфгаардец говорил. Вириенна продолжала писать, изредка кивая и показывая что все слышит и анализирует. Пометки были короткими, а слов было очень много. Многое из сказанного она запоминала в уме, складывала с тем, что слышала вчера (но уже помнила не так свежо, увы), но помечала в записях сухими фразами, отражающими суть. Сейчас у нее не было времени писать долго и по существу, отражая размышления. Этим она займется позже, и обязательно пока память свежа, но уже пользуясь составляемыми сейчас пометками.

___________________________________________________

Наблюдаемый: Полуэльф, 46 лет. В отличной физической форме.
Примечание: Первые две недели я не могла оценить его состояние как должно, меня не было рядом, а потому данные не точны.

Первая неделя:
1-3 день: Со слов наблюдаемого, рядом с которым я не присутствовала и не могу точно измерить данные, первые три дня прошли достаточно спокойно. Рану обработали должным образом, заражения (загноения) не произошло, она его не беспокоила больше должного и заживала достаточно хорошо. Наблюдаемый чувствовал себя бодро, говорил что была некая «эйфория» и душевный подъем.
4 день: Все изменилось. Ухудшилось настроение (обострилась агрессия, раздражительность?). Наблюдаемый ссылался на то, что обострилась работа органов чувств (только ли обоняние и слух?) и это его раздражало. Запахи стали резче, звуки громче.
К концу недели: Наблюдаемый снял повязку с раны. Рана зажила, оставив лишь красноватый след. Заметно повысилось способность организма к самовосстановлению. (Я ничего не могу сказать о глубине раны и как-либо соотнести скорость заживления. Полагаю, неплохо было бы поговорить с личным врачевателем, что обрабатывал ее. Но разумно ли это, учитывая то, что вопросы могут вызвать подозрения?) Все происходившее с ним натолкнуло на мысли о том, что происходит что-то необъяснимое и он начал подозревать что-то, искать ответы. (Повысилась ли тревожность?)

Вторая неделя:
К 10 дню: наблюдаемый заметил, что стал ловчее и у него возросла скорость реакции. Он пояснил, что никогда не отличался плохой реакцией, но даже для него это стало заметно. (насколько раньше это стало проявляться на самом деле неизвестно)
К концу второй недели: Он все еще обращает мое внимание на то, что стал более раздражительным и агрессивным. Полагаю, даже в сравнении с предыдущей неделей. Как момент показательный, рассказал о служанке, разбившей вазу. Если раньше он обходился словесным негодованием, то сейчас, - он отмечает, - готов был ее убить и чуть не сделал это «спустив с лестницы».
Наблюдаемый стал плохо спать. Его стали терзать ночные кошмары, я так полагаю, находящие отражение в подсознательных желаниях. Кровавые расправы, убийства… оргии. Я так понимаю о сексуальном желании он умолчал до этого момента или не счел достойным внимания. Акцентирует внимание на насилии и смертях, присутствующих в каждом сне.
К 12 дню: Наблюдаемый говорит, что именно с этого времени стал просыпаться по ночам. Отмечает то, что сбился его обычный режим дня. Спать предпочитает днем, а бодрствовать ночью. Я полагаю, что ночной режим более привычен Зверю и он постепенно добивается своего, влияя на психику. Ночью, со слов наблюдаемого, он чувствует себя то хорошо, то плохо. То он слишком активен, то чувствует «болезненное состояние» (слабость и разбитость, я так полагаю). Бросает то в жар, то в озноб.
Дни 13-14: Наблюдаемый говорит о том, что по ночам чувствует, как ему душно до невыносимого. По ночам просыпается и распахивает окна, стараясь облегчить состояние ночной прохладой, но не помогает. Отмечает, что возросла температура тела. Списывает на возможную простуду, но я в этом сомневаюсь.
К концу второй недели отмечает изменение и вкусовых предпочтений. Наблюдаемый отмечает, что предпочитает мясо более сочное и с кровью. Даже не прожаренное. Стал испытывать интерес к печени с кровью и подобным вещам, но на действительно свежее мясо или кровь еще не соблазнился, хоть и идет к тому.
Ночь 15: забегая вперед отмечу, что на кровь он соблазнился, попробовав мою. Не понравилось. Впрочем, не удивительно и будь это другая кровь, все могло бы сложиться иначе. Так же наблюдаемый отметил, что сексуальные потребности его тела так же доставляют ему неудобства тем, что возросли. Присутствует недвусмысленный интерес ко мне, который он подавляет. Желания эти провоцируют навязчивые сны, которые беспокоили его и в эту ночь. Этой ночью он не просыпался.

___________________________________________________

«А теперь, нужно вернуться к нашему обсуждению и оставшимся вопросам по поводу услышанного». - подумала она, понимая что собственные мысли относительно пятнадцатого дня и собственных наблюдений наполняют ее сознание и требуют выхода, но ощущая как ее сверлят взглядом темные глаза нильфгаардца, изложившего епред ней свои сокровенные тайны и явно ожидавшего хотя бы чего-то. Собеседник явно ждал от нее хотя бы какого-то вердикта, и не нужно было это игнорировать.
- Относительно услышанной информации. Я могу вас успокоить, все это нормально. Что-то похожее было со мной, и я не вижу в этом ничего критического. Правда, свою болезненность я списывала на большую кровопотерю. Все мы отказываемся принимать действительность, как ни посмотри. Но у меня не было никого. Кто мог мне объяснить хоть что-либо, а потому было страшнее. – Она улыбнулась и довольно открыто, без издевки. – Так что не беспокойтесь. Я буду рядом, правда с дурацкими вопросами и попытками как-то детальнее все происходящее зафиксировать. Не постоянно, что к лучшему, полагаю, но вы меня вряд ли потеряете в ближайшее время. Однако, время для работы мне тоже необходимо. Да и сейчас мои заметки поверхностны, я лишь помечала ваши слова, чтобы не забыть. И, если позволите…
А, впрочем, она не спрашивала, снова взяв перо в руки и макнув его в чернила. Оставались еще ее личные мысли, которые крутились в голове и требовали записи. Один листок уже был исписан и положен рядом. Теперь же бестия начала второй.

___________________________________________________

Третья неделя:
День 15: В этот день я встретилась с ним и предложила помощь.
Он сам не ведает, насколько изменился. При  нашей встрече я использовала уловку, подмешав своей крови в чернила и назначила встречу в храме. Как только он увидел меня, я постаралась скрыться, но он нашел меня, следуя по запаху и повинуясь инстинктам. Об этом он не упоминал в своей речи. Очевидно, он даже не замечает этого. Кроме того, я ощутила в нем себе подобного, но пока еще очень смутно. Более того, животные тоже на это реагируют. Нам удалось найти спокойного коня и обмануть его обоняние более резким запахом, после чего мы направились в мою обитель, в горы.
Во время путешествия и разговора я наблюдала, вероятнее всего, его в дурном расположении духа. Он много спорил и не желал принимать действительность, воспринимал меня очень плохо. Я думала, что не найду контакта. Наблюдения свои я продолжала. Отметила еще и то, что он не видит в темноте пока еще, так что строение глаз изменения еще не затронули. Так же, он не ощущал присутствие иллюзии на нашем пути, хотя я присутствие чар ощущаю чутко, пусть и не могу определить их природу.
Так же интересный момент случился с нами на подходе к дому, где мы встретили двух отбившихся от гнезда гулей. Чудовища, конечно, обнаглели до того, что забрались на мою территорию пока меня не было, но вот встретив нас у моего дома, проигнорировали меня, не став нападать сразу, как на существо превосходящее их силой, и проигнорировали Наблюдаемого тоже. Она напали на коня. Хотя, возможно, тот просто был добычей крупнее человека. Не знаю, что двигало их инстинктами. Возможно все надуманно и дело в том, что животное взбесилось и дернулось, спровоцировав нападение на себя. А, возможно, и догадки мои верны, да гули чувствовали опасность в нас двоих, так и не напав на второго оборотня, да и со мной связавшись исключительно потому что были зажаты в угол нашим присутствием.

Ночь 15, о которой я уже писала: Мы добрались до моего уединенного дома и разобрались с гулями. Усталость от пути или разыгравшаяся агрессия чудовища сделали наблюдаемого более раздражительным. Я почти потеряла веру в то, что мы сможем прийти к сотрудничеству и почти решилась на убийство, потому как его освобождение от меня и предоставленность самому себе могла обернуться опасностью для меня и моего помощника, при том не только в виду не лояльного чудовища, а еще и до обращения, потому как в землях этих он имеет власть. Наш разговор снова ни к чему не пришел, закончившись внезапным порывом не понятного до конца содержания. То ли он хотел поддаться желанию близости со мной, то ли еще что-то было в том. Но все закончилось интересом к моим ранам на спине и попытке впервые попробовать кровь, которая перебила обоняние и иные желания. И кровь ему действительно не пришлась по вкусу, отрезвив забывшееся под действием алкоголя и противостояния инстинктам сознание. Удивительным это мне не кажется, я так же не испытываю большой любви к крови проклятых. Но если бы это был Эрвин, то как знать что бы вышло. В целом, мне удалось отправить его спать. Он, похоже, сам испугался этим изменениям. И слава богу, что он наконец начал понимать.
Так же, он поведал мне о своих навязчивых желаниях и снах той ночью.

День 16: Это утро выдалось куда более продуктивным, чем весь вчерашний день. Оно показало, что надежда на хороший исход нашей ситуации существует и реальна. Он проснулся в совершенно ином расположении духа, что не может не обнадеживать. Все эти заметки о том, что с ним происходило с первого дня и по шестнадцатый, мне удалось сделать именно в тот день. Потом я продолжу.

___________________________________________________

На этом Вириенна поставила точку и снова взглянула на графа. Затронутая им недавно тема его желаний относительно самой Виреинны совершенно не смущала ее, и отчего-то сейчас вспомнилась, да подходила как попытка вновь начать разговор. Понять на что он рассчитывал, поддевая ее вопросом о подробностях, Вириенна так и не смогла. Поскольку момент ответить ему был упущен, а заданный вопрос уже сменился ее ответом.
- Я рада, что смогла дополнить ваши знания и благодарю вас за проявленную откровенность. Это действительно ценные знания. Если вам есть чем их дополнить, а я так понимаю там было что-то важное, связанное с вашими навязчивыми снами и желаниями, - Вириенна была сама любезность, вставив в разговор эту шпильку, - я охотно выслушаю все детали, потому что вне сомнений, мы многое упустили.
Сказав это, она снова потянулась к чашке с сидром, в которой остался всего глоток, и этот последний остаток влаги бестия влила себе в горло, после чего водрузила на стол рядом с собой пустую чашку.
- Если вы желаете, мы можем подробнее поговорить о ваших желаниях. – Улыбнулась она одними глазами. – Хотя я вас предупреждала о подобном не единожды, сколь помнится. Первый раз, признаю впрочем, не слишком тактично. – Оборотень погрузилась на мгновение в воспоминание о том моменте в спальне графа, где колко поинтересовалась о том, как быстро по его представлению они окажутся в одной постели. Он делал вид, что не слышал вопроса, а ей было достаточно его подразнить, но вот сейчас она допустила шальную мысль о том, что этого момента можно попытаться избежать. С одной стороны, все действительно логично шло к одному, и, если учитывать то, что нильфгаардцу как-то придется учиться себя сдерживать в моменты близости с женщинами, очевидным и неизбежным оказывалось то, что при взаимном влечении она могла бы помочь ему с этим гораздо плодотворнее остальных возможных вариантов. Но ведь существовало зелье и более сложный путь, исключающий отношения между ними, который Вириенна остерегалась. Молодой волколак может воспринять все глубже нужного, да и ее собственное влечение тоже настораживало бестию.
- От себя добавлю, что не вижу в этом ничего удивительного, это напрямую связано с вашим состоянием. Я могу даже допустить, что сущности, растущей в вас, гораздо более увлекательным может показаться мое общество, как представительницы его вида. Зверю не знакомы обязательства и принципы, ровно как и излишние реверансы. Власть над ним всецело держат инстинкты. Именно поэтому я уже говорила вам, что лучшим будет нам не жить под одной крышей, не ездить на одной лошади, прижимая меня к себе, и встречаться по зелье-информационной необходимости. Что же до возросших потребностей, то их лучше удовлетворять, пока они никому не повредят. После же вашего обращения я займусь эликсиром и вы сможете осчастливить вашу жену, любовниц и себя самого без риска для жизни и положения. А вот от детей пока воздержитесь.
Вириенна говорила весьма отстраненно к концу своей речи и совершенно не затрагивала тему своего отношения к этой ситуации. Она просто делилась информацией и мыслями, отстранившись от ситуации. Будучи на его месте, как она считала, молчание было бы худшим выходом, а вот объяснение и пояснение – напротив.
- Так, - Сказала она уже куда более бодрым голосом, привлекая к себе внимание гостя. – А теперь еще несколько уточнений. Я верно понимаю, что вчера у вас было как раз одно из тех раздражительных и несносных состояний, о котором вы говорили? Еще хочу, чтобы вы мне поведали: в чем выражается упомянутое вами «болезненное состояние», - Она пододвинула к себе первый листок, пробегаясь взглядом по пометкам, - как часто меняется ваше настроение, повысилась ли тревожность, плохое настроение выражается только в агрессии и раздражительсноти или бывало что-то еще, и да… Навязчивое сексуальное желание, я так понимаю, начало терзать вас куда раньше, чем вы дали мне понять? Сны, вроде бы, стали терзать вас раньше… И еще один нескромный вопрос: вы с кем-либо вступали в половые отношения после того как мы с вами виделись две недели назад? Вопрос непраздный, проклятие может передаться ребенку и матери. Возможно. Поэтому хочу предупредить вас об этом и избежать неожиданностей. Хотя не знаю действительна ли данная реалия для вашего положения еще не прошедшего полное обращение.
Теперь оборотень наконец-то позволила себе откинуться на спинку лавки и расслабиться, отложив записи. Все это она сможет дописать и после того, как услышит ответы. Оборотень загадочно улыбалась, подразнив себя иной соблазнительной идеей, пока ожидала слов графа: «Еще вопрос крови остается весьма непраздным. Стоит ли попробовать незаметно добавить ему в тарелку крови Эрвина? Или нет? Собственно, почему бы и да? Можно еще попробовать дать ему крови животного на охоте попозже и сравнить реакцию».

«Или, все таки, нет? Возможно, кровь именно Эрвина будет излишней. Ах как бы хотелось мне поставить этот эксперимент. Но я не желаю рисковать, в то же самое время, своим бесценным мальчиком. Если вдруг этому чудовищу понравится его кровь и в будущем оно еще аукнется нам всем? Пожалуй, стоит отложить этот скорый эксперимент и поставить его позже. С кровью кого-нибудь из слуг. Да и каша скоро будет готова, а Эрвин еще спит». Вириенна размышляла, но не показывала этой своей отдаленности разумом от обсуждаемой проблемы. Вопрос Эрвина, разумеется, был для нее первостепеннее любого иного. Смелая идея родилась в голове у женщины быстро, но сразу же, стоит сказать, разбилась об опасения, как только мысли ушли в сторону ее подмастерья. «Хорошо. Я бы даже поставила этот эксперимент как можно скорее просто чтобы получить ответы. Но нам нужна человеческая кровь».
Вириенна все еще слушала нильфгаардца, а так же, пытаясь делать несколько дел одновременно, бестия наблюдала за мужчиной. Она видела все эти оттенки его улыбок на губах, коих было в достатке и кои она уже научилась отличать, и, даже могло показаться, что глядя на него смотрела она куда дальше красивой лжи об уверенности. Но видела ли Вириенна смятение чужого разума за улыбкой? Видела ли напряжение? Раздражение? Возможно. Отчасти так оно и было, но не потому что она читала мысли или видела насквозь, а потому что ощущала. Волколачке эту чужую истину выдавали обоняние и понимание всевозможных невербальных знаков общения. Вириенна своему собеседнику пока еще не говорила, что чувствует такие вещи, ровно как и о том не заводила разговор, что ощущает его интерес к ней даже тогда, когда он ничем тот не выдает. Пусть даже возможность поведать об этом и была, но разговор их с графом ушел в иную сторону. И на вставленную недавно в тот разговор шпильку граф отреагировал лишь сменой паники на желание досадить. Непонятно что такого он увидел в ее словах, ведь Вириенна всего навсего предупреждала его и пыталась заострить внимание на вещах с которыми нужно быть внимательным уже сейчас. Сейдомар же снова вернулся к разговорам о своем достоинстве, том которое вполне осязаемо, а не прилагалось к надменности, и утехах. По крайней мере, она задумалась над тем как можно было трактовать этот его внезапный комплимент ей. «Мужчины…» - Словно ставя диагноз, ухмыльнулась бестия.
- Это опасные слова, мой дорогой гость. – Ответила Вириенна, ловя паузу в изречении мыслей графа. – Пока я расцениваю их так. Но мне, несмотря на это, занятно хоть в чем-то удовлетворить ваш взыскательный вкус. – Подвела она итог, изящно уходя интонацией к стороне вопроса более естественной: – …Конечно же, если все эти слова восхищения не преследуют под собой цель исключительно тривиальную, выражающую воплощение навязчивых желаний, одолевающих нас. – «Если» и «не» можно было бы смело исключить из данного словесного оборота, при том совершенно меняя суть сказанного. Только вот проклятая бестия не дрогнула ни мускулом на лице, чтобы хоть как-либо показать как следовало понимать сказанное на самом деле. – …Вас. – Поправилась она тактично, и вернула ту самую любезную улыбку, которыми так часто одаривал ее собеседник.

Последующие слова графа оказались очень важными для него и были не важны для его новой знакомой. Он говорил о тех самых уточнениях, что она так желала, а бестия смотрела на него, только вот думала она совершенно об ином. В своем воображении северянка уже допустила ту крамольную мысль, где в угоду потревоженным фантазиям она действительно говорит то, что подразумевала, и ее собеседник действительно подразумевал то, что она поняла. И все бы это закончилось вовсе не так, как закончилось на самом деле. Эрвин еще спал, в конце концов. Она ощутила внутри себя отголоски того влекущего трепета, что одолевал ее вчера и который она смогла побороть. И сделала сейчас ровно то же, что тогда, - предпочла ретироваться подальше. Вириенна, пресекая и подавляя возникшие внезапно в себе искушения, но не выдавая их ничем, поднялась со своего места, все так же улыбаясь и держа наброшенную собой спокойную маску, что держалась на сдержанной улыбке. «Так мы толком никуда не продвинемся… Нет. Мне это ни к чему. Я как-то слишком много думаю об этом, чтобы позволить себе подобное. Нужно перестать играть словами и как-то перейти к другому… Сосредоточиться на деле. Мой гость, ведь, именно это так услужливо помогает мне сделать! Так что же я маюсь дурью?» Ее конечно целью оказался котелок с ароматным завтраком, к которому бестия проследовала, вынимая тот из печи и заглядывая под крышку, дабы удостовериться в его не готовности. Запах пищи вполне годился для отведенной ей роли. Не хуже холодного ведра воды. Теряя время и успокаивая инстинкты, она помешала содержимое, распространив по комнате дразнящий аппетит аромат, который не постеснялась втянуть ноздрями. «Действительно, опасные слова и опасные желания. Я ведь не уйду отсюда на днях, и он тоже не исчезнет. Нам с ним еще долго видеться и очень тесно общаться. Могла ли я подумать, что все будет именно так? Тогда с Вильхемом все было иначе. Впрочем, может быть стоит принять сейчас правду и вспомнить о том, что тот волколак никак не мог мне понравиться в виду своей незамысловатости и простоты, а этот… типаж, коим обладает нильфаардец, уже куда более привлекателен и общение с ним доставляет мне удовольствие. Конечно, исключая его раздражительность. Однако, из-за того кто мы есть… Как же понять что делать, когда разум сомневается в целесообразности желаемого, а все остальное призывает его глас не слушать? Проявить волю и следовать за рассудком вопреки желаниям? Это работало когда-то. Но Ильгард мертв. Мертв как раз потому что я не слушала все остальное в угоду рассудка, призывавшего отомстить за убитого сына. Последний, кто заставлял меня испытывать подобного рода искушение, но искушению тому я не поддалась…» Мысли ее текли по руслу сомнений, но как только она вспомнила про чародея, что владел этим домом и был с ней все последнее десятилетие, тех стало еще больше. Пару лет назад, она давно бы уже заставила себя повернуть ситуацию иначе и избавилась бы от всех сомнений крепкой волей, в которой находила правильное поведение, однако сейчас это было сделать невероятно трудно. Волколачка понимала, что упустила многое, повинуясь разуму тогда. Эта ее неуверенность вызывала панику. Незримую, невидимую собеседнику, к которому Вириенна сейчас молча стояла спиной. А если она и сейчас ошибается? Почему бы не позволить себе забыться, получить удовольствие? Это же было логично. К этому все равно все шло. К тому же с другими она так поступала, пусть и выбирала для того тех людей, к которым ее не тянуло. Однако, Вириенна нащупала в себе упрямство, откуда зачерпнула решимости подвесить вопрос в воздухе, продолжая разбираться в себе и своем собеседнике. «Все же… Лучше думать об этом без него. А сейчас поговорить об ином».
Оборотень облегченно и неглубоко выдохнула, ощутив как успокаивается и отложив свои мысли на неопределенное очень удобное ей «потом». В конце концов, ее никто, кроме собственных инстинктов, к стенке не прижимал, вытрясая прямо сейчас ответ. Ну что ж, теперь оставалось следовать своему решению. Один плюс его был сразу очевиден и ощутим. Каша была спасена и могла спокойно готовиться дальше.
- Все это хорошо. Хорошо настолько, насколько может быть в нашей с вами ситуации. – Продолжила она голосом, лишенным какого-либо напряжения, сколь это было сейчас возможно, и вновь разворачиваясь к гостю лицом. – Вам, должно быть, так не кажется, но большим я не могу вас обнадежить. Я буду рядом и я не вижу критических отклонений, чтобы сомневаться в том, что все идет как должно.
И тут ее взгляд наткнулся на пустую чашку из-под сидра, в котором она сейчас увидела спасение. Вириенна проворно утащила ту к печи, чтобы наполнить снова и воплотить намерение опустошить едва ли не одним махом. Запах и прохлада, специи и питье - вот то, что ее отвлечет окончательно. Стоило сосредоточиться на них.

Кажется, ей помогало то, что она делала. Вириенна искала успокоения в пряном аромате сидра, пряталась в чашке, надеялась, что питье изменит направление ее мыслей, дав возможность наконец-то сфокусироваться на более важных вопросах. А, кроме того, это был хороший способ молчать. Глоток. Один, другой… Спасительный, затягивающий в свои сети. Полкружки до тех пор, пока ту не отобрали из ее тонких пальцев, какое-то время пытавшихся сопротивляться потере единственного доступного сейчас спасения для разума. Волколачка не видела, как ее гость поднимался с места, но слышала шевеление, слышала как он преодолевает расстояние в пару шагов…  «Стой же» - Бросила она мысленно, но не озвучила того, когда лишилась своего питья. Вопросы «Зачем?» и «Почему?» были бы просто смешными. По крайней мере, граф уже недвусмысленно поведал ей о том, что она его интересует в данный момент куда больше служанок. Но с уверенностью она не могла бы сказать что именно сейчас творилось в помыслах нильфгаардца и какую преследовало цель, пусть это казалось очевидным на первый взгляд. В сторону мужчины взметнулся из-под густых темных ресниц взор, который потерял всякую просьбу в себе, став отражением паники, преобразовавшейся в раздражение, злость. Снизу-вверх она смотрела в темные глаза холодными своими, ничем стараясь не выдавать того, как по телу ее пробегает легкая дрожь и оторопь. Внутри у волколачки взвился хоровод противоречивых чувств. Сознание весьма отчетливо дрогнуло, представив как надвигается на нее мужчина, столь бесцеремонно нарушивший ее личное пространство и убежище здесь, вдали от него. Как вслед за чашкой в сторону нильфгаардец отводит пытавшуюся оттолкнуть наглеца руку, заводя ту назад, и как берет ее саму, воплощая возникшее и истомившее еще со вчерашнего вечера тела навязчивое желание, провоцирующее образы жаркого единения на том самом столе, за которым оба они недавно сидели. И здесь уже что-то ухнуло внизу живота. Вириенна ясно представляла, что почти не сопротивлялась бы. Было успокоившееся напряжение вновь разгорелось с новой силой, найдя отражение в ее взоре и подпитавшись всколыхнувшейся агрессией. Почему именно агрессией? Потому что волчица вдруг ощутила себя беспомощной под напором собственного сдерживаемого внутреннего мира и внезапного вторжения в личное пространство. «Снова. Опять ты делаешь это». И что же зачастую было реакцией на панику? Испокон веков самым древнейшим из всех средств защиты было нападение, а, следовательно, и агрессия. Если бы Вириенна была змеей, то в придачу к этому четкому и острому взгляду прямо в глаза нильфгаардцу, показала бы раздвоенный язычок и угрожающе загремела бы погремушкой на хвосте. Зарычи, напугай, укуси или убей... – шептал голос первородного инстинкта в ответ на неуверенность, порожденную противоречивыми мыслями и раздражением от попытки, - едва не ставшей неудачной, - удержаться на шатком мостике самоконтроля.
- Завтрак еще не готов. Минут пятнадцать у него, пожалуй, есть. – Произнесла бестия.
Осторожно волколачка коснулась шеи мужчины, мягкими движениями проскользив ладонью по плечу и за шиворот, чтобы резко ухватить за шею, царапая кожу ногтями уже совсем не ласково, а сказать прямо, неприятно. Затем она прильнула, но  вовсе не к губам, давая волю терзающим себя желаниям, а собрала те в узду, приникая к уху графа, чтобы он отчетливо слышал ее. Каждое слово. Вириенне даже если пришлось опереться на его шею и подтянуться на носочках. – А вот какую участь себе готовите вы – я понять в полной мере не могу. Вы дразните себя и дразните меня, когда я советовала вам держаться дальше. - В голосе ощущалась приторная и безобразная любезность в ответ на точно токую же от нильфгаардца, а вместе с ней и опасное предупреждение. «Вы действительно желаете, чтобы Зверь ответил вам? Не желаете быть волчонком и получать мои любовь и заботу по-умолчанию?» - Позвольте поинтересоваться, это какая-то особенно изощренная форма извращенной любви к боли и раздражению?
Бестия не отталкивала мужчину и, пока еще, если не считать этого хвата за шею, вообще ничего не предпринимала. Показывать ему свое смятение и подвергать сомнению свое уверенное положение было неприемлемым, он бы понял, что загнал ее в угол. Отводить взгляд было последним делом. Для зверя - это все равно, что признать поражение и уступить. Признать, что тот, другой, сильнее. Разрешить ему делать с собой то, что он хочет, в конце концов. «Быть может, вы изначально этого хотели? Смотрите, вы уже ведете себя как зверь, граф. Неужели не видите?»
- Насколько бы развернуто и интересно я вам не говорила о том, что с вами происходит, а вы опять наступаете на те же грабли, что вчера. – Несколько подобрев, словно услышав добрую шутку закончила она, отпуская чужую шею, на коей остались алеющие кровью отметины от ногтей. Приятная улыбка, потянувшая уголки губ вверх, казалась едкой. И правильно казалась. Вместе с тем взгляд волколачки требовал ответа.

Судя по всему, графа аэп Роэльса произошедшее сильно задело. Он хорошо скрывал свои мысли за вежливыми речами и улыбкой, но Вириенна смогла это определить по жестам мужчины, в то время как слова его были лживы. Его взгляд, то, как он отпил из ее кружки, то что говорил сейчас и как развернулся, пытаясь уйти… Он был зол, на себя ли или на нее, и Вириенна понимала это. Сейдомар аэп Роэльс, это можно было без труда понять, был гордецом и то, что произошло не было хорошо на перспективу, вопреки тому, что казалось ей желаемым сейчас, если мыслить здраво. Он мог оскорбиться и это уже, в свою очередь, могло сослужить и дурную службу в установлении контакта более дружественного и близкого, нежели сейчас.  А этот так называемый контакт, был им обоим необходим, если они действительно собирались решать проблему волколачества, ведь если все продолжится в том же духе, что и сейчас, то нильфгаардец продолжит ее не слушать и не станет говорить о тонкостях своего состояния, в следствие чего все усилия, прилагаемые для того чтобы ему помочь, не будут иметь должного эффекта. «Я не понимаю. Не понимаю как должна была поступить». – Вдруг поняла волколачка, уже обеспокоившись тем, что все испортила в тот момент, думая лишь о своих переживаниях и пытаясь оградить себя от возможностей которых избегала. «Подумай, кроме себя самой, и о том, что все его обиды будут накапливаться. И очень скоро тебе самой выйдут боком. Он зол сейчас и будет помнить это. Слова были крайне неудачными. Конечно, я действовала так, как подсказывал порыв. Мало кому нравится ощущать себя загнанным в угол. Однако, теперь ты показала ему, что готова вцепиться в горло и что он ничего с этим не сможет сделать. Фактически напомнила о ничтожности, когда он просто поддался нахлынувшему инстинкту, который, в отличае от тебя, не научился даже контролировать… Это подло и некрасиво, ведь ему нечем даже парировать. Более того, ты показала еще и свою глупость, будто ожидала чего-то иного от существа, которому нужна именно твоя помощь, которую ты собираешься ему предложить. Будет ли он слушать тебя теперь? Он может решить, что ты не годишься для своей роли и, вероятнее всего, коли ты продолжишь в этом духе, он будет прав. Ты требуешь от него уже сейчас того, чему обязалась учить».
Она поймала ускользающего от нее мужчину за локоть, останавливая его порыв достаточно сильной хваткой и, вместе с тем, понимая чем это может ей грозить. Но было у нее и средство справиться с этим.
— Постой. Всего минуту. – Вдруг попросила она, изучая затылок светло-голубым взором, который лишь подтверждал необходмость озвученной просьбы. Этот жест был спонтанным.
Бестия еще не знала что будет говорить, но чувствовала что должна, несмотря на то, что Сейдомар был зол и она понимала это. В такие моменты лучше оставить человека в покое и дать ему самому справиться с собой, но женщина чувствовала, что если это произойдет, то исправить все будет уже сложнее. «Не стоит самой себе рыть могилу. Он обозлен уколами, а скоро, ведь, все изменится и он будет не беспомощным, получив в безраздельное пользование те же возможности, что есть у меня. Пусть даже, в отличие от меня, он не будет их контролировать в полной мере». И тут пришло еще одно неприятное осознание: «Возможно, стоило дать ему то, чего он хочет? Он наигрался бы и потерял интерес, а ведь его отсутствие это то, чего мне так хотелось». Вириенна начала ощущать себя очень глупо, ведь понимание вдруг открыло перед ней то, что своим необдуманным рефлексивным и инстинктивным поступком она не добилась ничего, кроме того, чтобы показать себя очень глупой. Сейдомар не осознавал пока еще этого, но этот раунд был скорее за ним, чем за его оппоненткой, пусть казалось и иначе. Истина это не всегда то, что кажется. «Он получит то, чего желает. Ты получишь то, чего хочешь, и не будет в тебе этого чувства неудовлетворенности, которое, - о, ты знаешь и чувствуешь это! – гложет тебя где-то внутри, пускай и не так явно. Не надо отрицать что это так, он ведь не умеет читать мысли. Про пятнадцать минут ты говорила ему, вполне здраво осознавая, что времени хватит, Эрвин спокойно спин наверху и никто не сможет вам помешать. Так… возможно, стоит перестать делать из этого проблему? Возможно, содеянным ты только будишь в нем и в себе претензию на отношения более глубокие, придавая им того самого неуместного чувства недоступности и запрета. Возможно, это худшее решение?» Истина это не всегда то, что кажется. Он оставил ее ни с чем, а она уже сама готова была задуматься над тем, чтобы отдаться ему, пусть и не ведомая постыдным порывом. Незамутненный эмоциями взгляд после обдумывания деталей, трезвый вывод… это куда более выигрышные вещи, чем ситуация, где ты воспользовался положением.
Бестия отпустила руку мужчины, перестав его удерживать, но подала голос, удерживая внимание на том, что собиралась сказать.
- Я не хотела тебя обидеть. Эти неприятные слова были необходимы. – Начала она говорить, подбирая как можно более нейтральные слова, рождаемые в голове. Вириенна могла бы думать о том как все это звучит и о том, что гордость ее в его словах пострадает, но быстро одернула себя, решив окончательно, что лучше показать ему себя более уязвимой сейчас, тем самым сгладив только что выстроенное ей собственное превосходство. Пойти на попятную… Признать, что сделала что-то неправильно… что было лучше? – Мне так казалось и я объясню почему. – «Но вот скажу ли истину или совру, приукрасив красивыми словами о том, что так лучше было для него, это мне еще предстоит решить». – Впрочем, сейчас я задумалась о том, что могла оказаться не права. Может быть я слишком оторопела, а может быть я слишком привыкла себе многое запрещать, тем более под угрозой сделать что-нибудь необдуманное.
Ее руки в это время потянулись к шнурку, стягивающему ворот одеяния на ключицах, развязывая его. Ее речи не сочились ядом на этот раз, но и внезапно вспыхнувших пылких чувств в них тоже не было. Возможно, была в ее действиях какая-то игра, о чем могла свидетельствовать возникшая лукавая улыбка. Все действительно было не просто так. Интонация голоса волколачки было совсем другой, она успокоилась, когда успокоилось чудовище в ней и она наконец смогла прийти к каким-то выводам. Меркантильным, здравым, преследующим определенную выгоду и пытающимся направить ситуацию на путь ее получения. Хотя бы исправления уже произошедшего.

Эффект от разговора с графом вышел прямо противоположным ожидаемому волчицей. Нет, она не боялась сурового злого взгляда, брошенного на нее мужчиной. Вириенна боялась иного: потерять контроль над происходящим, угроза чего была ощутимой для нее сейчас. Именно последнее она и чувствовала, потому что понимала: желая сгладить ситуацию, она выбрала не те слова и не те действия, а, следовательно, добилась ровно обратного желаемому. Это понимание заставило ее оторопеть, задаться вопросами, анализировать произошедшее глубже.
- Я вам не игрушка. - Повисли слова нилтфгаардца в воздухе, которые он произнес. Именно тогда бестия поняла, что к чему но, к сожалению, поздно. Граф мог лицезреть как она, глядя ему лицо, взмахнула ресницами ошарашено, будто ее только что обожгли раскаленным металлом. Во взгляде промелькнуло какое-то подобие страха. – Я не собачка, которую можно отталкивать и привлекать по своему усмотрению.
Голубые и безумно красивые глаза смотрели на мужчину, явно желая найти выход. Ее взгляд словно пытался найти в темных глазах графа ответ на не озвученный ею вопрос. Однако, в чужом взгляде бестия не нашла искомого, лишь подавляемую злость. Тут женщина осознавала что промахнулась и это ее впечатлило самым нехорошим образом. В ее уме заметались беспорядочные мысли: «Как?!» «Я ошиблась?!» «Немыслимо» «Но, ведь, действительно так…»
Вириенна молчала. Затем, молча сглотнула. А после осторожно выдохнула, почти не выдавая этого движения. Сейчас бестия осознала в полной мере, что полностью управлять еще не обратившимся полуэльфом у нее может не получиться, и это ее пугало. Сейдомар боролся с собой, боролся с желаниями, хотел абсолютно того же, что и она, но произносил вслух совершенно иное. Так же, как и она, подоьно ей. Это наводило ее на мысли о том, что мужчина, которого она видела сейчас перед собой, был не таким простым, каким она желала его видеть все это время. Вириенна мечтала увидеть как у нее получается осуществить задуманное, веря в видимое, но ее противник оказался знаком с ее приемами. Висвязи с этим его образ рассыпался на глазах, дополняясь новыми штрихами. Эти новые черты вызывали у бестии трепет испуганный и восторженный одновременно. Она еще раз посмотрела на своего гостя, теперь уже новым взглядом. Сейчас и здесь она признавала свое поражение, осознавая, что своим стремлением что-то исправить сделала только хуже, ни капли положение не поправив. «Он понял все так, как понял». – Заключила она в мыслях, ставя точку на попытках что-либо изменить в соучившемся. – «Бесполезно сейчас говорить, что все не так, как ему кажется. Не имеет смысла извиняться. Просто отступи, пока не стало еще хуже. Можно идти до конца, попытаться вызвать больше злости и ярости… но момент ты безобразнейшим образом упустила и теперь уже будешь в лучшем случае смешна. Остается толтко отступить и не лезть на рожон, испытывая терпение. Ничего не вышло, а ты оказалась не в лучшем положении. Но будь осторожнее, он нужен тебе».
Вириенна подняла руки к вискам, показавшись в этом жесте обманчиво хрупкой. На мгновение она прикрыла глаза, а затем провела пальцами вверх, зарываясь в волосы и убирая пряди с лица на затылок. Граф же развернулся и, не став дожидаться ее ответа, направился напрямик к двери, стремительно покидая их маленькую сцену. Если бы это был театр, то сцена пьесы оказалось бы закончена.
- Да, пожалуй. Так будет лучше. – Она произнесла это негромко, смотря в след удаляющейся фигуре.
Казалось, сама вселенная поддерживала ее прошлые решения и напоминала Вириенне об их верности и взвешенности. Теперь волколачка совершенно излечилась от волнующих нехороших мыслей, восстановив трезвость ума. Она искала хорошее в сложившейся ситуации, понимая что все получилось именно так, как нужно было бы, но не хотелось.
Помышлять о желаемом теперь не имело смысла.
- Как вам будет угодно. – Нашелся вмиг коварный язык, завершая прекрасно отыгранный обоими участниками сцены акт. Эти слова были громче и прозвучали в спину, когда сама женшина уже разпри том с едва заметной долей опасного коварства в этой покорности. Так, именно с такими интонациями мягкой покорности воле, монархам кланяются те, кто пропитан ложью насквозь.
Теперь же ей действительно стоило заняться едой, при том уже заметно протрезвев. Отравить - возможно и было бы выходом, но поспешных решений волчица не принимала на этот раз. Вся эта ситуация показала ей одно: действовать необходимо более обдуманно. Ее враг восхищал ее и в этом она уверилась окончательно. И конечно этот граф был не единственным во всем мире таким человеком, но в ее жизни на данный момент это было именно так. Он неуловимо напоминал ей об Ильгарде, а ее опыт с Ильгардом и его безвременной кончиной дал свои ростки даже в такой бесплодной к тому направлению почве, как ее разум.

Дом, кухня

Каша была еще не готова. Каша же в голове волколачки требовала осмысления, и наедине с собой. Вириенна помнила о завтраке, который доходил на печи, а время напряженного ожидания и разрывающих ее разум мыслей, женщина предпочла соединить с какими-то действиями.
«Что ж, начнем с завтрака. Просто голой кашей здесь уже, похоже, не обойтись».
Руки требовали чем-то себя занять и не так наседать мыслями на разум. Однако, больше всего остального сейчас правила балом осторожность, заставляющая бестию судорожно соображать о том, как бы исправить сложившееся положение вещей. Пока что ее соображения пришли лишь к тому, чтобы расположить на столе не только ту самую кашу, но и альтернативу с аперитивом. В необходимости последнего она сомневалась, потому как интересных бесед под слабоалкогольные возбуждающие аппетит напитки нынче предоставить гостю не могла, в виду его рассерженности обстоятельствами последнего разговора, но в целом это могло бы настроить его на умиротворяющий лад. Не захочет – будет ему обещанный успокаивающий отвар после. Оставалось решить куда себя деть во время трапезы: отойти и не раздражать, или остаться и составить компанию, портя аппетит и подтверждая, что с пищей все хорошо.
Вириенна не теряла мгновения, наметив будущий план действий. Она спешно проскользнула сначала в коридор у входной двери, а затем, оттуда, в дверь кладовой. В руки волчице попал сыр и вяленое мясо, коих было немного, но достаточно для того, чтобы нарезать на тарелке кусочками. Следом на кухню отправился пучок зелени, свежие помидоры и огурцы, а так же засоленные грибы. Завершающим штрихом было несколько яблок, а самым главным – настойка из горечавки в качестве того самого аперитива. Сколь Вириенна могла судить, а сладкие и ароматные напитки со специями, вроде ее сидра, нильфгаардец невзлюбил… так может горечь этого цветка придется по вкусу? «К тому же, она не только возбуждает аппетит, но и используется как желчегонное. Последнее не повредит вдвойне» - С явным намеком на обычный тон их бесед подумала волколачка, раскладывая свою ношу на столе. Не без определенного удовольствия волколачка отметила, что отсутствие серьезных разговоров за приготовлением пищи сказывалось благотворно на самом столе. Сразу возникло время и идеи для того чем дополнить нехитрый завтрак, время для нарезания овощей и сервировки, а так же для того, чтобы лишний раз подумать о том, не стоит ли добавить в кашу каких-нибудь зерриканских специй и убедиться в том, что делать этого не стоит в виду не изученности вкусовых пристрастий графа. А, между тем, каша поспевала и питала ароматами воздух, коварно заставляя желудок прилипать к позвоночнику… хотя бы по ощущениям. На столе появилось несколько тарелок, – одна с яблоками, другая с замаринованными грибами, – после чего свое место заняли чашки, столовые приборы и тарелки с выложенной на них гречкой с мясом и маслом, посыпанной сверху мелко нарезанной смесью зелени, да дополненной нарезкой из овощей. В заключении на столе появилась свежеоткупоренная бутыль той самой настойки горечавки, и последняя тарелка с нарезанным мясом и сыром. Волколачка бегло окинула стол, изрядно заполненный блюдами да пахнущий раскрывшимся ароматом мяса с гречкой, взглядом и, удостоверившись, что все достаточно хорошо, отправилась на улицу, где ее ждал гость этого дома.

Неподалеку от дома

Закончив накрывать на стол, волчица оказалась на улице, на свежем воздухе. Она так же не накинула на себя ничего, как и ее гость, позволив холодному горному воздуху пронизать ее одеяние насквозь. Однако, женщина все же натянула сапоги, помня о том, как неприятно было шагать по инею со снегом. Запоздало вспомнив о последнем разговоре и осознав, что все еще не затянула ослабленную шнуровку обратно, оборотень сделала это на ходу, высматривая взглядом графа. В общем-то, мест, где он мог бы находиться, было не так много, и бестия обнаружила нильфгаардца смотрящим вдаль, на горные хребты, у края пропасти, откуда вчера прыгнул его конь и разбился насмерть.
Неслышно, словно черная тень или ночной кошмар еще не развеянный лучами восходящего солнца, она молча шла по камням и желтой пожухлой мертвой траве, изредка из-под камней пробивающейся. Угадать мысли и настроение своего гостя волчица никак не могла, а потому просто встала рядом, смотря туда же, куда смотрел ее гость. Длинные черные локоны, длиной своей доходившие до колен бестии и густотой своей сохраняющие тепло ее тела, вдруг разметал порыв коварного ветра. Вириенна поежилась, но собрала те обратно и заставила лежать так, как должно было.
- Все готово. – Произнесла она, находя его взгляд своим взором. И сразу же повернулась обратно, разрывая контакт глаз взмахом ресниц и поворотом головы вместе со станом, облаченным в тонкую ткань. Она ни на чем не настаивала и ни к чему не призывала, но пошла обратно к дому, кутаясь в свое нехитрое облачение. Перед тем, как зайти внутрь, женщина вспомнила о последнем за чем выходила, а потому потянулась к ветке дерева неподалеку от траектории своего пути, подтягиваясь к ней на носочках и еле достала тонкими пальцами, намереваясь сломать игольчатую лапу и использовать ее позже в своих целях.

Неподалеку от дома

«Ну что ты встал и глядишь? – Бестия спиной чувствовала то, что ее и ее потуги рассматривает чужой взгляд. Но не видела. – Иди давай, куда шел». Возможно, конечно, это было ее самомнение и на самом деле ничего не было, но показалось Вириенне именно так: она карячилась с веткой, а гость получал удовольствие от созерцания ее мучений. Впрочем, все равно это удовольствие, даже если оно и было, продлилось недолго: нильфгаардец все таки шел в дом и задерживаться не стал, а та самая ветка довольно быстро хрустнула и отломилась, стоило волколачке направить свою ненависть не в ментальное русло без выхода, а в свои физические возможности. В отличие от графа-нильфгаардца, она была бестией уже много десятков лет, умела контролировать свое обращение и давать ему обратный ход когда требовалось. Всему этому, стоило вспомнить, она тоже была обязана Ильгарду, который не давал своей игрушке-подручной сидеть без дела, искал способ прикладывать ее неуемную энергию, основанную на ненависти к нему, в нужное русло… и вот так постепенно Вириенна освоила другие свои возможности, о которых и подумать не могла. У нее было больше десятка лет. Хорошо, что их было чем занять. «И снова я тебя вспомнила…» - Оборотень еще раз окинула взглядом холодные одинокие горы, ощутив одновременно неосознанную тоску и приятное чувство будто бы чьего-то присутствии. «Я обещаю, что найду способ все исправить. Так не должно быть». Она не знала, чувствуют ли что-то призраки и есть ли хоть малюсенький шанс на то, что ее помыслы определят что-то во вселенной. Скорее всего, это было напоминание и обещание самой себе. Присутствие нильфгаардца в ее доме теребило воспоминания вопросами, срывая мрачные мысли, как черных ворон с веток кладбищенского сухого дерева. Да и сам мужчина в отдаленной степени своим поведением напоминал ей о прошлом, больно теребя душу. Сейчас Вириенна очень хорошо это осознала, ощущая как отчасти душу тронула тоска, а отчасти ей не нравилось вспоминать о своих прошлых промахах. Гораздо легче было бы, если бы граф совсем не вызывал подобных сравнений, воспоминаний, напоминаний… Если бы сейчас за его шагами к дому она не представляла отчетливо чародея из прошлого с закрытыми глазами, и не давала никаких обещаний самой себе.
Сжимая колючую ветку руками так, что хвоя колола руку, женщина повернула к дому и проследовала за гостем обратно.

Дом. Кухня

Снова очутившись в тепле, оборотень прошла на кухню, не задерживаясь нигде. В нос снова ударил вкусный запах еды, а волколачка попыталась сосредоточиться на нем, при том успешно. Она понимала, что сентиментальности сейчас ник  чему. Ее воспоминания о прошлом не то, что никого не тронут, но и будут опасными, являясь отражением желаемого от действительного, которое не являлось истиной. Так же, Вириенна молчала. Она не имела понятия захочет ли говорить ее гость, потому как там, на свежем воздухе, он дал ей достаточно сухой ответ, который мог быть отражением нежелания общаться более. «Успокоился он или нет – будет видно за завтраком». – Так решила бестия.
Вириенна прошла к шкафчику, где хранилась разнообразная посуда и молча извлекла оттуда ступку с пестиком – еще надлежало растолочь хвою и превратить ту в пасту. Вириенна по пути к столу ополоснула принесенную ветку водой, взяла в руки нож и уселась на лавку со всем взятым в руки скрабом. Нет, не то чтобы она вообще не уделяла внимания гостю, напротив. Она ненадолго отложила момент, когда должна была приступить к действиям по очистке ветки от зеленых иголок, чтобы он не чувствовал себя игнорируемым. Вириенна глянула на него и подождала немного, ожидая что тот, возможно, что-нибудь скажет. Так же, волчица подвинула чернильницу и свои записи, сложив их на лавке так, чтобы они не мешались. Ветка со ступкой так же оказались на лавке, не найдя места на столешнице.
Чего же ожидала северянка? Либо того, что гость молча начнет есть, либо того, что он скажет что-нибудь. В любом случае, сначала стоило утолить голод, а не заниматься отваром, да и остывшую кашу есть было уже не так вкусно. В виду последнего, кстати, то, что Эрвин все еще спал – было только его проблемой.

- Я вас предупреждала, что все будет так, как есть, так что, полагаю, все достаточно честно. – Бестия улыбнулась красивой, но не открытой и добродушной, улыбкой в обмен на любезность со стороны гостя, упомянувшего собранный стол.
Граф источал любезность и манерность, что было новым штрихом к его портрету в уме бестии, видевшей аристократа только всклокоченным или идущим на примирение, когда осознал насколько бедственно его положение. Даже более. Ее гость удивил волколачку тем, что вдруг нашелся и стал вести себя не только как чопорный нильфгаардец, но еще и хозяин этих земель. Изменились его вопросы и изменилась речь. Теперь уже он не был напуганным человеком, едва понимающим то, что с ним происходит что-то страшное, от чего в уме его правил балом страх неизвестности. Теперь мужчина нашелся и, казалось, напомнил себе о том, кто он есть помимо того, во что превратится через некоторое время. Сейчас перед волколачкой сидел хозяин этих земель, не заискивающий, лишь отчасти напуганный происходящим и, главное, уже не спрашивающий ее, а готовый говорить о своих условиях. Это должно было не нравиться собеседнице, которая желала загнать аристократа под свои желания и нужды, но Вириенна поняла, что не может сказать подобного. «Похоже, свежий горный воздух пошел вам на пользу. Вы снова удивили меня. Если это ваше истинное лицо – то наше общение может оказаться для вас не столь мучительным, как в день нашего с вами знакомства. Я могу только восхититься тому, как скоро вы нашли в себе это». Вириенна не первый год жила на свете и кое что о себе понимала. Удивительным образом слова влияли на поведение, при том не только ее, но и других людей. Но если говорить только о ней, то сейчас она смотрела на собеседника и впервые увидела перед собой повелителя, подход к которому требовал от нее большей деликатности, чем проявленная ранее, и, что было к лучшему, пожалуй, Вириенна ощущала, что не против попробовать поиграть в эту игру. Это не было ни жестом извинения за утреннюю размолвку, ни даже осознанием того, что ее вроде бы даже не спрашивают согласна она или не согласна.
- Я надеюсь, что этот скромный стол будет хотя бы сносен. Я не ожидала гостей, когда отправлялась на встречу с вами, тем более требующих несколько иного уровня гостеприимства.
Что-то изменилась в ее взгляде, но волколачка молчала. Вполне возможно, в лучшую сторону, но, опять же, ее собеседник точно так же, как и она, не мог читать чужих мыслей. Вириенна же ощутила что-то знакомое в нем, и от того решила повнимательнее присмотреться к графу, проявляя осторожность.
И снова волчица вспомнила о чародее, что здесь жил. Об их первом знакомстве, которое тоже началось крайне неудачно, особенно в виду ее молодости и неопытности, даже не умения отступить из-за гордости. Ильгард редко действительно нуждался в ее мнении, особенно поначалу их совместной жизни. А закончилось все неплохо, не считая того, что разум разрушил прошлое и довел ее месть до логического завершения, отвергая желание оставить все как было. Только тогда, чтобы понять как обращаться с чародеем Виреинне потребовались годы работы над собой, тяжких осознаний и формирования новых привычек, а сейчас было уже куда проще. для этого даже, казалось, появился смысл. Если она не ошиблась, конечно, в мужчине и увиденное ей не показалось, или то не было удачным стечением фраз. Каким же он был и каков же правильный подход к нему? Его можно направлять самой или придется считаться и пытаться огибать, как река скалы, потому как подвинуть не представляется возможным?
Граф разлил настойку по чашкам и представился, предлагая выпить за знакомство, которое состоялось куда ранее. Делом ли было отказываться и отказывать? «Ну что ж, хорошо…» Она поддержала его, при том не без удовольствия. «Сейдомар Лиадан Айданель аэп Роэльс, что ж…» - Мысленно усмехнулась она самой себе, но никак не его слова показались ему смешными. Это было личное. – «Что ж, в иных обстоятельствах, я бы сказала, что мне это не интересно, но вы совершенно правы. Мне не только нужно знать как к вам обращаться, пусть даже ловко избегать имени позволяет ваш титул, но мне еще это стало интересно. Я действительно непрочь узнать его и благодарю, что вы выбрали удачное время, избавив меня от необходимости делать подобное самостоятельно и неуклюже».
В ответ на речи нильфаардца Вириенна лишь учтиво наклонила голову, всем своим видом показывая, что услышала и поняла сказанное, безропотно принимая озвученное как данность. Лишние слова были ни к чему. И, поскольку ей было предоставлено слово, возник ее собственный интерес а так же сам граф недвусмысленно намекнул, что не против ответить на ее вопросы относительно себя, то она чувствовала, что не имеет права не воспользоваться предложенной возможностью.
- Благодарю. – Сказала она, выказав благодарность сразу за все: за то, что ее подождали, что наполнили бокал, что представились, что не начали разговор с неприятного и вообще оказались к нему готовым, что избавили ее от глупого положения в будущем и позволили любопытствовать сейчас. – Я действительно хочу воспользоваться этой возможностью и проявить интерес не только к предмету нашего сотрудничества, но и к вашей личности. Но я не знаю о том, во что вы готовы посвятить меня, а что было бы вам неприятным. В виду нашего предшествующего разговора, особенно того, чем он закончился, я бы предпочла выказать свою заинтересованность, но оставить объем информации за вами. Я с удовольствием послушаю о том, о чем вы сами готовы рассказать.
Таким образом, она избежала возможных неудобных вопросов со своей стороны и поддержала разговор, оставив слово за графом.

Ее слова были приняты и разговор, все же, начался после того, как Вириенна и граф сделали первые глотки. Бестия пристально наблюдала за реакцией своего гостя на напиток и его вкус, помня о том, что ее сидр ему не пришелся по вкусу. Здесь же, желтые цветочки, что росли только на высокогорных лугах, дали весьма положительный результат. «Значит, горькое, а не сладкое…» - Не без удовлетворения подумала Вириенна, отмечая успех своей затеи. Конечно, она готова была предложить вино, но все вышло куда лучше ожидаемого: гость был вполне удовлетворен тем, что подали. С точки зрения Вириенны, как алхимика и имевшей честь работать помощницей аптекаря в глубоком прошлом девушки, настойка была прекрасным началом дня и совмещала в себе много полезных свойств.
Теперь Вириенна должна была внимать истории, которую слышала по волеизъявлению ее собеседника. Однако, довольно скоро бестия испытала некоторое удивление, когда граф аэп Роэльс высказал предположительную возможность того, что бестия познакомится с его матерью. Вириенна не совсем поняла, было ли это чем-то обязательным, но более того, не поняла намерения аристократа – она бы на его месте отгораживала членов семьи от контакта с чудовищем, а то мало ли. «И как же я ей представлюсь? Здравствуйте, это я разорвала три десятка кметов, отряд ваших конников, являюсь причиной ночных кошмаров вашей дочери и еще десятков людей, а так же хотела убить вашего сына, но вместо этого обратила его в чудовище такое же, как я сама? Очень смешно. Меня сразу полюбят в этом доме, вне всяких сомнений». Взгляд Вириенны был красноречиво недоумленным, а потом и вовсе уколол сарказмом, но уже тарелку с кашей, куда опустился в раздумьях. Прерывать своего гостя волколачка не стала, слушая всю историю до конца, делая выводы и ковыряя нехитрый завтрак, постепенно наполняя желудок смесью каши, настойки и овощей. «Этот вопрос еще нужно будет обсудить». Далее вышел чудный экскурс в историю этого места, поверхностно касающийся истории империи, а так же имеющий отношение к жизни самого Сейдомара аэп Роэльса. С одной стороны это было интересным, особенно с учетом внезапно открывшегося сравнения жизни Вириенны и его собственной с последующим исходом всей истории. Женщина слушала, но кивать и признавать это сравнение не спешила, взяв в руки емкость с настойкой и в очередной раз пригубив ее молча. Впрочем, граф на ее ответе не настаивал, продолжив свой рассказ и посвящая поверхностно в общие черты своей жизни. «Постоянно бывали дома, то в городе, то здесь… Неудивительно что там, в лесу, вы были столь беспомощны. Но стоит отдать должное иным вашим навыкам. Вы выстояли против превосходящего вас практически во всем Зверя, сумев ранить его и достаточно глубоко. Впрочем, я не могу поручиться, что это бы вам удалось, если бы на моем месте был какой-либо более искусный в сражении противник. Я всегда пользовалась лишь своим природным преимуществом, а в остальном же… Я алхимик и охотник. Всего лишь. При том охотник по природе своей, а знания же мои и интересы направлены в русло науки».
-  Я… - Наконец произнесла она, протягивая звук и выстраивая слова, которые собиралась произнести. – Хм. Да. Я тоже в некоторой степени часто прячусь в четырех стенах. В большей степени я, все таки, алхимик и люблю свое ремесло. – Сказала она общими фразами, одновременно поясняя что-то о себе и избегая на будущее прямого ответа на вопросы чем она занимается. Лучше было сказать что ты ученый и любишь то, что делаешь, а потому посвящаешь этому львиную долю времени, постоянно проводя время в лаборатории и за книгами, чем посвящать графа в тонкости ее интереса, касающегося некромантии и прочих темных глубин магии, которые позволили бы вернуть кого-то из мертвых. Вириенна хотела найти все возможные варианты, собрать более полную информацию, прежде чем что-то делать, а потому, она вполне признавала это, кроме библиотеки Ильгарда здесь и в Бругге, ей придется разбираться еще и в альтернативных источниках, да вполне возможно разговаривать не с одним чародеем. Однако, это все было не важным в данный момент. Сейчас был граф и был разговор с ним. А сферу ее интересов всегда можно было представить изучением молодого волколака и работой ему на благо. – Но теперь мне понятны некоторые вещи. – Изящно закончила она, не собираясь раздражать собеседника и указывать на его промахи в лесу, а обогнув неудобные слова.
- Я не имею представления о том насколько сильно это сходство, о котором вы упоминали, но, если вы не против, тоже отмечу некоторое его присутствие. Могу ли я поинтересоваться, чем же был так плох ваш отчим? Я так понимаю, его выбрала ваша мать. Или он получил ваши владения силой, присоединив к своим? Но и в этом случае весьма  необычно то, что вы остались в живых. Или там была какая-то иная история?
Вириенна проявляла интерес к истории. Она, конечно, подозревала, что тема может оказаться неприятной для графа и потому заканчивать на этих вопросах не собиралась, давая графу возможность избежать ответа на них. Однако, интересно ей, все же, было. Это могло бы рассказать что-то о человеке, что сидел перед ней. И, возможно, больше чем он сам сейчас готов был раскрыть.
- Но если вам неприятны эти воспоминания или вы не хотите меня посвящать, я пойму. Мне бы не хотелось вас оскорбить. И, коли мы уж заговорили о неудовольствии и неудобных словах, то не могу не вернуться к началу вашего рассказа и вашей матери, с которой вы предположили наше знакомство и настояли на нахождение общего языка. Я постараюсь ее не беспокоить, - кивнула она, принимая и этот факт как данность, - но вам нужно будет объяснить мое присутствие. Нам с вами нужно договориться какой истории мы будем придерживаться. В конце концов, вы уехали вчера со мной из вашего поместья, вопросы непременно будут, а слова наши должны сходиться во всем.
Вириенна выдержала паузу и, не давая возможности ответить своему собеседнику произнесла еще кое что, показывая, что интерес к персоне нильфгаардца у нее не угас ничуть:
- И еще. Вы говорили, что живете в столице, а здесь бываете крайне редко. Вас отсюда гонят неприятные воспоминания или есть какая-то иная причина? – Спрашивать о том, чем занимается граф было бы бестактно, но вот так вот, возможно, она бы вышла на ответ. – Вам лучше бы побыть здесь. Пока вы с собой в полной мере не совладаете, по крайней мере.
Ласковый тон и забота были обманчивыми, но не отличимыми от истинного беспокойства о благе аристократа. Сейчас, задавая этот самый последний вопрос, волколачка осознала и иные вещи, которые ей совсем не понравились. Граф не живет здесь, но ему необходимо будет ее зелье. Означает ли это, что оставаться жить здесь бестия не сможет? Это в корне меняло ситуацию, вызвав в глубине души Вириенны вспышку неудовольствия, которую она смогла не показывать напрямую. Каким же будет будущее? Не зря ли она оставила нильфгаардцу жизнь? Стоит ли его, все таки, убить, потому как уезжать отсюда было совершенно не в интересах волколачки? Столько времени могло оказаться потраченным зря…

Похоже, что ее слова нильфгаардца никак не затронули. И даже более, он сам сказал ей о том, что неприятных воспоминаний они у него не вызвали. Это обстоятельство невозможно было не отметить как положительный момент, как и обоюдное общение их в целом, переместившееся в куда более миролюбивое русло. Граф рассазывал ей о себе и дал северянке искомые ответы, при это оставаясь все таким же загадочно не открытым. Вириенна слушала и слышала. Она слышала не только то, какие перепитии случились с семьей графа. Больше всего внимания северянка обратила не на историю, а на поступки и слова ее собеседника, относительно судьбы мужчины, некоторое время растившего его и оставившего свои владения в наследство. Интонация голоса, с которой были произнесены нелестные эпитеты в адрес данного лица, говорила о том, что за словами действительно были какие-то эмоции. Не сильные, давно уже излившиеся в поступках, но тем не менее живые.
«Так вот оно как… Предательство и глупость – уже повод желать смерти?»
Не то, чтобы Вириенна была против подобных взглядов. Она отчасти понимала подобное суждение, но при этом не считала это полноценным поводом для возникновения подобного желания. Впрочем, неизвестными оставались детали и обстоятельства, чего она не исключала в мыслях, которые могли бы пролить больше света на эту ситуацию. Вириенна не стала додумывать, но приняла к сведению сказанное – это наталкивало на размышление о личности перед ней, при том довольно глубокие. Пока что бестия не знала как относиться к этим вскрывшимся чертам характера, радовало ли ее то, что граф был не так прост, или же, наоборот, расстраивало. Это нужно было обдумать, а пока стоило лишь держать в памяти и не откладывать в долгий ящик.
Вириенна молчала, продолжая слушать рассказ, и «кивать» ресницами, так же не произнося ни звука. Хорошим помощником в этом деле была еда, которую ложка за ложкой бестия отправляла в рот и жевала, в самый ответственный момент лишний раз напоминая волколачке о том, что не стоит перебивать и говорить, тем более с набитым ртом.
Когда же разговор зашел о том, что ей и графу действительно стоит обсудить и в чем она права, Вириенна улыбнулась. Приятно, до ядовитого. С графом они вдвоем уже обсуждали это, касались возникшей проблемы, но так и не пришли ни к какому конкретному решению ее. Вспомнила Вириенна и все то, что говорила нильфгаардцу при первой встрече, сопоставив с тем, во что все выливалось сейчас. С одной стороны Вириенна была рада, что мужчина разделил ее планы. Но со стороны иной – все приобретало забавный оттенок, ибо он пришел в ходе их общения к тому, о чем она говорила ему еще вчера и с чем пришла на встречу. Акцентирвоать на этом внимание и портить разговор подобными умозаключениями волколачка не стала, все так же «принимая» сказанное и соглашаясь с ним молча.
Скрашивала некоторую уязвленность Вириенны и настойка, щедро подливаемая мужчиной в ее чарку. Вириенна не отказывалась ему «помочь» уговороить бутыль, но в какой-то момент, когда план был озвучен до конца, снова подала голос.
- Я нахожу это весьма разумным. Меня смущает лишь несколько незначительных вещей, при всей уместности данного плана и покамест не нахождения должной альтернативы. Первая вещь – это вопрос «почему я?». В том самом смысле, где спрашивается отчего вы не обратились к вашим нильфгаардским лекарям и как меня нашли. Я посмею отметить, что выдающимся на поприще науки именем не обладаю, а знания мои и исследования остаются в тени, где и должны быть. А второй, незначительный, тоже может вас огорчить: я не настолько разбираюсь в медицине, чтобы уверенно продумать все относительно вашей несуществующей болезни. – Она снова учтиво взмахнула одними ресницами и позволила себе мягко улыбнуться. Она прекрасно помнила Ильгарда и возможный ответ на подобное в виде «ну так постарайся». Вириенна не настолько отождествляла этих двух мужчин, чтобы предугадать подобные слова, но знала, что и такой исход возможен. К тому же, эта ее несуществующее и самой собой подмеченная леность, вкупе с попыткой перекинуть проблему на иную голову, была очевидна и ей. Отчего-то пытаться манипулировать сейчас не захотелось и в довершении всего волчица произнесла:
– Но я постараюсь это сделать.
Виренна, отнюдь, не закончила с едой, потому что не стремилась побыстрее опустошить тарелку. Волколачка вновь принялась жевать и слушать. У нее были еще вопросы, но для начаа следовало решить наиболее важный. Остальным же время можно найти и позже, даже не сегодня.

Каша с мясом и овощами медленно исчезала с тарелки, отправляемая в рот затихшей женщине, которая слушала своего гостя и собеседника внимательно. Был виден ее интерес в глазах, которые часто поднимались на графа аэп Роэльса из тарелки. К своему удивлению, Вириенна на самом краешке сознания отметила, что ей нравится его голос, который оценить она смогла лишь сейчас, вообще прислушиваясь к словам и проникаясь уверенной манерой их изрекать. Пусть даже и с акцентом. Этот язык был для нильфгаардца чужой, но он уверенно говорил на нем с ней, явившейся к нему из северных королевств и далеко не так владея языком этих мест, если ни не владея вовсе. Наверное, в пору было задать совершенно никчемный вопрос о том, чем же таким занимается ее гость в своей жизни, что столь хорошо и витиевато может изъясняться с ней сейчас, понимая различные подтексты слов и полутени. Прежде она не задумывалась об этом, а вот сейчас, с аппетитом обсасывая с ложки кашу, – задумалась. Но, сколь не хотелось ей прервать мужчину внезапным неуместным вопросом и любопытствовать, Вириенна этого делать не стала, понимая насколько глупым будет подобный перевод темы, разрушающий продуктивный диалог между ними, что только-только налаживался. «Значит, как-нибудь потом. Однако, мне стало безумно интересно узнать о тебе и это. Вряд ли столь хорошее владение языком необходимо для ваших кметов, граф. Даже если всеобщему вас учили нанятые учителя и это является обязательной наукой в обучении аристократии вашей империи, то так хорошо объясняться на моем языке вам совершенно было бы не обязательно. Или вы просто интересуетесь Северными Королевствами? Или ваша жизнь как-то связана с этим? Быть может, вы какой-нибудь посол? Что тогда? Вы даже говорили, что львиную дою времени проводите не здесь…»
Но оборотень молчал, продолжая заниматься едой. Слушать и анализировать услышанное. Нравилось Вириенне и то, что нильфгаардец призывал ее не беспокоиться относительно диагнозов, обратил внимание на то, что ее сомнения несвоевременны и уверил, что покамест все будет гладко. Значит, на том и порешили. Вместе с тем, граф заговорил о верности, гарантиях и ее мальчике. Признаться, поначалу она едва удержала промелькнувшее раздражение в узде, когда нильфгаардец предложил ей отдать ему Эрвина в качестве залога их сотрудничества. Ее всю перевернуло внутри от возмущения, а зубы сильнее сжали ложку во рту. Волчица старалась глядеть спокойно и размеренно на своего оппонента,  но какой-то огонек негодования, все же, проскользнул в ее глазах. Мальчик был ей очень дорог, но лишь как средство. «Как средство…» - Маякнуло в глубине сознания и то услужливо подкинуло северянке видение наяву, где через две недели по лесу разгуливает кровожадный Зверь, алчущий поживиться человечиной. При том, зверь неуправляемый.
Раздражение, было родившееся в ней, истаяло под напором мыслей, навеваемых этим видением. Граф не понимал всех ее намерений, или понимал их и предлагал свои условия, - не важно. Сейчас она видела в нем опасность грядущую и относимую к ее дражайшему подмастерью в первую очередь.
«Как думаешь, не сумев попасть за стены поместья, как скоро голодное чудовище решит полакомиться мальчишкой? А если же мы будем здесь, когда настанет роковое полнолуние, то далеко ему идти будет не нужно».
Взгляд под иным углом открыл большую проблему.
«Но мне не нравятся твои слова насчет Города Золотых Башен. Я совершенно не для этого заключаю с тобой сейчас союз, чтобы отсюда уходить. Я желаю остаться здесь и мне нечего делать там».
И в этом контексте отдавать графу Эрвина Вириенне не хотелось вовсе.
«Но с другой стороны, мне в любой момент можно будет его навестить, а, значит, возможным будет и увести, если я постараюсь и осмотрюсь. А за стенами вашего поместья Эрвину действительно будет лучше в ночь полнолуния. Да и остальные доводы разумны, этого не отнять».
Вириенна усмехнулась. Приятно, изящно, ядовито и доброжелательно одновременно.
«Кстати говоря, а с чего вы решили, что Эрвин удержи меня? Что я им дорожу больше своей жизни? Не обманываетесь ли вы, придав нашим отношениям больше смысла, чем есть на самом деле? Или, быть может, вы решили, что он мой родственник? Или еще кто…»
Однако, мысли мыслями, а слова были иными.
- Я правильно понимаю вас, любезный граф, - Она доела и отложила ложку, положив на столе руку на руку и поглаживая пальцами запястье, - что это временно? Как только вы убедитесь в моей лояльности, у вас не будет смысла держать парнишку при себе?
Она расцепила руки и потянулась ими к тарелке, отодвигая ту подальше от себя на край. Вириенна не была похожа на озабоченную судьбой мальчика мать. Это было что-то иное. Что-то более размеренное. Так обычно договариваются о каких-то вложениях, отдавая немалые деньги. Именно с таким выражением лица.
- Ваши доводы неоспоримы и разумны. Вы удивляете меня, граф. – Однако она не дожидалась ответа нильфгаардца на проявленную ей только что осторожную попытку прощупать почву его намерений. Вириенна ответила ему сразу. Вне зависимости от того, каким окажется его ответ. – Пожалуй, я соглашусь на это условие. Особенно в виду того, что за вашими стенами в полнолуние его жизнь будет в большей безопасности и это с какой-то стороны даже благо для него.
Конечно, мальчишка в какой-то степени был для Вириенны очень важен. Безмерно важен, но заменяем в случае чего. Поэтому. Безропотно. Не заменимым было лишь собрание книг в тайниках.
- Но с его, так называемым, обучением у вас могут возникнуть трудности. Он не знает языка. Прошу понять это и принять, я ничего не смогу с этим сделать за мгновение, и эта мелочь осложнит его общение с людьми в замке. Кроме того, ему будет там одиноко, поэтому я бы пожелала его возвращения сюда как можно скорее. К тому же, мне нужен помощник, чтобы я, в конце концов, не отвлекалась на уборку, стирку, растопку, колку дров, ношение воды и прочие вещи, занимающие весь день. Поэтому мне без него будет не легко, и я не могу не беспокоиться. Это беспокойство, пожалуй, посильнее грохота и неурядиц, как вы выразились. А еще время на беготню туда-сюда…
Она прервалась. Говорила все это учтиво, но, все таки, парировала. Или вела к чему-то.