[AVA]http://forumavatars.ru/img/avatars/000b/1c/c0/116-1484093784.jpg[/AVA]Не так Присцилла представляла себе свое триумфальное шествие по Вызиме. Ой не так. Только отбыв из Оксенфурта в Третогор, полная оптимизма и мечтаний, девушка воображала, каким будет ее возвращение обратно в родную Темерию. Цветные плакаты, развешанные на каждом мало мальски уважающем себя здании, улыбающиеся ей жители столицы, поклонники, слезно просящие ее исполнить свою любимую песню - все эти яркие образы мелькали у нее в голове, с каждым днем все сильнее укрепляясь и обретая все более явную и четкую форму. Даже несмотря на то, что поездка в Третогор и Ард Каррайг оказалась, мягко говоря, провалом, а народного признания за время своего путешествия юная поэтесса не получила, прибыв в Вызиму и обнаружив, что о ее существовании не знает ни одна живая душа, девушка не смогла сдержать внезапно нахлынувшего разочарования. Подавленная и разбитая, она долго бродила одна по Вызиме, пытаясь найти хоть какую-то работу для никому неизвестной менестрели. Так Присцилла и познакомилась с актерской труппой, с которой теперь стояла на импровизированной сцене в пыльной местной таверне, читая сценарий и готовясь к выступлению.
Выступление это являло собой новую интерпретацию всем известной легенды про спящую красавицу. Юной поэтессе досталась роль той самой заколдованной девицы, которая однажды уколола пальчик веретеном и заснула на сто лет. От Присциллы по сути требовалось немногое: бóльшую часть представления ей нужно было просто лежать на сцене и не двигаться, ожидая, когда ее губ коснутся слюнявые губы Ракина, играющего роль ведьмака, заклятие спадет, и она наконец-то сможет встать с неудобной кровати и спеть свою заключительную песнь.
Постановка Присцилле нравилась, взгляд сценариста казался ей интересным и свежим, актеры - одаренными и талантливыми. Но парочка замечаний и вопросов у начинающей поэтессы все-таки имелась. Ее робкие поправки и предложения, впрочем, слушать никто не стал: юной певичке быстро и недвусмысленно намекнули, что взяли ее в труппу не из-за вокальных или актерских способностей, а из-за симпатичного личика. Мол, лежи себе на сцене и помалкивай, а в сценарий наш не лезь.
Не стоит и говорить, что отношения с труппой у Присциллы после этого не заладились. С коллективом девушке вообще редко везло. По большей части бродячие артисты, с которыми сводила ее судьба, оказывались либо воришками-шарлатанами, либо недружелюбными, обиженными на весь мир профессиональными актерами, которым не очень по жизни везло. Разглядывая сердитые лица своих коллег по сцене, Присцилла решила, что жизнерадостные воришки ей нравятся больше.
Финансовые дела у труппы, впрочем, шли неплохо, поэтому покидать братьев по цеху и вновь отправляться в свободное плавание девушка пока не решалась. Все-таки те обеспечивали ее крышей над головой, сытным обедом и какой-никакой стабильностью. Пару дней назад они даже наняли какого-то охранника-вышибалу, вида грозного и устрашающего. Даже сама Присцилла его немножечко побаивалась, хотя и знала, что его работа здесь заключалась в защите жизни и здоровья труппы, членом которой теперь была и она.
Лежа на сцене и от нечего делать рассматривая захудалую таверну, девушка случайно заметила на себе отстраненный, но отчего-то пронзительный взгляд того самого, недавно нанятого для их охраны, мужчины. По коже вдруг побежали мурашки.
Изучая его испещренное шрамами лицо, Присцилла могла только гадать, в каких переделках побывал этот незнакомец и что пережил. Ей вдруг подумалось, что актеры ошиблись, взяв его к себе на роль охранника. Роль ведьмака подходила ему куда больше.

[AVA]http://forumavatars.ru/img/avatars/000b/1c/c0/116-1484093784.jpg[/AVA]Присцилла с трудом подавила зевок. Если Ракин не появится в ближайшее время, то им понадобится настоящий ведьмак, чтобы снять с нее сонные чары.
Когда Ракин не заявился к началу репетиции, Сташек, шустрый низушек и по волею судьбы главарь их маленькой актерской труппы, и бровью не повел, велев начинать последний прогон пьесы без ведущего актера. Насколько могла заметить Присцилла, присоединившаяся к этому театральному коллективчику совсем недавно, Ракин был у низушка в почете. На репетициях Сташек восхищался актерским талантом своего любимчика, яростно хлопал после каждого его философского монолога и называл будущим темерского репертуарного театра. По скромному мнению Присциллы Ракин был неплох, но порой слишком уж забывался и безбожно переигрывал. Ну серьезно, разве публика может поверить в то, что кривляющийся Ракин, павший на колени и рвущий себе глотку, - это спокойный и хладнокровный ведьмак?
Мнение Присциллы, впрочем, ничего в этой труппе не решало, а по сему девушка продолжала пребывать в полусонном состоянии, периодически поглядывая со своего лежбища на скачущих по сцене актеров второго плана, изображающих монстров. По сюжету замок, в коем она спала вечным сном, был окружен непроходимыми лесами и обитающими в них чудовищами. Ведьмак же, на пути к спящей красавице, должен был их победить: кого своим серебряным мечом, кого смекалкой и остроумием, а кого - песней. Но за не имением самого главного героя-спасителя, происходящее на сцене выглядело чересчур уж абсурдно. Правда песнь у одного из чудовищ красивая была, это да. Эх, вот бы и ей сочинить что-нибудь в этом роде.
Взгляд Присциллы, все еще бессознательно блуждающий по таверне, вновь упал на нанятого для их охраны мужчину. Тот то и дело на нее глазел, ничуть того не смущаясь. Юная поэтесса отчего-то покраснела и закрыла глаза. Этот незнакомый мужчина, несомненно с темным и загадочным прошлым, интриговал ее. Она даже подумала, что возможно ей стоит набраться смелости и с ним после выступления заговорить. Он-то уж наверняка смог бы поведать ей какие-нибудь необычайные истории из своей жизни, которые Присцилла впоследствии сумела бы переиначить в балладу. Может, у него была несчастная любовь, может, он получил все эти шрамы, как раз сражаясь за честь своей возлюбленной? Было бы неплохо. Ей для вдохновения как раз таких историй и надобно.

Внезапно послышался чей-то сдавленный крик. Присцилла встрепенулась и вскочила со своей неудобной кровати, обеспокоенно оглядываясь по сторонам. Сей крик принадлежал Ракину, который как угорелый залетел в таверну и от кого-то спрятался под стол. За ним следом ввалился какой-то подозрительный тип, явно не желающий оставить служителя Искусства в покое. Присцилла ахнула и буквально вжалась в стену, закрывая лицо руками. Она понятия не имела, откуда у Ракина столько недоброжелателей, но если этот гнавшийся за ним парень был настроен настолько серьезно, то может так случиться, что им всем теперь несдобровать.
- Ой, что будет, ой, что будет!
Судя по звукам, в таверне завязалась настоящая драка. Вспомнив о том, что тот странный мужчина не только обладает пронзительным взглядом и смотрит от нее время от времени, но еще и является их охранником, Присцилла слегка подуспокоилась и даже открыла глаза, правда руки от лица не отвела, все еще смотря за развитием событий через пальцы.
Смотреть в принципе было уже больше и не за чем. Преследователя Ракина только что вышвырнули из таверны. Юная поэтесска облегченно улыбнулась и, переполненная распирающими эмоциями, от радости даже захлопала в ладоши.
Но радоваться, как оказалось в дальнейшем, было еще рано. Ракин, только что переживший нападение, играть в сегодняшнем представлении наотрез отказывался. Видимых повреждений на лице и теле актера Присцилла впрочем не заметила, но посчитала, что раз он отказывается, то, наверное, и вправду играть не может. Служителям Искусства незачем ведь врать и отлынивать от своей непосредственной службы, правда?

Сташек был вне себя. И без того эмоциональный и эксцентричный, он ходил по таверне взад-вперед, чуть ли не рвя на себе волосы. Присцилла понимала его чувства. Если они сегодня отменят выступление, то потеряют не только деньги, но и репутацию в таверне, которую они потом и кровью нарабатывали в течении последних нескольких месяцев. А значит, прощай стабильность, теплый кров и их новый охранник, здравствуй выступления на базарах, опасность и безденежье.

Схожесть их нового охранника с ведьмаком в отчаянной и безвыходной ситуации оказалась заметна не только ей. Казалось бы, что теперь-то все волшебным образом наконец-то наладится, но упрямый мужчина ни в какую играть на сцене не собирался, несмотря на все просьбы и увещания Сташека. У низушика опустились руки, на секунду Присцилле даже показалось, что из него ушла вся былая энергия и эксцентричность, а сам он постарел лет на десять. Сташек шлепнулся на пол и обхватил голову руками, бормоча что-то, понятое только ему. Зрелище это было не из приятных.
Пусть Присцилла и не слишком привязалась к своему новому коллективу, но мысль о Сташеке, сидящем на ящиках на каком-нибудь базаре совсем-совсем без денег и пытающимся в который раз поднять боевой дух своей труппы, была настолько грустной, что девушка решила, что настало ее время попытаться сделать в этой труппе хоть что-то помимо картинного лежания на кровати.
- Ему ведь необязательно наряжаться, ведь правда, Сташек? Как по мне, он и в своей обычной одежде очень даже напоминает ведьмака.
Взгляды всех артистов оказались прикованы к ней.
Присцилла смущенно кашлянула и опять покраснела. Храброй и уверенной в себе она была только на сцене.
- Цираночка, солнышко ты наше, будь добра, не лезь. Все кончено, все бесполезно!
Юная поэтесса глубоко вздохнула, считая про себя до десяти. Сташек мог сколько угодно и дальше продолжать относится к ней как к миленькой дурочке, но она все равно попытается ему помочь.
Набравшись духу, Присцилла подошла к упрямому мужчине поближе и обратилась уже непосредственно к нему.
- Вы наш последний шанс. Пожалуйста, помогите нам. - проговорила она со всей серьезностью, на которую была способна. А затем вдруг улыбнулась, представив, как забавно будет выглядеть этот странный, нелюдимый мужчина на сцене. - Вот увидите, будет весело!

Отредактировано Присцилла (2015-09-01 21:53:34)

[AVA]http://forumavatars.ru/img/avatars/000b/1c/c0/116-1484093784.jpg[/AVA]То ли ее большие выразительные глаза и жалостливое личико возымели должный эффект, то ли мужчина смекнул, что сорванный спектакль автоматически означает для него потерю работы, то ли у него просто было большое и доброе сердце - какими бы ни были его причины, но ведьмака он играть все же согласился.
Присцилла довольно улыбнулась. Возможно, этот мужчина на сцене окажется даже лучше Ракина. Эх, ему бы еще немного поэтичности придать, и тогда, быть может, эта пьеса все-таки не провалится сегодня, а все они завтра не окажутся на улице, опозоренные и безработные.
Хотя, как оказалось, возможность лишиться крыши над головой была не самой страшной их проблемой. Из разговора между охранником (надо кстати узнать, как же его все-таки зовут) и Ракиным, стало понятно, что каждый из них теперь мог на полном серьезе опасаться за безопасность собственной головы. Присцилла терять свою светлую головку не хотела, поэтому, занервничав, решила теперь держаться рядом с их новым охранником. Судя по тому, как быстро он разобрался с бандитом, преследовавшим Ракина, близ его ее никто не тронет.
Больше всего впрочем ей было жалко не себя и не Ракина, вопившего от страха на всю таверну, благо, пока еще пустую, а главаря их маленькой труппы. Сташек был уже не молод, и такие тревожные новости не могли бесследно пройти для его здоровья и душевного состояния. Низушек то краснел, то бледнел, все еще сидя на полу и не зная, что ему теперь со всей этой информацией делать и как смотреть в завтрашний день.
Присцилла тоже не знала. Поэтому просто подошла к Сташеку и обняла, веря, что все как-нибудь обойдется и они без страха смогут ходить по улицам.
Сташек, будучи низушком эмоциональным, расплакался прямо у нее на плече от распиравших его эмоций и переживаний.
- Все будет хорошо, Сташек, и ты это знаешь.
- Да-да, Цираночка, ты права. Выкарабкаемся как-то. Всегда выкарабкивались. Ты главное не бойся, у нас теперь Вильхем есть, он нас всех защитит. Да, Вильхем?
Вильхем, а так звали их нового охранника, защищать их от неизвестных бандитов и правда обещал. Вот только за дополнительные деньги.
Присцилла слегка огорчилась такой расчетливости и меркантильности с его стороны. Ей такой подход казался не слишком порядочным. Ну да кто она такая, чтобы судить.

В итоге принято было решение оставить разборки с бандитами на потом, а сейчас как можно скорее заняться ускоренной подготовкой к выступлению, а именно подбором Вильхему сценического костюма. Присцилла, правда, по-прежнему считала, что и повседневный наряд мужчины вполне себе подходит для ведьмачьей роли, а они просто теряют драгоценное время, которое стоило бы потратить на объяснение Вильхему сюжета и заучивание слов.
Присциллу поразило не то, что костюм Ракина в итоге на Вильхеме порвался. В этом-то как раз не было ничего удивительного. По сравнению с Вильхемом Ракин был самым настоящим дохляком, маленький и щуплым. Поразило юную поэтессу обилие шрамов на его теле. Они были по всюду: на спине, на руках, на груди. Она никогда не видела человека с таким количеством рубцов и повреждений.
А когда Вильхем, препираясь со Сташеком по поводу того, как должен выглядеть ведьмак, обмолвился о том, что столько о ведьмаках знает, потому что сам с ними сражался, по коже девушки пробежал холодок. О ведьмаках и чудищах, населяющих их мир, юная поэтесска знала мало. Но то, что ведьмаки созданы для истребления последних, было известно даже ей. Присцилла вновь уставилась на высокого мужчину, который на какое-то время погрузился в поданный ему сценарий. Ей очень хотелось сейчас взять да подойти к нему, выбить из рук пергамент и спросить: «Да кто же ты такой, черт побери?»
Делать этого девушка впрочем не стала. Отчасти оттого, что окажись Вильхем на самом деле чудовищем, ей точно не поздоровится. А окажись обычным мужчиной с тяжелым прошлым, она всяко попадет в неловкую ситуацию, да еще и обидит. Она решила, что до поры до времени оставит все эти расспросы. Да и может она что-то не так расслышала или поняла. Может, он имел в виду, что сражался вместе с ведьмаками. Черт его знает.

Из размышлений девушку вывели очередные трения, возникшие между их новым строптивым актером и экспрессивным режиссером-низушком.
До представления осталось не больше получаса, всем стало ясно, что ни за какие деньги и коврижки Вильхем не сможет запомнить такой объем текста, который должен был выучить Ракин. Всем кроме упертого Сташека, который гнул свою линию и ничего менять не хотел.
Присцилла же разделяла позицию Вильхема. По большей части потому, что она предполагала ее более активное участие в пьесе.
- Сташек, не упрямься. Дай мне шанс, пожалуйста. У меня уже появилась пара-тройка идеек.
- Цираночка, милая, ты только не обижайся, но ты всего лишь начинающая актриска второго плана. Голосок у тебе хороший, это правда. Вот и пой ты свою последнюю заключительную песенку, а в сценарий не лезь.
- Так в этом-то и суть моего предложения, Сташек. Я могу петь за него. - Присцилла указала глазами на Вильхема.
- Не говори ерунды, милочка. Иди лучше вон к роли своей готовься. Времени мало осталось.
Присцилла скрипнула зубами и потихоньку начала закипать.
- Ты не дослушал меня, Сташек. Будь добр, не прерывай меня, пока я пытаюсь спасти нашу труппу от неминуемого провала на сцене.
Сташек от таких слов опешил, но прерывать девушку не стал.
- Так вот. Я буду петь о приключениях ведьмака, в то время как он сражается с чудовищами на сцене. Я знаю все слова Ракина на зубок. Останется их немного переделать. Все будет выглядеть так, как буду я рассказываю зрителям историю за него. В последнем акте я вернусь обратно на кровать, там ведьмак Вильхем меня и найдет. Он поцелует принцессу, заклятие спадет, я встану с кровати и спою последнюю балладу о подвигах, которые совершают ради любви. Занавес. - глаза Присциллы заблестели, а сама девушка буквально светилась от счастья наконец-то быть услышанной.
Сташек задумчиво почесал подбородок.
- Но по сценарию ты должна спать до конца пьесы. Как зрители поймут, что ты спишь, если ты будешь в это время петь и скакать по сцене?
- Это называется символизм. Я буду выступать в белом платье, как бы давая всем понять, что я всего лишь видение, за которым следует Вильхем. - терпеливо разъяснила низушку Присцилла.
Сташек долго молчал.
- Очень рискованно, очень рискованно. Ладно, Цираночка, будь по-твоему. - устало сказал он, встал со стула и куда-то удалился. Наверное, с горя пошел пить.
Присцилла же, опьяненная тем фактом, что руководит постановкой теперь она, занялась последними приготовлениями.

Через двадцать минут зала таверны наполнилась посетителями. Сташек на славу потрудился, чтобы привлечь сюда народ. Свободных мест почти не было.
Стоя за кулисами, Присцилла нервно теребила в руках пергамент со сценарием. Как-никак, но это все же было ее первое выступление для столь многочисленной публики. Но Вильхем, должно быть, волновался больше. Девушка встала на цыпочки и одними губами прошептала ему на ухо: Удачи! У нас все получится! , а затем, собравшись с духом, под аплодисменты выбежала на сцену.

Отредактировано Присцилла (2015-09-03 01:35:19)

[AVA]http://forumavatars.ru/img/avatars/000b/1c/c0/116-1484093784.jpg[/AVA]Оказавшись одна на сцене перед сотней любопытных глаз, которые неотрывно следили за каждым ее движением, Присцилла вдруг почувствовала, что у нее от страха сводит коленки и подкашиваются ноги. Выступать перед публикой ей, конечно, было не впервой, но обычно побороть мандраж перед выходом на сцену ей помогала хорошая подготовка и уверенность в успехе представления. Когда каждая часть его была досконально продумана, песни много раз пропеты перед зеркалом, костюмы заранее где нужно подшиты и аккуратно отглажены. Если точно знаешь, как пройдет выступление от начала до конца, то никакие страхи тебе непомеха. Вот только сегодня все было не так. Вильхем переквалифицировался из охранника в актера всего час назад, и Присцилла абсолютно не знала, чего от него на сцене можно ожидать.
Юная поэтесса, несмотря на напускную уверенность, очень переживала за новоиспеченного члена их маленького актерского коллективчика, который, даже после того, как она взяла на себя бóльшую часть его строчек, все еще оставался ключевой фигурой пьесы. Впрочем, чему быть, тому не миновать.
Сев на специально заготовленную табуретку и расправив свое длинное белое платье, Присцилла трясущимися руками настроила свою верную лютню и нежно провела по струнам пальцами. А потом собрала мысли в кучку, набрала в легкие побольше воздуха и заиграла.
Пьеса началась.
Казалось, что музыка идет прямо из сердца Присциллы, так легко и естественно она разливалась по зале. Лютня же звучала как ее второй голос. Она вилась вокруг Присциллы, сплеталась и сливалась с ее мелодичным сопрано. Влюбленная в звучание собственного голоса и струн лютни, девушка перестала бояться. Она больше не замечала прикованных к ней глаз, не думала о возможном провале. Сейчас гораздо важнее было сосредоточиться именно на приятных аспектах этого музыкального процесса, а не прикидывать, как воспримут их пьесу зрители.
Когда пришла очередь Вильхема выходить на сцену, юная поэтесса так переволновалась, что едва не взяла несколько неверных нот. Хотя, как оказалось, переживала девушка зря. Вильхем смотрелся на сцене вполне себе органично, правда вот лицо его не выражало ровно никаких эмоций. И все же это было лучше, чем вечные кривляния и откровенные переигрывания Ракина.
Пока Вильхем отважно дрался с переодетым в чудовище Симоном, Присцилла занималась тем, что любила больше всего на свете.
Она так глубоко погрузилась в музыку, которую исполняла, что уже нельзя было с точностью сказать, где заканчивалась баллада, а где начинались ее собственные, самые сокровенные, душевные переживания. Руки девушки оживляли лютню, то и дело сливаясь со струнами воедино. Все в ней сейчас было таким целым, таким правильным, таким гармоничным. Присцилла так сильно увлеклась своей игрой, что даже позабыла внимательно следить за выступлением Вильхема и могла судить о том, что происходит на сцене только по лицам своих слушателей. Судя по аплодисментам и заинтересованным взглядом, дела их шли очень даже неплохо. Сташек, должно быть, за кулисами просто прыгает от радости.

Когда наступил последний акт и Присцилла наконец заняла ту самую позицию, в которой по первоначальному сценарию должна была провести почти всю пьесу, ее неугомонное сердце готово было выпрыгнуть из груди, так, как обычно бывает после длительного забега. Исполнять баллады, а еще аккомпанировать себе на лютне в течении часа - это вам все-таки не на кроватке весь день лежать. Дыхание девушки немного сбилось, адреналин же, полученный вовремя выступления, все еще бежал по крови.
Как-то чересчур неожиданно для себя Присцилла почувствовала на своих губах чье-то теплое дыхание и сначала даже вздрогнула, и слегка опешила, не сразу сообразив, что дыхание это было не чье-то, а Вильхема, а оказался он здесь не просто так, а по сюжету пьесы.
Поцелуй Вильхема значительно отличался от того, который они изначально репетировали вместе с Ракиным. Тот поцелуй по задумке должен был быть нежным и легким, но вместо этого получался каким-то хлипким, противным и наигранным. То, что происходило на сцене сейчас наигранным и хлипким назвать было никак нельзя. Из зала послышался свист, даже чьи-то радостные вздохи, раздался шквал аплодисментов. Поцелуй же тем временем становился все более настойчивым, но отчего-то невыразимо приятным. Забыв, что по сценарию она должна бездушно покоится на кровати, Присцилла инстинктивно потянулась к мужчине, робко повторяя движения его губ.
- Пой...
И Присцилла запела.

Все, что происходило дальше, было словно как в тумане.
Пьеса, несмотря ни на что, таки возымела у публики успех. Присцилла слышала, как ее называли настоящей звездочкой сегодняшнего вечера, кто-то даже подходил поблагодарить за представление. Девушка раскраснелась и купалась в лучах заслуженной славы. Пускай только на один вечер, но она вновь поверила в то, что все ее мечты постепенно начинают сбываться. Сегодняшнее выступление представлялось юной поэтессе лишь первым, но очень даже большим шагом на тернистом пути к народному признанию.
Где-то рядом мельтешил Сташек. Кто-кто, а он-то уж точно не терял ни единой возможности обзавестись новыми знакомствами и сообщить всем и каждому о том, кто режиссер этой незаурядной пьесы. Присцилла на неблагодарного низушка решила не обижаться, сегодня был ее звездный день, а пьесу она когда-нибудь и сама напишет. И каждая строчка этой пьесы выйдет из под ее и только из под ее пера.

В таверне становилось жарко. Присцилла, почувствовав нестерпимую сухость в горле, направилась к барной стойке, чтобы попросить у трактирщика стакан воды. Трактирщик же, очарованный ее прелестным голоском, за счет заведения налил девушке еще и бокальчик какого-то выдержанного домашнего вина. Нет, ну честное слово! Этот вечер никак не мог стать лучше.
Все еще светящаяся от счастья, а быть может и от алкогольных паров, девушка вдруг выцепила среди толпы людей лицо Вильхема. Тот сидел за столом в полном одиночестве, время от времени что-то выпивая. Присцилла решила, что сегодняшним замечательным вечером никто не должен оставаться один, и двинулась к нему навстречу, полностью отбрасывая мысль о том, что, быть может, Вильхем как раз и хотел спокойно посидеть в одиночестве и в компании не нуждался.
- Я же говорила, что у нас все получится! - радостно заметила она, подсаживаясь к темноволосому мужчине. - Вы и правда были хороши на сцене. - Присцилла слегка замялась, вспоминая тот самый поцелуй, который и правда был хорош. - Может, ну его весь этот ваш охранный бизнес? Будем лучше гастролировать вместе по всему Северному Королевству!
Внезапно взгляд Присциллы вновь упал на покрытое шрамами тело мужчины, не скрываемое более застегнутой рубашкой, и девушка в миг посерьезнела, насколько это вообще было возможно в ее полупьяном-полублаженном состоянии.
- Вы ведь не простой охранник, правда? Скажите мне, кто вы такой?

[AVA]http://forumavatars.ru/img/avatars/000b/1c/c0/116-1484093784.jpg[/AVA]Вино на вкус было весьма неплохое. Не то, чтобы Присцилла очень сильно разбиралась в винах, но от этого напитка хотя бы не отдавало чистым спиртом. При желании можно даже и аромат какой-то почувствовать. Что-то, смутно напоминающее черную смородину.
Пила Присцилла редко. То денег не было, то компании нужной не попадалось. А пить с кем попало было чревато: уж слишко быстро она пьянела и уж слишком часто мужчины пытались этой ее слабостью воспользоваться.
Но сегодня был особый вечер. Да и пила она не хоть бы с кем. Сегодня на сцене Вильхем ей помог. Ее успех стал возможен только благодаря его согласию участвовать в пьесе. За одно только это Присцилла была этому мужчине очень благодарна, и даже начала испытывать к нему что-то сродни симпатии. И неважно, что Вильхема Присцилла знала от силы дня три и что судя по многочисленным шрамам на теле он не был самым безопасным типом на свете. Она все равно больше доверяла ему, чем тому же Ракину, который порой провожал ее неприятным, сальным взглядом и вообще относился к ней как к какой-то вещи. Один раз даже заявился в ее комнатушку, вдрызг пьяный и отказывающийся понимать, что «нет» значит «нет». От неминуемого изнасилования спас ее только громкий певчий голос и оказавшийся поблизости Симон. После этого ночного инцидента Ракин начал относиться к ней еще хуже, чем прежде. Даже вроде как пытался убедить Сташека найти на ее роль другую актриску. Однако, хватит об этом Ракине. Он итак едва не сорвал выступление, нельзя же дать ему испортить и ее вечер тоже.

Присцилле понравилось замечание Вильхема. Она сама всегда придерживалась таких взглядов на жизнь. Всей душой верила, что все получится, нужно только очень сильно этого захотеть. Если бы не эта ее несокрушимая вера в успех, то девушка уже давно бы на все плюнула: бросила бы свою музыкальную карьеру, вернулась бы в родной Горс Велен и опять продавала бы с матерью хлеб и рыбу на местном базаре.
- Они просто не очень стрессоустойчивые. А вообще ребята они не самые плохие. - повинуясь внезапному желанию оправдать труппу, проговорила юная поэтесска. - Ну, может, за исключением Ракина, конечно. - подумав, все же добавила она.
- Вот Вы говорите, что людям всегда нужно больше. И я с Вами согласна. Вот только, как Вы думаете, есть ли во мне что-то такое особенное, что может зацепить публику? Что сделает меня известной?
Возможно, спрашивать о таких вещах далекого от искусства охранника было не самой лучшей идеей, но этот вопрос всегда ее мучал, а алкоголь уже успел ударить девушке в голову. Ведь одно дело, самой верить в свой успех, а совсем другое - узнать, верят ли в ее талант другие люди.
Узнав, что Вильхем не планирует надолго остаться с их маленькой труппой, Присцилла немного расстроилась. За сегодняшний день девушка уже успела привязаться к нему больше, чем ко всем другим членам труппы за неделю. Да и целоваться мужчина умел хорошо. Присцилла не была уверенна, что после сегодняшнего представления она сможет терпеть в роли ведьмака Ракина. Более того, ее роль в пьесе наверняка опять сократят до минимума, отдав большую часть сценического времени этому незадачливому актеришке. Юная поэтесса же, успевшая ощутить славу на вкус, больше не хотела лежать на сцене, как какой-то украшающий ее реквизит. Так что, вполне возможно, что и ей в скором времени придется покинуть труппу.
- Я тоже долго на одном месте не сижу. - печально созналась ему поэтесса. - Не приживаюсь в коллективах. А сольными выступлениями в одной и той же корчме много денег не заработаешь. Если только ты не какой-нибудь всемирно известный бард.
Присцилла тяжело вздохнула и сделала еще пару глотков. Хорошего настроения как не бывало. Возможно, сегодня ей понадобится больше бокалов вина, чем она думала изначально.
От лестных слов Вильхема девушка зарделась и смущенно на него посмотрела. Она всегда была падка на комплименты и теплые слова. Вот только последнее время слышала она их нечасто.
- Вы воевали под Содденом? - на секунду девушка даже опешила. Она привыкла романтизировать и идеализировать участников той кровавой битвы. Ей и в голову почему-то не приходило, что они могут жить среди простых смертных. А тем более работать охранниками при актерской труппе. - Так Вы же настоящий герой! - с благоговением воскликнула она. - Я бы почла за честь сложить о Ваших подвигах балладу. Если Вы мне о них поведаете.
Алкоголь медленно тек по ее венам, окутывая тело девушки приятной, расслабляющей теплотой. Девушка откинулась на спинку стула, устраиваясь поудобнее и не сводя глаз с Вильхема, который с каждой минутой казался ей все более интересным человеком.

[AVA]http://forumavatars.ru/img/avatars/000b/1c/c0/116-1484093784.jpg[/AVA]По одному только голосу Вильхема становилось ясно, что жизнь его неплохо потрепала. У него был голос самого настоящего циничного вояки, попадавшего ни в одну переделку, пережившего ни одно сражение. Сама же Присцилла, в виду своего юного возраста, слушала мужчину, который явно был гораздо старше ее, а может, так и вообще в отцы годился, очень внимательно, стараясь понять его точку зрения и, может, даже перенять. Стараться-то поэтесска старалась, но вот только не совсем у нее это получалось. В какой-то момент ей даже почувствовалось, что сам Вильхем относится ко всему - что к искусству, что к людям - довольно скептически. Такой подход уж слишком существенно расходился с ее собственным мировоззрением. Сама девушка привыкла смотреть на окружающий мир сквозь розовые очки, замечать только хорошее и с иронией относиться к неприятностям, коли они случались. Отчасти потому, что еще с детства хотела видеть в окружающих людях только лучшее. Отчасти потому, что ничего действительно плохого с ней пока не приключалось.
- Мое призвание, как певицы и поэтессы, как раз и заключается в том, чтобы привносить в жизнь людей, которая под час проста и незамысловата, новые чувства и мысли! Баллады существуют, чтобы делать серые будни этих вот простых людей светлее и радостнее. Посмотрите, сколько народу здесь сегодня собралось. - девушка обвела глазами заполненную залу, как бы в подтверждение своих слов. - Мне хочется думать, что эти люди, прослушав наше представление, стали чувствовать себе хотя бы немного счастливее.
Присцилла не кривила душой. Она действительно так считала. Когда она думала о том, что своим творчеством помогает своим слушателям переживать различные эмоции, желания о славе и деньгах отступали на задний план. Ей было приятно представлять, что благодаря ее музыке люди отдыхают, радуются, танцуют, а, быть может, даже задумываются о чем-то, поддаваясь светлой грусти.
В жизни самой Присциллы насыщенные событиями моменты можно было пересчитать по пальцам. Музыка была для нее той самой отдушиной, где она с помощью звуков могла прочувствовать те или иные переживания, сцена - возможность перевоплотиться в кого-то другого, разыграть любовь, отчаяние, предательство, которых в ее жизни не было. 
- Спасибо за честность. - Присцилла легко улыбнулась мужчине, дивясь его искреннему и простому ответу. Девушка привыкла по всюду слышать либо плохоприкрытую лесть, которая ей, что уж греха таить, была по душе, либо же равнодушную недоброжелательность, которая оставляла на этой же самой нежной душе неприятный осадок. - Но, поверьте мне, уж я постараюсь в тени не остаться.
Присцилла мало разбиралась в политике, поэтому ей сложно было что-то сказать по поводу мира, который по мнению Вильхема стремительно менялся. Девушка ровным счетом ничего не смыслила в том, что сейчас происходит за пределами этой корчмы, чего кстати весьма и весьма стыдилась. Ведь ей, как начинающей поэтессе, как никому стоило бы быть в курсе происходящих событий. А она, вместо того, чтобы разъезжать по свету, расширяя кругозор и сочиняя баллады о конфликтах Северных Королевств с Нильфгаардом, думала еще осесть на одном месте, изо дня в день играя в труппе Сташека одну и ту же «спящую» роль. Впрочем, ее желание запрыгнуть на свою пегую Дольку и отправиться в ту же самую оккупированную нильфами Цинтру, чтобы поговорить с ее жителями о произошедшем, быстро сошло на нет, как только Вильхем обмолвился об убийствах поэтов.
-Служителей Искусства нынче убивают? - девушка широко раскрыла рот, а полные губы ее от волнения задрожали. - Ну уж нет, я в политику ни ногой. 
Жить и правда с каждым годом становилось все опаснее. Пусть ей и повезло добраться от Ард Каррайга до Вызимы без особых приключений на дороге, слухи о партизанских отрядах и убийствах на трактах не могли не вселять в нее ужас. Девушка давно уже хотела овладеть хоть каким-то оружием, дабы в экстремальной ситуации суметь себя защитить, но все время было как-то не до этого.
Девушка одним глотком осушила бокал вина и обхватила себя руками, пытаясь отогнать дурные мысли. Если она не научится хотя бы в руках держать кинжал, подаренный ей Эдви еще года два назад, то придется оставить все свои мысли о путешествиях и навсегда остаться артисткой второго плана в труппе у Сташека.
- Вы можете научить меня владеть кинжалом? - язык девушки начал немного заплетаться, но в глазах горело желание и решимость. Если не сейчас, то никогда. Присцилла вытащила из-за голенища сапога небольшой, слегка поржавевший кинжал.

Несмотря на то, что Вильхем сказал, что ничего героического в его участии в битве за Содден не было, юная поэтесса все равно находила сказанное им в высшей степени отважным и храбрым. Пусть она и не могла знать, что такое война, что такое убивать и выживать, но девушка совершенно точно была уверенна в том, что эти люди совершили самый настоящий подвиг. - Ваш подвиг не будет забыт. - совершенно серьезно сказала она, смотря Вильхему прямо в глаза. - Вы были там, воевали, когда могли попросту бежать куда-нибудь на север, дезертировать. Вы готовы были отдать за Содден свою жизнь. И неважно, кто Вас нанял, неважно, какими были Ваши мотивы. Но благодаря Вам, Северные королевства выстояли. Быть может, Вы спасли всех нас в тот день.
Хотелось пить дальше, но вина больше не было. Указав глазами на водку, которую пил Вильхем, девушка робко спросила: Позволите?

Отредактировано Присцилла (2015-09-06 20:33:29)

[AVA]http://forumavatars.ru/img/avatars/000b/1c/c0/116-1484093784.jpg[/AVA]Присциллу из-за ее юного возраста, длиннющих светлых волос, больших оливковых глаз и смазливой мордашки, всерьез воспринимали нечасто. Кто-то считал ее неопытной и глупой маленькой девицей, которая выступала на сцене исключительно из прихоти, кто-то видел в ней только симпатичную, легкомысленную мазельку, которую легко было затащить в постель после пары рюмочек чего-нибудь горячительного. По-настоящему разговаривали с поэтессой, без заигрываний и шуточек, действительно редко, что не могло ее немного не огорчать.
Вильхем же вроде относился к ней как к равной. Не смотрел свысока собственного возраста и опыта, а разговаривал с ней серьезно и по-взрослому. То ли это вино постепенно согревало ее тело, то ли тот факт, что ее наконец-то воспринимали как личность, но девушке почему-то вдруг сделалось тепло и хорошо. Уютно, как-то.
- Тот, кто не помнит прошлого, осужден на то, чтобы пережить его. - грустно заметила девушка, цитируя слова лектора на кафедре «Труверства и поэзии» и уставилась куда-то в окно. - Поэтому я буду стараться. Помнить и напоминать.
Присцилла на пару секунд закрыла глаза, пытаясь привести в порядок свои мысли. Вильхем говорил умные вещи, но в них было столько цинизма, столько горечи, что девушка с трудом представляла, как он живет с таким отношением к миру. Мужчина казался ей человеком хорошим, вот только каким-то глубоко несчастным, что ли. Присцилла же, как и положено наивной девчушке, с душой доброй и сопереживающей, сидела теперь и мучалась от того, что не знала, как ему помочь, как заставить смотреть на мир более оптимистично.
- Я пытаюсь. - промямлила юная поэтесска, когда речь зашла об осмотрительности и внимательности. Несмотря на то, что детство Присциллы прошло на базаре среди двуличных торговок, которые на первый взгляд казались милыми и порядочными, а сами только и выжидали подходящий момент, чтобы подпортить им с матерью продукты и репутацию, девушка по-прежнему не научилась отличать людей отзывчивых от людей лицемерных и неискренних. Если честно, порой поэтесса даже дивилась тому, как она еще до сих пор жива и цела. Видимо, мир все-таки действительно не без добрых людей.
Вообще думать о смерти было совершенно не в характере юной девушки. Нет, конечно, она была в курсе того, что по миру бродит куча бандитов, убийц и маньяков. Но в то же время девушка была совершенно убеждена в том, что все эти плохие люди всего лишь обижены кем-то или безнадежно больны. И им важно и нужно показать, что бывает и другая жизнь, без разбоя и насилия.
- Вы так говорите, как будто все вокруг безнадежно плохо. - наконец подала голос Присцилла, задумчиво поглядывая на Вильхема. - Я..я не понимаю. Мы живем, чтобы по мере сил делать людям добро. Ну я, по крайней мере так живу. Для чего живут все эти люди, которые хотят навредить другим?
О том, чтобы шпионить, девушка никогда и не помышляла. Пусть она и считала себя патриоткой, преданной душой Северу и своей малой родине, но у всякого патриотизма были свои пределы. Девушка пока еще не знала, как ей относится к Нильфгаарду: с одной стороны, эти люди, которых в народе называли «черными», хотели ее родину захватить, а значит, априори не были ее друзьями, с другой же - эти люди - всего лишь люди, они не монстры. Они всего лишь хотят свою страну расширить и прославить. Вроде бы. Ну по крайней мере ей так почему-то думалось.

Обращаться с кинжалом поэтесску не научили, но пару советов все же дали. Советы эти Присцилла нашла равно как ценными, так и жестокими.
- Бока, горло, между ног.
Девушка кивнула и убрала кинжал обратно за голенище сапога, очень надеясь, что ей его использовать никогда не придется. Сколько же, должно быть, надо силы и решимости, чтобы причинить вред живому существу, чтобы равнодушно смотреть, как тот, кто совсем недавно жил и дышал, безвольно падает, задыхаясь в собственной крови.
- Сначала выживание, потом мораль?

Услышав, что в жизни Вильхема все же была какая-то женщина, девушка встрепенулась и ободрилась. Война - это не ее стезя, в отношениях и душевных переживаниях девушка разбиралась все же чуточку больше. - Почему не вышло? - аккуратно поинтересовалась у мужчины Присцилла. - И о какой каре Вы говорите? За что? Мне Вы кажетесь очень даже хорошим человеком, разве Вы могли сделать что-то совсем уж ужасное?
Вопросов у девушки к Вильхему было много. Она даже спрашивала уже не столь из профессионального любопытства, обычно присущего барду, который черпал вдохновение в поступках и переживаниях других людей, а просто из чисто человеческого интереса.
Разговор выходил каким-то уж слишком тяжелым, поэтому девушка не долго думала залпом опустошила свой бокал, в который Вильхем плеснул немного водки. Водка была такая горькая, что лицо Присциллы на секунду скривилось, а сама девушка уже успела пожалеть о том, что сама же попросила налить ей эту гадость. Горло горело, голова немного кружилась. Мир вокруг был полон тоски, несправедливости и невысказанной боли. Поэтому юная поэтесса решила бороться со всеми этими проблемами единственным способом, которым умела. А также немного разрядить сложившуюся хмурую обстановку.
- Хотите я Вам что-нибудь спою?

Отредактировано Присцилла (2015-09-07 10:52:03)

[AVA]http://forumavatars.ru/img/avatars/000b/1c/c0/116-1484093784.jpg[/AVA]В глазах двоилось. Присцилла попыталась проморгаться, но раздвоение отчего-то никуда не девалось. Скорее даже немного начало усиливаться.
Казалось, что у всего в этой комнате есть свой двойник, который повторяет за своим братом-близнецом каждое движение, каждый едва заметный жест. Два одинаково пустых бокала из под вина жалостливо глазели на нее, все еще не теряя надежду быть вновь заполненными какой-нибудь горячительной жидкостью, два одинаковых огонька свечки едва заметно покачивались на ветру, в два раза ярче освещая стол, за которым сидело два одинаково погруженных в свои мысли Вильхема, которые задумчиво поглядывали на нее, периодически опрокидывая рюмку противной ржаной водки. Что из всей этой раздвоенной реальности было взаправду, что иллюзией? Важно ли это было или нет? Да или было ли еще вообще во всем этом черством и злом мире что-то по-настоящему важное?
В чем вообще таился чертов смысл этой странной штуки под названием жизнь, если люди забывают свои корни, если по уши погрязают в лжи, пороке и жестокости, если думают только о себе и своих интересах, ни во что не ставя окружающих? Вильхем говорил, что у человечества еще есть какой-никакой шанс на выживание, что первоочередная забота о собственном благополучии - это нормально, что это все инстинкты самосохранения, заложенные в каждом человеке с самого рождения. Что все, то, что происходит, ужасно. Но это естественно. Это нормально. Иными словами, убей или будь убитым. Вот так все просто оказалось. И не нужно ничего усложнять.

Присцилла легонько потрясла головой. То ли в знак согласия, с тем, что сказал Вильхем, то ли, чтобы взбодриться. Отчего-то сильно хотелось спать.
Все вокруг двоилось, копировало друг друга, бессердечно пародируя, будто посмеиваясь над опьяневшей Присциллой, которая никак не могла собрать свои разбредшиеся мысли в кучку и выделить из всей этой бесконечной свистопляски одинаковых предметов что-то одно, что-то, что действительно еще имело значение. Девушка потерянно взглянула на сидящего перед ней мужчину, будто рассчитывая на какую-то помощь, на какую-то немую поддержку.
И неожиданно нашла ее в его умном, задумчивом взгляде. Нашла и ухватилась. Во всем этом одинаковом гуле все же было что-то разное: два совершенно несхожих взгляда на жизнь, которые то и дело витали над ее с Вильхемом столом, ведя друг с другом странную, философскую беседу, от которой то и дело отдавало легким запахом тоски и какой-то неизбежной печали.
Вильхем был реалистом, циничным, умудренным опытом реалистом, которого, казалось ни что не может тронуть и удивить. Это была его роль по жизни, пусть он и не верил в судьбу, заранее прописанные роли или Предназначение. Ее же место в этом мире иное. Нет, не противоположное его, просто другое. Она должна была нести таким как он что-то доброе, что-то теплое, что-то светлое. Хорошие люди, сражающиеся не мечом, а пером, нужны этому миру не меньше, чем воины и прочие людские защитники, проливающие на войне кровь.
Чтобы те не теряли себя в этой бесконечной битве за вечноменяющееся нечто, чтобы было еще за что бороться. А бороться приходится всегда.

Присцилла молчала. Ей было интересно узнать, что же не дает Вильхему остепениться, осесть в какой-нибудь деревушке и жить со своей любимой долго и счастливо, но об этом, наверное, спрашивать было неловко, да и ни к чему. Может, он просто бабник с ненасытным аппетитом, может, это таинственной женщины ему было просто мало, может, он вообще предпочитает тихой гавани шквал бурь и ураган эмоций. Присцилла, конечно, была любопытной и всегда стремилась узнать о собеседнике, как можно больше (если, конечно, о нем интересно было что-либо узнавать), но в такие личные подробности любовной жизни едва знакомого мужчины, вдаваться не хотела. Она поэтесса, а не какая-нибудь там охотница за интимными деталями! Чтобы сложить балладу, ей итак материала хватало. Война, несчастная любовь.. Что может быть печальнее, что может быть прекраснее?

Присцилла готова была уже на ходу петь еще не сочиненную балладу Вильхему прямо здесь и сейчас, но тот охладил ее пыл, напомнив, что они в таверне не одни. Девушка, однако, не видела в этом ровно никакой проблемы. Для Искусства никакая толпа не преграда. Она хотела было все равно начать петь, даже несмотря на скептицизм ее собеседника, но тот еще раз мягко намекнул ей, что сейчас не время и не место, глазами показывая куда-то в другую сторону таверны.
Пришли по наши души....
Юная поэтесска вздрогнула и мысленно поблагодарила Вильхема, за то что тот уговорил ее закусить спиртное хоть чем-то, иначе все содержимое ее желудка от испуга оказалось бы прямо на ее новеньком белом платье, из которого она после выступления так и не вылезла. Не часто по душу девушки кто-то приходил. Такие вот неожиданные гости кого хочешь распугают.
Спрячься под стол и закрой глаза, будет неприятно,
Присцилла не стала дожидаться приглашения еще раз и мигом сползла со скамейки под стол, ежась от страха и волнения. Глаза, однако, закрывать не стала. Уж слишком жутко было сидеть вот так вот с закрытыми глазами, не имея ни малейшего понятия, что происходит и откуда ждать неприятеля. Девушка быстро достала из-за голенища свой маленький поржавевший кинжальчик и сжала его в руке, не переставая оглядываться по сторонам.
Убей или будь убитой.
Верно?

Но кинжал девушке в который раз не пригодился. Такой вот он был несчастливый (а впрочем, скорее даже наоборот, кинжал-везунчик). Все как всегда уладилось без какого-либо ее вмешательства. Присцилла правда в какой-то момент на полном серьезе думала выскочить из под стола и кинуть кинжалом в одного из громил, чьи ноги она видела из под стола, когда тот проткнул ножом ладонь безоружного Вильхема, отважно сражавшегося против четверых вооруженных мужчин. Но отчего-то вместо кинжала запустила бандиту в голову туфлей, что было неэффективно и не слишком разумно. Присцилла подобному конфузу значения не придала, а вот громила, все же ощутивший удар по голове, девушку заметил и даже начал делать попытки двигаться в ее направлении. Поэтесска пискнула и вновь достала горе-кинжал, готовая защищаться, но, о чудо, в руки Вильхема наконец попало оружие, и внимание бандита успешно с нее переключилось.
А дальше все произошло как-то слишком уж быстро. Присцилла и глазом моргнуть не успела, как все закончилось. Добро победило зло, с позором выдворив последнего за порог таверны. Присцилла же, спотыкаясь и запутываясь в длинном платье, выползла из под стола и тут же бросилась к Вильхему, который спокойно стоял посредине таверны как ни в чем не бывало.
- Лекаря! Позовите лекаря! - встревоженно запричитала она, завидев кровь, капающую из открытых ран мужчины. Девушка мало была знакома с оказанием первой помощи, но как-то видела, как лекарь первым делом перевязывает раненому поврежденные части тела. Девушка быстро достала кинжал (неужели он хоть в чем-то пригодится) и кое-как отрезала рукав от своего платья, наспех мастеря что-то напоминающее повязку на ладони Вильхема, которая напугала ее больше всего. - Чтобы Вы ни говорили, для меня Вы всегда останетесь самым настоящим героем. Даже если Вы сражались против этих громил только ради денег. Я..я могу Вам чем-нибудь помочь?

Отредактировано Присцилла (2015-09-22 00:52:29)

[AVA]http://forumavatars.ru/img/avatars/000b/1c/c0/116-1484093784.jpg[/AVA]Единственной мыслью Присциллы, которая все еще горела в ее замутненном алкоголем сознании, оставалось желание помочь, оказаться полезной тому человеку, который спас ее и ее труппу от целой банды неприятелей. В ее воображении он был настоящим рыцарем без страха и упрека, доблестным и несокрушимым. Что уж там, она восхищалась им. Казалось, девушка напрочь забыла, что этот человек - всего лишь их охранник и что защищать и драться для него не более, чем работа, за которую кстати не так уж мало и платят. Все-таки правду говорят о творческих людях, чересчур уж они могут быть впечатлительны и эмоциональны.

Горячее сердце юной поэтесски вновь заныло при виде ран и шрамов на теле Вильхема, казавшихся ей довольно-таки опасными, она на полном серьезе начала переживать за его жизнь. А потому даже рассердилась на упрямого мужчину, когда тот отказался от услуг лекаря, но говорить ничего не стала. Бесчисленные отметины на его теле в совокупности с рассказанными им сегодня историями ясно давали понять, что Вильхем знает, что делает. И если говорит, что ничего страшного не произошло, значит, так оно и есть. Вот только, как тогда выглядит что-то по-настоящему серьезное, Присцилле узнавать совсем не хотелось.
- Пойдем со мной, поможешь мне перевязаться...
Девушка кивнула и покорно последовала за Вильхемом следом, попутно ища туфлю, которой она сгоряча зашвырнула в одного из громил. То ли поэтесска была невнимательна, то ли туфлю зачем-то упер с собой один из бандитов, но обнаружить ее местоположение девушке так и не удалось. Честно говоря, бесследная пропажа обуви поэтесску не слишком расстроила. Задумчиво поглядев на свое разорванное платье и решив, что если уж портить реквизит, то портить его до конца, Присцилла скинула с себя и вторую туфельку. Гулять так гулять! Скорее всего весь ее костюм спящей красавицы ей больше не понадобится. Она больше не будет играть на сцене спящую куклу, плясать под дудку Сташека и терпеть плотоядные взгляды Ракина, ну уж нет. Она сама себе хозяйка!
С гордо поднятой головой, вся взъерошенная, в рваном платье, которое из белоснежного за десять минут сидения под столом превратилось в грязно-белое, Присцилла теперь босиком шествовала вслед за Вильхемом, не обращая внимания на удивленные взгляды, которыми ее провожали посетители таверны, не понимая, что случилось с той возвышенной и воздушной певичкой, которая всего только час назад словно звездочка сверкала на сцене.
У лестницы, что вела в съемные комнаты на втором этаже таверны, откуда-то из темноты ее настиг Сташек, с видом пьяным и заговорщеским.
- А вот и наша прелестная Цираночка! Я тебя, девочка, повсюду искал! - полез обниматься эмоциональный низушек, при этом противно икая. - Брось ты этого старого вояку. Пойдем за наш стол, отпразднуем успех моей пьесы!
Присцилла отрицательно покачала головой. - Я устала, Сташек. Я иду спать.
- Спать, конечно-конечно. - подмигнул девушке низушек, кивая в сторону шедшего впереди Вильхем, отчего Присцилла вдруг зарделась и поспешила ретироваться. Теперь-то уж точно сплетен не оберешься. Нет, ей точно придется в скором времени расстаться с его труппой. Уж очень она не любила, когда за ее спиной шептались и неприятно хихикали, двусмысленно подмигивая, как сейчас это делал Сташек.
Выкинув из головы якобы всепонимающее выражение лица пьяного низушка, Присцилла очень понадеялась на то, что всего этого разговора Вильхем не слышал. Не хотелось ей больше краснеть, смущаться и вообще чувствовать себя неловко. Не к лицу это поэтессе.
Когда они наконец-то добрались до жилища мужчины, Присцилла почувствовала, как сильно она устала за день. Слишком уж насыщенным различными событиями он вышел.
- Перевязать Вильхема и ложиться спать.
Но подумать было проще, чем сделать. Даже несмотря на то, что мужчина всучил ей в руки ткань, предназначенную для перевязки, и дал ей вполне понятные указания, девушке удалось обвязать его рану на торсе далеко не с первого раза. То руки не слушались, то шрамы на теле отвлекали. Бормоча глупые извинения, поэтесска все же сумела закрепить повязку и вроде как сделать все, как нужно.
- Как Вы себя чувствуете? - заботливо спросила она, когда все наконец-то было закончено. Ей отчего-то казалось, что у Вильхема где-то был еще один серьезный порез, но она никак не могла припомнить, где он мог бы быть. - Мы точно все перевязали? Могу поклясться, что внизу видела у Вас больше повреждений. Внизу таверны, разумеется.
Прозвучало все это как-то совсем уж глупо, и Присцилла, смутившись, умолкла и вперила взгляд в пол, предпочитая отныне разглядывать свои босые ноги, а не доставать абсурдными предположениями должно быть уставшего мужчину.

Отредактировано Присцилла (2015-09-23 18:13:16)

[AVA]http://forumavatars.ru/img/avatars/000b/1c/c0/116-1484093784.jpg[/AVA]В комнате Вильхема, несмотря на то, что стояла середина лета, было холодно, а от стен пахло дымом и отдавало какой-то промозглой сыростью. Присцилла обхватила себя руками в тщетной попытке согреться. Платье, в котором она сегодня выступала на сцене, итак нельзя было назвать теплым, а с оторванным рукавом оно вообще напоминало предназначенную для сна сорочку и почти не согревало замерзшую девушку. Должно быть, и в ее комнатушке, которая по расположению очень напоминала покои Вильхема, только была по ощущениям все же немного просторнее, дела обстояли не лучше.
Дождь там за окном идет, что ли?
Вильхем, мужественно стерпевший ее неумелую обработку ран, вроде выглядел лучше и даже здоровее. По крайней мере Присцилле приятно было так думать, да и мужчина, казалось, совсем забыл о недавно полученных ранениях и даже слегка улыбнулся в ответ на ту несуразицу, которую она случайно ляпнула. Похоже, все и правда хорошо. Можно было расслабиться.
-На ты?- поэтесска немного замешкалась, вспоминая наставления матери относиться к старшим уважительно. Вильхем ведь был старше ее, правда? Или это больше не имело значения? - Хорошо. Давай. - все же согласилась она, удивляясь как просто и естественно звучало это «давай» вместо уважительно-холодного «давайте».
Когда мужчина пригласил ее сесть на свою кровать, девушка с радостью приняла предложение и аккуратно присела рядом, поджимая под себя замерзшие ноги. Присцилле даже в голову не могло прийти, что Вильхем мог иметь в виду что-то непристойное. Он ее спас сегодня дважды: на сцене и там, внизу, в таверне. Он настоящий рыцарь, благородный и справедливый. С ним начинающей поэтесске уж точно нечего было бояться.
Присцилла хотела бы завести какой-нибудь легкий и непринужденный разговор или же опять предложить развлечь мужчину пением, закончив вечер на приятной и теплой ноте, но Вильхем вдруг нарочито резко от нее отодвинулся и быстро дал понять, что слышал произошедший между ней и Сташеком диалог у лестницы.
Щеки девушки запылали от стыда едва мужчина упомянул Ракина, ее и постель в одном предложении. - Это все неправда! - срывающимся голоском проговорила она, до глубины души пораженная, что о ней распускают такие недостойные, мерзкие слухи. - Ракин.. Он пытался, это правда.. Но ведь даже Симон видел, как он однажды чуть не.. - Присцилла замолкла, не желая позориться перед Вильхемом еще больше и рассказывать о чуть не произошедшем изнасиловании. - Как они могут такое говорить? Я ведь никому из них ничего не сделала. - сокрушенно закончила девушка, заглядывая мужчине прямо в глаза, как будто ища в них ответ на свой наивный риторический вопрос.
Я не собираюсь им ничего доказывать! - вспыхнула поэтесска при мысли о том, как члены ее трупы прямо сейчас придумывают какую-нибудь грязную историю между ней и Вильхемом, с каждым разом добавляя все больше и больше пошлых подробностей. - И вообще я.. я скоро от них уйду. Лучше быть одной, чем с кем попало! - гордо закончила девушка, чувствуя себя наедине с мужчиной отчего-то неловко. Особенно после того, как он сказал, что она лучше его. Почему, почему вообще он мог так сказать? Он, герой Соддена, защитник людей, живущий по своим законам чести и ни под кого не прогибающийся, и вдруг хуже ее?
Присцилла робко пододвинулась к Вильхему, по-прежнему сидящему к ней в пол оборота, и дотронулась его руки осторожно, будто боясь, что он ее в ту же секунду отдернет. - Ты не прав, Вильхем. Мне гораздо лучше сейчас просто сидеть здесь с тобой, чем быть там, внизу с этими обиженными жизнью, язвительными и насмешливыми людьми.  Ты не такой, как они. Ты..настоящий. - девушка не знала, зачем она сейчас ему все это говорила, зачем поглаживала его руку. Иногда ведь впрочем и не надо знать, иногда ведь нужно просто делать то, что кажется правильным.

[AVA]http://forumavatars.ru/img/avatars/000b/1c/c0/116-1484093784.jpg[/AVA]В разных деревнях, городах да селениях, в которых юной Присцилле во время своих путешествий удалось побывать, о человеческих качествах людей Искусства народ отзывался по-разному. Где-то поэтов и бардов превозносили, почитая их умение сочинять музыку за дар самой Мелителэ, а их самих, в особенности бардов-девушек, принимая чуть ли не за перерождение самой трехликой богини. Ну а где-то же приверженцев изящных искусств откровенно недолюбливали да и вообще поглядывали на них свысока, видя в цирковых актерах шарлатанов и кривляк, а в бардах так и вовсе отъявленных лодырей, проныр и лгунов. Ранимую душу Присциллы подобное отношение, разумеется, коробило. Кем-кем, а вруньей она себя никогда не считала да и в других лживости не терпела, отчетливо разграничивая для себя понятия «врать» и «выдумывать». Даже нет, не так. Писатели не врут и не выдумывают, они творят, они сочиняют. Пускай немного преувеличивают, пускай немного на свой лад некоторые подслушанные истории переиначивают. Да вот только имен не называют, из себя героев не делают и в пыльном углу таверны своими мнимыми достижениями не бахвалятся.
Присцилла могла бы, например, понять, коли тот же Ракин, внезапно обретя склонность к литературному творчеству, вдруг написал бы поэму об истории их любви (о которой, разумеется, и речи никакой идти не могло) с безошибочно угадываемые лицами и прототипами да предоставил бы ее всему белому свету на обозрение. Все было бы лучше, чем вот так вот перемывать ей косточки и беспардонно врать прямо за ее спиной.
Девушка крепко-накрепко зажмурилась, будто пытаясь избавиться от навязчивой, нахальной ухмылки Ракина, которая все еще маячила перед ее глазами.
Обычно спокойная и терпимая к чужим недостаткам, поэтесска вдруг сама того от себя не ожидая почувствовала, как внутри нее потихонечку начинает разгораться самое настоящее пламя, ненавидящее, мстительное, ядовитое. Почувствовала и тут же его испугалась.
- Я не хочу ему мстить. - наконец подала голос Присцилла. Очень тихо, неуверенно так подала, все еще стараясь освободиться от власти этого нехорошего, пугающего чувства, кое заполняло ее самое естество, соблазнительно нашептывая о том, как просто было бы сейчас попросить Вильхема, доброго и справедливого, отстоять ее честь и достоинство, и, быть может, и вправду сломать Ракину коленные чашечки. Представила сию картину и устыдилась, торопливо отгоняя от себя эти кошмарные, недостойные, скорее всего навеянные бокалом вина мысли.  - Такие как он не заслуживают мести. - уже совсем твердо заявила девушка, давая Вильхему понять, что больше не хочет обо всем этом говорить. Лучше уж ни о чем не говорить вовсе.
Бездумно, без какой-либо задней мысли водя тонкими пальцами по горячей коже мужчины, Присцилла постепенно начала осознавать, что во всей этой промозглой, неотапливающейся комнатушке единственным источником тепла являлся сам ее хозяин, а стало быть, надо было держаться его поближе, чтобы совсем к кровати не примерзнуть. Никакого обычно присущего ей смущения при непосредственной близости мужчины девушка отчего-то не испытывала. Просто приятно было вот так вот сидеть, ощущая рядом с собой человеческое тепло и касаться чужой руки. Возможно, проснувшись завтра с утра она и поукоряет себя за нарушение личного пространства едва знакомого мужчины, но сегодня ничего предосудительного в своих действиях поэтесска не видела. Ну сидит она близко к нему, почти касаясь всем своим миниатюрным тельцем, но не на колени же запрыгивает, в конце-то концов!
- О чем ты говоришь? - сонно поинтересовалась у Вильхема девушка, выходя из своего полудремного состояния. - - Ты самый что ни на есть человек. Мягкий и теплый. Честный и справедливый. Если ты не можешь назвать себя человеком с большой буквы, то кто сейчас может?
Ну и любят же хорошие люди винить себя во всех смертных грехах. Неужели он сейчас вспоминает кровавую битву под Содденом и те ужасы, которые там пережил? Или же винит себя за расставание с любимой женщиной?
- Может, тебя что-то тревожит? Хочешь, расскажи мне об этом еще раз. Обещаю не осуждать и не перебивать. - ласково добавила она, ободряюще прижимаясь к теплому плечу мужчины и очень надеясь, что тот не посчитает это в высшей степени неприличным и для юной девицы неподобающим. Все же было и вправду очень холодно.

Отредактировано Присцилла (2015-09-30 16:17:10)

[AVA]http://forumavatars.ru/img/avatars/000b/1c/c0/116-1484093784.jpg[/AVA]Уже второй раз за этот странный вечер Вильхем недвусмысленно говорил ей, что она, дескать, лучше него. Присцилла не была уверена, что понимает, что именно мужчина имеет в виду. Дело было даже не в том, что сама поэтесска себя эдакой важной птицей не считала и из себя девушку-героиню корчить не собиралась. Присцилла верила в свой поэтический и музыкальный талант, но верила тихо и про себя, редко кому в открытую об этом заявляя. Вильхем же, казалось, видел в ней нечто большее, чем просто поэтессу, нечто большее, чем всего лишь очередную служительницу Искусства, пусть и очень даже одаренную. В своих балладах и поэмах Присцилла была той, кто превозносил и восславлял. Всегда находились героические личности, которым хотелось петь дифирамбы и чьи подвиги нужно было увековечить. Саму же Присциллу никто воспевал. Никогда. Душевные качества поэтесски обычно никого не интересовали, люди довольствовались ее певучим голоском, приятной внешностью и весьма неплохо сложенными сочинениями. Присцилла сему много внимания не придавала, порой даже всего этого и не замечая. Но Вильхем, похоже, относился к ней как-то иначе. И это было странно, необычно, наверное, даже волнующе. Но в высшей степени приятно.
- Тобой тоже руководит что-то звериное? - Интересно, как это вообще должно ощущаться? О себе девушка так, наверное, сказать бы не смогла. Ее мысли всегда витали где-то далеко от той суровой реальности, в которой жило и обитало ее юное тело, позволяя Присцилле оставаться наивной и чистой даже в самой мерзкой и паскудной ситуации. Какие мотивы руководили ею? Стремление донести до людей свою музыку, стремление прославиться, стремление по мере сил сделать этот мир лучше. Каждый, наверное, пытается изменить мир по-своему. Она, например, пела.
Присцилла хотела бы сейчас спеть что-нибудь и Вильхему. Ей думалось, что звуки музыки помогут ему расслабиться, помогут смотреть на мир немножечко под другим углом, помогут на несколько мгновений забыть все тягости жизни и окунуться в нечто неземное, отстраненное, очищающее.
Но мужчина говорил. И Присцилла слушала. Присцилла не перебивала.
- Увы, некоторые законы созданы лишь для того, чтобы их нарушать. - поэтесска улыбнулась уголками губ. - Никто не может всегда слепо следовать букве закона. Да это и неважно. Главное, поступать по совести.
В памяти девушки все еще было свежо воспоминание недельной давности, когда она помогала сбежать маленькому воришке из тюрьмы и чуть не стала причиной смерти одного из стражей закона. То, что они делали тогда, сложно было назвать легальным. Но не сделать этого Присцилла никак не могла. Это ощущалось правильным.

Вильхем повернулся и его лицо вдруг оказалось совсем близко от ее собственного. Присцилла, до этого момента ничего странного в этой их близости не находившая, вдруг начала понемногу нервничать и даже слегка покраснела, почувствовав теплое мужское дыхание на своем лице. Так близко рядом с мужчиной юная поэтесска уже давно не оказывалась. Смутившись, Присцилла все же отдернула руку, все это время лежавшую на тыльной стороне ладони Вильхема, но отодвигаться от мужчины пока не стала. Уж слишком тепло, слишком приятно было касаться своим телом его и ощущать как чужое тепло передается и ей.
- Должно быть, ты и правда очень хороший актер. - тихо прошептала девушка Вильхему, все еще силясь понять, что он под всем этим подразумевал. Было очевидно, что открываться ей до конца мужчина не хотел или попросту не мог. Неясно было лишь то, что его сдерживало. Присцилла решила попытаться еще раз. - Ты говоришь загадками. Я пытаюсь тебя понять. Тебе помочь. Но.. мне нужно больше информации.
Поэтесска в конец запуталась. Как в их разговоре, так и в собственных чувствах. Отчего-то сердце ее билось особенно быстро, дышать стало тяжело, почти противоестественно. И больше всего ее пугало то, что она совсем не могла разобраться, откуда вообще взялась такая перемена в настроении. Всего пять минут назад девушка была спокойна и расслаблена, а теперь же она мямлит и запинается, краснеет и отчаянно пытается усмирить свое выпрыгивающее из грудной клетки сердце. Да еще и память, словно надсмехаясь над юной, непонимающей своих чувств, певичкой, как назло рисовала в голове сцену их с Вильхемом поцелуя на сцене. Да и трудно было об этом не думать, когда его губы так неприлично близко к ее. Она ведь могла бы прижаться к нему еще чуть-чуть ближе и..
Присцилла никогда еще не чувствовала себя так неловко. Ей было стыдно за свои мысли. Покраснев еще больше, она во все глаза смотрела на Вильхема, не шевелясь и не дыша. Быть может, он сейчас что-то скажет и это наваждение пройдет?

[AVA]http://forumavatars.ru/img/avatars/000b/1c/c0/116-1484093784.jpg[/AVA]Присцилле всегда казалось, что она помогает людям. Что во всех ее действиях и поступках был какой-то почти божественный смысл. Возможно, полагать, что одно лишь ее присутствие и пение может облегчить жизнь ее слушателя и решить все его проблемы, было глупо и нелепо, но поэтесска и правда так думала. Ей еще никогда не доводилось повстречать такого человека, которому она хотела, но не могла помочь. Но как сегодня оказалось, порой даже ее чудотворное пение не могло излечить людские раны, оказать ее зрителям моральную поддержку. Присцилле вдруг стало немного грустно. Неприятно, когда то, во что ты так долго верил в конце концов оказывается неправдой. Немного разочаровываться начинаешь. И в других, и в себе.
Но ладно слушатели - они в конце концов были далеко, Присцилла могла наблюдать за их эмоциями и восприятием ее музыки только издалека, со сцены. Вильхем же был близко. Да так близко, что поэтесске даже казалось, что она всем своим нутром чувствовала его глухую, невысказанную боль. Ощущала чужие душевные переживания, а помочь не могла.
И эта вот ее беспомощность Присциллу расстраивала, если не сказать до отчаяния доводила.
- Нет ничего, что могло вознести меня над всем этим, заставить сделать хоть что-то стоящее...
- А как же любовь? Любовь пробуждает душу, заставляет нас стремиться к большему. Она..она больше, чем мы. Она воспламеняет наши сердца и усмиряет наш разум. - не согласилась с Вильхемом поэтесска. Все это она давным давно вычитала из книг, все это она миллион раз слышала из баллад других бардов. Да и, что уж там, сама об этом пела. Потому что верить в это было прекрасно. Жить с этой мыслью еще лучше, пусть даже это представление о любви было наивным и нелепым. Самой Присцилле эту вот концепцию на практике проверить пока еще не довелось. Но в теории, в теории это звучало так красиво, так поэтично!
Кстати красивым и поэтичным юная девушка находила не только мысли о любви прекрасной и вдохновляющей на свершения, но и мужской шепот, что внезапно раздался над ее ухом. Будучи натурой артистичной и музыкальной, поэтесска любила необычные звучания и красивые сочетания. Присциллу завораживал этот низкий, органичный мужской голос, пусть даже шептал ей он совсем не о любви
Жизнь, смерть, игры судьбы, жестокость. Все это было частью его мира. Не ее. Вильхем был ни капельки не похож на нее, как, наверное, не похож он был и на все ее представления о добром и справедливом рыцаре. Наверное, и коня у него совсем никакого не было, не то, что белого. 
Но это было нестрашно, это были всего лишь мелочи. Кому они вообще нужны? У каждого времени ведь свои герои. И один из них сейчас сидел от нее всего в паре сантиметров.
И совсем не хотел больше говорить о себе. Да и, судя по всему, больше говорить вообще. И когда губ Присциллы вдруг коснулись его горячие, жадные губы, уже и сама девушка потеряла дальнейшее желание что-то выяснять, о чем-то с ним спорить, что-то пытаться и ему, и себе доказать.
Все эти разговоры, все эти выступления на сцене, все ее поэтичное присутствие помочь Вильхему не могло. Но быть может, сегодня она будет тем, что ему действительно нужно сейчас?
О себе и своих спутанных чувствах Присцилла не думала. Да и в скором времени вообще перестала о чем-либо думать, закрывая глаза и полностью погружаясь в этот темный мир желания и пьянящего возбуждения мужской близости. Поэтесска была мягка, она была податлива. Она не знала, что произойдет дальше, будет ли у этих их поцелуев хоть какое-то продолжение. Она могла только гадать, кем Вильхем являлся на самом деле, скольких людей он отправил на тот свет, скольких женщин знал. Но все эти, будоражащие ее сознание еще пару минут назад вопросы, в миг стали настолько незначительными, что даже смешно становилось от их бессмысленности и неважности. Ведь это все была лишь игра, всего лишь продолжения спектакля, в котором она была заколдованной принцессой, а он ее спасителем-ведьмаком. 
Но вот только в этот раз, в отличие от того же пресловутого спектакля, Присцилла на самом деле почувствовала, что наконец-то пробудилась ото сна.

Отредактировано Присцилла (2015-10-07 21:22:55)

[AVA]http://forumavatars.ru/img/avatars/000b/1c/c0/116-1484093784.jpg[/AVA]Действия Вильхема сводили ее с ума. Его поцелуи, его жаркое дыхание, его теплое, манящее тело. И если поначалу поэтесска и чувствовала себя немного неловко и скованно, не до конца понимая, что вообще с ними происходит, то когда руки мужчины скользнули вниз к ее ягодицам и с силой притянули девушку за них к себе, Присцилла вдруг поняла, что теперь она вся в его власти. И эта мысль была равно как пугающей, так и возбуждающей. Они были вдвоем в его маленькой комнатушке, на его территории. Он мог делать с ней все, что захочет, она не будет протестовать, о нет. Она не осмелится протестовать.
Потому что уж очень сладко было позволять Вильхему себя трогать, касаться своего тела, изучать ее реакцию на его прикосновения. Он был старше, сильнее, опытнее. Она была лишь юной пташкой, которая в силу своей наивности и по собственному же желанию попалась в его властные, крепкие руки. Попалась и не хотела, чтобы он когда-либо ее отпускал.
Вильхем бросил ее на кровать, и сердце девушки отчаянно забилось в предвкушении его дальнейших действий. Никогда еще в ее жизни ей не разминали ступни, не согревали их своим горящим дыханием. Присцилла даже застонала от наслаждения, так ей понравился этот неожиданный массаж. По телу пробежала волна удовольствия. Во истину, ощущения были непередаваемые.
А эти страстные поцелуи, которые Вильхем оставлял на ее теле, продвигаясь все выше и выше? Тело Присциллы вздрагивало при каждом прикосновении горячих губ Вильхема к ее нежной коже, а сама девушка раскрепощалась все сильнее, растворяясь в этих поцелуях, в этой упоительном блаженстве. Больше ни капельки мужчины не стесняясь, поэтесска зарылась в его волосы руками, все сильнее притягивая к себе. Когда губы Вильхема вновь оказались рядом с ее губами, девушка ответила на его поцелуи со всем жаром, на который была способна, чрезмерно этим процессом увлекаясь и немного прикусывая ему нижнюю губу.
Пусть знает, что она не какая-нибудь там кисейная барышня и тоже может быть страстной, если того захочет.
А Присцилла очень сильно хотела. И никак своих желаний стыдиться больше не собиралась.
Его руки продолжали исследовать ее покорное тело и постепенно начали освобождать девушку от одежды. Всего лишь пара мгновений - и вот перед Вильхемом уже предстала ее грудь, упругая и полная.
Присцилла вновь немного покраснела: ее воображение уже рисовало в голове картины о том, как мужчина вскорости дотронется до нее своими сильными, мягкими руками, как начнет ласкать ее возбужденные соски и как ей, Присцилле, будет от этого приятно и сладко.
Но сначала самого мужчину нужно было раздеть. Девушка робко протянула руки к пуговицам на его рубашке и начала медленно их расстегивать, но скорее не для того, чтобы потянуть время и мужчину подразнить, а потому что расстегивать пуговицы дрожащими руками лежа на кровати у Присциллы быстро не получалось. Наконец-то избавив мужчину от верхней одежды, девушка прильнула к нему всем телом, инстинктивно закрывая глаза. Поэтесска наслаждалась этой новой для них близостью и щедро одаривала шею Вильхема отрывистыми, увлеченными поцелуями, сама дивясь своей прыткости.
В голове в первые за долгое время было совершенно пусто. Не было мыслей, не было сожалений и сомнений. Существовали лишь эмоции, яркие, чистые, первозданные. И желание, какое-то животное, невероятное желание, обычно Присцилле несвойственное.