Предложение спуститься и отобедать, согласно изложенному мужчиной сценарию, было очень своевременным. Не потому что на то подталкивала слабость желудка, именуемая голодом, а потому, что все более реальным представлялся шанс рассмотреть друг друга и поработать над пониманием. При том пониманием совершенно обоюдным, потому как узнать своего «врага» необходимо было в лицо. Кто-то, вероятно, скажет «Какая глупость! Что можно узнать от молчащего человека, отложившего разговор до лучших времен?!», но Вириенна следовала за графом и подмечала детали. Подмечала то, как слуги нервно косились на своего господина, насколько в доме было чисто и аккуратно, слушала шепотки за закрытыми дверьми окутанной тишиной комнаты, где хозяин и его гостья сели за стол, смотрела как держится сам мужчина и изучала присущие ему черты. Сама волколачка тоже не стремилась начинать разговор, будучи предупрежденной о неуместности этого в данный момент. Вириенна всецело одобряла слова нильфгаардца и была полностью согласна с подобным мышлением, ибо не за чем никому, кроме них, знать подобный, общий для графа и бестии, компрометирующий секрет.
Но из зависшей словесной паузы могла получить информацию не только она, если, конечно, кого-либо еще в комнате волновали такие детали. Прежде всего, северянка держалась довольно уверенно. Она не таращилась по сторонам и не чувствовала себя подавленно. Вириенна разве что поглядывала хладнокровным голубым взором, скользя им по убранству и плавно перетекая на людей. Ни нервозности, ни кровожадности, ни восторгов. Словно ей было не впервой и даже слегка наскучило. Вероятно, праздное выражение лица было маской, которую волчица решила одеть согласно случаю. Вириенна покорно и естественно опустилась на стул, который отодвинул для нее ее спутник, не моргнув глазом и не потеряв какого-то магического достоинства в движениях. «Какая вычурность…» - Отметила она в мыслях, наконец. Разве что, волчица не знала куда же ей деть ее плащ, поскольку сидеть за столом в нем было неприлично. Но и эту проблему женщина разрешила быстро, развесив теплое алое сукно на спинке стула. Отчего-то складывалось при виде нее непроизвольное впечатление, будто плащ оказался стекающим вниз кровавым шлейфом, выделяющимся из общей гаммы пронизавших дом графа цветов. Была ли эта поэтичная аллегория такой уж не правдивой? Но слуги не знали ответа на этот вопрос. В-третьих, столовые приборы совсем не смутили бестию, опустившуюся на стул и поглядывающую на хозяина дома. Как становилось ясно в последствии, она очень хорошо представляла что и для чего было необходимо. Не сказать, что подобная куртуазность была свойственна особам из семей бедных, как следовало из первоначального рассказа волчицы, впрочем, значить оно могло что угодно. В особенности то, что Вириенна вовсе не выглядела как «дочка мельника» и имела упомянутое ей образование наряду с существовавшими в ее жизни научными изысканиями.
Оба, и граф и его гостья, молчали всю трапезу. Не сказать, что Вириенна много ела, а, скорее, разбивала пережевыванием пищи скуку и ожидание. Ну и, конечно же, ее наблюдения продолжались. Не ускользнуло от проницательного взора бестии и то, что от еды хозяин дома не получал должного удовольствия, только вот бровью оборотень не повела на это, словно не замечала и вовсе. «Неужели ты уже начал желать чего-то иного? Как быстро. И как интересно видеть это со стороны и иметь возможность не ждать от содержимого тарелки чего-либо неизведанного, чего желает душа под воздействием изменений…» В ответ на очередной вежливый взгляд в ее сторону, волколачка задумчиво поиграла вином в бокале и улыбнулась. «…Если так пойдет и далее… Если ты действительно захочешь свежей крови прямо там, куда мы с тобой собираемся, и где ждет меня дорогой мне мальчишка, то все может обернуться трагедией. Я этого не хочу. Быть может, мне стоило бы предложить тебе утолить свою темную натуру в пути, еще до того, как мы туда попадем?» У Вириенны было над чем подумать, что прикинуть и поразмышлять. Она с легкостью могла бы попробовать предложить нильфгаардцу мяса человеческого, тем более, что тот явно недобро косился на своих же собственных слуг. Однако, здесь возникала определенная дилемма, где она уже обещалась графу беречь его человечность, а это шло вразрез с убийством кметов. Но будет ли опробование человечины таким большим шагом к потере человечности? Возможно, графу стоило дать понять вкус того, к чему его рано или поздно потянет. Запретный неизведанный плод слаще того, который ты успел изучить и понять, попробовав на зуб.
И в этих мыслях, да прочих неторопливых ленных размышлениях, она пребывала до самого конца трапезы. Вплоть до того момента, когда тарелки опустели и они с нильфгаардцем не покинули обеденную залу, под его предложение отправиться дальше по его собственному плану. Волколачка подхватила свой плащ, не став пока одевать его на плечи, и последовала снова наверх. Туда, куда увлекал ее нильфгаардец. Оборотень готова была следовать за графом туда, куда он укажет, не вызывая недоверия. Возможно, менее подозрительным было бы, если б ее оставили дожидаться хозяина дома внизу, но оборотень понимала возможные мысли, продиктовавшие желание полуэльфа, получившего ее проклятие в прошедшее полнолуние, держать Вириенну на виду.
Вместе с продолжением разговора снова стала ощутимой возможность попробовать прийти к большему взаимопониманию. Граф был менее раздражен, должен был быть сыт, да и не так напряжен отстраненными вопросами вроде ее целей. Первым уже заговорил он, но оборотень понимала, что рано или поздно инициативу задавания вопросов придется принять ей, тем более что слегка разрядившаяся обстановка к этому располагала.
«Ну что ж…»
Дверь спальни снова закрылась за ней, когда она очутилась в этом знакомом ей месте. Зачем они снова оказались здесь?
- Я посоветую тебе одеться теплее или взять с собой теплые вещи. Там, куда мы отправимся, не будет так тепло, как здесь.
Она не нервничала, не стремилась понравиться и откровенно говоря сейчас была просто озадачена той работой по выстраиванию удобоваримых отношений, которой себя нагрузила. Только вот как же лучше всего будет подойти к этому мужчине? Очень мало она еще понимала и очень не свободно чувствовала, потому как открыто он свои эмоции не показывал. Но тем интереснее он становился, как объект изучения.
Вириенна мимоходом посмотрела в зеркало и ухмыльнулась своему отражению, словно они друг с другом знали какую-то тайну. После чего отвела взгляд, присаживаясь на краешек кровати. Она задумалась о том, что настало время более конкретных вопросов и не стеснялась их задавать.
- Я очень хочу попросить тебя рассказать мне о том, что с тобой происходило и происходит. – Вдруг разорвала волчица повисшее было молчание. – Меня интересуют мелочи и подробности. Это необходимо для моего понимания твоей ситуации и составления более четкой картины.
«А так же записей и наблюдения. Я сама не помню как это со мной происходило, но вот от наблюдений и записей бы не отказалась. Как жаль, что тогда, когда я еще помнила, как протекает данный процесс, я совершенно не думала об исследованиях этого явления. Мне было всего восемнадцать, я была напугана и была совсем не тем человеком, каким являюсь сейчас. Это было почти полвека назад».
Что-то она утаивала от мужчины, конечно же. Зачем было говорить ему, что она не помнит каких-то вещей, когда можно попытаться использовать представившуюся возможность?
- Подумай об этом тоже. Времени у нас действительно нет, а на откровенность в этом вопросе придется выйти так или иначе.
«Или мне придется идти к цели какими-то обходными путями, не получив прямого согласия на неприкрытое изучение».
И все таки, склад ума ученого человека не мог не показаться себя, когда перед ним замаячило что-то интересное.

Как любим мы лгать себе сами, говоря себе вместо известной истины более красивые слова и подменяя смыслы. Мог ли без нее обойтись граф? Мог бы. Хотел ли без нее обойтись? Хотел бы. Но, к несчастью, жизнь редко считается с нашими желаниями и ставит в самые неудобные позиции, чтобы собственноручно поиметь. И так случилось, что в этой игре увязли оба: обстоятельства потакания подобным желаниям были бы хорошо известными и печальными. «…Что бы ты не сделал, как бы не поступил – тебе не обыграть и не выиграть. Замечательный сюжет, не находишь? И он бы не закончился с моей смертью, которая в общей концепции его стала совершенно не важна». – Вспомнила Вириенна свои же слова, которые произнесла в первые минуты знакомства с нильфгаардцем. Все было именно так. Ее смерть не даст ровным счетом ничего, а вот присутствие… И как бы не свербило, и как бы не саднило в голове и груди, словно тысячи маленьких когтей разрывают их изнутри, а все равно ты понимаешь что жизнь ставит на колени, раком, возможно даже кладет на спину и заставляет раздвигать бедра, пока имеет тебя с превеликим удовольствием и от души. А вслед за ней ебет и собственная гордость.
Вириенна наблюдала за нильфгаардцем, упрямо следя за его жестами. Он раздевался, а она не отворачивалась, все еще испытывая интерес ко многим озвученным и не озвученным вопросам. Затем она беззастенчиво заскользила взглядом по его фигуре, начиная от острых кончиков ушей, затем снова разглядывая черты лица, но не останавливаясь на них надолго – было уже не интересно. Потом уже ее взгляд плавно прошелся вниз по крепкой мужской шее, уколов кадык, после чего переместился к ключицам, широкой груди и плечам, окинув рельф мускулов рук и торса. Оборотень увидела шрамы и, словно прошлась по ним взглядом, представляя чем и как их можно было нанести, но не имея понятия что за обстоятельства к тому привели. Возможно, за ними крылись интересные истории и стоило бы о них спросить, но, ведь, им обоим не куда было торопиться… Как-нибудь потом.
«Для изнеженного положением мужчиночки с деньгами, больно много. И вряд ли все это было по глупой случайности…» - умозаключила она.
Граф не оставил ей выбора кроме того, как перекинуть ее внимание на руку, которую показывал иллюстрируя свой рассказ наглядно. Там все еще были следы ее зубов, но рана уже выглядела не плохо.
- Это будет печально. Скоро она совсем заживет и ты не сможешь хвастать перед барышнями своим подвигом, схваткой с чудовищем и близостью к героической смерти. – Лукаво ухмыльнулась она, разбавляя серьезный тон своего собеседника. В этот момент она поняла, что захотела пить и пожалела, что сейчас в ее руке отсутствовал тот самый бокал, что пребывал там до ужина. Но не отвлекаться же на это, право слово. – Положительный момент в том, что на тебе все будет заживать не оставляя следов, как на собаке и даже быстрее. Особенно в нечеловеческой форме пребывания. А вот плохие новости будут о соответствующей плате за подобные фокусы. Нечеловеческий Голод и Жажда Плоти – это ответ твоих инстинктов на истощение организма за подобные вещи. А, следовательно, агрессия и жажда убивать. 
Слова ее не требовали ответа, являясь по сути лишь признаками увлеченного внимания волчицы, однако продолжение последовало  не сразу. Вириенна продолжала наблюдать за ним и ждать, зная, что ее собеседнику еще о многом стоило рассказать. Увы, руки собеседника увлекли ее взор за собой. Избавление от сапог слишком поздно дало понимание дальнейшего развития событий в виде снимаемых штанов. Одна из бровей Вириенны изогнулась и поползла выше, символизируя немой вопрос. Не то, чтобы оборотень смутилась чему-то, но явно задалась какими-то неожиданными размышлениями, но своего явно вертевшегося в голове вопроса, оборотень все таки не задала, даже когда штаны нашли свое место в стороне, а полуэльф наклонился за другими вещами, оказавшись к ней близко. На приближение волколачка отреагировала спокойно, разве что взор ее с беззастенчивого оглядывания бедер и прочих открывшихся частей вновь вернулся к темным глазам графа. Голубой взор вглядывался в самую глубину и, казалось, проникал за всю ту лживую маску, что натянул на себя мужчина. Ее глаза и губы… они улыбнулись, отчетливо сверкнув воображаемыми ядовитыми зубками. Пусть едва заметно в реальном проявлении, но этот жест давал безупречное понимание о том, что северянка видит о чем нильфгаардец молчит. И дело было не в безупречной игре лица. Граф попросту еще многого не знал и не осознавал из того, что пока еще ему не доступно. Она слышала сбившееся дыхание, буквально кожей ощущала скакнувшую температуру кожи, пусть это было больше воображаемым эффектом, и напряжение. Граф еще не понимал, что может сколько угодно играть свою безупречную игру, которая купит любого человека, но глаза  и все зримое для волколака значат меньше других органов восприятия окружающего мира. Его тело, голос, дыхание и запах, выдавали то, что недоступно было глазам.
«И, все-таки, ты хочешь…» - Подловила она мысленно своего собеседника.
Воображение волчицы услужливо увлекло разум в сети возможных удовольствий, но недостаточно крепко. Вириенна, возможно, была бы и не против поддаться этим интересным мыслям, если бы граф был другим человеком и их не связывало ничего. Волчица давно научилась подобные искушения пресекать и сдерживать, иначе бы никогда не получила обретенный контроль разума над первородными инстинктами чудовища. Тот самый контроль, который вот уже полгода пыталась подавить. И вроде бы все до смешного просто: на тебе, бери, следуй за инстинктом и ни в чем себе не отказывай… Ан нет, ее разум уже точно знал точки и предохранители разумности, заботливо укрепляемые и тренируемые десятками лет механизмы в психике.
Дальнейший разговор как раз пошел об этом. Об инстинктах, потребностях, голоде и желании. Нильфгаардец не стеснялся и не молчал. Вириенну радовал этот ход событий. Полуэльф говорил о том, что с ним происходит беспрепятственно, затрагивая даже щекотливые темы. «Неужели мы на самом деле можем хоть о чем-то говорить без подозрений?…» Сколь странным ни был этот разговор, но он приносил свои плоды.
- Тебе придется научиться с ними жить. Если тебе кажется, что сейчас не легко, то огорчу: дальше будет только хуже. Все перечисленное – это основные первородные инстинкты. То, что набирает сил в тебе сейчас, живет ими и живет только ими.
Оборотень прервалась, почесав висок и подумав не говорит ли пока лишнего.
- Если ты хочешь женщину, то лучше не противься желанию и найди себе служанку, которая утолит твою потребность, пока еще это не чревато растерзанными трупами. Возможно, потом тебе придется долгое время обходиться без подобных утех.
Она не пыталась уязвить или уколоть. Вириенна просто говорила о фактах.
- С серебром действительно тебе придется быть аккуратнее. Хотя слухи о нем очень преувеличены, оно действительно может доставить неприятностей. Долгого контакта с ним иметь не стоит, раны от него затягиваются плохо, а вот есть, как мы это делали сегодня, лучше не стоит. Десяток таких обедов может закончиться чем-то гораздо серьезнее слабости желудка, организма и плохого самочувствия.
Напоследок Вириенна оставила более радостную новость.
- А вот с поездками верхом тебе можно помочь уже сейчас.
«Главное – это избавиться от запаха, который пугает лошадь. Но чем же? Вот прямо сейчас…»
Поразмыслив немного и прикинув различные варианты в своем уме, Вириенна пришла к самому простому варианту, который должен иметься в любом доме, а так же совершенно безотказному в вопросах аромата.
- Есть разные уловки, которым научила меня жизнь, для того, чтобы жить в человечьем мире. Позови слуг и прикажи принести ступку с пестиком, кувшин масла и пяток головок чеснока. И познаешь истину, нильфгаардец. Все намного проще, чем кажется. Я покажу.
Оборотень улыбнулась очень загадочно и неоднозначно. Однако, в словах ее была определенная уверенность.

«Похоже, что нет…» - Вдруг разорвало цепь мыслей это новое умозаключение, возникшее на основе услышанного. «Все таки, мы не можем говорить ни о чем без каких-то упреков и уязвлений, отягчающих восприятие моих слов». Сказанные нильфгаардцем слова, являющиеся ответом бестии, волколачку безмерно расстроили. Она перестала улыбаться. Возможно даже расстроилась от того, что ее догадка насчет возможности открытого диалога оказалась не верной. «Самодовольный дурак». – Раздраженно мыслила она. Вириенна поджала губы, прогоняя последние остатки улыбки с лица, затем вдохнула воздух полной грудью и поднялась. Теперь ее лицо выглядело спокойным, но внутри все было совсем не так: внутри волчицу всколыхнула волна злости, пробежавшаяся от мозга до кончиков ногтей. Женщина сделала шаг, приближаясь к своему собеседнику и уже видела, как ее пальцы хрустят, сжимая горло нильфгаардца, который предпочитал в ее глазах лишь потакать рецидиву взбеленившейся гордыни, вместо того, чтобы заниматься делом. Колкие и острые эманации раздражения во взгляде северянки читались легко, но вот желание сделать или сказать что-либо большее по этому поводу она в себе подавила без труда. Вириенна душила мужчину лишь в воображении, отлично понимая, что подобные проявления агрессии в его отношении не то, что не помогут их общему делу, а лишь усугубят.
Оборотень прошла мимо полуэльфа и снова оказалась у окна, надеясь что вид размеренной жизни за ним немного успокоит ее расшалившиеся нервишки.
- Ненависть или какое-то иное твое чувство, которое заставляет твое сердце сокращаться чаще и сейчас повлияло на сказанные мне слова, мешает тебе. – Заключила голубоглазая гостья холодным, но размеренным тоном, словно тот принадлежал ментору.
Жизнь за окном шла своим чередом, а с ответом на вопрос графа женщина потянула несколько мгновений, которые провела в размышлении о сказанном ей нильфгаардцем. Что же он мог знать из того, о чем она говорила ему? Знал ли он в точности как действует серебро и что действует оно не так, как про него рассказывают человеческие сказки? Знал ли он о том, что шрама от ее укуса почти не останется? Что остальные раны не будут оставлять на теле следов и вовсе? Знал ли, что Голод будет зависеть еще и от излеченных ран? Знал ли этот нильфгаардец о том, насколько тяжело будет справляться с животной сущностью позже? Насколько это черное безумие глубоко проникает в мысли? Насколько незримо въедается в них и подменяет собой прежнего человека? Он не мог этого знать, не мог представить, не ощутив…
«Ничего ты не знаешь, граф. – Выдох. Спокойный и собранный. – Но я не могу тебе об этом сказать и показать недальновидность твоих утверждений. Быть может, это вовсе не разум говорит в тебе, а как раз нечто, что сложно контролировать и что меняет тебя незаметно. Оспаривать твои слова и пускаться в бесполезную полемику тоже не стоит, ведь ухудшение наших и без того не простых взаимоотношений не выгодно никому. В первую очередь тебе, что бы ты не говорил. Я всегда могу уйти из этих мест, а вот тебе с собой еще жить».
Но нужно было ответить вопрошавшему, пусть мысли бестии были совершенно не о том.
Что там был за вопрос? О том, чем могут помочь чеснок и масло?
- Чеснок и масло. О чесноке ходят легенды. Говорят, он изгоняет злых духов и вампиров. И он действительно силен. Хотя, как показывает практика, вопреки расхожим кметским байкам, по-настоящему сильно он изгоняет, пожалуй, лишь ненужный запах и помогает при болезнях. Масло позволит распределить сок.
«Возможно, у нас так и не получится найти общий язык и понять друг друга. Так нужно ли вообще тратить на время и объяснять? Быть может, мне стоит ограничиться с тобой поставкой того самого зелья в обмен на спокойное житье на окраине земель? А там будь что будет и разбирайся с собой сам…  И как же мне себя с тобой вести? Подскажи на милость».
Люди внизу занимались своими делами и мельтешили, а голубой взор волчицы смотрел сквозь это мельтешение, не сосредотачиваясь ни на чем, кроме мыслей. Губы же продолжали говорить с собеседником о том, что заботило ее меньше.
- Лошади чувствуют в таких, как мы, своих естественных врагов. Смесь из этих ингредиентов хорошо и надежно, пусть и без особых ароматических изысков, отобьет запах. Однако, если у нас есть много времени, то я бы предложила еще принять ванну и очистить тебя от твоего запаха перед тем, как втирать в кожу что-то ароматное. В этом случае подойдет и что-то менее резкое, чем чеснок.
Возможно, Вириенна привирала и можно было продолжить эту беседу, поискав замены резкому запаху чеснока, но по ее мнению это был самый простой и действенный вариант, а продолжать разговор после всех сказанных «я знаю» не хотелось вовсе. Возможно, граф знал и все это, а так же понимал многое в чутье и запахах, хотя хорошим охотником не был, помчавшись на дикое лесное чудовище с конниками и одной дворовой шавкой.
Что ж, поймав себя на этих мыслях, а так же том, что агрессивно срываться ей уже не хочется, Вириенна решила разрешить свои сомнения и как-то внести ясность по вопросам иной «бесполезной» для него информации, как он сам ее назвал.
- Могу ли я уточнить, - Она повернула лицо к нильфгаардцу, снова взглянув на него, потому что желала увидеть ответную реакцию на свой безобидный с первого взгляда вопрос, - кто же тот просвященный ученый муж, труд которого относительно знакомых тебе вопросов, дал такое ясное понимание и представление о сути териантропов? Я бы хотела взглянуть на труды того человека, который действительно знает подобных нам созданий так глубоко.
Вопрос был с подвохом, но если ее собеседник говорил правду и не нуждался в ее рассказах о том, что его ждет, как дела обстоят на самом деле и о том, как с этим справляться, то это было бы действительно интересно прочесть ей. Возможно, кто-то в нильфгаарде занимался столь глубоким изучением таких, как она? Возможно, в этом труде будут ответы и на ее вопросы? А что, если она не единственный волколак, который изучал свой вопрос, а кто-то даже был автором под видом знатока вопроса?
Словом, ей было бы действительно интересно и живой интерес промелькнул в голубом взоре, развеяв прежнюю злость.
Но что-то, все таки, возвращало ее с вершины волнующего предвкушения, напоминанием: он сам пришел за ответами к ней. «А, если пришел сам, то ничерта ты не знаешь, граф. Только зря скалишь клыки на того, кто хочет и может тебе помочь».
- Я поясню: я на самом деле не знаю и не могу знать сколько известно тебе, поэтому говорю обо всем, что может оказаться важным. Если ты знаешь через какое время от ношения серебряного кольца у тебя заболит сустав или нахлынет слабость, я могу опустить подобную ненужную информацию и не терять время на всевозможные разъяснения.
Как же хотелось ей сейчас добавить еще один вопрос, который должен бы был добить человека, что лишь бравировал своими знаниями… Однако, Вириенна придержала язык, чтобы задать его потом и не для того, чтобы кого-то тыкать вопросом в свои промахи. Мужчины, порой, безумно раздражительны и способны на огромные глупости. А вопрос-то был совершенно простой. «Тогда расскажи мне все, что тебе известно о том, кем ты станешь, чтобы я больше не повторяла известные тебе истины». Безусловно, это был очень важный вопрос и сейчас оборотень это поняла. Но не в этом контексте. Чуть позже. Когда они поедут и оставят замок позади.
В повисшей тишине неожиданно раздался стук в дверь. Это слуги принесли то, что их просили.
- Понадобится еще и чистая тряпица, граф. Обтереться. – Вдруг вспомнила волчица, кинув взгляд на дверь в которую стучали, а заодно изменяя тему разговора. - И, возможно, другая комната, где оставшийся запах будет не так сильно беспокоить, пока не выветрится.
Вириенна подозревала, что сейчас-то как раз и не дождется ответа от нильфгаардца на последние вопросы, потому что замять их, воспользовавшись появлением слуг, было бы довольно легко, если бы ты не знал ответа. А волчица бы вряд ли настаивала, не желая никого провоцировать и накалять обстановку.

Слова ее ожидаемо не пришлись по нраву собеседнику. «Мужчины…» - устало подумала бестия, придя к каким-то своим выводам, относительно проскользнувшей на губах нильфгаардца недоброй улыбке. Вириенна буквально кожей ощутила все неприязненные эманации в свою сторону, исходившие от казалось бы расслабленно откинувшегося в кресле тела. Уж больно чувствительно было восприятие зверя. Но, несмотря на это, оборотень сдержанно улыбнулась в ответ. Она ничего не говорила, когда в комнате появился слуга и когда ее собеседник общался с ним, отсылая обратно. Светло голубые глаза проследили за внесенными вещами, запоминая место, где их сложили. Молчаливой тенью бестия оставалась и когда слуга уходил, и когда нильфгаардец поднялся со своего места, а затем подошел к ней. Разница в росте между ними была достаточно ощутимая, так что северянке пришлось поднять глаза, только вот смело поднятые черные ресницы и хищные ведьминские глаза редчайшего оттенка не были ни напуганы, ни остры, ни мягки… осторожная лукавая улыбка на губах лишь подчеркнула неуловимую неизвестную магию глаз, которые в этот момент словно заглядывали внутрь, за темный взор нильфгаардца. Она вполуха слушала что он молвил ей, в какой-то момент взгляд бестии оторвался от глаз и задумчиво заскользил по носу, в низ лица, словно перышками ресниц очерчивая контур. Глаза остановились на губах, которые продолжали говорить о чем-то совершенно постороннем, о бытовом и мелочном, о вопросах и ответах, да о желаниях с ощущениями. Улыбка легким призраком слетела с лица, заставив уголки губ опуститься, но зато глаза снова посмотрели вверх, не выражая никакого особенного намерения. Бестия просто взглянула на графа прямо и открыто.
- Я не хотела вызывать никаких подобных чувств. В таком случае, позволь мне исправиться… - Продолжая держать контакт глаз она сделала несколько шагов, проходя мимо плеча графа почти вплотную, но не касаясь его своим.
Небольшая пауза, словно заминка. Вириенна повернула голову, осматривая комнату и ища внесенные слугой вещи там, где те должны были находиться. Ее движения, будто невидимый шлейф воображаемого платья увлекали за собой взор. Влек и голос, обращавший на нее внимание. Впрочем, интонация и содержание речей уже не вызывали никакой магии, а были совершенно будничны и настроены на деловито-рабочий лад.
- У меня в голове появилась одна беспрецедентная идея. – Женщина сделала еще несколько шагов в комнате. – Мы можем рассмотреть альтернативный способ, для которого не нужно ни раздеваться, ни чувствовать себя обманутым в лучших чувствах. Проблема в том, захочешь ли ты рисковать лишний раз шеей и животным.
Она прервалась, взяв в руки чесночную головку и разламывая ту на составные части, шелестя шкуркой. Когда удалось извлечь один зубчик, она провела по нему ноготком большого пальца, продавливая шкурку и мякоть, делая тем самым надрез и снимая следом ловкими руками покровы с интересующей бестию пахучей мякоти. Затем то же самое проделала с еще одной. Сразу за этим в посудину отправилось немного масла.
- Суть довольно простая. В том, чтобы рассмотреть ситуацию под иным углом. – Вновь подала голос бестия, поставившая ступку на свободное еще кресло. После этого северянка наклонилась, чуть подавшись назад, к самым своим ногам и стала разгибаться, подцепив подол одеяния, который потянула вверх, оголяя правую ногу и отнюдь не до колена, а много выше, до тех пор, которых праведным девам показывать сиятельным господам не стоило. Только вот отнюдь не для праздного удовольствия женщина это сделала. Ее бедро ощерилось сразу пятью лезвиями кинжалов и одной свежей еще кровоточащей ранкой (запах крови из которой не так давно как раз и достиг обоняния графа), оставленной одним из них. Бог весть чем еще она могла бы удивить и что там могло найтись, однако, взяв один из кинжалов в ненадежной, плотно прилегающей к ноге перевязи, больше похожей на неширокий тканевый лоскут, обвязанный вокруг бедра несколько раз, за который были заправлены смертоносные орудия, бестия отпустила подол, который сразу же опустился на свое прежнее место. Кинжал оказался ей нужен для того, чтобы крупно нарезать очищенные уже зубчики чеснока непосредственно в масло на дне ступки.
- Если нам нужно обмануть обоняние коня, не обязательно сбивать запах на его источнике.
Как только кинжал разрезал мякоть чеснока комната наполнилась специфическим ароматом. Вириенна привыкла к резким запахам, будучи алхимиком уже много лет, поэтому пусть в носу от непосредственной близости и слегка защипало, но она так и не чихнула. Поражаться вере нильфгаардца в то, что этот запах так быстро выветрится из его спальни она не уставала, отчего еще раз вспомнила его суждение и с ехидной улыбкой покачала головой. Граф все еще судил человеческими мерками, она же судила мерками чудовища, которое может учуять запах добычи в лесу, находясь от нее за несколько километров. У псовых самая чувствительная чуйка. Впрочем, она старалась работать так, чтобы сок не попадал никуда, кроме ступки, дабы действительно на долго тот в этой комнате не остался.
Когда Вириенной в руки был взят пестик, что должен был растолочь и растереть чеснок с его соком и маслом в посудине для того отведенной, темноволосая северянка наконец подошла к сути, решив, что хватит юлить и отделываться общими фразами. Пора переходить к сути и дать мужчине выбрать, ознакомив его с выбором, который вне сомнений имелся.
- Я использовала сейчас малую часть из того, что мы имеем. Этого должно хватить для альтернативы натиранию тебя. Она состоит в том, что обоняние можно отбить у самого коня. Поверь мне, как знатоку вопроса и даже охотнику в юности… - Оборотень продолжала скрести пестиком в посудине, растирая как можно усерднее чеснок в масле. – Если, например, собаке в нос плеснуть духами, то она еще долго не возьмет след. Можно сделать это же с лошадью. Ей, конечно, будет неприятно. Очень неприятно. Возможно, как пугливое животное, она не скоро успокоится от такой разительной перемены. Однако, это возможно попробовать сделать, пусть будет и несколько бесчеловечно по отношению к этому зверю. – Оборотень пожала плечами, ведь не знала насколько склонен нильфгаардец к подобным экспериментам. – И, так же как ты, я не знаю успокоится ли животное, сможешь ли ты ехать на нем верхом, и как скоро оно начнет снова чуять в тебе опасность. Я лишь предполагаю, что ты пока что не так сильно, как я, пахнешь той другой сущностью, а потому попробовать было бы можно.
Когда она прервалась, чтобы посмотреть на содержимое ступки в своих руках, бестия давала время для размышлений. Консистенцией та была довольная, а потому наконец перешла к важному вопросу:
- Так что мне делать дальше, граф? Мне продолжать готовить состав для тебя и ты раздеваешься, или мы обойдемся малым и посмотрим как поведет себя животное?
Глаза вновь вернулись к нильфгаардцу, ожидая услышать его ответ.

«Нетерпение…»
Именно это слово запуталось в мыслях у нее в голове. Вириенна взглянула на графа, перестав придирчиво всматриваться в содержимое ступки. «…Почему он никогда не может дослушать? Подождать, пока я доведу до конца мысль и озвучу ее? Там, ведь, может содержаться что-то важное. Выслушав меня в первый раз, ты мог бы не одеваться так быстро, тем более что мой наряд не соответствует тому, какая погода ждет тебя там. Там у меня есть волчья шкура. Рассказав о своем недовольстве, но выслушав меня второй раз, ты мог бы не раздеваться, чтобы сейчас одеваться снова. Куда ты торопишься? У нас еще есть время, лошадь будет готова не сразу». Вириенна чувствовала еще кое что, но не говорила, лишь подкидывая пищи для своих размышлений. «Нетерпение и поспешность губили многих хороших людей. У нас впереди не много времени, но и не настолько мало, чтобы бросать все в пламя спешки. У нас не так много времени, чтобы иметь такую роскошь – совершать ошибки». Возможно, ей стоило говорить вслух, а не размышлять. Возможно, это возымело бы какой-то отклик или было полезным. Она увидела в графе эту самую спешку, да и он сам показывал всем своим видом, что собирается покинуть свой замок как можно быстрее. «Интересно, куда вы торопитесь, граф? Отчего? Вы бежите от чего-то? Время, конечно же, неумолимо, но его пока в достатке, при том тратим мы его не на то, чтобы лучше понять друг друга, что следовало бы сделать. Без доверия я, возможно, не смогу вам помочь, я, ведь, не алхимик Агельмар и в клетку на годы засадить вас не имею власти. А, может, вы торопитесь, потому что понимаете: в замке с вами чудовище, которое может взбелениться когда угодно и закончить сегодняшний день кровавой трагедией? Что ж, это было бы разумно, я соглашусь. Или же вы так бежите от себя? От того, кем становитесь... В таком случае, даже вы должны понимать, что здесь никому, кем бы он ни был, далеко не убежать».
В мыслях она перешла на «вы», но это было не данью нормам приличия, а, скорее, чем-то близким к ехидному обороту, отдающему толикой сарказма. Посвящать же в свои мысли нильфгаардца Вириенна не стала, хотя оставила в своей память то, что нужно будет как-то прояснить этот вопрос.
- У меня все готово, а тряпица не понадобится. – Подтвердила Вириенна вслух, прищурив глаза, как то могло быть при недоверчивом поиске ответа на свой вопрос. Вопрос действительно был, их было несколько и все внутренние. – Думаю, стоит попросить слуг сделать это, пока ты берешь с собой что-то потеплее. В конце нашего пути мы окажемся в горах. Я заметила как ты на меня смотрел, но моя одежда, боюсь, предназначена для здешних мест. Там у меня есть теплая шкура.
Пояснение вскользь.
- Пока лошадь успокоится у нас еще будет время.
Время на что? Им решать.
Вириенна не имела намерения как-то задерживать обозначенный процесс поездки к ее обители, потому что, вопреки своему многословию, она беспокоилась и желала быстрее попасть к оставленному в доме парнишке. Она бы хотела убежать прямо сейчас, просто покинув эти стены, но новые обязательства и пока еще шаткий союз требовали своих издержек. Вириенну беспокоило разве что то, что она не сумеет подобрать нужных слов и улучшить их отношения, поскольку покамест ее попытки успехом не увенчались. Видно было, что страх перед грядущим нисколько не сближает и не дает ожидаемых шагов навстречу, пусть он и выполнил свою основную роль: Вириенна получила намек на лояльность. Но было ли это на самом деле той самой лояльностью, или мужчина так торопился, чтобы узнать, где ее логово, а потом привести туда своих людей и покончить со всем раз и навсегда? Это было бы разумно тоже. Вириенна бы на его месте так и сделала, скорее всего. Единственным сдерживающим фактором была ее возможность оказать ему помощь, но пока это были только слова и не более. А если бы она вероломно врала и тянула бы его сейчас за собой в могилу на верную погибель? Что, если она в том месте не одна такая? Думал ли об этом граф вообще или это уже домыслы волчицы, основанные на ее извращенном уме и привычках? А, ведь, ситуация со стороны должна была выглядеть прескверно. При том со всех сторон по-своему. Чем больше об этом думала волчица, тем больше находила в ситуации нехорошего.

Вопреки ожиданиям ее спутника, процесс поиска нужной ему одежды не был для волколачки утомительным. Вириенна, казалось, даже не удивлялась многим вещам, которым должна была бы удивляться в доме с достатком женщина из низов, как она себя обозначала ранее. Значить это могло только то, что подобные вещи не были для нее нонсенсом. Но вот вариантов того, почему это было так могло быть не малое количество. Самым безобидным из них был тот, где она служила какому-нибудь дворянину на севере, но вот отчего то покинула свое теплое место и службу, перебравшись на Юг, в чужую и даже враждебную страну. Отчего так случилось? Какой в этом смысл? Эти вопросы просто обязаны были возникнуть. Почему не глупая женщина оставила хорошую жизнь, чтобы хрен знает как существовать здесь? Худшим же и более правдоподобным вариантом была ложь. Все могло быть не случайно. И встреча в лесу, и ее появление, и ее рассудительные речи, и даже то, что она довольно многое спускала на тормозах. Такие мысли могли посещать голову нильфгаардца. Пока и граф и Вириенна совершали последние приготовления, она продолжала думать. Волчица жадно желала понять что же на уме у мужчины и каков он. В глупую доверчивость ей не хотелось верить. В ее мыслях было все так же: против многих домыслов относительно нее были лишь ее слова о возможности помочь ему, при том уже некоторые из сказанных слов можно было поставить под сомнение, если смотреть под определенным углом. «А может ли он доверять мне вообще?» - Спрашивала себя она. Бестия все так же общалась с нильфгаардцем, но эта задумчивость о чем-то большем, о чем она не говорила, проглядывалась иногда. Именно ее мысли, попытки понять графа, который мысли тоже не спешил демонстрировать, служили причиной тому, что она смотрела поверхностно на многие острые углы и уколы недоверия. Она не считала нужным оскорбляться, покуда понимала, что в подобных действиях есть смысл. Со своими размышлениями она садилась и на подготовленную лошадь, которую спокойной можно было назвать лишь отчасти. «Как же мне показать, что подобные домыслы пусты?» - Второй вопрос, который доводил до головной боли предприимчивую бестию, ведущую незримую войну сама с собой, со своим изворотливым недоверчивым естеством. Почему со своим? Потому что каждый невольно судит по себе, а поскольку Вириенна была собой, то ее участи можно было бы лишь сочувствовать. И тем не менее, она была бы спокойна за свое положение только тогда, когда саму себя смогла бы полностью убедить. С другой стороны, оборотень действительно получала некоторое удовольствие от этого процесса, потому что долгое время перед ней не стояло каких-то сложных задач, на решении которых можно было размять все свои сильные стороны.
Оборотень устроилась на лошади позади, направляя графа лишь тем, что ехать им придется сквозь тот лес, где они встретились впервые. Это освобождало место для мыслей: до леса нильфгаардец точно доберется без ее помощи.
«А что потом? Мы доберемся до дома… и?» - Подозрительность все еще говорила ей об опасности этого предприятия, но мысли здравые приводили к тому, что без этого не обойтись. Была, однако, еще и некая надежда на то, что все не так плохо, как она предполагала, смотря на события в худшем свете, ибо как граф в этот путь не взял с собой никого. Даже не имел намерения на то. И не она его в этом разубедила, напомнив о том, сколько секретов им нужно будет скрыть от людей. Однако, нельзя было игнорировать мысль о том, что он очень сильно рисковал в случае того, если бестия вероломно лгала. Когда они оба были в охраняемом замке, ей было труднее совершить какое-либо покушение.
«Похоже, мы оба идем с тобой на ощупь в темноте». - Еще одна мысль, подведшая шаткий итог раздирающим ее противоречиям хотя бы на время.
Впереди уже показался зловещий лес, а позади краснели всполохи оранжевого закатного солнца.

Зловещий лес. Вечер, близится к закату.

Дорога вела вперед и вот уже перед путниками возникли кроны деревьев, а затем и вовсе возвысился шелестящий зеленый массив. Лес традиционно пах влажностью, грибами, мхом и плесенью, донося при этом аромат хвои. Этот же лес встречал еще и неприятным запахом падали. Для чувствительного носа волколака это было весьма ощутимым ароматом, перерастающим в зловоние. В какой-то момент оборотень пожалела, что бросила в его глубине трупы вот так, однако все было призвано устрашать кметов и отпугивать от естественной границы людей.
Оборотень ничего не говорила, разве что, когда коняга сбавила ход, лишь потерла одной рукой нос, который сгущающийся запах раздражал. После этого лошадь получила шенкеля, дабы бежала резвее, а женщина быстро уцепилась за седло обеими руками. Вириенна проводила напоследок взглядом исчезающее в вервях сумрачного царства деревьев солнце, сиреневые облака и желто-красную полоску неба над горизонтом. Пока еще до сумерек было время, но путь был не близкий. «Нам бы успеть перебраться через лес, чтобы темень не застигла врасплох». Мысли были подкреплены убеждением, что в темноте лошадь может оступиться, пусть даже эта дорога была довольно утоптанной. «А еще там, на дороге, валяется конский труп. Его придется обойти лесом, что нас немного задержит. Лошади очень пугливы, вряд ли эта спокойно переступит через павшего собрата. К тому же и без этого конь напряжен». Лошадь покорно ступала по земле, все еще периодически мотая головой и гривой, пофыркивая и всхрапывая от неприятного запаха чеснока, забившего ей нос. Вряд ли в иной раз волколачка решится на подобные эксперименты с лошадьми. Этот стер в кровь нос и сломал что-то в конюшне, пока брыкался, а когда его запрягали – успел покусать конюха и едва не убить какого-то неосторожного слугу, снующего сзади. «Или же придется оттащить с дороги труп».
Однако, в лесу было темнее, чем вне его, лошадь пару раз оступилась, а потом еще и задела какую-то сломанную ветку копытом, отчего напряглась еще больше, стоило зашелестеть кустам. Все это было понятно волчице, которая осознавала как можно нервно себя вести, когда лишаешься какого-то органа восприятия мира. Конь полагался на слух и на зрение, к тому же общая нервозность после пережитого давала о себе знать. Животное заржало и пробежало некоторое расстояние быстрее, потому как звук был позади, но затем пошло осторожнее, вертя ушами из стороны в сторону на предмет пугающих звуков.
- Нам стоит следовать тропе. Дорога ведет к старым рудникам, но мы свернем с нее в горах.
Да, она уже успела изучить округу. Было ли в этом что-то удивительное? Вряд ли. И, вопреки возможным домыслам, вовсе не в пещере она жила.
Скоро граф и бестия должны были подъехать к месту недавнего нападения, а потому волчица перешла к делу.
- Притормози. Там впереди павшая скотина. Нашей лучше этого не видеть. Здесь мы сворачиваем и идем лесом в обход.
Путем размышлений Вириенна пришла к выводу, что лучшим был, все таки, этот вариант. Конечно можно было сделать широкий жест и отдать нильфгаардцу свой плащ, чтобы тот завязал лошади глаза, пока она превращается и они проходят опасный участок, дабы коняга не видела ни того ни другого, но все же слегка срезать путь и избежать лишней болезненной перемены формы было искушением большим, не говоря о том уже, что ее попытка исчезнуть куда-то в лесу может быть воспринята совершенно неправильно.

Нильфгаардец внял предостережению, остановив лошадь, и это отозвалось какими-то хорошими чувствами у бестии. В ее голову сразу заползли на неуверенных тонких лапках положительные мысли и надежда на то, что возможно, она заблуждалась на предмет того, что ничего хорошего у них с полуэльфом не выйдет из сложвшейся затеи. Волколачка даже ощутила порыв сказать что-то приятное своему спутнику, подкормив тем самым проявленную лояльность графа, точно щенка. Например, можно было бы поблагодарить мужчину, и не только за проявленную терпимость, которая давалась тому непросто, но и за основное, о чем она так и не успела ему сказать. «Я, кажется, еще не удосужилась как-то обозначить свою признательность за то, что у меня была возможность высказаться в полной мере, привычными словами, без опаски сказать что-либо не так на не родном языке или долго подбирать слова». Возможно, граф на самом деле и не был бы с ней солидарен, знай он ее мысли и понимая, что языковая разница сократила бы объем ее речей существенным образом, давая в тех больше сути, чем словесной игры оттенков и подтекстов. Хотя, с другой стороны, эта самая разница действительно могла существенно сказаться на качестве информации из-за неверно подобранных слов не родного бестии языка. Но оборотень не знала и совсем не думала о таких вещах, с минуту гадая как бы сказать нильфу желаемое так, чтобы не выглядеть пр этом глупо и не вызывать новых волн подозрений… Думала-думала, да не нашлась. А потом, спустя несколько мгновений и слов, эта необходимость отпала вместе с желанием. Граф весьма выразительно, пусть и не прямо, кинул в нее словесным камнем, состоящим из укора по поводу былых событий, заставляя забыть обо всем хорошем, что только что искало выхода в его сторону. И нет бы промолчать Вириенне, да быть умнее. Куда же? Говорить бестия уже была настроена. Вириенна даже приоткрыла рот, пока нужную словесную комбинацию не сорвали с уст, как пугливую стаю птиц, слова нильфгаардца. И получилось, что получилось.
- Не смотри на меня так, не я привела их сюда. - Выражение ее лица стало немного холоднее.
Вириенна заметила улыбку в которой явственно читался укол. Следом за графом бестия соскочила с крупа коня, осознавая себя на земле и чувствуя легкую усталость в ногах от поездки без стремян да галопом.
- Половина из твоих людей поубивалась сама в буреломе, когда понесли кони. - Она парировала с видом полной непричастности к тем событиям, если не оскорбленной данным укором невинности, что могло бы иных людей и раздражать. «И кто же привел их сюда? Кто же взял этих зверей в охоту на чудовище, о котором говорят кметы? Ты должен был знать, что так и будет при встрече со мной» - Этот вопрос должен был быть следующим, но он не был. Ни к чему было нагнетать обстановку. Не стоило это того, она итак позволила себе лишнюю эмоциональность, которая сорвалась с губ прежде, чем волчица терпеливо прикусила язычок. «Хотела погладить по шерстке, а вышло так, что уколола. Чудесная дипломатичность, Вириенна. Ты можешь тысячу раз сказать, что нильфгаардец нарывался сам, однако, ты - существо разумное, знаешь зачем здесь и что тебе нужно, и то, что ты не уследила за языком, вовремя его не прикусив, - промах исключительно твой и больше ничей. Как можно было вообще повестись на такую глупую провокацию? Возможно, тебе напрочь отшибло мозги»
Вслух же обладательница алого плаща, в тени деревьев ставшего каким-то бурым, своим же умозаключениям не вняла и произнесла следующее:
- Не нужно было вам сюда приходить. Люди очень часто не понимают простых вещей… мне достаточно было бы того, что твои люди накладывали бы в штаны при виде леса и не ходили дальше по тропе.
И тут она лукавила, лицемерная бестия. Это сейчас того ей было бы достаточно, но если вспомнить азарт, охвативший ее с появлением в Анконе графа, убийство под самым порогом его замка и прочие ее деяния, провоцирующие на его личное участие, то картина складывалась совсем иная. Однако, была в словах зверицы и крупица истины: если бы граф заперся в замке и вел себя как трус, покинув в скором времени свои земли, то убийства бы прекратились; бестия почувствовала бы себя незримой владычицей леса и территорий за ним, которой ничего не угрожает. Однако, граф себя как трус не повел, а вот сама волчица могла бы не нападать. Это бы лишь еще больше запутало ситуацию, что было бы на руку. Только вот постигла данное понимание Вириенна спустя много времени, а в упущенный момент ей хотелось действовать.
Закончив говорить не по существу, оборотень уделила немного внимания главному вопросу:
- Но, в целом, да. Я знаю, помню и вижу в темноте получше. И мне нравится твой нехитрый план.
Кроме этого ожидаемого взаимодействия задач и общего с ним согласия, удивительным образом аристократ и оборотень подумали об одном и том же. Об оставленных посреди леса мертвых телах. И если нильфгаардцу трупы были просто неприятны в виду то ли напоминания о произошедших по его вине убийствах, то ли немого укора в опрометчивости поступка, то Вириенна рассматривала все с иной стороны, остерегаясь мира, знакомого ей. Озвучивая свои мысли, бестия с голубыми глазами снова молвила:
- Кому-то нужно будет здесь прибраться. Разбросанные тела лучше всего сжечь, чтобы в лесу не завелись какие-нибудь опасные твари вроде призраков или трупоедов. По-хорошему, нужно перестраховаться и нанять ведьмака али мага, они лучше кметов определят есть здесь зловещие твари, могут ли завестись в будущем или их нет и не может быть. – Задумавшись о том, что оборотня и тот и другой раскусит, да еще и вину на самого же графа повесит, она подхватила мысль и продолжила так, будто занималась решением подобных вопросов всю жизнь. – Но не лично, а через своих людей.
Вириенна глянула влево, посмотрела направо, и сошла с дороги, шагнув в кусты, продолжая говорить с мужчиной просто для того, чтобы поддержать разговор и не дать спутнику потеряться, ориентируясь на слух.
- Только вот мое личное мнение по поводу озвученного правильного подхода к проблеме расходится с ним: я бы не хотела, чтобы люди ходили здесь. Более того, ведьмак или чародей, возможно, доберутся до моего укрытия. Мне и нашим с тобой секретам без подобных непредвиденных случайностей будет безопаснее.
Нильфгаардец не видел, но волколачка хитро улыбнулась. Она явно хотела что-то извлечь из этого разговора, но возможно ли было понять что именно представляло для нее интерес?
- Так как ты поступишь?
Мог ли этот вопрос прояснить что-то собеседнику?
Вириенна явно втянула его в какую-то игру, судя по интонации. На деле же, эта игра в открытые вопросы давала ей на толерантно безопасном расстоянии средство узнать многое о мышлении ее спутника, возможность поразмять их общие мозги, а кроме того, разбивала тишину и коротала время. Пожалуй, им стоило узнавать друг друга лучше. Вириенна не знала, что думает об этом сам граф, но для себя она уже давно вела наблюдения.
Оборотень старалась выбирать дорогу пошире и чище, чтобы проблем с конем не возникало. Пока что путь действительно был чист, но отошли они всего на несколько шагов. Лес обступал оставленную позади дорогу вековыми стволами и низкими кустарниковыми деревцами, а ветки молодой поросли путникам приходилось периодически отводить в сторону. Шаги не людей и топот коня в лесу стали мягче на подстилке влажной хвои, листвы и трав.

Зловещий лес, путь в обход основной тропы. Закат.
Первая часть начатой маленькой дискуссии явно не понравилась собеседнику волчицы. Каждый его жест говорил об этом, даже обманчивая улыбка. Истинная природа последней без труда вскрывалась бестией в виду ее жизненного опыта. Вириенна наблюдала как постепенно тает было обретенная надежда на оттепель во взаимоотношениях с аристократом. «Точно в жопу ужаленный, ей богу» - Подумала она, глядя как распинается в словесном потоке нильфгаардец, еще недавно готовый разорвать ее саму в клочечки за долгие речи и хождения вокруг да около. А, между тем, этот спор ни к чему бы никого не привел. Впрочем, Вириенна и не имела желания его продолжать, будучи заинтересованной в дружбе, а не в войне. Получив мягкий, но ощутимый, тычок в спину, она лишь театрально приподняла руки и лениво взмахнула кистями в воздухе, пожимая одновременно с этим плечами и соглашаясь с планом действий.
- Ладно, ладно. Идем. - При этом в голосе послышалась едва заметная и неожиданная искорка задора.
На мгновение могло бы показаться, что бестия не воспринимает всерьез сказанные слова. Отчасти так оно и было. Вириенна удержала себя от прямого способа поинтересоваться насколько колет у нилоьфгаардца задницу и извиниться, заверив что больше так глубоко не будет ранить нежные чувства. Этим своим мыслям женщина как раз и улыбалась, пока нильф смотрел в ее спину и шел следом. Недавнюю паранойю, что удивительно, как рукой сняло, стоило оборотню лишь отвлечься от серьезных дум. «В любом случае, мы уже на этом пути. Я смогу его убить, только вот смогу ли понять что все катится к чертям и уже пора?»
Закатное время летит быстро, неумолимо скрывая за горизонтом солнечные лучи. Сегодняшний день не был исключением и время бежало быстрее путников. Небеса, едва пробивающиеся из-за густых лесных крон, перетекали из красного в темный ночной фиолет, заставляя деревья отбрасывать тени насыщеннее и гуще. Свет исчезал резко, прямо на глазах. Все вокруг чернело. Неудобный путь средь деревьев по нерасчищенному первозданному лесу бестия и граф преодолевали неторопливо. Старые пни и коряги, поросшие мхом, могли бы быть ощутимой преградой для лошади, а потому путь нужно было выбирать правильно. Если бы не думать ни о чем, забыв о недавних происшествиях, лес мог бы быть даже красив. Вокруг была спокойная величественная тишина, сгущающийся полумрак и они. Вдвоем. Возможно, где-то в другой жизни мирно болтающие о какой-нибудь ерунде. Сейчас же все разговоры сводились к убийствам и трупам, вокруг были трупы и обходили они диким лесом, в общем-то, трупы. И несмотря на то, что в лесу было очень прохладно, - на дворе стояла пусть и не снежная, но зима, - мертвые тела источали запахи гниения. Вириенна не видела своего собеседника, продолжая идти вперед, но мысли их с ним об амосфере этого места были не так уж различны. Впрочем, оборотень слушала, потому что нильфгаардец стал отвечать на интересующие ее вопросы, а не выражать свое недовольство напоминаниями о собственных промахах. «Воистину непритязательный диалог у нас выходит над мертвыми телами». Хорошо, что в лесу уже было достаточно темно. В темноте, пока граф был занят разглагольствованием, выражающем его мысли, компания из двух не совсем людей и коня переступила через труп. «Хорошо, что основная часть убитых находится далеко от дороги, в глубине, и мы туда не пойдем» - Мысленно расслабилась Вириенна, понимая, что на этот раз их пронесло и лошадь тело не заметила.
Конечно, оборотень слышала все, что говорил ей спутник, но с ответом ненадолго повременила, оглядываясь по сторонам. Инстинкты говорили ей о том, что что-то здесь не так. Она не помнила того тела, на которое они наткнулись, в этом месте, но допускала, что могла бы попросту забыть такую мелочь. И все же…
Напряженный слух волчицы тоже ничего не дал. Чтобы разобраться детальнее, стоило превратиться и изменить форму, но рядом была лошадь – единственное быстрое средство передвижения. И если заночевать в воняющем смрадом лесу не входило в планы нильфгаардца и северянки, то коня пугать не стоило.
«Курва». – Скрепя зубами выругалась волколачка, осознавая своею слабость в человечьем теле.
Затею с выяснением этого вопроса придется оставить.
Оборотень свернула налево. Вновь к дороге с которой пришлось сойти. Дальше она должна была быть чистой, все убийства были в глубине леса. Оборотень вздохнула, понимая что опасный участок они уже миновали, а значит, дальше все должно быть хорошо.
- Можешь называть меня Вириенной. – Наконец назвалась она. Момент удивляться несвоевременности вопросов про имя уже прошел и был упущен. Даже запоздалое понимание этого не могло бы его вернуть. Теперь стоило обдумать слова графа. Вириенна получила от него искомый ответ о дальнейших действиях, но сомневалась, что они отправятся в ночь не спавши закапывать или сжигать разбросанные по лесу тела. Кроме того, у нее появились иные соображения на счет ситуации.
- Твой предложенный вариант решения проблемы неплох. Возможно, так и придется поступить. Однако, по-хорошему, если я что-то понимаю в лидерах, твоим людям нужна голова чудовища.
Вириенна не договорила, предпочитая оставить размышления на потом. Пока еще понимания того, что ее лучше было бы убить, оказалось достаточно, чтобы не вещать о восстановлении в глазах кметов авторитета графа. Оборотень предпочла не рубить с плеча а подумать над тем что же можно выдать за это чудовище вместо себя.
- Идем, там должно быть чисто.
Дорога была действительно близко, они сошли недалеко от нее и следовали ей.

Скрылась опушка давно, где дорога?
Небо размокло и сеет дождем.
Ты же бормочешь: "Осталось немного..."
Гретхен, вернемся. Куда мы идем?..С дальних болот заунывное эхо
Всхлипнуло, ахнуло: "Мы тебя ждем!"
Как изменилось лицо твое, Гретхен,
Гретхен, ответь мне! Куда мы идем?(с) Йовин - Гретхен
Как удивительно порой бывает то, что люди создают на других проэкции своих пороков, хода мышления, слабостей.... Как готов один человек без колебаний решать, что знает другого и понимает его, основываясь лишь на собственных мыслях. Примером подобного могли бы с легкостью послужить и эти двое оказавшихся среди леса совершенно разных и в то же время неуловимо похожих человека. Нильфгаардец с завидным рвением строил догадки на предмет того, отчего же его собеседница может молчать, его теории включали в себя замысловатые смелые идеи, подозревали ее и желали уличить во лжи... а Вириенна, на самом деле, в этот же самый момент совсем бесхитростно была занята куда более очевидными мыслями, совершенно не думая о том, что ее можно истолковать превратно. Феерический контраст. Впрочем, ищущий умысел во всем да обрящет его на пустом месте. Порой, правда бывает излишне скучна и ее стоит оставить в тени, подпитывая домыслы.
«И все же… Я с такой легкостью назвала ему свое имя». – Отпустив бессмысленные пока рассуждения о кметах и чудовищах, вдруг задумалась бестия. Ходьба способствовала размышлениям. Темнота обволакивала и погружала в них. «Я никогда не называла имен. Я стараюсь не связываться условностями с людьми. Обычно люди и мимолетные знакомства просто не стоят внимания, и называться тому, кого ты больше никогда не увидишь, не имеет смысла… А здесь же все было верно. Мы связаны общим проклятием и связь эту невозможно игнорировать».
Вириенна была задумчива, потому что размышляла над этим происшествием. Сейчас, думая наедине с собой о том, что было сказано, она приходила к пониманию верности своего поступка и нашла то необходимое количество причин, которые могли бы подтолкнуть к нему, однако смущало женщину другое: причины она нашла после того, как назвала имя. Странно? Беспечно, скорее. «Возможно, я просто слишком о многом думаю, чтобы еще и подобные мелочи держать в своей голове, обдумывая каждый шаг. – Она устало хлопнула ресницами. – Нужно отдохнуть и уложить новые факты в голове».
И не смотря на решение к которому волколачка пришла, она одновременно старалась слушать и нильфгаардца. Вполуха, с рассеянным в измышлениях вниманием, но слушала. Казалось, он соглашался с ней. «И это хорошо». Последние слова про свое убежище она имела все шансы не воспринять как должно, и так оно и было. Вириенна зацепилась за мысли о доме, отдыхе, теплом очаге и уютной кровати. А так же о том может ли переживать Эрвин о том, что она еще не вернулась. Куда уж здесь до таких мелочей, как мельком повторенные намерения нильфгаардца? Нильфгаардец в ее понимании значил куда меньше, чем тревоги паренька, оставленного в ее укрытии. Паренька, с которым она действительно связывала большие планы. И хотя оба, - и граф, и Эрвин, - были для нее лишь средством, но нильфгаардец был средством обезопасить юного Эрвина, обеспечив тому приемлемые и спокойные условия существования, на которое бестия собиралась влиять. Хотел того граф или нет, но она будет исходить из своих соображений. Как все повернется, когда они вернутся – все это было сокрыто за занавесью со словами «будет видно». Уже понимавшая, что всего в своей голове она не сможет удержать сейчас, Вириенна отложила эту головную боль на потом. Проблемы нужно решать по мере их поступления, а слова… это просто слова. Возможно, граф и не скрывал своих истинных намерений, но Вириенна знала как порой складываются обстоятельства и как переменчивы они.
До утоптанной старой дороги, ныне заросшей, но все еще пригодной для езды, оставалась всего пара шагов. Северянка снова молчала и не ответила никак на озвученные намерения.
- Осторожнее, граф. – Спокойно предупредила Вириенна. Она придержала ветку густого раскидистого куста, отойдя в строну с пути и давая возможность нильфгаардцу вывести коня без помех.
Какой двоякой была эта фраза… и спокойный навскидку тон, поддержанный улыбкой одними уголками губ. Вместе со своим молчанием Вириенна могла бы и насторожить. Да и ветка, услужливо отведенная в сторону, навевала определенные мысли о заботливо приоткрытых дьявольским привратником вратах к демонам и смерти, о давнем прошлом и том, о чем граф еще не знал, да знать не мог. Эта короткая фраза могла означать как праздное беспокойство, так и то, что бестия действительно могла бы задуматься об изменении своих планов. Пусть с виду Вириенна и казалась обычной женщиной, но граф уже лицезрел другой ее облик; а кроме того он просто не мог знать какие демоны роятся в этой голове и на что они способны. То, что дикая тварь могла размышлять, граф уже признавал не раз.
Этой ночью, в этом лесу не ухала даже сова. Зато рассекла воздух ветка, выпущенная волчицей из рук тогда, когда конский круп полностью вылез на дорогу.
«Что ж, неудобный участок мы миновали»
Задерживаться на месте не стали. Граф помог Вириенне забраться на коня, однако теперь уже она не оказалась позади него, имея беспрецедентную возможность молчать, лишь изредка указывая путь. Сейчас она оказалась в весьма неудобной по всем соображениям позе перед нильфом, сомнительно расположенная в седле боком (зато уже не сверкала голыми ногами), фактически на коленях, имеющая возможность без труда разглядывать его полуэльфий лик и чувствовать как ее навязчиво приобнимают. Что ж, теперь даже ее длинный алый плащ был помехой, не имея возможности свободно расправиться. Алое сукно словно обволокло свою хозяйку, - а в месте с тем неожиданно сделало ей чуть теплее, - и повисло хвостом где-то за стременами, кое как проложив себе дорогу «на волю», дабы не сбиться комком.
Вириенна, имея возможность сейчас беспрепятственно смотреть мужчине в лицо – просто буравила недовольным взглядом того, пусть и не словами, но выражая свои мысли по поводу подобного его решения.
Граф, впрочем, на этом не останавливался и расспрашивал дальше, сказав, что хочет узнать о ней больше, чем знает сейчас. Он хотел узнать обо всем. Но неужели он думал, что она так просто поделится своей историей? Особенно если помнить о тои, что она не могла оценить его порыв в полной мере, потому как все еще была уверена в том, что граф – обычный дворянин, которому не посчастливилось владеть землей, на которой жила волколачка. Могла ли она оценить важность вопроса, адресованного ей? Возможно, понимай она на самом деле что к чему, то ответ бы ее был иной. Сейчас же она не понимала. Ей казалось, что нильфгаардец пытается залезть дальше дозволенного и это пробудило внутри нее чувство, призывавшее защищать личное пространство. Но как? Резкость будет воспринята отрицательно, а портить и без того не самые дружественные отношения дальше было непозволительно.

Зловещий лес, старая дорога. После заката
Вслед за просьбой поведать ему свою жизненную историю, граф наконец заставил коня тронуться рысцой. Это движение лошади заставило Вириенну слегка вздрогнуть и на мгновение инстинктивно вцепиться в графа,  почувствовав себя не уверенно от того, что у нее не было возможности контролировать ситуацию. Или, быть может…
Вириенна отвернулась, наблюдая за дорогой в темноте, но не отпустила смятую в руке одежду нильфгаардца, собранную на его груди и все еще стянутую в кулаке. Это раздражение ее… то, которое охватило сущность бестии сильнее, чем обычно бывало с ней… Было ли это раздражением? Она не знала. Она на мгновение допустила, что может почуять в другом звере что-то привлекательное. Разум все еще сдерживал инстинкты невидимым заслоном, потому неясное ощущение все еще оставалось собой. Этот же разум прекрасно понимал насколько лишней может быть в их общем деле любая эмоциональность.
Впрочем, волколачка не смогла выкинуть из головы это ощущение. Она давно не ощущала ничего, кроме ненависти к брату, так что разнообразие было приятным. И именно поэтому она все еще не разжала кулак и не выпустила ткань одежд нильфа из рук. Вириенна недолго смотрела вдаль. Спустя несколько мгновений она снова вернулась взглядом к графу, кольнув зимней голубизной глаз. Он как раз дополнял свою просьбу деталями о том, чтобы без деталей обходилась сама волчица. Казалось, на дорогу оборотень действительно отвлеклась и вернулась в прежнее спокойное расположение духа. Она хмыкнула, изогнув губы в ухмылке.
- Я говорила тебе. – Издалека начала она, когда нильфгаардец перестал говорить. Ее рука плавно отпустила его одежду и разгладила образовавшиеся складочки, пока волчица говорила дальнейшие слова. – Вместе нам находиться долго не стоит. Причины для того весьма объективные. Во-первых, зелье еще нужно приготовить и если тебе, граф, кажется, что процесс займет мало времени – ты сильно ошибаешься. То, что нам понадобится – это весь мой дом и его лаборатория. Мы вдвоем это все просто не перевезем. А во-вторых, … я повторю свой нелицеприятный вопрос о том, как ты полагаешь, сколько часов еще пройдет до того, как твой Зверь, которого ты еще не научился контролировать, проявит интерес ко мне? А поскольку ты его не можешь контролировать, что я прекрасно сознаю… - Ухмылка стала чуточку шире. - …то останови коня. Я поеду сзади. Все это нам ни к чему. В ближайшее время я тебя провожу обратно, но ты будешь знать где меня можно найти.
Вириенна выдержала паузу и продолжила мысль иным, будничным тоном, уже убрав руки с груди.
- Что же до моей истории, то она не так коротка, как тебе хотелось бы. Я бы предпочла поделиться ей в более приятной обстановке, разлив по бокалам вино и имея время на эти разговоры. Сегодняшним утром оно было в избытке. Думаю, найдем его и позже, после приезда.
Действительно, в лоб отпор давать не стоило, но нужные слова она подобрала только сейчас. В данный момент, вместо слова «нет», которое никто не любит, можно было использовать попытку перенести этот разговор. Кроме того, что вопрос был слишком личным, Вириенна осознала еще одну вещь: ей нужно подумать о том, что же стоит сказать, а о чем складно умолчать.

Как же хотелось ответить ему! Продолжить этот спор, изящно намекнув на то, что оба они пришли к выводу о неподходящем времени для разговора! Только вот осознание того, что сказанное будет настоящим ребячеством, демонстрирующим Вириенну лишь с отрицательной стороны, останавливало женщину от поспешных слов. Все ощущения, интонации графа, здравый смысл говорили о том, что сложилась именно та ситуация, где победой в мелкой баталии, пусть и словесной, можно было проиграть нечто большее. Осознавая это, оборотень не дала ход дальнейшему спору.
Нильфгаардец не спешил исполнять то, о чем ему говорила бестия. Он даже наоборот, казалось, не только не внял ее словам, но еще и уперся в какую-то глупость с точки зрения Вириенны. Вместо того, чтобы сделать как она сказала, нильфгаардец не только не остановил животное, что везло их через лес, дабы дать возможность волколачке перелезть за его спину, но еще прижал ее к своему телу плотнее, озвучив нежелание поступать так, как она только что настойчиво советовала. Это было похоже на упрямство: сильные руки лишь увереннее и сильнее обозначили себя на ее талии, а потом граф ощутимо глубже вдохнул воздух, очевидно упиваясь своей маленькой победой. С точки зрения Вириенны – победы над разумом. К следующему своему умозаключению волчица пришла молча и оно было ожидаемым. «Похоже, в тебе больше животного, чем ты желаешь думать. Он уже вполне может влиять на твои поступки, искажая мысли в угодную себе сторону. Задумайся, ты ли этого хотел, или твои инстинкты привели тебя к этому выбору?»
А что ей было еще думать? Она ощущала чутьем то, что недоступно человеку. И в замке и сейчас...
- Именно так все и происходит. – Тихо вымолвила она. Вириенна не ставила цели быть услышанной, скорее говорила, погрузившись в собственные воспоминания о природе чудовища, коим стала. – Зверь незаметно проникает в твою сущность и заставляет думать иначе. Это сложно заметить, потому что подобный внутренний демон никогда не принуждает, выворачивая тебя наизнанку.
Возможно, оборотень и не хотела быть услышанной. Испытывая раздражение из-за того, что ее не послушали, она, вопреки тому, обнаружила в себе какое-то приятное напряжение. Возможно, это было лишь ответом гормонов на разыгравшиеся чужие, спровоцировавшие проскользнувшее между ними влечение. Невозможно же было отрицать что что-то такое было между ними. Вириенну это ощущение еще и раздражало, поскольку выхода тому разум давать не желал. Оборотень давно изучила себя и знала, что стоит только пойти на поводу у подобного чувства, расслабив хватку разума, как оно навалится и погребет тебя под собой, нарастая точно снежный ком. Ее спутник, вероятно, считал что легко справится с собой… однако его действия уже говорили об ином. Та темная глубинная сущность, что набирала в нем силу, не так глупа и примитивна, как ему хочется думать. Она ровно столько же умна, сколь был он сам, ведь бороться приходилось с собою же. Подобная самоуверенность последней лишь на руку. Зверь воспользуется этим ощущением победы над собой, усыпив бдительность и проникая в сознание куда хитрее. Чтобы победить здесь, наоборот, все стоило ставить под сомнение. Это необходимость.
Размышления Вириенны так и остались размышлениями, ведь волчице было совершенно ясно, что слушать ее не станут. Она только что пыталась воззвать к разуму нильфгаардца и что-то объяснить, на что получила от него весьма самоуверенный ответ. Снова всплыло неозвученное напоминание: у них были не те отношения, где ее готовы были принимать как кого-то того, кого стоит слушать. Это показалось волчице слегка безысходным положением. Ей приходилось догадываться и понимать, но словами и доводами было необходимое не донести. Она впервые осознала, что направлять графа или управлять им так не получится, и если все действительно покатится дальше, то невозможным может оказаться как-то остановить неминуемое, даже если Вириенна будет видеть реальную картину вещей. Невозможно говорить с тем, кто не слышит. Последний вывод, упавший в копилочку штрихов к портрету нильфгаардца, одновременно пугал Вириенну ощущением беспомощности, и в то же время им же интриговал. Она пришла к выводу, что с графом стоит попробовать вести себя иначе. Но только вот как именно? Впрочем, решение этой задачи действительно занимало ум и казалось бестии интересным, потому она и стала задумываться над этим. Перестав бороться, потому что это все равно сводилось лишь к бесполезной трате сил, Вириенна так и не ответила ничего нильфгаардцу, но обхватила его руками за пояс, чтобы держаться на своем месте крепче. В какое-то мгновение волчица просто перестала задумываться о последствиях и расслабилась, отпустив мысли о возможном исходе, раз уж ее слова не смогли донести до полуэльфа желаемое.

Луг за лесом. После заката
Старая дорога, которой давно  не пользовались люди, казалось вот-вот исчезнет в лесных потемках. Лошадь шла осторожно, изредка спотыкаясь о неровности и лесной сор, который не могла разглядеть, а от того путешествие Вириенны и графа по лесу слегка затянулось. Хорошим аспектом оказалось то, что более никаких препятствий оборотень и нильфгаардец не встретили на своем пути и смогли преодолеть полосу мрачного леса без происшествий и неприятных встреч, вскоре забыв о ней, как о неприятном видении. Все потому что как только деревья расступились, перестав нависать угрюмыми кронами над путниками, перед ними оказался небольшой луг, полный когда-то дикими травами, а за ним возвышался величественный силуэт горного хребта. В более теплые месяцы здесь должно было быть зелено, но сейчас вместо сочных порослей на земле лежала ее пожухлая серо-желтая сухая тень. Вириенна помнила летние месяцы здесь и знала как выглядит это место в другие времена года. Знал ли об этом граф, которому принадлежала эта земля? Знала она и сколько полезных трав можно найти в предгорьях, и как шелестит эта трава такой же ночью, но теплой, летней. Вириенне действительно нравилось это место гораздо больше, чем замок с его душными давящими стенами. Здесь приятно пахло сухими травами, свежестью и дул ветер, холодным дыханием перебиравший пряди волос. Но дело было не только в ветре. Здесь была свобода. Никаких каменных клеток города, никаких условностей, никаких посторонних глаз. Здесь ты мог быть тем, кем хотел, забыв о людях.
Выбравшись из леса лошадь пошла быстрее, потому что стало намного светлее.
Оборотень и граф не разговаривали, каждый пребывая в своих мыслях. О чем сейчас думает нильфгаардец северянка не имела понятия. Вириенна хотела обдумать то, о чем ему стоит рассказать, когда они окажутся в ее, - и теперь уже безраздельно ее, - доме, однако яркое звездное небо, какого не бывает в селениях из-за факелов, заставляло думать об ином. Скачка, морозный воздух и свобода пьянили кровь. Удивительным было то, что случалось это всегда, независимо от того, что знала это место Вириенна вдоль и поперек. Ей хотелось перекинуться зверем сию же секунду, после чего побежать самой, оставив глупое человеческое тело и свое прошлое позади. Еще никогда она не проделывала весь этот путь человеком, но сегодня все было иначе.
Дорога вела дальше, изогнувшись по берегу смешной лужицы-озерца, вытекающего ключевым ручьем куда-то в даль. А впереди все ближе и ближе были горы. Дорога забирала все круче вверх. Пока это было едва заметно, а вот позже, в горах…

Горы, старая дорога на рудники. Ночь.
Открытый простор предгорного луга закончился на берегу реки прямо у подножия вздымающихся гор. Издали горы казались не такими, но только оказавшись рядом с ними можно было почувствовать разницу. Казавшиеся себе такими большими и значимыми там, в лесах или в человеческом мире, оборотень и граф были ничтожны по сравнению с этими исполинами. Ничтожно коротки были их жизни и совершенными песчинками казались размеры в пространстве.
Растительность здесь была заметно скуднее и ниже, однако и тут еще росли редкие деревца. Некоторые из них были голыми, создавая давящую мрачную атмосферу, а иные зеленели хвоей. Из разверзшегося перед путниками ущелья между высокими горами вытекала река. Сейчас она была не глубока и в воде ее, при свете месяца, даже можно было разглядеть камешки, но когда приходили дожди эта река становилось серьезным препятствием. Вириенна в своей жизни видела и это. Она знала как из такого маленького ручейка может появиться сильный стремительный горный поток разрушительной силы буквально на глазах. Сейчас же он был спокоен и тих, а над водой собирался туман. Только поваленный выкорчеванный ствол дерева посередине реки напоминал о том, каким это место может быть после ливней.
Вириенна задрала голову вверх, осматриваясь и сверяясь с памятью. Теперь уже ставшая каменистой, как и почва, дорога вела влево, петляя в горах аж до самого рудника, который находился недалеко. Оборотень же знала, что более следовать дороге невозможно.
- Нам сюда. – Показала она на воду. Вернее, оборотень показывала на другой берег. Им было направо, в дикую глушь. Еще более дикую, чем раньше, потому что дороги там не было.

Горы. За рекой
Ответа Вириенне так и не последовало, но конь был направлен волею графа к реке, а молчаливое путешествие продолжилось. Считать это обстоятельство дурным или не считать – дело субъективное, но Вириенна решила, что оно не стоит того, чтобы из-за него ломать голову прямо сейчас. В ее голове все было просто: сейчас они в пути и граф находится с ней, а значит, что ровно до того как они разойдутся остерегаться ей не следует, ведь нильфгаардец один. У нее было время – вот что было главным. Время на то, чтобы показать свои намерения, возможность сосуществования, а так же понаблюдать и сделать вывод готов ли к этому полуэльф, а если не готов, то исчезнуть или заставить исчезнуть его. Об остальном задумываться сейчас не имело смысла, потому как пока еще ситуация брошена ей в руки. Однако, скоро все изменится. Расклад будет иным тогда, когда граф вернется в свой замок, будет знать своего врага в лицо и будет иметь возможность собрать людей уже зная с чем столкнется. Именно поэтому бестия считала, что лучшим сейчас будет не задумываться больше ни о чем, кроме налаживания взаимоотношений. Она предполагала, что в своих мыслях граф может думать о чем угодно, в том числе и строить планы по ее изничтожению, но волчица имела цель сложить мнение о том, что планы эти не нужны вовсе, и таким образом то, что строит их или нет ее спутник, становилось уже не важным. Пусть коротает время как пожелает. Дальнейший путь, очевидно, они тоже проведут молча - это осознание сумрачной тенью блеснуло в уме и унеслось в вихре мыслей, которыми была забита голова бестии.
Лошадь тем временем с характерным хлюпаньем преодолела преграду мелководного потока и выбралась на другой его стороне. Там уже не было дорог и троп, а подниматься необходимо было наверх. Наверное, единственным путем навскидку казалось ущелье, откуда текла мелкая речка, однако существовала иная дорога. Должна была существовать, ведь так уверенно бестия направляла их путь. Правда, так же легко она могла бы и лгать, увести нильфгаардца подальше от верных ему людей, а потом остались бы от графа рожки да ножки, учитывая хищный характер его провожатой…
В целом, их совместное небольшое путешествие складывалось пока весьма удачно, а идти уже было не так далеко, как казалось раньше. Единственной реальной помехой Вириенне виделся холод, который был отчетливее ощутим в горах, с наступлением ночи. Здесь-то Вириенна и закончила наслаждаться видами, начав покрываться «гусиной кожей» и постепенно коченеть. Тогда, когда путники миновали реку и еще были внизу, она старалась плотнее укутаться в плащ, заерзав в своих стараниях подобрать его и накинуть на себя еще одним слоем. Все молча. Бестия только сейчас поняла насколько увлеклась своей целью и как облажалась, не думая обо всех мелочах. Там, в замке, оборотень призывала нильфгаардца одеться теплее, прекрасно зная, что будет холодно. Она сама говорила, что ее одежда не предназначена для того места, куда они спешат. Но Вириенну угораздило совершенно забыть о себе, привыкшей преодолевать грядущее расстояние в звериной шкуре, и сбросить со счетов то, что в этот раз она поедет слабым, уязвимым для холода человеком, потому что так было нужно. Это же должно было быть обдуманным, но нет… у Вириенны не было времени на это, за что приходилось расплачиваться сейчас. Итогом сложившейся ситуации было то, что из одежды на ней оказались только практичное рабочее одеяние алхимика, слабо защищающее от холода, и плащ из шерстяного сукна. И даже то, что она обнаружила, в конце концов, чужие руки, прижимающие ее к чужому телу плотнее, чем раньше, не очень-то поправляло картину. В спину не дуло, и то ладно. Вириенна даже не обернулась и никаким иным образом не отреагировала на это событие, сосредоточившись совершенно на ином: на том, чтобы унять дрожь. «Поздравляю, ты удостоилась чужой жалости». – Сарказм так и струился в этой фразе, направленной исключительно себе. О том, чтобы искать иные причины поступка, бестия даже не думала. Более того, в иной ситуации радившаяся мысль спровоцировала бы волну неприязни в сторону спутника, но сейчас у волчицы просто не было на такое никаких сил. Тело не слушалось и продолжало дрожать мелкой дрожью, ища способы согреться и развеивая поддерживаемую ранее ауру неуязвимости. «Слабое человечье тело. Отвратительное тем самым. Казалось бы, самый лучший вариант просто изменить форму… - Пыталась она как-то себя отвлечь. - …Твое путешествие дорого мне обходится, нильфгаардец». И конечно же лучшим выходом во все времена для любых представителей разумных рас было сосредоточение своего неудовольствия на ком-то другом, а не на своих промахах. Впрочем, пока это помогало сцепить зубы и терпеть. Вопросом оставалось надолго ли.
А дальше – хуже. Потому что выше. И потому что ветер становился все холоднее, а под ногами хрустел иней. Вириенна направляла, показывая дорогу по которой можно было подняться. Именно наверх лежал их путь. Голос бестии был ровным, но вот тело ее говорило иное. Оборотню было холодно и становилось холоднее, только вот волколачка не показывала очевидного. В уме же своем Вириенна хотела бы побыстрее оказаться в конечной точке пути.
Наверх вел широкий естественный уступ, въехать на который верхом не составило труда, но скрывалась начальная точка подъема за редкими деревцами. В том, что они проедут спокойно и без происшествий она не сомневалась, ведь ходила здесь в облике зверя довольно много раз, и ничто не казалось ей сложным. Подъем оказался в меру крутым. В конце пути, который изогнулся лишь один раз, виднелось неровное, словно клякса, черное пятно. Пятно это по мере приближения становилось все больше, превращаясь в достаточно просторный вход.

Горы. Неизвестная пещера
У этого самого входа путники оказались уже на приличной высоте, откуда открывался вид на луг и лес, что они уже миновали. Отсюда это расстояние могло с легкостью показаться куда меньшим, чем было на самом деле. Вириенна же глянула вниз, но всего на мгновение, о чем потом пожалела. На самом же деле, если смотреть с уступа вниз, то там, на земле, можно было разглядеть белеющие кости кого-то крупного и крылатого. Умерло это что-то, впрочем, довольно давно. Вириенна помнила еще самое первое прибытие сюда, когда они с Ильгардом, - чародеем-пленителем, ставшим ей почти что другом к тому моменту, - наткнулись на это чудовище, облюбовавшее пещеру-проход и сделавшее из нее свое логово. И все было бы ничего, если бы не близость от людей, которых оно могло бы привести в эту пещеру, начни им досаждать. Кроме того, и собственно им самим с магом чудище создавало определенные неудобства. Этот драконид был еще молодым, но повзрослеть ему было не суждено. Вспомнившаяся из глубин памяти история, связанная с этим местом, ненадолго отвлекла внимание волчицы и создала в груди ее щемящий резонанс. Вириенна вспомнила о тех глупостях, что говорила Ильгарду, даже после того, как он не дал ей сорваться отсюда вниз и залечил раны, оставленные зубами поверженной твари в схватке.
Память пробудила чувство вины, столь незнакомое ей прежде.
Оборотень помрачнела. Говорить ей не хотелось, но нужно было.
- Здесь мы спешимся. – Сухо заметила она. – У меня нет факела и огнива, мне они не нужны, но я знаю путь.
Не дожидаясь согласия, волколачка взялась ледяными руками за руку, что держала ее, а после выскользнула из хватки графа, оставляя за собой холодок на том месте, где недавно было тепло.
- Прошу за мной. – Пригласила она, скрываясь во тьме.
В иной момент Вириенна бы вероятнее всего взяла коня под уздцы, чтобы направлять в темноте и быть лучшим ориентиром с этакой тушей, но не сейчас. Еще на подъеме она заметила, что лошадь начинает беспокоиться, водить ушами и вообще двигаться напряженно. Возможно, северянке лишь показалось и этому были другие причины, но с нетрадиционными средствами и способами, к одному из которых для заглушения обоняния коня пришлось прибегнуть ей и нильфгаардцу, всегда лучше было держать ухо востро. Возможно, конь начинал что-то чуять, а, может, и нет. Только вот в невербальном волчица разбиралась лучше человека. Замечала большее, потому что сама была зверем. Ощущала мифическим «шестым чувством» - смесью инстинктов и опыта. Однако, сейчас даже она не была уверена так ли все, как ей показалось. С ее точки зрения открылось, что если коня поведет граф, то так будет лучше, потому что от него еще пахло прежней сущностью, да и новая как следует не проявилась. Вириенна с этой точки зрения была куда большим раздражителем.
Эта пещера была проходом к нужному месту. Вся прелесть ее была не в разветвляющемся несколько раз проходе и вовсе не в том, что в ней не нужно было никуда карабкаться, - она вообще была очень ровной, - и даже не в том, что идти-то в сущности, было недалеко, а прелесть была в том, что ожидало в конце пути. Для Вириенны еще одним плюсом можно было посчитать то, что здесь как-то поменьше дуло, чем на открытом пространстве, впрочем, оцепенения это не исключило. Отчетливо оборотень чувствовала то, что потихоньку перестает что-либо ощущать, и это уже, в свою очередь, не было хорошим признаком. Женщина подула на заледеневшие пальцы, надеясь их отогреть, но без толку… те были словно не родные и плохо слушались ее. «Еще немного… совсем…» - Еще никогда она не была так рада своему дому, пусть и радость ее касалась исключительно очага. «Уже близко». – Они с графом уже миновали два разветвления, ведущие, как знала волколачка, в тупики, сначала повернув направо, а затем налево, и, в конце концов, вышли к третьему. Тоннель заканчивался вовсе не светом полумесяца и звезд в небе, а глухой непроходимой стеной и тусклым освещением пространства из мелких щелей в горной породе. Они действительно были близко к поверхности, но в щели эти было не протиснуться никак. Впрочем, около стены волчица остановилась и развернулась, стягивая с плеч то единственное, что еще как-то сохраняло тепло – ее плащ. В спину Вириенне ударил морозный порыв ветра, растрепавший длинные черные волосы и заставивший ту сдержанно поежиться.
Интрига продолжалась тогда, когда северянка подошла ближе и накинула на морду коню снятую с себя вещь. Конечной целью всего этого действа оказались завязанные конские глаза, впрочем, лошадь явно не была в восторге от этой ее затеи. Теперь уже напряженное состояние животного не трудно было заметить кому угодно, только вот волчица не стала ожидать, пока конь встанет на дыбы. Она с силой потянула упирающуюся скотину вперед, «в стену». И, что удивительно, исчезла за ней.
Наощупь, если стену тронуть, стена была будто бы была реальна, однако увы, это была всего лишь хорошая иллюзия, и проходу, кроме ощущения ее реальности, ничего не мешало. К подобному просто нужно привыкнуть, не доверяя глазам и чувствам.
Вот он, какой вход в чародейское логово.

Убежище
За магическим препятствием был все тот же тоннель пещеры, только заканчивался он выходом шагов через пятьдесят по прямой. По ту сторону иллюзорной стены Вириенна уже спешно снимала с морды лошади свой плащ, стремясь снова завернуться в него с ног до головы. Однако, внимания стоила абсолютно не она в этой ситуации. Казалось, это был конец пути. Там, за спиной волчицы, чуть поодаль от выхода, притаился небольшой одноэтажный дом, оконца которого были темны но из друбы которого струился дымок, растворяющийся в окружающем тумане. Это место, как можно было бы понять потом, покинув недры каменного тоннеля, находилось на большом горном уступе высоко над землей. Кроме как той дорогой, что показала бестия, сюда невозможно было попасть. Отсюда были видны скалистые склоны, заканчивающиеся обрывом еще до того, как соединиться с "островком", где стоял этот дом. А еще дальше ниспадала с высоты горная река, вероятно являющаяся каким-то притоком нижней, которую нильфгаардец и северянка пересекали верхом на несчастном усталом коне. Сюда действительно непросто было попасть, а без необходимых знаний и вовсе это место не найти. Однако, преимущество этого места было и его слабостью. Отсюда некуда бежать. Конечно, если ты не маг.
Вириенне увиденное казалось немного странным. Ее беспокоил мальчик, оставленный здесь прошлой ночью. Может, Эрвин уже спал и потому не горит свет? Вполне объяснимо. Черт знает сколько сейчас времени, но уже давно заполночь.

Затаившиеся чудовища провели здесь уже сутки. Они были голодны. Эрвину действительно удалось опознать их, пусть это и было почти невозможно в его ситуации. Это были гули. Вириенна знала о них, разведав окрестности, но никогда не говорила своему помощнику о подобном соседстве и, в целом, не придавала большого значения их логову, находившемуся в старых шахтах. Это было далеко, за рекой. Оттуда твари не вылезали и люд не терзали, уйдя некогда в глубины, но вот последние события заставили ситуацию с трупоедами измениться: в последнее время пищи им прибавилось. Гулей влекло гниющее в лесу мясо, оставленное после волколачьего пиршества. Они вылезли из своих нор и сначала украдкой наведывались в лес, сейчас уже обнаглев настолько, что не побоялись позариться на живое мясо и проигнорировать хозяйничавшего на территории оборотня, забравшись в его логово в поисках пищи. Эти два трупоеда, что преследовали Эрвина, следовали своей природе, но оказались в ловушке, что усугубило положение. Вожделенное мясо не только смогло скрыться от них за стенами, но еще и обратный путь монстры сами не нашли, ведь не были настолько разумными, чтобы обойти иллюзорную стену не будучи ведомыми желанием пировать. Подобное в мире неразумных существ не редкость. Взять тех же ос или бабочек, залетающих в окно и никак не способных вылететь обратно. То, что гули застряли здесь, вместе с необходимостью провести день не в облюбованных сырых колодцах шахт, а под домом, где им было не так уж хорошо, лишь злило чудовищ и делало их более агрессивными.
Чудовища ждали своего часа, карауля дом, в который не могли попасть. А из дома все никто не выходил.
Новые участники их охоты, вмешавшиеся в нее, появились внезапно и тут же заинтересовали трупоедов. Устав ждать под домом, они осторожно выбрались оттуда напару и, приникая к земле, подкрадывались к прибывшим. Добыча казалась знатной. Нападать сразу монстры не решились, - их отпугивал усилившийся запах другого чудовища, - но большая конская туша и голод быстро переубедили проявившуюся было благоразумную осторожность и трупоеды почувствовали себя увереннее, готовясь нанести удар, покуда те заняты друг другом и у них есть шанс напасть молниеносно. Не разумные чудовища, на то и не разумные, что действуют лишь инстинктами, не думая больше ни о чем.
Что было удивительно, так это то, что первым на чудовищ среагировал конь. Не волколачка с отличным чутьем и зорким глазом, видящим в темноте. Не нильфгаардец, который тоже по роду занятий своих в империи и опыту в боях должен был увидеть украдкой приближающихся с двух сторон уродцев на четырех лапах. А примитивное не разумное животное, живущее теми же инстинктами. Северянка и нильфгаардец слишком были заняты друг другом, выясняя вопросы между собой и добиваясь ответов. Коню же не было дело до угроз и ответов, коню просто хотелось жить и движущиеся силуэты во тьме затронули примитивные инстинкты. Конь нервно заводил ушами, затопал копытами, переминаясь с ноги на ногу, пока тени силуэтов приближались, а затем, заржал, не выдержав напряжения и дернул узду с силой, пытаясь освободиться из рук хозяина, тем самым спасая свою жизнь. Таких чудовищ конь не видел, но они ему не нравились, нагоняя страх, потому что двигались как хищники. Не долго думая, в конце концов лошадь вообще встала на дыбы и забила копытами в воздухе, находясь в отчаянии и освобождаясь наверняка. Конем завладела настоящая паника, подкрепленная уже начавшей проявляться нервозностью. Животное сорвалось с места и пустилось вскачь, унося себя подальше от бед, но не разбирая дороги. Конь понесся обратно, но там не было прохода, а потому паникующее животное продолжало его искать, не сбавляя хода. Безумная скачка кончилась для коня очень плохо. Гордое животное в панике и истошно заржав бросилось со скалы. Только упустив свою жертву, оба чудовища, преследовавшие коня, вспомнили о тех, кто остался.
[NIC]Гули[/NIC][AVA]http://s018.radikal.ru/i516/1508/23/ce5fe04ef7dd.jpg[/AVA][STA]npc-персонаж[/STA][SGN]Количество чудовищ - 2шт.[/SGN]