Это утро ничем не отличалось от других. Почти ничем. Оборотень не считала дней, проведенных в этом подвале. Она все так же сидела в клетке, все так же почти не притрагивалась к еде, все так же перед глазами видела фигуру мага, которого ненавидела всеми фибрами души, рисуя в воображении картины кровавой расправы над ним, потому как больше себя развлекать было откровенно нечем. Голубые глаза следили за ним, ловя каждое движение, хотя чудовище старалось делать вид, что совершенно не интересуется им и спит. Спит, даже несмотря на резкий запах, который исходил от принесенной чародеем смеси, который наполнил комнату и щипал волчий нос. А потом Вириенна и действительно перестала следить за магом, имени которого не знала и знать не хотела, углубившись в воспоминания да собственные мысли, подкармливая себя ненавистью, заталкивая поглубже это паршивое бессилие.
О, она уже вдоволь посмеялась над собой.
Идиотская ситуация, в которой она оказалась, тоже смеялась над ней. Все вокруг говорило о том, чтобы отказаться от гордости и принципиальности вопроса убийцы ее сына, коим являлся этот чародей, перестать изводить себя голодом и чем-то улучшить условия своего существования. Но все это было так возможно, реально, близко… и так принципиально далеко, потому что смерть ее мальчика не была чем-то таким, на что можно было легко наплевать. Вириенна и ела-то лишь из той мысли исходя, что мертвая не сможет отомстить, а потому умирать здесь так глупо просто не стоило.
О, как сложно было договориться со своей гордостью!
И винить во всем можно было лишь себя. Потому что не была достаточно хитра, потому что позволила ярости поглотить себя и наделать глупостей, и потому что до сих пор позволяла эмоциям управлять собой, кочевряжиться и рычать, когда оба они, - и маг и волчица, - понимали, что ни к чему оно не приведет и все это пустое.
Из мыслей Вириенну вырвал голос. Такой неискренний голос, который об обозначенном отсутствии завтрака не жалел ни капли на самом деле. Она фыркнула. Или даже чихнула. Не суть, но голову приподняла с лап и обратила на чародея внимание, кольнув его голубыми льдинками глаз.
- А это вовсе не беда. Если ты подойдешь ко мне ближе и откроешь свою треклятую клетку, то отсутствие завтрака может стать вполне поправимым. – Язвительные нотки так и сочились из высказанных слов.
Все, что ей оставалось, это брызгать ядом.
Вириенна могла бы продолжить про теплоту ее желудка, придумав еще какой-нибудь занятный оборот мажьих слов про нелюбовь к подвалам и холоду, добавив про свои удобства и шерсть что-либо не менее феерическое, но сдержалась. Настроения не было на то совсем, да и магик улыбаться мерзко от этого не переставал. Да, некоторое время назад оборотень начала разговаривать с чародеем, перестав только лишь угрожающе рычать. Произошло это потому как оба сходились на том, что рычание мало что изменит и является совсем не продуктивным деянием, не приносящим ни воздействия ни пользы. Хоть в чем-то понимание найти у них получилось.
«Обнадеживающие» слова про возможные боль и последствия, сорвавшиеся с губ мужчины, тоже ее не радовали. Оборотень не понимала что тот задумал, но в этот момент впала в неясное состояние при котором и хотелось сделать все назло чародею, предупреждавшему ее не двигаться, и кололось… ибо потеря жизненно важных частей тел была бы прискорбна и обрушила бы, вероятно, возлелеянные в уме планы мести, которые так планами и останутся. Хотя, грозно мстящий трехлапый волколак без головы, восставший из могилы, – это, конечно, достойно хотя бы страшных сказочек для детей. Проблема в том, что месть представлялась какой-то более эпической.
- Не очень то и хотелось. – Буркнуло чудовище, вновь спокойно укладывая морду на лапы и делая вид, что происходящее ее совсем не трогает.
[AVA]http://s9.uploads.ru/m8KW0.jpg[/AVA][SGN]• Внешний вид: большой пепельно-черный волк с голубыми глазами[/SGN]

Чародея, что ожидаемо, слова волчицы не остановили. Он вообще никак не отреагировал на них, продолжая что-то малевать на собственном полу варевом с неприятным запахом. Маг лишь ответно уколол обороня словами и на этом они закончили, оставшись каждый при своем мнении.
О, если бы знала она все. О, если бы подозревала к чему себя приведет… А, ведь, все могло сложиться проще и быть иначе. Если бы она смирила свою гордыню и вняла хитрости! Иногда и то и другое вещи совсем противоположные. Иногда проще уступить в чем-то и поджать клыки, проглотив свое внутреннее несогласие, обманывая чужую бдительность и позволяя видеть себя в ином свете. В жизни существовало много таких вещей, о которых Вириенна забывала, поддаваясь эмоциям. Среди этих вещей было множество тех, о которых она не знала или не считала их полезными, не прибегая к ним никогда и не раскрывая свой потенциал полностью. У нее, безусловно, были таланты, были возможности, была способность принимать и думать, но не было терпения и рассудительности. Сейчас это казалось почти не возможным, но когда-то ей придется их в себе воспитать. А сейчас она ошибалась. Во многом ошибалась, делая неверные шаги и проигрывая битву в их с чародеем партии. Однако, он научит ее. Не сейчас, потом. Сам того не желая, являя собой пример и позволяя ей проникнуть под кожу, видеть чуть дальше собственного носа. Кто-то, кто знал Вириенну лучше, чем она сама себя знала, сказал бы «неизбежно». Сейчас же никто из них двоих не видел и не предвидел ничего: один был кране доволен собой, другая ослеплена ненавистью, но жизнь мыслила более долгими интервалами.
Когда работа мага на полу была закончена, Вириенна все еще лежала в клетке, не шелохнувшись. Волчья морда была безмятежно спокойна. Волчице некуда было бежать, она не могла избежать той участи, о которой пророчил маг, похваляясь передней. А если она ничего не могла сделать, то и метания какие-либо были лишними. Это было сродни неизбежности, но ничуть не значило, что Вириенна смирилась и не отгрызла бы чародею руки, решись он до нее дотронуться или осмелься выкинуть что-нибудь похожее. Просто это были иные категории, она бы свой шанс не упустила, будь этот шанс у нее. Но увы.
Покончив с магическими знаками, чародей свел руки и начал что-то шептать, вступая во взаимодействие с подвластными ему силами. Какого эффекта он пытался достичь Вириенна не знала, но очень скоро начала предполагать, что маг попросту хочет выпустить ей кишки. Руны, начертанные на полу, засветились, а кожу обожгло, словно Вириенну бросили в костер. Резко, остро, неистово. Она готова была поклясться, что чувствовала запах горелой кожи, будто все это было взаправду! Но никаких языков огня и никаких углей не было. Когти царапали пол, а тело оборотня извивалось и металось в клетке, меняло форму и очертания, рычало, стонало и сопротивлялось чарам. Только вот это не помогало. В какой-то момент Вириенна приняла человеческую форму, слабую и ненавистную ей, а об огромном чудовище в этой девочке напоминали только клыки. Тело сковало судорогой, было тяжело дышать, но зверь метался где-то та внутри, зажатый в угол и тиски чар. Но и это изменилось чуть позднее, когда уже казалось что все кончено, когда на нежной бледной коже появился рисунок из магических символов и бестия в самом невинном из своих обликов слабо задышала, обессилено распластавшись на полу. Вириенна приоткрыла глаза, – такие колко голубые и необычные, – чтобы найти расплывающимся взглядом своего мучителя… Губы дрогнули изогнувшись в подобие ухмылки, пробившуюся через ноющую боль в каждой клеточке тела. Дева кашлянула, сплевывая на пол кровь, а потом изменилась еще раз. Теперь уже по своей воле, хотя со стороны казалось, что это ее попросту убьет. И убило бы, не будь волколак столь живучим и выносливым созданием.
А затем провалом последовала обессиливающая темнота. Проваливаясь в нее, оборотень лишь клацнула зубами, чувствуя чужой запах и руки на своей холке. Было бы в ней больше сил – всенепременно бы попробовала вцепиться чародею в горло.
[AVA]http://s9.uploads.ru/m8KW0.jpg[/AVA][SGN]• Внешний вид: большой пепельно-черный волк с голубыми глазами[/SGN]

Слова мага достигли ускользающего сознания Вириенны, в этом он был совершенно прав, но усталость и последовавшее за ней бессилие брали свое, все дальше унося восприятие действительности в темноту небытия. Ритуал истощил бестию и обжег ее болью, как никакое из оружий, а сладостные минуты возникшего после всего перенесенного на своей шкуре покоя лишь помогали погружаться в эти ощущения, манили искушением позволить себе потерять действительность хотя бы на пять минут. Ведь, так хотелось этого! Всего на минуточку... Минуточка оказалась несколькими часами, в течение которых волчица спала и восстанавливала силы, а чародею пришлось ждать, коротая время за книгами.
Очнулась Вириенна все в той же клетке, где ее оставили. Казалось, все было так же, как и раньше. Бестия не сразу поняла, что дверь ее темницы уже не заперта, но это, одновременно, оказалось настолько ясно, что волчице, когда она узрела действительность, лишь осталось отругать себя за глупую невнимательность. Одновременно с этим чувством пришло и нехорошее ощущение того, что дверь открытой оставили не по забывчивости человечьей, а с умыслом... Иначе зачем оставлять ее распахнутой так явно?! И эти вещи... У двери аккуратно сложено было какое-то платье. Оно предназначалось ей? Если нет, то кому же еще?!
Вириенна опасливо подошла к проему, что вел в жизнь без прутьев, все еще не имея четкого представления как относиться к случившемуся. С каждым мгновением раздумий об этом оборотень лишь утверждалась в мысли, что именно этого от нее и хотят, а, значит, никаких неожиданностей быть не может и чародей основательно подготовился, если уверен в своей безопасности.
"Интересно, по какому случаю..." - волчица подошла к оставленной ей одежде и сразу же резко повернула голову к двери, что на ходилась на вершине лестницы, ведущей прочь из этого подвала. Там пахло. Им. В принципе, магом пахло везде, ведь это был его дом, но оттуда отчетливее всего.
"Так, значит, ты хочешь видеть меня человеком, а не зверем. Но должна ли я покорно следовать предложенному тобой пути? - спрашивала Вириенна себя. Ей не хотелось играть по чужим правилам и в облике чудовища женщина чувствовала себя куда более защищенной. Человеческое тело было во много раз слабее и несовершеннее, а ощущение слабости в предложенной ситуации вело к скрытой внутри неуверенности. Вириенне не хотелось представать в столь уязвимом облике перед своим врагом, но сомнения ее были не долгими. - А что я могу, с другой стороны? Он приволок меня сюда и я уже проиграла, когда шансов было больше нынешнего. Я одинаково безнадежна в каком бы облике не пребывала..."
Это позволило оборотю полагать, что ничего не изменится для нее, а, значит, более уязвимой она просто не может оказаться и все ее переживания напрасны.
"Что ж..."
В любом случае силой ее не вынуждали. Оборотень рассудила так, как рассудила. Она сочла возможным принять заданные условия и в скором времени, претерпя такую знакомую и обычную для себя боль, ставшую частью ее существования, чудовище стало тем самым слабым куском мяса и костей, которым была изначально, в детстве. Похожей на тех, за кем охотилась теперь. Маг, очевидно, чего-то хотел от нее. Поговорить? О чем же? Гадать и долго думать об этом у нее не было желания, гораздо проще волчице было узнать об этом на деле, найдя того, кого стоило найти. Он много говорил перед тем, как она потеряла действительность, но эти вещи до сих пор были не очень понятны ей.
Ткань легко легла на женский обнаженный стан. Ей стоило быть признательной за такую заботу и, как минимум, возможность сохранить теплоту тела. Так же, стоило бы добавить сюда благодарность за заботу о каких-то моральных жизненных ценностях вроде стыдливости, но ни за что из этого она не станет выказывать добрых слов, ведь ситуация не соответствовала им и они оба, и маг и бестия, это знали. Впрочем, Вириенна обратила свое внимание, приняв добрые намерения.
Платьице не было ей в пору - уж больно высокой была его обладательница, - а так же слегка маловато оказалось в бедрах - уж больно худосочной девица, которой то принадлежало, фигуркой обладала. Приподняв юбки, дабы те не волочились по полу, Вириенна заступала босыми ногами по полу, обращая внимание на детали, отмечая вкус чародея на предмет служанок по предосталенной одежде, - а что блеском господским та не отличалась было видно, - и женщин в принципе, потому как была уверена что от многих мужчин он не отличается, а так же проклинала неудобные одежды, сменившие привычные ей за многие годы жизни просторные вещи. Она поднялась по лестнице и прошла в дверь. Ей ничто не препятствовало. Оборотень настороженно оглядывалась, ожидая подвоха, но и подвоха не было. Зато пред ней предстал тот самый чародей, которого удалось внимательнее разглядеть. Она пробежалась взглядом по его фигуре, волосам и лицу, а так же корешку книги, которую он читал. Не остановилась в темноте, а смело показалась на свет, не подходя близко. Видела она и стол. Не понимала зачем он в коридоре, но не ей судить о чужих причудах. Может быть, в том был даже какой-то смысл.
За несколько из своих попыток, окончившихся неудачей, оборотень поняла то, что прямиком, напролом, набрасываться на чародея не стоит. Поэтому была как можно более холодна и спокойна. Кашлянула в кулачок, обращая на себя внимание и спокойным негромким голосом обратилась к магу:
- Я не столь самостоятельна и гибка, чтобы самой справиться с треклятым корсетом. А девушка твоя убежала в страхе от меня. Могу ли я ожидать любезной помощи с вознишей у меня проблемой хоть от кого-то? От того, кто это придумал, например?
Невозмутимо спокойный голос не давал точного понимания издевается она или действительно испытывает затруднения с шнуровкой.

Вириенна поймала взгляд чародея на своем платье. Сначала взор показался ей каким-то условным и будничным, но спустя несколько мгновений она увидела, как у человека дрогнули уголки губ и неуловимо изменился взгляд, перетекая из внимательно-беспристрастного в неудовлетворенный. Что же он видел? Что его так расстроило? Вириенна не могла знать что послужило тому причиной, была ли это она или платье, ли просто какие-то темные неприятные воспоминания, вызванные ее видом, но это заставило ее пристальнее вглядеться в лицо своего пленителя. Мягко проскользить ресницами по морщинкам неудовольствия на лбу, очертить форму бровей, остановиться на светлых притягательных, но каких-то усталых, глазах, спуститься по ровному носу и добраться до изогнувшихся в той самой недовольной ухмылке губ, что заставила хищно прищуриться. Сколько напряжения было в их словах… Сколько сарказма, что реал слух…
- Тогда, в лесу и в лавке я себя переоценила тоже. – Она улыбнулась, источая одновременно и приятцу и колкость.
На шныряющих мимо слуг волчица не обращала почти никакого внимания. Они что-то приносили, что-то уносили и в целом просто суетились как слепни-кровососы жарким днем над желанной добычей, что не знала куда деваться и как их отогнать. Да, люди напоминали волчице паразитов, а с главным из них здесь она имела честь разговаривать. Однако, не могла не признать, что было в нем кроме отталкивающего еще и нечто притягательное, природа чего не была ясна ей до конца. Впрочем, это совершенно не то, о чем стоит размышлять глаза в глаза наедине с врагом.
«Подойди ко мне». Он подошел к ней.
«Только подойди ко мне. Ближе...» Не только подошел.
Так случилось, что дело было не в корсете, и даже не в тесьме. Она проверяла его, при неудачном для него исходе имея возможность попробовать на зуб. Он же, в свою очередь, проверял свои чары и ее.
Он обошел ее – она следила взглядом до того момента, как могла. Каждое движение было напряженным и в любое мгновение каждый из них готов был отреагировать на выпад, как казалось… Но руки мага вместо того, чтобы наложить смертельные чары, уверенно потянули шнуровку, затягивая плотнее тиски корсета, делавшего оборотня еще более неповоротливым. Вириенна резко вдохнула, но, вместо того, чтобы молниеносно развернуться и вцепиться чародею в горло, разорвав его, пока тот был занят петлями и тесьмой, и не смог бы отреагировать на это так быстро, как должно, она плавными и неторопливыми движениями подняла казавшиеся обманчиво хрупкими руки и завела их за шею, собирая вьющиеся темные волосы за плечо, чтобы не мешали. Руки мужчины снова заставили ее вздохнуть, безжалостно собирая сантиметры пространства в затянутую шнуровку.
Она передумала вгрызаться в шею. Для нее веским аргументом к переменчивому настроению внезапно успешно притянулось за уши платье, что мешало обернуться чудовищем. Так ли было это на самом деле – можно было лишь догадываться.
- Как твое имя? – Прервала чародея «тварь оборотневая», как он ее только что назвал. Сначала в сторону мага повернулась голова, одарившая того взглядом светло-голубых очей со стороны оголенного плеча. Дело с корсетом шло быстрее. – Я столько лет верно ненавидела тебя, что, мне кажется, вполне имею право знать.
Ядовитая ирония, но никакой агрессии. Затем она повернулась лицом, после чего оторвалась от мужчины взглядом и, перестав его замечать, словно он и не существовал, прошла к столу, оглядывая предложение.
- Мне думается, что места на еду ты не оставил мне умышленно. – Конечно, она таким образом вскользь намекала на стесняющий ее корсет. – Браво, столь тонкий ход я не могла не отметить. Морить голодом в подвале, ведь, совсем неинтересно. Куда злободневней посадить жертву за стол.
Волчица ухмыльнулась, а затем продолжила, отбросив пробившуюся ранее ироничность.
- Кто сказал тебе, что я перестала быть той самой «оборотневой тварью», поскольку приняла человеческий вид? Мммм?
Присаживаться без приглашения она не стала. Вновь взглянула на мужчину.
- А в целом, действительно. Не могу не согласиться со сказанным тобой по поводу убиения друг друга. Изматывающе и толка не вышло никакого, потому и мне это показалось бессмысленным. Двух попыток достаточно, чтобы понять, что ни к чему это не приведет… А, так же, того, что я сейчас получила это приглашение разделить трапезу, достаточно для того, чтобы полагать, что тебе что-то нужно от меня. - Оборотень сделала небольшую паузу и слегка сменила интонацию голоса, когда добавила пояснение: - По крайней мере, я еще жива...
А есть, все-таки хотелось… Она была голодна, а обострившееся чутье обострившийся голод изматывал. Вириенна, несмотря на это, старалась не смотреть на еду, делая вид, что ей безразлично ее наличие. Существовала еще и гордость. Она не собака, чтобы продаваться за брошеную кость.
- Что ж, давай обсудим.

Первой же ветвью их совместного разговора стало Подчинение и уклад волчьих инстинктов. Кто из них знал сейчас, что через несколько лет воспоминания об этом разговоре будут провоцировать, скорее, желание ударить себя по голове чем-нибудь тяжелым и неприятным? Но это лишь через несколько лет, а сейчас… «Как ожидаемо» - Волчица сузила глаза и любезно улыбнулась, но в это любезности было что-то хищное и опасное, что затаилось и скалило клыки из темноты. Никакой прямой агрессии. Вириенна действительно училась на ошибках и в третий раз всей широтой своей души и бодрым шагом по тем же самым граблям пройтись не захотела. Училась – и хорошо. Несмотря на ее непростой характер, подобную черту в ней было заглушить непросто. Это свойство ее личности с течением жизни даже переросло во что-то большее, а, может быть, наиболее верным будет сказать, что раскрылось в свою истинную форму – умение извлекать выгоду из любой ситуации, даже будь она самой скверной. Если продолжать размышлять дальше над этим отвлеченным вопросом, то можно было бы додуматься до привязки к корням волчицы в королевстве Ковир, где подобный склад натуры, что абстрактно называется «впитывался с молоком матери». Не просто так же оттуда родом множество талантливых купцов, а само королевство весьма богато?! Впрочем, право слово, Ильгард ее еще не знал, чтобы видеть в полную глубину все то, что неожиданно обрел. Сейчас он мог наблюдать только то, что Вириенна в третий раз предпочла предыдущих ошибок не совершать.
- Неужели ты считаешь, что волк станет подчиняться барану – одному из тех, на кого ему природой суждено вести охоту? Пусть и наделенному магическим даром барану. – Глупая, глупая девочка. Она была другой в то время, не видела дальше. Лет через десять ей было бы стыдно за подобное узкое мышление. Эта показная гордость ни к чему не приведет никогда, а люди умные и дальновидные посмотрят лишь снисходительно на этакие выкрутасы. Не стоило здесь говорить о жертвах, когда сам не уверен, что хищник  именно ты. Впрочем, у нее будет время все это понять, и будет рядом тот, кто в дурную принципиальную голову это вобьет. Вообще сама идеология  «Буду гордым до конца и умру, но не сдамся» - конечно, храбра, но совершенно глупа, если учитывать, сколько интересных вариантов вместе с ней потеряется и канет в небытие.
Вириенна более не перебивала и дослушала мага до конца. Тот представился, заверил ее в безысходности положения и опрометчиво пообещал еще годков двадцать-тридцать той же ненависти. Вириенна проигнорировала самоуверенное замечание мага, а вот имя его на заметку взяла. Теперь ее враг был не абстрактным кем-то, кого она помнила в лицо, а обрел более живые черты.
Мимо пробежала пара озабоченных чем-то служек, но оборотню казалось, что тех и не существовало. Она смотрела на врага своего, и он заполнял все пространство в ее восприятии действительности. Красивое убранство дома, другие люди… это было не важно. Было бы даже поэтично, если бы чувства, съедающие ее, не были бы самыми черными.
Отметил чародей и платье. Пригласил присесть. Что ж, она присела, как он просил. И продолжила слушать.
Из всего, что чародей говорил, оборотень понял, что за словом то в карман не лезет. Колкая реальность, слетавшая с его губ и возвращавшая на место оборотневое самомнение вызывала с одной стороны раздражение, а с другой – восхищал этот словесный запас яда, рождавшийся из ничего, которому нечего было, - пока еще! – возразить. Он сказал, что без волчьей шкуры она слаба и много из себя не представляет. Вириенна и без него это знала, но с досады хотела что-нибудь разбить… Однако, вместо того, чтобы заниматься мелким вредительством, да порчей мебели, бестия помогла себе пережить подобное буйство эмоций, отправив в рот предложенный кусок еды. Выбор пал на мясо свежее. Вероятнее всего, специально, чтобы подчеркнуть тем самым различия между ней и человеком. Вириенна взяла в руки приготовленный кусок и вгрызлась в него зубами. Некуртуазно, проигнорировав столовые приборы, забыв о всей своей учености и образовании перед низменными инстинктами… Еда неожиданно благотворно сказалась на настрое волчицы, потому как раздражительность, злость и ненависть, подогреваемые голодом, усиливались многократно. Закапавшая кровь испачкала то самое платье, которое Вириенна молча ненавидела всей душой, в том числе и за стесняющий ее затянутый чародеем корсет, разрушая создавшийся в олове чародея образ благородной леди, «рожденной не в самых низах». - …У меня есть какие-никакие манеры. – Прозвучало в тот момент из уст мага, уже объяснявшего Вириенне о том, что дурно с ней он обращаться не намерен, а страхи ее напрасны. Ее манеры, как будто нарочно, оказались весьма показательны. Вириенна буквально чувствовала как по ней ползет осуждающий и разочарованный взгляд, и тогда она с упоением еще раз вгрызлась в кусок мяса, отрывая зубами от того часть, чтобы прожевать. Чьи-то иллюзии были разрушены? И плевать. И пусть. От осознания этого на душе волчицы потеплело. Таким образом, она заглушила в себе вспыхнувший яростный порыв и заткнула себе рот, что позволило чародею без труда вещать дальше. А то, что от вида происходящего какой-то служке, случайно ставшей свидетелем, поплохело – не беда.

Смех над ней и ее заявлением нанес подлый удар исподтишка. Она-то надеялась разозлить! Она хотела, чтобы мужчина напротив нее тоже испытал то же неудобное неприятное чувство, что и она. А он… смеялся. Улыбался. Как же глупо она себя чувствовала - не передать. Это чувство было ей незнакомо и ново. Будь она менее зла – это показалось бы даже интересным. Обычно смеялась она. Провоцировала, наблюдала… Здесь же было совсем иначе. Будь она помладше – могла бы и вовсе потерять лицо от обуявшего ее конфуза, но его ей сохранить сейчас удалось к ее чести. Вириенна сильнее стиснула челюсти, вымещая злость на мясе.
Последующие слова чародея же перевернули и содрогнули весь ее внутренний мир…
Хлестко и больно слова Ильгарда резали по живому и метили точно в болезненные места. Ей нечего было возразить, а, может, и было что, но в этот самый момент она оказалась совершенно беспомощной и ослепленной взбурлившей внутри агрессией. Она так посмотрела на мага, что любого подобный взгляд заставил бы поежиться – уж больно выразительным тот был. Но мага, опять же, и это не заставило заткнуть пасть. А продолжавшие литься из него слова, казалось, сейчас спровоцируют что-то страшное. Хотелось встать с места, зашвырнув осточертелое мясо прямо в ненавистную мажью рожу! Хотелось рычать и рвать на куски! Это ощущалось в воздухе, это читалось в мыслях, это было во взгляде…
«Ты просто играешь со мной, тварь!» - Осенило ее. Нет, не даст она ему такой радости.
- У тебя поразительная способность портить аппетит. – Она отставила «его миску» в сторону. Казалось, сейчас она как раз начнет превращаться в яростном порыве, сметет со стола все, что там стояло, ринется к магу и растерзает его тельце в зубах и когтях, чтобы и мокрого места не осталось. Хотя бы попытается… Но нет. Удивительным было то, что девушка оказалась абсолютно, совершенно спокойна. Это прочиталось в последующем ее движении. Вириенна, над которой воображаемым образом сгустились черные грозовые тучи ненависти, бьющие разрядами молний в напряженную атмосферу, плавно откинулась на спинку стула, задумчиво потянув большой палец к губе и закусив ноготок.
- Нет, ты меня не отпустишь. И ты не хуже меня знаешь, что я не уйду и не вернусь туда. Так что не будем об этом, это пустой разговор ни о чем.
Она воистину могла удивлять… Казалось, ты ждешь от нее чего-то конкретного, но вместо ожидаемого получаешь нечто совсем иное, совершенно невообразимое, на что не рассчитывал и что не мог предугадать.
- А знаешь, - Хмыкнула она, выпустив ноготь изо рта и теперь уже сложив обе руки на столе, переплетя пальцы. Взгляда все это время не отводила, но вместо бушующего огненного ада, что разверзся в них отражением мгновение назад, сейчас там поблескивала искрящаяся гладь невозмутимого спокойствия. Приятная улыбка и вовсе обескураживала, настолько расходясь с ожидаемой действительностью, что не укладывалась во всей этой картине и ее понимании. – Ты меня убедил. Я согласна поиграть по твоим правилам.
Так просто. Так буднично. Вспоминая все, что между ними было, даже как-то нереально и неестественно, словно вместо ожидаемого подарка судьбы тебе вручили пшик и посмеялись над тобой.
Что только не варилось в этой чудной девичьей головке сейчас. Достигнуть полного понимания происходящего, считывая противоречивые разрозненные мысли, было абсолютно невозможно, кроме того, что само сознание волколака создает искажение и помехи в этом деле с учетом присущей бестии двойственной сущности, всячески осложняя задачу. Кого-то подобное поведение и непонимание даже могло ставить в тупик. Кто-то мог считать подобного «питомца» опасным, потому что «безопасно» то, понимание чего присутствует. Возможно, она что-то задумала? Думал ли об этом маг? Хотел ли проверить? Возможно, она подчинила своему разуму яростное чудовище и способна сдерживать вот так агрессивное нутро? Последнее, даже не возможно, а наверняка. Она подчинила себе проклятие, а не проклятие управляло ей, и это было не обычно. Как минимум, заслуживало внимания более пристального. Но думал ли об этом чародей?
- И пока ты перевариваешь эту радостную новость, - Когда она успокоилась и проглотила обиду, перестав вестись на провокации чародея, слова неожиданно ровно и ясно возникли сами собой в ее голове, складываясь в вопросы и наталкивая на интересный, по крайней мере, для нее тот был занятен, разговор, - и перестал проверять мои нервы на прочность в виду того, что прекратил говорить на несколько минут, я озадачу тебя вопросом куда более тривиальным. Ты упомянул, что мое занятие и профессия недостойны. Что они не соответствуют размеру волчьего самоуважения. Объясни мне, почему ты так считаешь? Чем тебе зелья не угодили? Чем же таким недостойным тебе кажется наука и изыскания ума, окончание Оксенфуртской Академии, несколько научных работ, создание эликсира, который может временно решить некоторые проблемы таких, как я, открытие своего дела недалеко от столицы и победа над тем, что контролировало меня раньше? При всем при том, что родилась я вовсе не там, где ты подумал, а в самой что ни на есть глухой деревне у подножия Драконьих гор. В самой обычной кметской семье, которой никакие Оксенфурты в жизни не представлялись реальными - их еще нужно оплачивать чем-то, сводя концы с концами. Охотники, лесорубы, мельники... родословная в моей человеческой жизни, окончившейся давно. Или тебе кажется, что гордый волколак должен сходить с ума, резать ночами людей на улицах, а днем сидеть в лесу, забившись в нору под корягой? И тогда он будет горд и по праву носить на себе это убеждение? По-моему, эти несчастные просто жалки. Они давно потеряли себя и свой разум, деградируя до животного, не самообманывайся. Я же жила в Кринфриде, заботилась о своем корме и угодьях в меру своих знаний и умений. Ответь мне на этот вопрос, я прошу тебя. Мне интересно где же расходятся наши убеждения, и где же я продала себя мнимому чему-то.
Вириенна прищурила взор и замолчала, давая оппоненту возможность высказаться.

Разговор продолжился не в том русле, что ему намеревалась придать носительница проклятой волчьей крови. Это слегка выбивало из колеи, однако, оборотень сорвалась не сразу. Все его слава были правдивы, а от того раздражали, бесцеремонно проезжаясь по самым потаенным местам, указывая на слабости. «Он прав. Мои слова ничего не стоят, если я и без согласия, которым опрометчиво блистала перед ним, не смогу освободиться. Пора признать, что попытка собрать свой горделивый образ перед ним и пустить пыль в глаза мужчине потерпела поражение. Он хорошо понимает что к чему и в данный момент  совершенно верно ощущает свое превосходство».
В ответ на речи мага Вириенна только сузила глаза и фыркнула. Что-то думалось в ее симпатичной голове. Что-то оформлялось. Она не знала как поступить, ведь могла бы выиграть лишь воспользовавшись силами своего проклятия. Однако, напрямую в лоб идти с желанием убить было не менее бессмысленно – маг уже два раза успешно останавливал ее, о чем удачно не забыл напомнить ей, спровоцировав внутри новый взрыв жаркой всепоглощающей ненависти, еле удерживаемой разумом.
Все отражалось во взгляде.
А потом…
- Куда же мне, такой жалкой…
Она снова не могла ничего ответить и это злило. Все его слова били в точно вымеренные места. Вириенна действительно хотела быть человеком довольно давно. Она искала общества людей.
- Но я попала сюда из-за того, кто есть. Я не человек и именно это тебя интересует. Я не была человеком много лет назад, когда мы встретились. Именно поэтому ты посчитал возможным убить моего сына, ведь че-ло-ве-ком он тоже не был. И сейчас я здесь из-за той ненависти, что породила моя нечеловечность.
Вот в этом последнем она была несоизмерима права, пусть и не знала насколько. Именно ее нечеловечность, в конечном итоге, породила все проблемы. История эта началась еще до ее знакомства с Ильгардом, и даже до того, как девушка стала Зверем. Вириенна была чудовищем задолго до того, как ей пришлось переродиться физически, приняв на свою душу еще и соотвествующий облик. Все началось с того, что ее мстительность убила женщину, которую любил третий участник этой истории, остававшийся нынче в тени. Гилдарт приходился Вириенне и любовником и братом, но она послужила причиной их общих проблем. Волколаки чудовища, и любят так ж чудовищно. Если бы Вириенна смирилась с его выбором тогда, у них бы не было причин калечить жизни друг друга и тех, кто рядом… Но Вириенна могла лишь убивать, что делала исключительно во имя себя, и неспособна была на достойные поступки. Однако, этой давней части истории не знал даже чародей, оказавшийся как раз втянутым в непростую семейную историю.
- В остальном же я воздержусь от слов. Они бессмысленны. Возможно, мне стоило посвятить себя науке всецело. – Она ядовито улыбнулась. – Тогда бы мы не встретились.
Палемика ее отчасти утомила. Ильгард пока еще не был тем, с кем хотелось делиться чем-то сокровенным и перед кем она хотела бы объясняться. Лучшей же альтернативой желанию броситься на мага и вцепиться ему в горло было потянуться к «его миске», поиграть в его игру и более не поднимать сложившийся вопрос. Волчица снова подцепила пальцами сырое мясо, но на этот раз лишь вгрызлась в кусок сжимая челюсти сильнее обычного из-за затаившейся злобы. «Смотрела волком» сейчас очень хорошо описывало ее взгляд на чародея. Смотрела, но ничего не предпринимала. Она поклялась себе предпринять тогда, когда он не станет ожидать. Стоило сыграть в его игру, усыпить бдительность и тогда уже попробовать нанести решающий удар.

Она слушала его, делая безразличный вид. Вириенна действительно старалась успокоить себя все время напоминая себе, что нужно быть сдержаннее. «Ненависть… Я здесь из-за ненависти? Так ли это на самом деле? Возможно, в этих словах тоже была какая-то разумная истина. Но, так же, все случилось и из-за того, что я не смогла ее сдержать в себе. Что же первично из всех названных причин? Ненависть, нечеловечность или неумение сдерживать свою нечеловечность?» Беседа заходила все дальше и глубже, по крайней мере, в разуме волчицы отклик на человеческие слова был, поскольку бестия имела склонность думать о таких вещах, пытаясь разобраться в себе.
- Ты сам, говоря о себе, обозначил и мою точку зрения. Что мне было делать? Отпустить тебя? Я ждала этой встречи столько же лет, сколько и ты. О, я искала тебя… - С той же ядовитой ненавистью она оторвала еще кусок мяса и, прервавшись на мгновение, проглотила его, чтобы после этого продолжить. – Я искала, я убивала различных людей, ища тебя и желая выместить на них свои кипящие боль и злость. А в перерывах между этим кровавым безумием я желала чтобы ты сам меня нашел, размышляла почему я осталась жива, хотела умереть и дать исчезнуть этой боли. Но ни одна облава на меня не закончилась моей смертью, а тебя и след простыл. Как бы я не желала найти тебя и… о нет, не оторвать тебе голову в теплой постельке, а заставить страдать пока не получу удовлетворение от твоих мучений… я не смогла. Быть может когда-нибудь, мне улыбнулась бы удача, да только вот меня изловили где-то в Редании и не дали довести дело до конца.
Естественно она не договаривала, потому что вдаваться в подробности своей жизни сейчас не имела желания. Говорить об алхимике к которому ее привезли и о том, что тому удалось ее спасти от своего безумия – тоже.
Вириенна оскалилась, все так же с трудом контролируя свои эмоции. Ей очень нравились картины в голове, которые рисовались воображением. В них кровь текла по обезглавленному трупу чародея и ее устам, а этот вкус свершившейся мести. Ей было очень жаль, что ее ненавистный враг человек, даже учитывая, что он маг. Если бы Ильгард мог восстанавливаться очень быстро, она желала бы его разбирать по частям снова и снова, удовлетворяя свои жестокие фантазии и наслаждаясь криками… а потом снова, когда раны затянутся. Но Ильгард был всего лишь человеком. А, значит, умереть он сможет лишь один раз и из этого одного раза нужно было вытянуть все возможное.
Впрочем, это были только фантазии о темной комнате, где его никто не услышит и не спасет.
- Но вот судьба выкинула мне искомый шанс, как видишь. И, как видишь, я проиграла, а ты оказался сильнее. Мне это не нравится, но это так, и я не могу этого не признать. Да, мои потуги жалки и ничтожны, но это единственное что я могу сделать. В какой-то момент, когда это осознаешь и видишь, остается признать это.
Еще кусок мяса был отправлен в рот.
- Единственная моя мечта оказалась невыполнимой. Я здесь. За твоим столом, в твоем платье и ем из твоей миски. И я не понимаю, что изменит мое клацанье зубами и открытая ненависть. Я тебя ненавижу, но тратить силы в пустую и все усложнять бессмысленно. Ты ведь сам об этом говоришь, не так ли? – «Хочешь услышать от меня мое «да», не так ли? Тебя это обрадует? А стоит ли мне отрицать твои слова? Какой в этом смысл? Ты оказался сильнее, только это имеет значение». – И я сдалась. Я сама оставила борьбу.
Эти слова можно было принять, можно было не принимать. Можно было считать себя победителем, а можно было продолжить подозревать. Действительно ли Вириенна оставила борьбу смирившись с фактами или лишь говорила об этом, продолжая теплить жажду одержать верх над Ильгардом, потому что он хотел это слышать, а она рассчитывала что в будущем ей шансы еще предоставятся? Важно ли это было для чародея? Даже если верно было второе, в его интересах было не предоставлять этого шанса и тогда все останется как есть.

Вместе с обретенным спокойствием оборотень гораздо трезвее смотрела на вещи вокруг, слушала речи своего врага и пыталась понять его. Эта трезвость разума, старавшегося с этого момента больше узнать о своем противнике и чародеях в целом, позволила подмечать ранее недоступные ей детали. Например, ее собеседник, пусть и был заклятым врагом, но был гораздо умнее всевозможных кметов. Ей не часто на пути встречались такие люди, с которыми можно было беседовать, а не перекидываться словечками. Таких людей стоило ценить и вириенна оценила бы, если бы они не были врагами. С другой стороны, иметь такого врага тоже было весьма приятно. И, как ни противно было это признавать, но необходимость общаться с ним, если хорошо подумать и сравнить с покинутой жизнью в городе, не так безбожно тяготила, как могла бы. Самомнение и гордость, конечно, волколачке прищемили… но, с другой стороны, кто раньше это делал? Кто мог спокойно вещать о том, что говорил ей маг, и остаться целым?
- У тебя слишком большое мнение о себе. Вот что я думаю. Оно либо помогает тебе, либо сгубит однажды. Нет, чародей, я лишь сегодня узнала твое имя и никак не могла найти тебя, потому что не знала даже таких элементарных вещей.
Она тоже говорила что думает, правда сейчас ее мысли переместились в другую область. Она думала о будущем и о том, когда же лучше будет нанести удар. Да, чародей был прав, что она поспешила тогда в лавке. Вириенна подумала об этом вот прямо после его слов, прозвучавших в комнате. Но кто сказал, что его следовало отпускать? Возможно, вся эта ситуация – провидение? Возможно, это лучший исход, который мог произойти? Ей больше не нужно его искать и у нее есть время подготовиться и узнать врага в лицо…
- Пожалуй, да. В чем-то мы согласны.
Вопрос о мясе ее несколько смутил. Вириенна даже не заметила, как проглотила все содержимое миски. Оно было совершенно не удивительно если учитывать степень ее злости.
- А вот мяса больше в меня может не влезть.
Волколачка, конечно же, ссылалась на корсет. В иной форме и без подобных ограничений в бестию могло поместиться куда больше. Или это было простое приличие? Как знать.