Пока Вильхем ходил за вином, девчонка рассуждала о том, что дальше делать. Украденное надо было каким-то макаром доставить заказчику, причем являться ему в подобном виде вряд ли было хорошей идеей... Ласка понятия не имела о том, стал ли известен сему субъекту факт попадания нанятой воришки в лапы охранников, но давать лишний повод для подозрений не хотелось. Она вновь отодвинулась обратно к спинке кровати, макушкой уперлась в нее, рассматривая потолок, по которому скакали облески подрагивающей свечи. Жадно вдохнула воздух, насыщенный пьянящим запахом разлитого вина, но ребра мгновенно отозвались на это действие, напоминая о том, что лучше не двигаться лишний раз. Ласка поморщилась, зажмурила один глаз, недовольная подобным положением вещей. Но удариться в скулеж не дал вернувшийся мужчина, за что заслужил благодарный взгляд. Гордость не позволяла показывать при нем всю ту гамму эмоций, связанных с собственным состоянием.
Ласка потянулась за прохладной бутылкой, удерживая ту двумя руками, приложилась к горлышку. Сколько надо мелкой и хрупкой девчонке для того, чтобы опьянеть? Больше, чем могло показаться на первый взгляд - все-таки натренированная уже в этом деле. Но все равно хмелела Сона довольно быстро, особенно в сравнении с каким-нибудь кметом, что уж говорить про Вильхема. Сейчас же Ласка пила не для того, чтобы выиграть какой-то спор, или расслабить разум, находя в этом некую забаву. Она старалась заглушить именно ощущения тела, смазать все чувства, чтобы поменялись местами, сместились границы приятного и неприятного. И ей это даже удавалось: в итоге мир перестал казаться таким уж поганым.
- Говорил, что не отпустишь. А что теперь? Готов отпустить? - задмумчиво протянула Сона, развеивая молчание, которое повисло в комнате. На зерриканском - ей не хотелось слышать ответа: боялась, что он окажется отрицательным. Или, наоборот, что окажется положительным... Закрыла глаза, скользнула кончиком языка по губам, на которых чувствовался привкус вина. Наверное, достаточно: язык итак заплетался, а все заволокла хорошо знакомая дымка, обычно лишающая тормозов и зовущая на подвиги, сейчас же приносящая лишь какое-то спокойствие. Ласка вернула бутылку Вильхему. И почти сразу, не давая ничего особо сделать, перехватила его запястье, потянула к себе, все так же щебеча на зерриканском, но теперь уже чуть более низким, мурчащим голосом: - Мне холодно, согрей меня.

Не цепляться.
Она ненавидела цепляться за что-либо, она хотела быть как круг, который возникает под веками, стоит закрыть глаза после того, как долго смотрел на свет: непостоянный и неуловимый… В столь юном возрасте уже слишком разочаровалась в жизни, запретила себе какое-либо нормальное будущее, обязав вечно перемещаться с места на место. И сама же нахально нарушила это правило, как только подвернулась подобная возможность. В какой-то момент Ласке показалось, что она ненавидит себя за подобную слабость, а заодно и Вильхема, за то, что он согласился на ту дурацкую игру, позволил какой-то вещи решать свою судьбу и судьбу девчонки, слишком трусливой для того, чтобы по собственной воле расстаться с оборотнем. Захотелось хоть как-то выместить злость, снова разбить бутылку, или укусить мужчину, а может быть вовсе отпихнуть его, хотя сама продолжала сжимать его запястье, хватаясь за него, как будто боясь, что в любую секунду исчезнет. Или вырвется. Эта вспышка яркой и резкой ненависти длилась лишь несколько мгновений, она затихла вместе с прикосновением горячих губ. Оборотень действовал бережно, аккуратно, а Ласка выпила достаточно, чтобы чувствовать все размыто, боль и удовольствие перестали делиться, становясь каким-то единым ощущением. И, тем не менее, предпочитающая некую грубость и животную страсть, которых у Вильхема всегда было полно, девчонка, вопреки обыкновению сейчас настойчиво хотела мягкой ласки. Она совершенно не знала, был ли способен мужчина, одержимый зверем, проявлявшим себя наиболее отчетливо в постели и в убийствах, дать это. Но он, кажется, старался – по край ней мере, показалось Соне, попытавшейся прильнуть к нему всем телом, тихо зарычавшей от на секунду вспыхнувших неприятных ощущений, которые сразу же стерлись в жаре, исходящем от мужчины. Ласка и не заметила, как они оба постепенно расстались с рубашками. Даже на смуглой коже были заметны пурпурные пятна синяков. Девчонка прикусила нижнюю губу, зажмурилась, слегка вздрагивая от прикосновений Вильхема к собственной груди… А может быть от его рычания. По спине от этого звука каждый раз бежали мурашки… Это рычание возбуждало не мееьше действий, а иногда даже больше, но одновременно с тем вызывало какую-то настороженность, постоянное ощущение опасности: существо дикое, поддающееся чужим рукам лишь по собственной воле, в любой момент способное разорвать и не боящееся ничего, кроме серебра, да и от того способное выжить… «Быть может, оборотнем быть не так плохо?» - впервые за недолгий период их совместного проживания пришла в голову Ласке подобная мысль. Которая, внезапно, показалась невероятно заманчивой. Девчонка же тем временем, уже давно обнимающая Вильхема за шею, скользнула руками по его обнаженной спине, ягодицами, затем перемещаясь к тесемкам на штанах, неуклюже пытаясь развязать их.

Отредактировано Ласка (2015-01-23 06:32:59)

Вильхем как будто стремился сейчас делать сам, отстраняя девушку от лишних движений: сам стянул свои штаны, пресекая все неуклюжие движения Соны. Если какое-то недовольство с ее стороны и было, то самым ярким выражением его являлось очередное нежное поглаживание мужчины по спине, до которой проще всего сейчас было дотянуться. Короткие и вечно растрепанные волосы чуть щекотали ладонь Кана, пристроившуюся под рыжей головой, сама Ласка несколько выгнулась, дабы сильно не опираться на вторую его руку.
- Порычи еще… пожалуйста, - тихо и уже на всеобщем попросило это мелкое создание, завороженно взглядом желтых глаз. И без того большие из-за полумрака, скрывающего в себе какие-то части комнаты, а так же алкоголя, зрачки в момент проникновения расширились еще сильнее, словно запульсировав изнутри. Слегка приоткрытые до этого момента губы на секунду плотно сжались в попытке сдержать вздох-стон, кончик языка скользнул по тонкой и сухой, покрытой небольшими трещинами, коже. – Мне так нравится, когда ты рычишь, - говорила Ласка несколько невнятно.
Одна рука так и осталась на ягодице мужчины в какие-то моменты чуть подталкивая его к более активным действиям, после начала которых Ласка сжималась, недовольно прикусывая нижнюю губу, так и не способная принять тот факт, что сейчас она несколько ограниченна в собственных возможностях. Прекращала ненадолго, отдавая полностью инициативу оборотню, а затем, вновь забываясь, пыталась направлять его… Вторая же рука бесцеремонно блуждала по телу Вильхема, забывая обо всяком стыде и смущении, в который раз изучая все изгибы, шрамы. И все это время девчонка старалась смотреть в желтые глаза, столь яркие в этой темноте.
- Вильхем… ты можешь сделать меня оборотнем? – прозвучал новый вопрос-просиба, смешанный с жарким и громким дыханием. Довольно уверенный и кажущийся гениальным решением, как кажутся таковым все идеи, пришедшие в пьяную голову. Вероятнее всего, на следующий день Ласка придет в ужас от подобного решения всех проблем, влекущего за собой еще больше проблем. Тем более если мужчина согласиться на подобное безумие. Но это будет завтра, у нее же было лишь сегодня, лишь сейчас.

Потрясающие глаза, потрясающее рычание, каждое движение лишает остатков разума. Всем этим можно наслаждаться вечность, только вот у них нету вечности. А когда Вильхем замирает, отстраняется, пронзая девчонку взглядом, кажется, что даже сегодняшнего вечера у них больше нету. Что сейчас встанет, соберет свои вещи и просто уйдет, легко отпуская последние недели своей жизни, забывая о них, как только закроется дверь.
Как ни странно, тот остался. Пока что.
- Постоянно бороться со зверем внутри, чтобы не утратить разум. Постоянно контролировать себя. Или остаться слабой девчонкой, которой одного удара по голове достаточно… - Ласка внезапно осеклась.
«Быть может он решил, что я хочу его привязать таким образом к себе?» - отталкивающая, малоприятная мысль. Нелепой идеей проскальзывает внутрь и остается там на постоянное место жительство, ведь организм отравлен алкоголем, поддатлив для всяких таких странных вещей. Это вполне логично для человека, весьма высоко оценивающего собственную свободу, и крайне неохотно расстающегося с каждой ее крупицей. В этом они схожи Ласка смотрит на Вильхема, пытаясь догадаться о его дальнейших действиях, но постоянно возвращаясь к причине, которая могла побудить к ним. Исходя из весьма лаконичных рассказов, он был брошен после обращения, остался совершенно один. Удивительно, как не сошел с ума, как не отдался полностью во власть зверя, уничтожая всех, кого увидит на своем пути. До первой встречи с кем-нибудь более сильным, или быстрым, которая явно состоялась бы весьма не скоро – Ласка помнила волка в действии. И если ему удавалось как-то в итоге одолевать самого себя, находясь в постоянной борьбе, то не факт, что кому-либо другому хватило бы на это сил. Чтобы снизить риск, надо было остаться с новообращенным оборотнем, заново открывать для него мир, учить подавлять в себе инстинкты, шепчущие, а то и кричащие о необходимости убивать. И вряд ли это заняло бы несколько дней или даже недель. Ласка не любила строить далеко идущие планы. Каждый поцелуй как последний – не просто красивые слова, не просто страсть, прослеживающаяся во всех движениях. Он действительно мог быть последним. Ласка понимала и, более того, принимала, что в любой день их пути внезапно могут разойтись, не важно из-за кого. И точно так же она почти смирилась с тем фактом, что вместе они могут оставаться еще надолго. А вот Вильхем, кажется, нет. Не готов был к подобному. Это было... просто было. Остается лишь поступить, как поступала всегда. Затянувшееся видение.
- Я поняла, - она повернула голову, больше не глядя на Вильхема, теперь рассматривая стену. Ее руки легли мужчине на плечи, да так и замерли там, не отталкивая его, но и не притягивая. Лишь с каждым новым, более сильным толчком, короткие ногти слегка впивались в кожу мужчины, а сама девушка вздрагивала, сжимаясь вся на несколько секунд. Это все так же приносило удовольствие, но она сочеталась с болью, не приятной, как обычно, а отталкивающей. Но Ласка была слишком гордой, чтобы об этом сказать.

Великая женская логика

Отредактировано Ласка (2015-01-26 12:47:33)

Человечность… как глупо это звучит по отношению к такой, как она. К той, кому с детских лет заявляли, что она несет в примесь крови существа неизвестного, а потому злого – как любят приписывать тьму того, что не понимают. Ласка никогда не видела эльфов: нормальных эльфов, а не тех, что живут в городах, затравленно глядя на окружающих и пытаясь за волосами спрятать уши. И не хотела видеть. Не потому что они темные, могут опасными… просто… они бросили. Вот так просто оставили ее одну в странном мире, где никто так и не пожелал объяснить правила маленькой полукровке.
Мужчина заставляет ее повернуть голову, и Ласка пытается вырваться, снова отвернуться, от обиды сильнее впивается ему ногтями в плечи, не боясь сделать оборотню больно. «Зачем ты издеваешься?» Ласка не хочет на него смотреть, готова упустить последнюю возможность увидеть лицо Вильхема, запомнить этого человека, она собирается его отпустить на все четыре стороны, и воспоминания в этом будут только мешать. «Не надо» - эти слова так и просятся сорваться с языка, повиснуть в воздухе принятием того, что больше ничего не будет. Говорить всегда трудно. Не смотря на то, что слова по своей сути мало что значат, именно благодаря им можно положить начало или конец чему-то. Привычный образ жизни итак было менять слишком тяжело, а сейчас тяжело будет возвращаться к нему. Любые признания с трудом даются Ласке и Вильхему, поэтому они стараются избегать подобного.
И от того еще более неожиданно звучат дальнейшие слова Вильхема. Сона замирает, бросая свои безнадежные попытки вырваться. Глаза у нее большие, манящие, и в них сейчас отчетливо проступает удивление, смешанное с неожиданным страхом, которого не было даже в день, когда они встретились впервые. Забавно – зерриканка не боится оборотня, при ней разорвавшего нескольких людей… но трусит услышать признание в чувствах по отношению к ней. Или всему виной тот факт, что она может ответить Вильхему тем же?
- Я не боюсь боли… - только и успевает сказать Ласка, прежде чем ее затыкают поцелуем. Он вновь сбавляет свой напор и постепенно все неприятные ощущения отходят, остаются лишь неразборчивыми отголосками где-то на заднем фоне сознания. Девчонка приобнимает его за шею, не дает ему отстраниться, хотя оборотень и не проявляет подобного желания. Его горячее дыхание особенно отчетливо ощущается на щеках, где по коже бегут несколько влажных дорожек. Сейчас слишком хорошо, чтобы думать о подобной глупости и слабости, показанной кому-то другому.

Пойманный в клетку взгляд. Пыль против несколько приглушенного желтого света, а время словно замедляет свой ход. Быть может, если бы здесь были песочные часы, так песчинки в них замерли прямо посреди своего падения, скованные неведомой силой для того, чтобы через несколько несуществующих мгновений их движения стали более резкими и быстрыми в стремлении догнать упущенные секунды. Ласка отводит взгляд в сторону, хотя больше не отворачивается от Вильхема. Просто смотрит куда-то за его плечо, словно там можно найти ответы на так и незаданные вопросы, а сама старается прижаться к оборотню чуть сильнее, игнорируя собственную ограниченность в действиях. Организм настаивает на том, что необходимо погрузиться целиком и полностью всему происходящему, забывая о предыдущем разговоре, делая вид, что того вовсе не было. Снова отдаваться как в последний – как в любой другой - раз, льнуть, целовать, царапать, и не думать об этой странной обиде, которая не хочет уходить даже после скомканного признания, да и о нем самом не думать. Однако одурманенный разум, в свою очередь, пытается подобрать варианты дальнейшего развития событий, и все они кажутся смешными, нелепыми. Ласка прикусывает нижнюю губу, чуть приглушая и без того едва слышный стон, вызванный более настойчивыми движениями оборотня. Удивительно, как тот умудряется подчинять своего зверя, обычно столь грубого и дикого. Действительно, для этого необходимо обладать очень большой выдержкой… Только разве это повод? Вильхем никогда не лжет, но он ведь может недоговаривать... А может просто Сона хочет какую-то иную причину, просто подсознательно надеется на наличие какого-либо повода, достойного того, чтобы сбежать после произошедшего. И не находит его.
- И чего же я боюсь, волк? – она внезапно усмехается, а пальцы вновь сжимаются на плече мужчины, короткие ногти впиваются в его кожу, обещая оставить после себя довольно глубокие впадины. Изгибается, утыкаясь лицом ему в другое плечо, стараясьс спрятаться от взгляда мужчины, только сечас сообразив, откуда взялись капли на щеках. Сбитое дыхание, чуть вздрагивающее от каждого движения хрупкое тело… Которое несколько выгибается в итоге, а небольшие зубы опять вонзаются в нижнюю губу, рискуя порвать тонкую кожицу. То ли всхлип, то ли стон, то ли все вместе...

Ласка чуть зашипела от боли в тот момент, когда оказалась лежащей на боку, поддаваясь на движение Вильхема. Она так и не оторвалась от него, только теперь утыкалась чуть ниже, носом упираясь в ключицу мужчины. Влажные ресницы слегка подрагивали, отдаваясь щекоткой на его коже, а сама девчонка затихла, замерла на несколько долгих мгновений… Даже не дышала. Просто ощущала его прикосновения к собственным волосам и спине. Внезапно, лежа рядом с оборотнем, по возрасту годившимся ей как минимум в отцы, Сона почувствовала себя совсем еще ребенком, капризничающим по какому-то глупому поводу, который, вероятно, даже сам понять не мог. И его мягкие прикосновения к волосам и спине лишь усугубляли это ощущение, а тот факт, что оба они обнажены и только что занимались совершенно недетскими делами как-то отошел на задний план. Его слова как будто отрезвили: алкоголь все еще продолжал влиять на организм, делая движения чуть более неловкими, но разум прояснился, позволяя проанализировать все происходящее. Ласка прикусила нижнюю губу, осторожно коснулась рукой бока Вильхема, проводя по нему тонкими пальцами.
- Прости… - шепнула она, прекрасно зная, что мужчина сможет расслышать это. Короткое и невнятное слово, крайне редко звучащее из ее уст. Смуглые девчонки тоже умеют краснеть, а воровки испытывать стыд, правда вовсе не по поводу украденных вещей, а всего лишь из-за своего дурацкого поведения. Было несколько страшно увидеть обиду или, еще хуже, презрение на лице Вильхема, вызванные этой выходкой, этой капризной просьбой и злостью из-за нежелания ее выполнить. А потому Сона закрыла глаза перед тем, как несколько отстраниться от него. Она улыбалась, на губах все еще отчетливо была заметна вмятинка, оставшаяся после небольших зубов. Рука девчонки легка на щеку оборотня.
- Я больше не буду просить о подобном... Не знаю, что нашло. И рисковать так тоже не буду... - "по край ней мере, пока я с тобой" мысленно добавила полукровка. Хотя бы это она могла обещать.