- Я весьма опечален, что госпожа Ласка не соизволила лично явиться на эту встречу: доверие между нанимателем и работником весьма важно. Ты уверен, что сможешь верно донести до нее мои указания?
- Ага, - смуглый мальчишка с каштановыми волосами, по край ней мере кажущимися такими в темноте, самоуверенно кивает, и голос у него еще высокий, звонкий, не успевший сломаться. Мужчина, глядя на это беззаботное и чуть глуповатое лицо с широко расставленными гигантскими глазами, весьма сомневается, но выбор уже сделан и изменять его нету времени.
- Что же, тогда слушай… - он рассказывает все особенности, которые необходимо знать, повторяет их по нескольку раз, надеясь, что дурачок сможет запомнить столь сложную информацию. Разумеется, считает себя самым умным в этом здании – разве бывает иначе? Ласка мысленно смеется, а внешне – улыбается, периодически моргает, как какой-нибудь ослик, которому читают лекцию по алхимии, несколько раз воспроизводит речь с самого начала по просьбе нанимателя. Главное – доверие.

После этого Ласка внимательнейшим образом изучает окрестности дома. Всю ночь она продумывает план, а утром возвращается в снятую комнату, пристраивается под бок к спящему Вильхему. День так же насыщен событиями: подкупить служанку, подкупить мальчишку на улице… и обегать весь город в поисках алхимика, у которого можно купить один презабавнейший порошок, весьма напоминавший фисштех, но обладающих более серьезными последствиями, чем привыкание. По край ней мере, для оборотня. А он целует, благодарный за такой подарок, и становится даже немного грустно. Правда, не настолько, чтобы отказаться от этой работы. Как иногда любит забавляться Золотой дракон, ставить людей по разные стороны баррикад и наблюдать за развивающимся представлением. И чем более тесные отношения связывают этих людей, тем больше удовольствия он получает. А ведь Ласка с Вильхемом уже довольно тесно сплелись, скованные цепями страсти. Правда, то лишь внешняя оболочка, в основе же лежит нечто более серьезное и страшное, но оба предпочитают молчать о том.

Ласка прячется в доме. Следить за происходящим не получается, можно лишь прислушиваться, ожидая сигналов, обозначающих что план идет именно так, как было задумано. Первый – чихание. Чудесно, значит Вильхем все-таки решил скрасить скуку дежурства… Правда, чуть раньше, чем того требовалось, но вряд ли он сразу будет возвращаться к двум оставшимся охранникам, не отличающимся ни умом, ни сообразительностью. Вторая приманка – собачий лай, строго по плану, громкий, яростный. Звук открывающейся двери – иногда все-таки стоит смазывать петли. К сожалению, узнать о том, что последняя жертва отпила из фляги, куда служанка, презирающая хозяина и вполне согласная подзаработать, подлила снотворного, никак не получится, но Ласка надеется на любовь людей к алкоголю. Она вылезает из своего укрытия, тихо крадется по коридору, противоположному тому, из которого разнеслось чихание. Взлом двери, ведущей из коридора в кабинет, прикрывает ее так, чтобы выглядела нетронутой, взлом двери, ведущей из кабинета в подвал – этакий черный ход. Девчонка спускается по лестнице, выскальзывает в темный угол, который находится практически за спиной последнего, четвертого охранника. Тому давно уже скучно, он клюет носом, периодически едва ли не заваливаясь вперед. И тени бесшумно скользнувшей к нему девчонки не замечает. Заранее извлеченный из кармана платок, пропитанный еще одним зельем, прижимается к его носу. Мужчина сначала не соображает, что происходит, делает несколько глубоких вдохов в поисках воздуха… дальнейшие его попытки сопротивляться выглядят довольно вяло, если не жалко. Вырубается он довольно быстро, после чего Ласка спокойно прячет платок обратно в карман. Небольшой сундучок, который она ищет, стоит на столике. Он прекрасно помещается в карман черной куртки с капюшоном, скрывающим лицо – быть замеченной кем-либо очень не хочется. Тем более Вильхемом. Первая часть плана выполнена, осталась вторая. И самое важное решение – каким путем направиться: тем, через который пришла или же новым, ведущим в коридор. Стены здесь толстые, звуки пропускают плохо, а потому понять, не проходит ли кто-то мимо является задачей нереальной. В итоге Ласка решает вернуться в кабинет – там, по край ней мере, будет где спрятаться. Были бы еще окна – так вообще мечтой поэта эта комната стала бы.
Сначала ей везет. Лестница пустая, кабинет пустой. Девушка прислушивается – шагов так же не слышно. Девчонка приоткрывает дверь, выскальзывает в коридор. Чтобы на ближайшем повороте уткнуться в грудь последнего охранника – оказалось, что любовь к пьянству не так велика в сердцах людей, как хотелось бы в это верить.
- Попался, - торжествующе вскрикивает он и… получает острым коленом по яйцам. Было бы четыре руки, так может быть и смог бы удержать Ласку, но их всего две, а потому приходится выбирать, между воришкой и собственным достоинством. Хотя бы здесь повел себя более предсказуемо… Правда, его громкое заявление и дальнейший вой явно привлекли внимание, так что надо срочно улепетывать. Что Ласка, собственно говоря, и делает.

Самое главное в любом, даже самом дурацком плане – продумать, как бежать. И это Ласка как раз-таки умеет: она уже даже не слишком скрывает собственных шагов, просто несется по коридору, ныряет за одну из дверей, открытую в отличии от многих других. И там есть окно, и оно тоже открыто, выскользнула из него на улицу. Забор, окружавший поместье, был не слишком высоким и довольно витиеватым, со множеством дырок, в которые можно было всунуть ногу. Только вот добраться до него – уже отдельное мероприятие, являвшееся, как выяснилось, самым сложным.
За спиной слышится звон разбитого стекла, после чего звуки приближающихся шагов. И не надо долго гадать, кому именно они принадлежат – обычный наемник не смог бы догнать легкую и юркую Ласку. А ведь почти успевает добежать до забора. Всю улицу продолжает заливать собачий лай – несколько мальчишек активно исполняют поручение, дразня псов, крики второго остолопа, который пытается успокоить этот балаган. Ласке почти удалось добежать до забора, не то, чтобы спасительного, но тем не менее являющегося той гранью, после которой найти ее будет намного труднее. Почти. Вильхем хватает ее за шкирку, отрывая от земли, и Сона висит на рукавах слишком большой для нее куртки, глядя в прекрасно знакомое лицо. Чуть морщится, когда мужчина на нее чихает. Рукой она скользит к горлу, в которое немного впивается ворот куртки, незаметно нащупывает ремешок, не дающий тому распахнуться… Вторая погружается в карман.
- И тебе привет. Пройдет минут через десять-пятнадцать, в зависимости от того, сколько вдохнул. Сам ведь рассказал, - как ни в чем не бывало заявляет девчонка – разумеется, она ведь была больше подготовлена к данному развитию событий. Даже вещи перенесла в другое место на случай, если все-таки попадется Вильхему и придется рвать когти. Если, конечно, сейчас сможет от него сбежать. – Будь здоров.
Ремешок резко расстегивается, послушный пальцем, Ласка поднимает руки, в одной из которых зажата шкатулка, вытащенная из кармана, выскальзывает из собственной куртки. Пользуясь замешательством Вильхема, снова несется в сторону забора.

Холод отступает куда-то на задний план, перестает существовать в этой гонке. Когда-нибудь потом он напомнит о себе, покажет, как плохо забывать старых врагов, но сейчас об этом думать как-то не получается. Весь мир превращается в расплывчатую картину вещей, что проносятся мимо глаз, пытаясь слиться в одну единственную линию. Забор – несколько движений вверх, потом просто спрыгивает с него. Улицы, подворотни, дома, похожие один на другой, словно две капли воды – а может быть это только кажется? На снегу остаются следы, обозначают путь, и сейчас нету времени для того, чтобы его путать, единственная надежда – добраться до какого-нибудь переулка, дыры в стене, маленького окошка, куда хрупкая девчонка сможет протиснуться, а вот крупный оборотень – нет. Сколько раз подобные вещи спасали Ласку, но сегодня дракон не на ее стороне, он лишь хочет посмотреть продолжение этой истории. И скучно будет дать одной из игрушек так быстро улизнуть.
Вильхем все-таки догоняет ее, валит в снег, придавливая едва ли не всем своим весом, елозит горячими руками по телу в поисках новых сюрпризов. Ласка лежит лицом вниз, чуть выгибаясь, чтобы можно было дышать, пытается вывернуться из-под оборотня или брыкнуть его, или сделать что-нибудь еще, лишь бы вырваться снова на свободу. Наконец-то затихает, как будто смиряется с собственной участью.
- Если ты продолжишь держать меня в снегу, то скоро я буду чихать точно так же, - напоминает девушка волку о том, что далеко не все люди обладают иммунитетом к болезням. Стоило ей успокоиться, как холод последнего зимнего месяца снова вернулся, желая отыграться за подобное пренебрежительное отношение к нему. Сковывает пальцы, не защищенные перчатками, пробирается под рубаху вместе с набившемся туда снегом, уже успевшем растаять. И маленькая Ласка начинает чуть подрагивать, стараясь прижаться спиной плотнее к оборотню, от которого, как всегда, исходит жар. – Ну поймал. И что дальше?
Спокойно ведь может сдать и не слишком мучаться угрызениями совести, ей ведь стыдно не было за подложенный порошок. А еще с ней оборотень путешествует всего лишь около месяца, с работой же - больше нескольких десятков лет. Несравнимые сроки.

- Для начала хотя бы… апчхи! Извинись! – Ласка попыталась изогнуться, дабы продемонстрировать ему высунутый кончик языка, но когда ты миниатюрная девушка ростом не достигающая даже пяти футов, а тебя прижимает к земле телом взрослый мужчина, сделать это немного проблематично. В любом случае Сона не считает себя виноватой, и извиняться за то, что делала свою работу, не намерена – взыграло то подобие гордости, которое не позволяет оправдываться и умолять о прощении даже стоя на эшафоте. Оборотень это, в итоге, понимает, точно так же, как с легкостью угадывает ревнивые прикосновения холода к коже девушки. И тогда с легкостью закидывает полукровку на плечо, а та снова неожиданно предпринимает попытки вырваться, как зверек, умело притворяющийся мертвым до тех пор, пока не появится возможность сбежать. Но Вильхем держит крепко, пресекая все порывы соскользнуть обратно в снег, игнорирует слабые по его меркам удары. И вот снова смена положения: теперь Ласка лежит на коленях мужчины, выслушивая новое предложение о том, что для начала ей надо, вернее, не надо делать. К сожалению, в этот раз Вильхем прав: безнаказанной Соне действительно уже не уйти. Резкий удар широкой ладонью по ягодице, заставляющий девушку зажмуриться, инстинктивно расслабиться: хотя раньше ее не шлепали, но кнут частенько опускался на спину или другие части тела. И Ласка давно поняла, что если стараться напрячь мышцы в этот момент, то будет только больнее. За столько лет, правда, она уже успела подзабыть о подобных способах наказания, однако все равно шлепки Вильхема по сравнению с тем, что было ранее, казались едва ли не мягкими поглаживаниями. И все равно Сона пыталась слезть с его коленей, вместе тем стараясь избежать ударов по одному и тому же месту дважды. Но данное мероприятие, учитывая размеры рук Вильхема и ее пятой точки было заранее обречено на провал. Длилось все несколько минут, сопровождаемое чиханием мужчины. Закончил только когда действие порошка закончилось, хотя продолжал прижимать девчонку к своим коленям.
- Отвернуться, закрыть глаза и досчитать до трех тысяч, а потом попытаться меня найти? – внесла свое предложение девчонка, осторожно дернувшись, проверяя насколько крепко оборотень держит ее.

А Вильхем внезапно начинает поглаживать, мягко, осторожно. То ли издевается, то ли извиниться пытается, как будто дело имеет с нашкодившим ребенком. «Да, мы тебя наказали, но мы тебя все равно любим». Хотя, конечно, подобных ассоциаций у самой Ласки не возникает, ведь такие ситуации ей никогда ранее не встречались. Она сжимается чуть, жмурится, ожидая нового подлого удара. Но вместо того Вильхем спихивает ее с коленей в снег. К счастью, рефлексы у Ласки развиты на достаточном уровне для того, чтобы не приземлиться в него носом: чуть притормаживает падение руками, а через секунду уже вскакивает быстро, как кошка, которую кинули в воду. Несколько шагов в сторону. Нетронутый снег хрустит, ломается под ногами. Это еще один повод зиму не любить: она настолько тихая, что сразу выдает даже Ласку, подлая и бессовестная. Девчонка замирает, подносит руки к губам, складывая их вместе, дует, пытается согреть дыханием. И снежинки на озябших пальцах только от этого действия начинают подтаивать. Оглядывается на волка через плечо, затем – обратно, в сторону города. Очередной узелок на пути, который разделяет веревку: какую нить выберешь в этот раз? Свобода ведь очень близко. А сейчас даже кости не решат, что дальше делать. Несколько быстрых шагов, Ласка обнимает мужчину, прижавшись к его спине дрожащим тельцем.
- Убить было бы проще. Просто другой порошок, и никаких помех на пути, от оставшихся скрыться слишком легко. Только ты ведь жив все еще, - тихий шепот ему на ухо. Использовать яд, избавиться от самой большой опастности и спокойно выкрасть заказ. Но... не готова была пойти на подобное. Не только гордость и самоуверенность твердили, что Вильхем не сможет ее поймать, а потому можно обойтись иными средствами. Просто маска для того, чтобы скрыть от самой себя истинные причины. – Я могу отказаться от денег, они не так уж важны. А вот от тебя – нет, - не сейчас. Это не стыд проснулся. Просто Ласка внезапно осознала, что как бы она не боялась чего-то серьезного, ограничивающего, но уже попалась в капкан. Она не волк, лапу себе не может отгрызть. И теперь остается только ждать охотника с его приговором.

Хорошо, когда кто-то другой греет, заботится. Главное, чтобы не было это слишком навязчиво и постоянно – а то ведь и расслабиться можно, потерять бдительность, а смысл тогда в таком существовании? Вот Вильхем как-то умудрялся нежно заботится, но при этом предоставляя практически полную свободу. Его теплое дыхание практически мгновенно согрело руки, а Ласка в благодарность губами нашла ухо мужчины, осторожно целуя мочку несколько раз, едва прикасаясь к ней. На секунду захотелось окончательно забыть обо всем случившемся сегодня и перейти к способам согреваться более действенным, утащив оборотня в таверну. Или даже не утаскивая – ему ведь, судя по всему, снег все равно не особо страшен. Но сам же мужчина отвлек от подобных мыслей, вызывая у Ласки легкую улыбку.
- Зато у меня мордашка смазливая, как с такой да не быть самоуверенной, - она весело хихикнула, как озорной ребенок, задумавший очередной способ издевательства над взрослыми. Освободила одну руку, прислонила ее к груди мужчины, начиная поглаживать пальцами сквозь одежду, сама прижалась чуть плотнее к нему. – А ты зря так доверяешь девушкам, это может плохо кончиться. Не все такие добрые как я, могут придумать и что-нибудь поопаснее чихания… А еще не все хотят быть пойманными, - снова поцелуй, теперь в чувствительное место за ухом. Она не говорит об неприятном чувстве, уколовшем словно кинжал при словах, что не получится сбежать. Уязвленное самолюбие или азарт - сложно разобрать… Как вызов, и в любой другой ситуации полукровка предложила бы заключить пари, проверить, кто лучше сможет сыграть свою роль - охотник или жертва. В другой ситуации и с другим человеком. Но сейчас не хотелось доказывать обратного, а потому Ласка лишь внезапно отстранилась от оборотня, чтобы через несколько секунд оказаться перед ним, пальцами обхватывая мужской подбородок, заставляя приподнять его голову. Мягкий поцелуй, взгляд в глаза. А за зрачками скрывается шаловливый неуловимый огонек, яркий блеск…
- Сдай ему меня, - звонкий возбужденный голос звучит слишком резко в этой тишине города.

- Пока еще не лишилась. И это не значит, что у других людей подобного желания не возникало, - справедливо отмечает Ласка. Всегда были те, кому не нравилось наглое рыжее создание. И причины они всегда находили вполне самостоятельно, лишь иногда приходилось их подтолкнуть в сторону правильного отношения: что-нибудь украсть, победить в споре, высказать вслух какую-то нелицеприятную мысль по поводу их «очаровательной» персоны.
- И какой же я породы, волчара? – улыбнулась девчонка, чуть прищуривая глаза. Сидеть было немного… больно. Но это компенсировалось мягкими поглаживаниями и поцелуями, так что Ласка мужественного терпела, отдаваясь этим прикосновениями чужих рук и губ, стараясь погрузиться в них, отвлекаясь от всего остального.
Вильхем понял ее задумку сразу, не требовал каких-то разъяснений, подробностей. Поинтересовался лишь по поводу уверенности девушки в этом решении – все-таки идея сдаться добровольно на милость не слишком приятного типа, желающего выяснить личность заказчика любой ценой – не самое безопасное занятие. Но Ласка кивает. Разве когда-нибудь она сомневалась в собственном, даже самом дурацком и нереалистичном плане?
Девчонка и не пыталась сопротивляться, вырываться – все равно бесполезно, Вильхем сильнее. Лишь когда мужчина повалил ее на кровать, мгновенно прижимая своим телом к одеялу, Ласка мягко прикоснулась к его плечу, отрывая от этих действий, пытаясь успокоить вспыхнувшую волчью страсть.
- Как ты думаешь, удар девчонки в пах надолго сможет задержать взрослого мужика? – как бы между прочим поинтересовалась она. Пару минут, конечно, проваляется скрюченным – здесь было необходимо найти ту границу, после которой пострадавший не впадет в ярость, заглушающую боль, - но не более… Словно в подтверждение ее слов раздались где-то в отдалении тяжелые шаги.
- Эй, Вильхем, ты догнал этого козла? Я ему яйца оторву и сожрать заставлю? – сопровождал их аккомпанемент в виде мужского низкого и очень злого голоса. Второй наемник явно слышал возвращение оборотня, и явно теперь искал его в нужном направлении, постепенно приближаясь к комнате, в которой лежали эти двое. Ласка заглянула вопросительно оборотню в глаза, мол, что делать будешь.

Голос нового действующего лица для Ласки неожиданностью совершенно не стал. Она очень надеялась, что оборотень сумеет взять себя в руки, не срывая игру. И, не смотря на это, издевательски поцеловала его в шею, скользнув по коже языком, словно проверяла выносливость мужчины, или подталкивала его к убийству охранника, продолжению начатого. Не смотря на это, Вильхем все-таки встал, осторожно стаскивая девчонку с кровати и перехватывая ее за шкирку. Если бы на его месте был некто другой, так Ласка проделала бы уже использованный маневр, расставаясь и с этим предметом одежды, как ящерица расстается с хвостом… но сейчас смысла в том никакого не было – сама ведь предложила провернуть эту довольно опасную аферу. Девушка позволила себя вытащить из комнаты, начиная вяло отбрыкиваться только когда дверь спальни уже открылась, и то делая это довольно вяло, как человек, смирившийся с собственной участью.
- Да ладно вам, парни, договориться же можем всегда… - подала она голосок, мгновенно выдающий в этом деле не девчонку, а парня – угроза сожрать собственные несуществующие яйца была весьма вероятной и не слишком радостной. Не понаслышке Ласка знала о том, что многие люди совершенно незнакомы с правилом о том, что женщин бить нельзя, так что на какую-то жалость не рассчитывала. Сжалась, жмурясь и втягивая голову в плечи, когда мужчина занес кулак, намереваясь отомстить за обиду… но удара дальнейшего не последовало, вместо того ее дернули в сторону, сопровождая это грубым и резким комментарием о праве охотника на пойманную им добычу. Ласка приоткрыла один глаз, обозревая сию сцену. Незнакомый наемник покосился в сторону спальни, из которой вышли эти двое, потом на девчонку, снова на спальню. Сопоставил факты, вспоминая, что дверь была закрыта…Понимающе хмыкнул.
- Да я мог и по лицу не бить, тем более что больше у этой девки смотреть не на что, - он хотел сплюнуть под ноги полукровке, однако не стал этого делать – не улица ведь, дом хозяйский. - Может того… чуть позже позовем? А то с тем, что от этой мелочи останется, потом вряд ли развлечься получится, - потянулся было, сжимая подбородок девчонки, только та внезапно мотнула головой, прикусила его за кожу между большим и указательным пальцем, тут же отпуская. Мужчина отдернул руку, зашипев от боли. – После того, как с тобой закончим, кусаться нечем будет, - пообещал он, разворачиваясь и направляясь к выходу, следуя приказу Вильхема.

Отредактировано Ласка (2015-01-02 03:15:41)

Сколько раз ее били, подло пользуясь тем, что природа не наделила девчонку достаточной силой, чтобы защититься или даже достойно отомстить потом в открытой драке? Достаточно для того, чтобы Ласка могла более чем правдоподобно изобразить ощущения человека, которому врезали по солнечному сплетению, лишая возможности дышать. Более того, продемонстрировать, что к подобным нападениям вовсе не является стойкой, позволяя собственному телу обмякнуть, не падая лишь из-за того, что оборотень держать продолжал. Это всяко лучше, чем разыгрывать из себя героя, плюющего в лицо опасности и ничего не боящегося. И полезно для дальнейшего развития событий, которые, если верить словам заказчика, обещали быть не слишком радужными.
- Ок, в подвал ее оттащи. Там к стулу привяжешь, - велел второй наемник. – Там еще один наш валяется, заодно в себя привести его можешь попытаться.
К счастью, Вильхем позволил ей восстановить дыхание, которое сбилось по-настоящему, прежде, чем потащить ее по коридорам поместья. Сообщение про любовь к девушкам более… фигуристым немного задело самолюбие Ласки, даже не смотря на то, что сие было всего лишь игрой на публику. По край ней мере, полукровка на то очень надеялась, хотя и сама признавала, что внешность ее далека от идеала большинства мужчин. Даже от идеала Вильхем, взгляд которого регулярно соскальзывал на остальных представительниц прекрасного пола. Сколько ему понадобится времени для того, чтобы осознать, насколько же девчонка проигрывает в сравнении с большинством из них? И сможет ли сама зерриканка пережить подобный удар, не сорвавшись во все тяжкие в желании отомстить ему? Все подобные мысли Ласка упорно отгоняла от себя, просто наслаждаясь присутствием наемника рядом каждый настоящий день.
- План – есть, хороший – нет, - многообещающе сообщила Вильхему девчонка, тащась за ним по коридору. – Скорее всего, хозяин сейчас тебе заплатит и отпустит на все четыре стороны. Идешь в снятую комнату и ждешь меня там, приду через несколько часов. При самом плохом раскладе – к утру, - при самом-самом плохом раскладе ждать не было смысла, но об этом Ласка оборотню сообщать не стала. Во-первых, нечего подавать ему идею о том, что что-то может пойти не так. А во-вторых, не маленький – сам догадаться сможет. Тем более, что оба знали, на что шли. 
Знакомые стены подвала. Охранник продолжал спать на полу, и затянуться подобное его состояние обещало надолго. Пока не появился второй наемник, Ласка проводила краткий инструктаж.
- Руки оставь посвободнее, чтобы могла чуть что вывернуться. А еще.. – Ласка вытянула одини кинжал из голенища сапога, второй из рукава, положила их на пол. – Вот, скажешь, что обыскал, нашел это, - помимо того, на свет была извлечена еще и небольшая округлая колбочка. – Твое здоровье, -  Ласка вынула пробку, резко выдохнула, после чего осушила все ее содержимое за несколько глотков. Зелье обожгло рот… на данный момент это было самое яркое его последствие, но многие алхимики схватились бы за голову, увидев, какое количество приняла девчонка. К счастью, их здесь не было.
- Поцелуешь на удачу? – поинтересовалась полукровка уже после того, как все приготовления были закончены, а руки ее связаны за спинкой стула.
К приходу жертвы ограбления Ласка была готова. И тот не заставил себя долго ждать. По предсказанию девчонки, он тут же поспешил отсчитать наемнику оговоренную сумму, при том щедро прибавив деньжат за поимку воришки. И отправить его восвояси.

«Я справлюсь, веришь?»
Лишь улыбка в ответ, хитрая и задорная. Как обещание, что все будет хорошо, а о большем знать нету смысла. У нее губы сухие, потрескавшиеся, но теплые… и сейчас необычно податливые. Поцелуй-смирение с будущим, каким бы то ни было, нежный и спокойный, лишенный привычной страсти. Извинение за все, что было раньше. А, может быть, за то, чего не будет больше.
Зверек, который привык без страха смотреть в глаза крупным и опасным хищникам, нападать на них, стремясь вцепиться острыми клыками в самое горло… не умеющий сдаваться. Такой ведь не может проиграть, верно?

Время течет очень медленно, когда ты заперт в комнате и старательно изображаешь, что тебе больно от очередного удара, пришедшегося в уже пострадавшее солнечное сплетение или по коленной чашечке. Не калеча слишком сильно – приказ хозяина, не желающего раскидываться созданиями со столь экзотической внешностью. Лицо почти не трогают, лишь один раз кулак приходится в скулу – Ласка шипит, стремится отпрянуть, едва не выдавая расслабленных веревок. Переиграла, быть может: боль ощущается приглушенно, как будто сквозь толстый слой ткани. Все вернется потом, когда действие зелья, выпитого при Вильхеме, пройдет. Впрочем, сейчас бы не заметили даже откровенно плохой игры – слишком охранники вошли в раж, вдохновились идеей добыть информацию, оставляя при том зерриканского эльфа в виде более-менее приглядном. Задание непривычное, но интересное. Периодически Сона пытается изобразить обморок, обмякая на стуле, но ее быстро приводят в нормальное состояние, выливая на голову воду, или добавляя несколько лишних ударов, или находя новые и новые способы.
И один час может показаться вечностью.
Понимание, что надо заканчивать, приходит в тот момент, когда очередное прикосновение становится более ярким, заметным, так что вскрик является поддельным лишь отчасти. Теперь она никак не реагирует на действия мужчин, опустив голову, позволяя собственному телу обмякнуть. Один из них пихает стул, и тот падает вместе с Лаской на пол.
- Проверь, не издохла ли, - чужие жесткие пальцы находят пульс на шее. Тот едва заметен – одно из негативных последствий принятого зелья, пришедшее вместе с усталостью, сонливостью. Лишь усилием воли Ласка не позволяет себе отключиться по правде.
- Да живая, кажись…
- Заебало уже эту девку мутузить, пошли выпьем.
- А с ней что? – носок сапога несильно врезается куда-то в район живота.
- Да что с этой станется в таком состоянии. Пусть валяется. Вернемся – продолжим.
Шаги, переходят на лестницу. Открывается дверь, закрывается дверь. Сона приоткрывает глаза. Ведет руками, освобождая их от веревок – мышцы предупреждающе ноют, но это можно терпеть. Она знает, где расположен второй выход из подвала. И у нее есть небольшой нож, спрятанный за голенищем сапога.

Его лезвие прикасается к шее хозяина, что сидит в кабинете. Тот вздрагивает от неожиданности, пытается обернуться, проверяя, что происходит. Но нож впивается чуть сильнее в кожу, начинает приносить серьезное неудобство.
- Как ты…
- Не важно. Коробочку, пожалуйста, - кивка в сторону небольшого сундучка, примостившегося на краю стола, мужчина не видит. Но сам прекрасно понимает, о чем идет речь, и нужный предмет оказывается в руках Ласки. Взвешивает, оценивая… после чего острым углом прикладывает хозяина поместья по затылку. Тот падает лицом в стол с глухим бездушным стуком, а единственное, на что тратит время Ласка – ключи от дверей, висящие на поясе человека. Поместье она покидает через окно в одной из ближайших комнат. Двор пуст и идти по нему довольно легко, если не считать подкашивающихся ног, то и дело норовящего завалиться куда-то в сторону тела.

Отредактировано Ласка (2015-01-06 00:33:02)

Может быть избиение в попытках выведать правду сказалось на восприятии, а может быть движения Вильхема просто были слишком быстрыми для человеческого глаза. Просто в какой-то момент он оказался рядом. И сразу же подхватил легкое тельце на руки, как будто оно и вовсе не имело какого-либо веса… Девчонка даже не сопротивлялась этому, лишь прикрыла глаза, как-то обмякнув, но все еще не позволяя себе потерять сознание – холод способствовал этому, он пока еще не отуплял, замораживая всякую силу воли, наоборот резал, обжигал порывами ветра. С одной стороны. С другой – Вильхем, теплый, как печка. И Ласка пытается вертеться, прижаться к нему сильнее, прячась от зимы, что подходит к концу, но вряд ли готова так просто уйти.
Трактирщик удивленно смотрит на мужчину, который тащит на руках, казалось бы, спящего ребенка. Эта картина весьма подозрительна, но ему приплачено и за то, чтобы не задавать вопросы, не звать стражу, прикрывать всеми возможными путями и действиями. Никто не возмущается, все делают вид, что не заметили этого.
Кровать кажется очень твердой, Ласка недовольно шипит, не смотря на то, что Вильхем старается действовать бережно. Упрямо старается терпеть – не отстраняется от его рук, не дергается в попытках избежать аккуратных, но все равно слишком чувствительных прикосновений. Все кости целы, хотя и болевой синдром будет присутствовать не один день. Вильхем опускается на стол, но выражение облегчения на его лице быстро исчезает: нахмуренные брови, пролегшая между ними морщинка…
Девушка опирается руками в постель, садится, чуть отодвигаясь назад и опираясь на спинку кровати, прижавшись к ней спиной. Чуть морщится практически при каждом движении, хотя и старается то скрыть. Помогает в этом алкоголь, притупляет слегка все чувства, но слишком медленно. В итоге Ласка просто забирает бутылку у мужчины, прикладывается к ее горлышку, жадно глотая горькую жидкость. Не отдает, пристраивает рядом со своим боком, продолжая сжимать рукой, дабы в любой момент можно было снова выпить. Судя по всему, это понадобиться сегодня.
- В данном случае вероятность этого была очень мала. Им нужно было имя заказчика, а человеку с перерезанным горлом говорить тяжело. Да и твой наниматель отличался любовью к экзотике, так что сильно меня калечить ему было явно не с руки, - просветила она наемника. Он ведь сразу знал, на что отпускает, отчего же тогда решил высказать собственное недовольство лишь сейчас? – Шансы выжить и остаться более-менее целой были вполне неплохие, иначе я бы придумала нечто иное.
Снова несколько глотков. Бутылка чуть не выпадает из руки: пальцы двигаются не слишком охотно. Звон монет друг о друга, приглушенный звук падения, когда они касаются одеяла. Совершенно никаких эмоций не вызывает.
- Волк, дело ведь не в деньгах. Не только в них, по край ней мере. Я занимаюсь подобным, сколько себя помню. Ворую, обманываю, убегаю. И били меня не в первый раз тоже, мелочи это, - Ласка улыбается, словно говорит о погоде или других легких вещах. Бравада, показывает, что все не так плохо, как он думает и как все идет на самом деле. Но даже не смотря на сегодняшний инцидент... на совсем необнадеживающие итоги, которыми может закончится данный стиль жизни... Ласке все равно нравилось. Было нечто восхитительное в постоянной игре на лезвии. - Ты ведь понимать должен... а работа наемника тоже не занимает первые места по выживаемости, - конечно, он оборотень. Но и действует более прямо, сражаясь, а не прячась. Как тут без риска...
- Ты еще предложи мне сидеть дома, за хозяйством следить, детишек воспитывать, - девчонка фыркает, закрывает один глаз. Подобная перспектива… даже пугает в какой-то мере.

Отредактировано Ласка (2015-01-06 02:51:42)

Обычно ссоры было легко прекратить. Ласка прекрасно могла разговаривать спокойно, ругаться начиная лишь для того, чтобы распалить Вильхема, постепенно переводя весь этот накал в горизонтальное положение. Но все раньше происходило лишь из-за каких-то ничего не значащих глупостей. И нечто серьезное – действительно серьезное, - у них произошло впервые.
- Действительно, нет ничего проще, чем выбираться из подвала в момент, когда на тебя смотря два вооруженных придурка, - девчонка злиться и акцент в этот момент у нее проявляется намного сильнее, так что даже не сразу получается понять, говорит ли Сона на всеобщем или же на зерриканском. - Я ведь говорила, что все будет хорошо, какого хрена ты вообще волновался?
Это ускользает от Ласки, она никак не может понять. Да, они путешествуют вместе, да, они неплохо… более чем неплохо проводят время. Да, у нее есть чувства к Вильхему и она волнуется во время каждой его отлучки, иногда даже не скрывая этого, что периодически и являлось причиной ссор. Но… но ведь она – всего лишь глупая девчонка, которая жизни еще не видела и для которой это, по сути, первый мужчина. Не в постели, а именно как спутник. А оборотню давно уже минуло за тридцать, даже сорок лет… И далеко не одна женщина у него была, так зачем волноваться об очередной из этой череды. Слишком большая разница у них в опыте, невозможно испытывать одинаковые чувства в их положении. Вопрос Вильхема о причинах подобных занятий при наличии человека, который зарабатывает вполне достаточно для двоих, приводит Сону в ярость.
- Не хочу быть шлюхой на содержании. Молчи, никуда не вылезай, вовремя расставляй ноги, ничего больше делать не надо, - шипит она, сжимая пальцы на горлышке бутылки. Кажется, что стекло вот-вот пойдет под ними трещинами, но, к счастью, у Ласки не настолько много сил для чего-то подобного.
- Дракон тебя выеби, да ты знал другую жизнь до того, как тебя укусили. Отец, путешествия, торговля, будущее. А у меня что? Мать-проститутка, которой эльфийское отродье было нужно так же, как верблюду лишняя голова, - Сона даже не заметила, как выронила крупицы правды, обычно тщательно охраняемые ото всех не из-за недоверия, а из-за нежелания вспоминать. Но сейчас успокоиться, привести себя в обычное спокойное состояние сразу не получалось, а люди, испытывая сильные эмоции, склонны говорить то, чего в других обстоятельствах не могли бы произнести.
Остатки стула падают на пол у самой двери. Ласка чуть вздрагивает от этого шума, но продолжает мрачно и вызывающе смотреть на Вильхема. Может быть хорошо, что сразу вещи перетащила – не надо будет сейчас тратить время на сборы.
- Прямо сейчас займусь, - девушка неловко пытается слезть с кровати, при этом задев бутылку. Вино проливается на покрывало, расплывается по ткани красным пятном. Подняться так и не получается: тело отказывается нормально слушаться. Сона опускает голову, прикусывая нижнюю губу от обиды и злости, теперь уже на саму себя, что такая слабая, ни на что неспособная.

- Самоуверенный баран, - все-таки сорвалась Ласка на зерриканский, добавила еще несколько более крепких ругательств, значение которых могли знать лишь ее сородичи, хотя Вильхем иногда и слышал их. Напоминание об осеннем лесе не было каким-то неприятным или обидным, но тем не менее Ласка ответила той же монетой: – Мечами истыкать можно, а от кинжалов чуть не сдох, - огрызнулась девчонка, теперь уже переходя на всеобщий. – Ты сразу был в курсе, на что я иду и какие риски, так что прекрати из себя строить униженного и оскорбленного в лучших надеждах.
Волк все больше и больше напоминал барана, о чем Сона поспешила сообщить ему, правда, снова на зерриканском, просто чтобы попытаться избавиться от накапливающегося гнева. Не получалось.
- А кто я тогда, sahresi?! – и снова руководит именно злость, никакого желания выяснять, кем именно ее считает Вильхем. Хоть белочкой, пришедшей от перепитого спирта – это уже не имеет никакого значения. – Валяй. Хоть целый гарем, - эти слова остро резанули где-то внутри, но Ласка не обратила какого бы то ни было внимания, прекрасно понимая, что от чувств за секунду не избавляются. А ревность у нее вообще всегда будет, вне зависимости от того, что испытывает к человеку: слишком уж она собственница, как по отношению к вещам, так и по отношению к людям.
Его следующий вопрос девчонка игнорирует. Она ничего не хочет объяснять, она просто хочет уйти. Вернуться к нормальной жизни, когда можно не советоваться ни с кем в выборе собственной дороги и не задумываться ни о ком, кроме себя. Только вот немного проблематично в данном состоянии. Ласка цепляется за бутылку, которая лежит рядом, все так же продолжая расставаться с вином. Та летит в стенку, но не пролетает даже половины пути, разбивается об пол совсем близко с постелью… Девчонка замирает все в том же положении, рассматривая темно-красную лужицу, растекающуюся по дереву. Ее плечи чуть подрагивают, хотя лицо кажется спокойным. А глаз не рассмотреть – голова для этого слишком сильно наклонена.

Неужели вот это будет конец?
Под звон разбившейся бутылки, осколки которой усыпают пол неровным и полупрозрачным слоем, что затихает спустя несколько мгновений, оставляя гнетущее чувство тишины. Под вой ветра за окном, поднимающий снежинки с такой легкостью, словно они ничего не весят. Зимой, когда все вроде как должно умереть и не двигаться: не развиваться, сохраняя прежнее положение, погребенное подо льдом до весны. Но… но ведь и началось все зимой. В день более морозный и более жестокий, чем этот. Тогда, почему бы и нет?
Подрагивает огонек свечи, колеблется, бросая блики на стены. Выделяется скрип половиц, но шаги затихают очень быстро, словно затишье перед бурей, которая готова вот-вот разразиться, сметая все на своем пути. Ласка ненавидит эти мгновения, когда нет ничего, кроме ожидания. И она сжимается чуть сильнее, жмурясь, так что в уголках глаз собираются морщинки, искажая рисунок веснушек. Она знает, что Вильхем не ударит женщину, иначе ведь сделал бы это сразу после ее выходки – было в его глазах нечто такое… Но то были инстинкты, воспитанные жизнью и опытом. Не страх, просто стремление стать меньше, незаметнее, не привлекать никакого внимания к себе.
И буря есть, но иная, не такая, как того ждала Ласка. Мужчина прижимает ее к себе, все так же бережно, как ощупывал до того. Макушкой Сона почувствовала его горячее дыхание, но тишина продолжала висеть в воздухе, требуя какого-то заполнения. Любых звуков, которые могли предоставить два взрослых человека, будь то ругательства или стоны. Девчонка запрокинула голову, и кончики рыжих волос щекотали ее основание шеи, не вызывая при том желание смеяться. Она нашла губы Вильхем, приникая к ним с поцелуем таким же нежным и мягким, какой был в поместье перед расставанием. И даже можно было подумать, будто зерриканка, свободолюбивая и независимая, вняла голосу разума, согласилась больше не лезть на рожон. Только вот оборотень, если за недолгое время их знакомства хоть немного изучил характер Ласки, так должен был сразу догадаться, что это лишь иллюзия. Быть может, желанная только им одним, а может быть обоими, но ведь девчонка никогда не признается.
Пальцами она скользнула по руке Вильхема, пробегаясь сначала по ладони, переходя к запястью, предплечью… мягкие, но сегодня по странному неуклюжие касания… По рукам ей тоже несколько раз заехали, правда, аккуратно, чтобы без переломов или каких-то травм, лишь намекая на возможность подобного исхода.