Геральт из Ривии, не смотря на все уверения о своей безэмоциональности и непричастности, был неравнодушен к сирым и убогим. И если подворачивался случай, то не упускал возможности помочь оным в беде. Конечно, не искал такового специально, но если на его глазах обижали невинного, то не мог остаться в стороне. Тем более, если в качестве жертвы выступала весьма недурная собой мазель.
Два оборванца весьма нелициприятного вида и с весьма недружелюбными намерениями перегородили путь невысокой девушке с корзинкой цветов на мосту. Не совсем ясно, чем прельстились пьянчужки из ближайшей деревни - миловидным личиком или богатым платьем, а может и тем и другим. Но желания их были весьма однозначными. Барышня всеми силами пыталась избежать неминуемого, но вот, один из мужчин, дыхнув на девушку луковым перегаром, прибольно схватил ту за руку, готовый тянуть барышню за собой. Девушка вскрикнула, роняя корзинку.
Уж не говоря о том, что мост, на котором разыгралась сия сцена, был единственным путем через реку, которую ведьмаку необходимо было перейти, Геральт не смог остаться в стороне, когда под ударом оказалась молодая девушка. Спешившись с Плотвы, беловолосый отправился на помощь даме.
Как всегда, подвыпившим и немного ошалевшим от своей удачи мужикам, оказалось недостаточно уверений, что мазель лучше не трогать, а идти дальше, куда шли. Желательно, в противоположную от мазели сторону. Мужики решили, так сказать, на пальцах объяснить выродку где он не прав. В чем с треском провалились. Один задом на мост, другой - головой в реку. За что Геральт заслужил полный восхищения взгляд и обещание награды. Спасенная девушка оказалась дочерью барона Нейслага, чьи владения находились неподалёку. А дальше поддаться на настоятельные уговоры заехать в гости было делом техники. Ведь и "темнеет уже", и "ночь на дворе", и "вам с лошадкой надо отдохнуть". На вопрос - не будет ли против её отец, девушка ответила, что тот с большей частью слуг и домочадцев уехал в столицу, так что она дома одна, не считая кухарки и пару горничных. Помявшись немного для вида, ведьмак всё же согласился. Ведь крыша над головой и горячая еда, уже само по себе - неплохая награда.
По прибытию в поместье, Рената (так звали спасенную девушку) оставила ведьмака ужинать в одиночестве, сославшись на плохое самочувствие. В следующий раз Геральт увидел хозяйку дома на пороге спальне, которую отдали в его распоряжение. Она появилась с последними лучами солнца, и не поддаться простым девичьим чарам было невозможно.
У нее были ярко-зеленые улыбчивые глаза, длинные каштановые волосы с кокетливыми завитками на кончиках. Когда она улыбалась, на щеках её появлялись очаровательные ямочки. Тонкая талия, покатые плечи, полные груди и круглые бедра. Она любила так самозабвенно искренне, будто делала это впервые. Но умелые движения позволяли думать, что Геральт был далеко не первым. От неё пахло земляникой, свежескошенной травой и солнцем.

Девушка лежала на его плече, водила пальцем по шрамам, расспрашивала про каждый, слушала с неподдельным интересом. Уже давно стемнело. В комнате было сумрачно, её освещал тусклый свет от звёзд и щербатой луны. Свечи, конечно же, никто не зажигал, было не до того.
- Тебе не одиноко на дороге, ведьмак? - Они уже некоторое время лежали молча, и вот девушка подала голос. Провела ладонями по его груди, не преминув коснуться шрама.

Она слушала его, положив голову на грудь, слушая как приятно рокочет и раскатывается низкий голос в грудной клетке. Это было приятное ощущение. Она чувствовала, что он не лжет. Чувствовала и знала. Быть в чужой шкуре, но слышать примерно то же самое... Девушка усмехнулась, откидывая со лба непослушную шоколадную прядку.
- Надеюсь, ты её не ешь... - Едва слышно отозвалась девушка, поднимая голову на ведьмака. На самом деле знала почти наверняка - не ест. Просто загоняет до смерти.
Одним ловким движением она внезапно оказалась сверху, удобно усаживаясь на ведьмаке, откидывая волосы назад и весело заглядывая в его кошачьи глаза.
- Одиночество, скука... - Она провела ладонями по его груди. По шрамам, которые знала так хорошо. Удивительно, что с момента их расставания не прибавилось ни одного. - Жажда приключений.
Девушка улыбнулась, а медальон на шее ведьмака дрогнул. Это в её задумке было самое сложное - чтобы Геральт и его ощерившейся волк не почувствовали её маленькой проказы. Она выгнулась, словно кошка, позволяя ведьмаку рассмотреть всё в мельчайших подробностях. То, как мягкие и округлые черты дочки барона превращаются в угловатые острые линии. Узкие плечи, аккуратная маленькая грудь, плоский животик и узкие бедра. Каштановые волосы потемнели, завились тугими кудрями, лицо приобрело хищные, до боли во всех частях тела знакомые черты лица, фиалковые глаза. Как точка в этом маленьком представлении стал медальон девушки, превратившийся в обсидиановую звезду Йен на кожаном шнурке.
Привычным образом оседлав беловолосого ведьмака, на Геральте сидела никто иная, как Йеннифэр из Венгерберга собственной персоной.
На лицо ведьмака было приятно посмотреть. Ради этого выражения лица Йенна была готова повторять эту шутку снова и снова. Она запрокинула голову и звонко расхохоталась. И хохотала так, что даже слёзы выступили в уголках глаз.
- Ох, ты бы себя видел! - Чародейка улыбнулась, улыбкой больше похожей на оскал. Глаза её горели. Но она совершенно не злилась. Если бы злилась, то простыни уже пылали бы. Йеннифэр склонилась над мужчиной, коротко поцеловала того в губы и вновь отстранилась, чтобы полюбоваться созданным ею эффектом.

Для дикаря боль - мерило его самоценности. Но мы же не дикари?

Вряд ли даже десяток людей может похвастать тем, что когда-либо видели ведьмака изумленным. Любого. Мастера прятать эмоции под маской напускного безразличия, прикрываясь своими зельями, мутагенами и стереотипами, что у ведьмаков нет эмоций. Просто их сложно из них достать. Мутанты на своем веку, обычно, повидали такого, что их уже не зацепить. Ни любовью, ни печалью, ни гневом. А уж тем более не удивить.
Но Йен это удавалось. Снова и снова. И чародейке это на столько нравилось, что уже превратилось в привычку. Или лучше сказать - спорт. И Йенна была в этой дисциплине на удивление изобретательной. Как, например, сейчас.
Мгновение, и они поменялись ролями. Теперь Геральт был охотником, а она - жертвой. И хотя Йеннифэр не любила чувствовать себя беспомощной, сейчас ей это нравилось. И поцелуй.... Теперь то уж чародейка знала, что никого и никогда ведьмак не будет целовать так, как её. Йенна обвила сильную шею мужчины своими тонкими руками, чувствуя жар от него. Эмоции. Не разобрать, то ли гнев, то ли любовь... Но сейчас это было неважно. Она хотела раствориться в этом поцелуе. Раствориться в нём. Теперь не как боронская дочка, а как Йеннифэр из Венгерберга. Почувствовать разницу.
Но Геральт не дал ей этого сделать. Отстранился, поймал её взгляд. Кошачьи глаза смотрели требовательно, прожигали насквозь. Отчего-то Йенне стало неуютно, но она не хотела этого признавать. Лишь расцвела в ехидной улыбке. Хриплый голос ведьмака звучал песней в её сердце.
- Разве это не весело? - Спросила она, поглаживая плечи мужчины и прекрасно понимая, что Геральту сейчас совсем не весело. - Ты  видишь, я совсем не злюсь... - Но это убедило его еще меньше. Йенна притянула ведьмака к себе ближе, прошептала, почти касаясь губ, заставляя искру пробежаться между ними. - Целуй меня, Геральт. Так, как не целуешь ни одну женщину в этом мире... - Её узкая ладонь коснулась его скулы. - Все разговоры потом.

Теплилась в ней ещё где-то глубоко надежда о том, что сейчас Геральт в обычной его манере криво усмехнётся, прищурится и поцелует её. Сладко, терпко, томно. Так, как умеет только он. Но Йен была то ли слишком умелой чародейкой, то ли слишком хорошо знала ведьмака, что читала его как открытую книгу. Когда он отстранился и встал, в фиалковых глазах лишь на мгновение мелькнуло разочарование. Но она не была удивлена.
Лениво, словно кошка, перевернулась на живот, наблюдая за белоголовым. Как он нелепо натягивает на себя штаны и путается в завязках. Кажется, если к нему присмотреться, то можно было увидеть волны ярких эмоций. Оранжевые волны раздражения, недовольства, плавно переходящие в синий - печали.
Женщина сложила руки перед собой и положила на них подбородок, наблюдая за мужчиной, покачивая согнутой в колене ногой. Слушая, но не отвечая ни на один из вопросов. На красивом лице не было и тени улыбки. Впрочем, недовольства там тоже не наблюдалось. Так - праздное любопытство.
- Разве ты был не рад быть обманутым? - Тихо спросила она. - Ты валишь все шишки на меня, пытаясь выйти из воды сухим. - Йеннифэр сама этого не замечала, но начала раздражаться. - Геральт из Ривии, как всегда в своём репертуаре: я в белом, а все вокруг в дерьме.
Женщина демонстративно фыркнула, показывая всё своё отношение к этой точке зрения. Перевернулась на спину, оборачиваясь в простыню и встала. Она никогда не стеснялась собственной наготы, скорее следовала собственным внутренним ощущениям комфорта. И сейчас в этой тонкой белоснежной тряпке чувствовала себя более защищенной... Хотя, по идее, должна была чувствовать себя защищенной только лишь от одного присутствия этого мужчины.
Чародейка прошествовала к маленькому столику, на котором стоял кувшин с вином и кубки. Налила себе, сделала пару жадных глотков. Багровая капелька стекла с уголка губ по подбородку на шею. Обычный человек в сумраке комнаты такого не заметил бы, но только не ведьмак.
- Знаешь такую поговорку: "Бойся своих желаний"? - Женщина отставила кубок и подошла к Геральту, заглянула в глаза. - Так вот, ведьмак, бойся своего желания. Потому что оно прямо перед тобой. Такое, какое есть и другого не будет.

До боли, до стиснутых в кулак пальцев и скрежета зубов, невыносимо ей хотелось его коснуться. Рассмеяться, обнять, сказать "Какой ты у меня глупенький", утащить в постель и больше никогда-никогда не отпускать. Но гордость и принципы больше этого. Они развязывали воины, убивали и калечили. А в данную секунду не давали двум любящим сердцам понять друг друга.
Чародейка смотрела. Наблюдала за этими жесткими чертами лица, шрамами, что в полумраке тенями залегли на бледном лице. За его глазами, которые немного светились в темноте. За каждым движением и словом, что издавал ведьмак.
- Знаю... - Эхом отозвалась чародейка. Он врал, что не боится. Она врала, что знала. Гармония - залог крепких отношений. Смотрела на то, как он закрыл глаза, отыскивая в себе решимость, смелость, чтобы сказать то, что она и так знала. Читала, как в открытой книге.
- Знаю. - Ещё тише произнесла женщина. Знала, но всё равно была счастлива, что он смог произнести это. В груди приятно потеплело и разлилось по телу. Она улыбнулась. Неумело, криво. - А ты знаешь, что я не умею извиняться. Да и, откровенно говоря, не вижу причины. - Йеннифэр замолчала. Она знала многое, но не могла совладать со всем тем, что творилось внутри, облечь это в форму и слова. Слова, которые было так страшно произносить. Чародейка всегда считала, что слова - красноречивее дела. Слова врут, дела - никогда. Рука её потянулась к ведьмаку. Ладонь коснулась его щеки, провела пальцам по шраму на щеке. Пальцы едва уловимо дрожали. Женщина отняла руку, отвернулась и пошла к тому углу, где была разбросана её одежда. Застыла, раздумывая, натягивать ли всё это на себя или пойти к себе прямо так - в простыне.
- Я не жалею. И не жалела никогда. - Босая нога пнула кучу одежды. В голосе послышалась досада. - Просто в отличии тебя не храбрюсь. А просто боюсь, что всё это... не настоящее. - Узкая спина дрогнула. Йен передернула плечами и направилась к выходу.

Йеннифэр из Венгерберга был талантливейшей из чародеек своего времени, советницей короля Демавенда, редкой красавицей и отменной стервой. А ещё Йеннифэр из Венгерберга была просто женщиной. Со своими капризами, мечтами и обидами. И как же ей "повезло", что её любимый мужчина, данный ей Судьбой, Предназначением и шуткой злого гения, умел ездить по этим обидой с изяществом гужевого вола. А для верности ещё мог проехаться туда-обратно, чтобы от гордости и самолюбия чародейки остались одни воспоминания.
Он догнал её уже в коридоре, где и в помине не было никакого освещения. Лишь тусклый свет сумерек из темных окон и догорающие огарки свечей. Йен обернулась на окрик. В темноте глаза ведьмака по-кошачьи блестели. Обнаженные плечи чародейки особенно выделялись своей белизной, а глаза наоборот - казались тёмными.
- Ну? - Она недовольно нахмурилась и передернула плечами. Йенна начала мёрзнуть и по коже уже бежали недружелюбные мурашки.
В отличии от их разговора в спальне, чародейка старалась особо на Геральта не смотреть. Потому что знала, что сейчас снова залюбуется этими руками, грубоватыми чертами лица и змеиными глазами. И все обиды забудутся. Она всё простит ему, обнимет и не отпустит, плевав на всё. Ведь она и вправду надеялась на это. Надеялась, что он сейчас не даст ей уйти, скажет своё короткое малоэмоциональное "Извини", в котором на самом деле было море усилий. И утром они уедут отсюда вместе. Куда-нибудь, где нет ссор и истерик, лжи и недомолвок. И начнут всё заново, снова. И в этот раз всё обязательно получится...
Мимолётно-возведённые замки разрушились за мгновение, с оглушительным грохотом, впиваясь осколками прямо в сердце. Глаза чародейки расширились, будто бы от боли. В них мелькнуло изумление. Но лишь на мгновение. В следующий миг вспыхнула фиалковая гроза, и Геральту прилетела звонкая пощёчина, звук от которой эхом прокатился по коридору. У Йен всегда была тяжёлая рука.
- Катись к чёрту. - Задыхаясь от гнева и возмущения, выдохнула чародейка. Она развернулась и пошла прочь, растворяясь в темноте коридора, словно призрак. Вскоре послышался громкий хлопок дверью.
Йеннифэр прильнула спиной к двери, сползая на пол и давясь беззвучными рыданиями, зарываясь лицом в уголок простыни. Но этого, конечно, ведьмак уже никак не мог слышать.
На дворе закричал петух.