Когда они расстались, Сейдомар аэп Роэльс был несколько удивлен тем, что ему открыла Вириенна о его собственном обращении и времени, которое оно заняло. Граф справедливо не ожидал, что возвращается в поместье, спустя две ночи, а не одну, а Вириенна не нашла лучшего времени об этом с Сейдомаром заговорить, развеяв все необходимые неясности лишь перед самым моментом их временного расставания перед обозначенным предстоящем ужином. А дальше завертелось. Графа вскоре встретили его, обеспокоенные отсутствием хозяина, люди, и, только ступив за порог своего поместья, аристократ волей-неволей вынужден был покинуть общество Вириенны, оставив ту на попечение слуги, которому дал распоряжение, и предоставив самой себе вместе с тем. Сказать по правде, по поводу этой отлучки нильфгаардца бестия не слишком расстроилась: во-первых, она еще должна была увидеть его сегодня за ужином, к тому же они и без того провелди друг с другом уйму времени, а во-вторых, северянку вполне увлекли обещанные "дары" в виде лошади и возвращенного под ее крыло подмастерья - Вириенна успела поболтать с мальчиком, осведомившись о его делах и тревогах, а так же, следуя cвоему плану, обкатать дареного нильфгаардцем скакуна, небольшой прогулкой на котором тешила надежде нагулять аппетит перед едой. Кроме того, пойдя на поводу у своего хорошего настрояния, Вириенна уже не расплывчато, а вполне определенно, обещала остаться после ужина, на чем уж больно настаивал мужчина во время их маленького путешествия из ее скрытого в горах домика до поместья. Ну и, раз обещала, то стоило воспользоваться и остальными благами, коими довольно настойчиво решил одарить ее аристократ. Комната ей теперь действительно понадобится, коль скоро она сдалась мужчине на милость, не противясь воле своего настроя, а, вместе с тем, приходилось принимать и остальные его условия, пусть и с наименьшими потерями для себя. Последовавшая за прогулкой перспектива принять ванну, на чем граф настаивал, после скачки на лошади казалась уже не такой излишней, ведь мало того, что мужчине было оно столь желанно и приятно, так и ей самой показалось лучшим избавиться от не сильного (лошадь она не загоняла) запаха конского пота, да смыть с себя... дорожную грязь. И чем ближе Вириенна подходила к месту для омовения, шествуя за слугой по графскому дому, тем сильнее предвкушала этот момент. Вириенна посмотрела на это еще под иным углом: расслабляющее действие теплой воды показалось чем-то если не необходимым после проявленной активности и приятным, то, по крайней мере, нужным и от того желанным.
По пути оборотень не отвлекалась на убранство дома, погрузившись в свои предвкушения и сверяясь больше с ощущениями, чем уделяя внимания окружающему миру. Голода перед ужином она все еще не ощущала, видимо эмоции и эйфория после верховой прогулки и встречи с Эрвином затили это чувство, но от плана отказываться не намеревалась. Когда же Вириенну наконец оставили одну, она поспешила поскорее забраться в теплую воду, на ходу скидывая с себя свободные по фасону одежды. К слову, стесняющих двжения одежд волколачка не любила вовсе, разве что перехватывала мешковатую рубаху поясом на талии. Одежда точно отмеряла путь, который Вириенна преодолела от порога до самой ванны. Пояс у двери, рубашка чуть поодаль, сапоги, штаны, белье (все таки, она была не у себя дома и превращаться по пути в чудовище не собиралась) ... Оставив все это позади, она коснулась воды рукой, взглядом высматривая в убранстве комнаты знакомые флаконы. Когда-то она уже была здесь... злая и взъерошенная после того, как мужчина впервые овладел ей и... вот так же пригласил к столу после. "Удивительно, как похожи наши встречи в этом поместье, пусть и прошло столько времени... Я, верно, должна разозлиться и вспомнить это как нечто неприятное, но сейчас оно исключительно забавно и кажется доброй шуткой". А еще, заходя в воду и погружаясь в воду, волколачка вспомнила не только самоуверенную усмешку человека, посчитавшего ее сослушившей свою службу неплохо вещью, но и болезненный укус еще не заострившихся зубов за шею, до крови. Ее тело, буквально ощутив его снова, затрепетало от противоположных ощущений. Ее рука, скользнув пальцами по ключице, невольно дотянулась до шеи, к тому месту, где нильфгаардец оставилдавно зажившую благодаря волколачьим особенностям организм, метку. Она слегка прикусила нижнюю губу и прикрыла глаза, позволяя воспоминаниям увлечь себя. Оставшаяся свободной рука, коснувшись округлости груди, скользнула вниз, проникая в толщу воды, погладив вдруг ставший чувствительным живот, и устремилась ниже, проникая меж бедер к тому месту, где воспоминания пробудили некое напряжение. На ужин бестии точно следовало являться без него, дабы ее не сочли зависимой или от процесса или от мужчины. А, ведь, он мог бы почувствовать ее настроение и, если не понять что к чему, то получить на него определенной ответ от организма своего. В планах же на ужин этих сложностей не было.

Волколачка так увлеклась процессом, что, нащупав чувствительную точку под водой, не сразу убрала руки, едва ей удалось расслышать шаги, шорохи у порога и специфический звук петель открывающейся двери. И, даже если бы Вириенна потеряла свое чутье и не догадывалась о том, кем является ее гость, запах которого она за последние недели изучила уже вдоль и поперек, этот момент не оказался бы менее волнительным, даже наоборот... появись в ее комнате гость незнакомый, не постучавший, как полагается, согласно любым приличиям, да заставший ее не одетой, да в подобной позе, - это было бы весьма смело и интригующе, наоборот подстегивая ее испытывать новые увлекательные впечатления. Впрочем, эти мысли уже сами по себе завелиощущения бестии на новый уровень, где опасность быть разоблаченной усилила удовольствие от прикосновений и игры. Однако, дверь открылась, и, поборов в себе томный вздох, Вириенна раскрыла глаза и посмотрела в ту сторону, через плечо, откуда появился ее неожиданный гость, не ощущая насколько ее взгляд красноречив. В это время рука ее соскользнула с лона и, можно было поклясться, что взгляд ее в этот момент напоминал взор хищницы на охоте, что готовилась напасть на жертву, затаившись в высокой траве. Не хватало только, поманить к себе молча, найдя взгляд взглядом. Однако, этого не произошло. Вместо страстного предложения граф получил на редкость хладнокровный ответ, даже скорее замечание.
- А, это ты... - Тихо повисло в воздухе, сразу же, как только мужчина подошел к ней, отдавая едва уловимой в полутонах досадой, будто она ждала чего-то иного, скрывать которую слишком серьезно Вириенна не посчитала нужным. Возможно, все таки пыталась досадить. Уж больно самоуверенно и не хорошо улыбался нильфгаардец, что, впречем, ему шло, и это стоило признать. Но вот слова его, что он произносил, и действия, когда подошел и наклонился, коснувшись ее кожи...
- Какая пошлость. - Холодно-игривым низким тоном ответила она на страстный шепот своего мужчины. - Мог бы сделать это куда изящнее. - Губы ее тоже слегка изогнулись в усмешке. - Ты, ведь, умеешь как следует вести игру, а не срываться в одно только страстное вожделение, подобно юнцу. Где же все это? Что за происки дилетанта?
Руки бестии одновременно со словами поднялись и опустились назад, нильфгаардцу за шею, делая одежду, в частности воротник, влажными, просачиваясь прохладными каплями под одежду, по телу. Округлости груди остались совсем беззащитными, притягивая взгляд и призывая к ним прикоснуться. Но в одном, все же, Сейдомар аэп Роэльс был прав. Она хотела его, и ее желание никуда не делось. Даже наоборот, усилилось, сколь спокойной она в противовес тому не казалась до сих пор.
Вириенна не стала продолжать свою речь, решив, что высказалась достаточно, а ее собравшие в ладонь и потянувшие через ворот руки говорили сами за себя обо все остальном.
- Ты вынешь отсюда меня или разденешься сам и присоединишься?
Вириенна облокотила голову на край ванны, снова глядя в глаза любовнику, готовая к любому повороту событий, в том числе и альтернативому предложенным, и предоставляя графу на откуп решить, как и где ему будет удобней ей овладеть.

Приготовленное Вириенне платье произвело на северянку впечатление не столь сильное, как о ом могло бы подуматься. Прежде всего, Та-Самая-Вещь на Вириенну просто не налезла – жала в бедрах и груди. Это было неудивительным, ведь в семье у Сейдомара было всего три взрослые женщины и все три были сложения эльфьего, то есть довольно компактны. Бедра волколачки ткань обтянула так, что едва не треснула…  не благо, в груди Вириенна не славилась особой пышнотой. Скромный лаконичный фасон, конечно, радовал отсутствием рюш, кружев и, что хорошо, корсета. Или плохо, потому что ткань на ней натянулась и оставалось только вздохнуть, смирившись с судьбой.
Идти было неудобно, но преодолеть расстояние до места встречи с нильфгаардцем было необходимо.
Вириенна вошла в залу в сопровождении слуги, которого Сейдомар отрядил следить за выполнением его распоряжений. Беглый взгляд определил что стол был еще пуст, очевидно находясь в ожидании всех гостей этого ужина, но сколько их будет и то, что она и граф могут быть не одни, волколачка подумала только сейчас, сопоставив прозвучавшую на пороге поместья просьбу не ставить в известность общественность об их приватном досуге, да и скромность выбранного одеяния, которая, впрочем, перечеркнулась особенностями фигуры северянки.
«Интересно, что он обо мне думает после того, что происходило в ванне? Считает меня распущенной или хуже? Возможно. И, в общем-то, меня это волновать не должно, я сама предложила ему именно такие взаимоотношения, где друг для друга мы будем просто способом занять плоть и воплотить то, чего она желает…» - Размышляла оборотень, когда слуга провел ее к столу, через зал, где она снова должна была остаться с Сейдомаром наедине, о чем уже потихоньку начинала жалеть, но вместе с тем и желать того, чтобы больше никто сегодня здесь не появился. – «Но почему-то мне не кажется это все правильным нашим взаимодействием. Я не обещала тебе быть бесплатной шлюхой». – Успокаивала она свои смятенные мысли, приводя значение случившегося к наиболее удобному знаменателю. – «Все таки, мне не стоило позволять тебе остаться и овладеть мною тогда, когда ты пришел. Это, ведь, не было необходимостью, ты бы прекрасно смог обойтись без произошедшего там сегодня, а значит не сопряжено с опасностью для окружающих. С этой точки зрения, все случившееся было излишеством, которое могло оказаться следствием искаженного восприятия сути наших взаимоотношений».
Кто о чем, а Вириенна задумалась о том, что ее беспокоило, ведь ей было недоступно лицезреть ситуацию целиком, простирающуюся куда дальше этих проблем. Волчица посмотрела на мужчину рядом с собой, наконец присаживаясь за стол немного поодаль от нильфгаардца и невольно вспоминая как ощущала его, млея от страсти внутри себя, поцелуев, толчков, соприкосновения влажных от исступления тел. Вспоминала, ощутив мурашки на коже от этих мыслей, и понимала, что необходимость разговора была не только у Сейдомара. Но так же Вириенна понимала и то, что именно ей следовало решить прежде всего то, готова она ограничить себя в том, что отзывалось в ней волнением и требовало своего выхода чересчур уж часто, или же замолчать и подавить в себе эти мысли, наслаждаясь моментами близости без каких-либо обязательств в гораздо большем количестве, чем это должно было быть, смолчи она.
Но говорить начал Сейдомар.
Бестия выслушала то, что граф ей сказал. Пронаблюдала и как суетятся слуги в тишине, которую они с графом Роэльсом соблюдали вплоть до того момента, когда челядь не покинула их скромное общество, оставив южанина и северянку наедине.
- Действительно, ты обмолвился о каких-то важных вещах, которые хотел обсудить. Однако, вроде как ты согласился на то, что этим вечером мы не будем обсуждать пересмотра условий нашего сотрудничества. Тогда, я подозреваю, твои слова сейчас обращают мое внимание на что-то еще.
Она улыбнулась, но ненадолго. Теперь решила не ждать с казать то, о чем собиралась сказать.
- Однако, у меня тоже есть к тебе серьезный разговор… - Вымолвила она, сделав небольшую паузу, чтобы понять, что внимание нильфгаардца она получила.
Следующие слова будут страшными, так ей казалось. И она поймала себя на неприглядной мысли, что не хочет их говорить, но ей нужно это сделать.
- То, что между нами происходит… - Издалека начала она, удостоверившись что никого поблизости нет. – Мне кажется, что приобретает какие-то не правильные черты. – И завершила пояснением. – Я тебе не для того, чтобы ты присунул, пока шел мимо, и пошел дальше. Я для того, чтобы ты не сорвался оприходовать какаю-то из местных женщин, как доступных так и нет, и не навредил ей. Своеобразная награда за воздержание и хорошее поведение в виде возможности утолить острое желание. Необходимая пилюля, злоупотреблять препаратом в которой не нужно. Я надеюсь, ты это понимаешь.
И действительно, надеялась. Правда, в глубине души сомнения и желания точили ее, лелея зыбкую тоненькую надежду, что мужчина сочтет это какой-нибудь типично женской глупой чертой, покивает, сделав вид, что принял к сведению, и аккуратно выведет все обратно к текущему положению дел, которое устраивает всех в той или иной степени. Или не аккуратно, но эффективно.
Впрочем, была опасность получить и совсем неприятный ответ. Или не получить его вовсе, продолжив говорить о сути вопроса иного.

Сначала все, казалось, шло хорошо. Вириенна ощутила, что выговорилась и произнесла то, что должна была произнести после сцены в ванной, по всем своим аспектам произошедшей неправильно. «Я слишком им увлеклась? Нет, не верно и смешно. Мне, бесспорно, нравится, - что удивительно после довольно невоодушевляющего начала этих отношений, - близость с ним в последнее время. Точнее даже лишь в последние пару дней что-то изменилось. Обращение ли тому виной? Но, в целом, я действительно старалась держать его в своей постели почаще и тому было множество причин. Причин вполне разумных, начиная с благотворного влияния этого нехитрого процесса на отношение ко мне, формирования инстинктивного восприятия, и заказчивая тем, что все это, при должном старании, было и есть весьма приятно, а ощущения увлекательны. И опять это слово. Увлекательно. Увлеклась, похоже, но не им, а процессом». – Размышляла волколачка, упорно не замечая и избегая главного, стараясь побысрее уходить с той мысли, которую давно начало обдумывать ее подсознание.
Словом, все сказанное было не с проста, но нильфгаардец все-таки не стал бить встречными словами точно в цель, давая понять, что в этом ее напоминании больше проку для нее, а так же показывая озадаченность тем, не вменяет ли она ему то, в чем виновна сама. Однако, и по нужному бестии руслу разговор не продолжился. Вириенна смотрела на своего собеседника, подмечая как изменились некоторые его жесты после сказанных ею слов. Слова ему, похоже было на то, пришлись не по вкусу. Она сделала такой вывод потому что жесты его стали как-то напряженнее, пусть мыслей его в тот момент она не ведала. И на нее он посмотрел недовольно, ей так показалось. Отреагировала северянка на это довольно просто. Никак. Кроме того, потом снова в трапезной появились слуги и, если и хотел кто-то из них продолжить разговор, то не стал. В любом случае, дальше к нему возвращаться не было смысла. То, что он ее услышал, Сейдомар ей уже сказал.
Еще какое-то время заняла возня со сменой блюд, пока наконец снова все живые души, кроме графа и его личного проклятия в виде волколачки, не покинули залу. За время вынужденного молчания, дававшего вдоволь времени поесть неторопясь, оборотень начала все больше и больше ощущать, что одежда ей жмет и неудобна. И облегчения скорого не предвиделось тому. Впрочем, привыкшая и любившая свободу движений дева-зверица не стала жаловаться и неподобающе себя вести, хотя аппетит ее данное обстоятельство поумерило. Вместо удовольствия от трапезы, Вириенна получила подначивающее неудобством одежды желание поскорее покончить с ней, а так же недовольные взгляды. Все же, порывам настроения она не поддавалась, стараясь принимать пищу спокойно и куртуазно, пусть и находилась в тисках, мешавших ей даже нормально вздохнуть.
Мгновение муки следовало за другим, но вдруг все изменилось и внимание бестии вновь вернул себе мужчина, когда стало ясным, что более их никто не побеспокоит. Сейдомар аэп Роэльс сам учтиво долил ей вина в бокал, она поймала его взгляд и он снова заговорил. На этот раз заговорил о чем-то серьезном и постарался избежать каких-то эмоциональных проявлений своего характера в разговоре, что отдавало нильфгаардцу должное. Оборотень взяла кубок с вином в руку и, как можно более равнодушно в ответ на его тон, выслушала слова мужчины. Вопрос был действительно серьезный. Возможно даже серьезнее, чем Сейдомар предполагал, потому что он очень многого не знал.
После произнесенных графом слов повисла непродолжительная тишина. Вириенна отбросила прежний открытый тон и задумалась, поглаживая свой кубок с недопитым вином парой пальцев. Взгляд ее перетек на пальцы, с них на столешницу, но очень скоро вернулся к собеседнику и стал уже куда более хладнокровным.
- Нет. – Сухо и четко сказала она, обдумав то, что должна была обдумать. С самого начала у нее не было желания никуда отсюда уезжать. – Я поясню: я договаривалась с тобой не об этом. Кроме того, что условием нашей сделки была моя спокойная жизнь здесь, я добавлю, что пришла на твой порог неспоста. Меня многое связывает с этим местом, и, если бы я желала его покинуть, то мы бы с тобой не встретились.
Оборотень к концу своего монолога четко дала понять взглядом и выражением лица то, что добавила для ясности вслух:
- Если тебя это не устраивает, то мы оба зря потратили время и нам придется расстаться. Не хотелось бы доводить до вражды, возвращаться к тому, что было. Я надеюсь, ты обдумаешь это и мы придем к чему-то более конструктивному.
По крайней мере, она давала понять, что ей бы не хотелось, чтобы все плохо закончилось.

Каким же удовольствием было Вириенне наблюдать, как самодовольное лицо ее любовника, только что став наполненным полным довольством собой, на некоторое время сменило свое победоносное выражение до эмало что выражающего собой каменного подобия, а после лишь на краткий миг выказав озадаченность или удивление услышанным. Вириенна смотрела прямо на Сейдомара, совсем не скрывая взгляда, как нашкодившая девочка. Оборотень не стеснялась своих слов, и даже более, слова графа явно не произвели на северянку никакого должного эффекта. Вириенна смотрела на нильфгаардца и выслушала его, играя кубком с вином в руках. Она улыбалась самыми уголками губ, которые дрогнули тогда, когда граф заговорил о том, будто ее решение никуда не годится и пытаясь показать насколько, но лишь общими фразами да намеками. "Ничего-ничего, - думала она, - тебе некуда деваться. Это знаешь ты и это знаю я. Я не поеду в столицу". Так говорило ее лицо, отражая мысли, когда уста молчали. Сейдомар пытался задеть ее сравнением с обычными женщинами, но и здесь попал впросак. Вириенне было безразлично. Или она мастерски делала вид, что ей безразлично то, что он думает о ней. "Да и с чего бы мне переживать на этот счет? Оправдываться, раскрывать свои тайны... увольте. Обойдетесь и без этих уничтожающих мое самолюбие и выбранное место пред вами, сцен".
Улыбка сползла с ее лица, когда настала необходимость говорить.
- Что ж... - Разорвал повисшее молчание ее голос. - Я должна извиниться за то, что вызвала в вас столь смешанные чувства и разочарование во мне? - На долю секунды улыбка снова засияла на губах, но потом окончательно исчезла. - Бог с вами, примите мои извинения за то, что ввела вас в заблуждение относительно моей натуры.
Очень многозначительно она посмотрела на него в этот момент, давая понять о том, чего не сказала, но могла бы: она не вводила его в заблуджение и не хотела создать в нем мнение, которого не оправдала.
- Теперь же, я жду принятия вами того самого, верного решения, о котором вы обмолвились. Давайте закроем глаза на наши временные разногласия, граф. Вы не хотите потерять мои знания. Но вы можете их потерять, если продолжите настаивать на своем. Равно как потерять людей или жизнь, особенно если я займу себя интригами и приду к выводу, что смогу обождать, пока хозяин этих земель сменится. Нынешний расклад, лучший из возможных. Подумайте об этом, расслабьтесь и вкушайте его плоды, ибо как иное положение дел будет непременно отдавать горечью.
Волчица не говорила угрожающе. Сейчас она все еще старалась нащупать тот мир, что царил меж ними в последние недели.
- Мне думается, зелье я вам могу варить и здесь. Мы можем найти компромисс. Меня здесь держат вовсе не сентиментальные чувства к месту, а дела. Дела, в которые мы друг у друга дали обещание не совать нос и жить в мире. Это достойная плата за спокойствие, необходимое всем.
На этом женщина прервалась, вновь потянувшись к кубку вина. Сегодня прозвучало много слов примирения. Возможно, прозвучит еще. А, возможно, и нет. Оборотень задумалась, делая еще один глоток, о том, что если граф продолжит упрямиться, ей лучше всего будет покинуть его, оставив размышлять над ее словами. Это могло быть эффективнее спора. Пожалуй, стоило обдумать этот план получше.

Порой большие споры, а то и ссоры, начинаются из-за сущей мелочи. Например, чьего-то упрямства. Быть может даже двойного, с обеих сторон конфликта. И, может быть, знай они о том, чем же все это закончится и к каким необратимым последствиям приведет, того критичного и необратимого развития событий можно было бы избежать. В случае разворачивающегося конфликта интересов Вириенны и Сейдомара, все можно было бы решить иначе. Волколачка могла бы выиграть от этого очень много. Настолько много, что ее ущемленная принципиальность окупилась бы сполна. Однако, Вириенна многого не знала, не умела предсказывать будущее и в данный момент собственной принципиальности потакала. Тот тон, с которым отвергал ее «предложение мира» Сейдомар аэп Роэльс, уже заставил ее угрожать ему, а теперь и его ответные слова завели конфликт еще дальше и глубже. А, ведь, стоило всего лишь остановиться.
- О нет, я слишком глупа. Настолько глупа, мой дорогой граф, чтобы пропустить мимо ушей то, что вы сейчас сказали, надеясь сохранить все наши договоренности в силе. Вы не лезете в мои дела. Я не лезу в ваши. Нас вместе сводит только ваше проклятие. – Напомнила она то ли ему, то ли самой себе, пытаясь успокоиться. – И не столь уж плохой секс иногда.
Она хмыкнула, опасно сощурив глаза и всем своим видом выдавая уже плохо скрываемое напряжение, вылившееся пока только в язвительность.
- Чего вы хотите? Обиделись на мои прежние слова о наших отношениях и хотите трахнуть? Так прошу. Хоть прямо здесь. Я не откажу, коли в этом такая острая необходимость. – Волколачка качнула головой и подала свою альтернативную язвительную идею, намереваясь уколоть мужчину, но открыто не показывая к чему все-таки вела. Возможно, хотела подменить понятия и уйти от сути спора, заставив отвлечься и получив право отреагировать на это как считала нужным, не доводя конфликт до апогея. Хотя, впрочем, только что озвученная идея грязно совокупиться на этом столе ее несколько позабавила (а уж как увлекала возможность снять это чертово платье!), сбавляя прежний жар протеста, но не изменяя последовавших слов и их сути.
- …Или ты так расстроился из-за того, что с твоим отъездом наши рандеву прекратятся?
Вызов во взгляде. Нет, то была не игра, а что-то острее. Острый как лезвие стилета взгляд, и такой же холодный.
- Что ж. Я изначально говорила тебе, что не твоя. Прошу, запомни это и не пытайся капризничать, как дитя, у которого забрали полюбившуюся игрушку. Эта игрушка никогда не была твоей.
Вириенна глубоко вдохнула воздух, потянулась рукой к виску, остановила пальцы у брови, явно пытаясь обдумать происходящее. Молчала она недолго, после молчания голос ее потерял хладнокровные нотки. Она покачала головой.
- А если все не так, то скажу, что мне нет дела до империи. – Вновь старалась она объяснить ту истину, что уже повторяла не раз. Ему не стоит применять к ней человеческие мерки. – В моих глазах, мой сломанный ноготь или неудавшаяся охота – куда важнее. Тебе… - «следует это принять» - говорили глаза, - …вряд ли бы пришло в голову говорить о подобном с королевской мантикорой или утопцем. Я лишь выгляжу как человек и умею говорить, - произносили губы. Но все было ясно и без слов.
Вириенна еще мгновение помолчала, опустила глаза в размышлениях и поднялась.
- Я тебя услышала и я полагаю, нам следует на этом остановиться и подумать обо всем. Обоим. Прошу тебя, не чинить мне препятствий, я собираюсь покинуть твой дом, более не испытывая безграничность терпения. Нынешний спор все равно не приведет меня к нужному тебе решению, только наоборот оттолкнет.
«Жаль, а мы ведь условились, что вечер будет лишен разговоров о сделке и пересмотре условий. Лучше бы – вообще начисто лишен всего серьезного. Просто приятно провести время. Я лишь за этим переступила порог твоего дома, полагая, что этого хотим мы оба».
В разуме волколачки было все больше смятения. С одной стороны, она действительно хотела не слышать того, что слышала и что не могла выкинуть сейчас из головы – того, что ее пешка явно или случайно выдавала себя за важную птицу в Империи, без которой что-то в Нильфгаарде будет не так. С другой стороны, хотела все обдумать в спокойствии. С еще одной испытывала злость. А еще с одной обдумывала, что соберет вещи и уйдет прямо сейчас, достигнув своего домика в горах. Если у нее, конечно, вообще получится поктнуть этот дом.

Все шло своим чередом, не выявляя никакой неожиданной реакции со стороны нильфгаардца. Все это было очень… по-мужски. Пожалуй, да. Именно это слово было правильным в отношении всего, сказанного ей ее собеседником. Вириенна сумела прикусить свой острый язычок и смолчать в ответ на прозвучавшие упреки так, будто те ее не волновали. И, право слово, волновать не должны были. Больше всего смятения волколачка испытала от того, что вдруг осознала свои противоречивые чувства, в которые закралось предательское недовольство сказанными Сейдомаром словами. «С чего вы решили, что мне важно, что вы обо мне думаете?» - Перебила себя она, вновь направляя помыслы в нужное русло. Она кивнула одним только взглядом и развернулась, зашагав из трапезной залы к выходу, за хорошо скрываемым противоречием чувств уже забыв о прочих опасениях.
- Очень хорошо, что вы так думаете. – Бросила Вириенна напоследок, шурша платьем и приоткрывая дверь, заходя за которую, она вновь повернулась лицом к графу и поймала взгляд на прощание. По крайней мере, попыталась тот найти, если он вообще следил за ней. – Мне радостно, от того, что я вижу это понимание в вас.
Относительно чего она это сказала, бестия не уточнила. Она просто прикрыла дверь, так и оставив за собой массу неопределенностей. Теперь ей следовало только забрать с собой Эрвина, разбудив мальчика в этот предполуночный час, но прежде переодеться, чем она и занялась, дойдя до прежде отведенных ей комнат в графском доме.
Следуя мимо слуг по коридору, оборотень перебирала в голове все, что могла бы сказать нильфгаардцу и что не сказала, но чем дальше ноги уводили ее от злосчастного любовника, тем больше она понимала, что сказала не меньше и не больше, чем нужно было бы. Сейчас у нее была возможность уйти. Кроме того, даже разочарованный тон мужчины, равно как и то, что она не вносила ясности, должен был ее радовать, ведь вызывать в нем каких-то особенных чувств к себе в нем она не хотела: Сейдомар все таки был лишь средством достигнуть спокойствия и стабильности, а так же развлечением плоти. Главной же целью Вириенны был и остается другой человек и связанные с его смертью ее проступки. Одиночество и тяжесть вины всего лишь скрашивало это пустое времяпровождение с Сейдомаром. Еще тяжелее и неприятнее было бы понять то, что он для нее был всего лишь развлечением и способом отвлечься. Даже его проклятие, по сути, больше беспокоило его, чем ее. Она лишь играла в учителя, но при острой необходимости так же быстро бы бросила то создание, о котором заботилась. Даже Эрвин в этом плане был важнее для нее, принимая непосредственно главное участие в плане волчицы по возвращению жизни чародею, о смерти которого сейчас так сожалела, проявляя невиданную раньше преданность и самопожертвование. С этой дороги ей было невозможно свернуть, как невозможно и оглянуться по сторонам. Оборотень просто не хотела этого делать.

***

- Эрвин. Эрвин? – Тихо разбудила она парнишку, дотронувшись до его плеча. Эрвин сладко спал, но, в конце концов заворочился.
- Госпожа Вириенна…? – Неловко вымолвил парнишка, открывая глаза и понимая кого видит перед собой.
- Мы уходим, собирайся. – Вымолвила она тихо, ласково и настойчиво.
Эрвин поднялся и сел на кровати.
- Я буду ждать тебя во дворе. Мы едем домой. – Закончила она свою беседу, ставя мальчика в известность и вставая с кровати, чтобы оставить его и дать время собраться.

***

Волколачка была спокойна, когда оставила парнишку. Граф дал ей два дня, чтобы она обдумала его слова. И, видят боги, она обдумает их. Она уже начала думать об этом, пытаясь решить что делать. Мужчина повел себя весьма по-мужски, став настаивать на своем. Отчасти, она понимала его, ведь он опасался остаться без ее пристального наблюдения и напортачить где-то. Но более того, она была заинтересована в своем благополучии и замыслах, а потому «важность ее нахождения рядом с ним» ограничивалась лишь пониманием этого, но необходимостью остаться здесь, в Анконе.
Поглаживая выведенную из конюшни лошадь, волчица размышляла о случившемся и ждала Эрвина, а так же поглядывала изредка на горящие светом окна поместья. Где-то там, тоже врядли спал спокойным сном сам граф.
«Нет, ну а что бы я сказала ему? Намекнула на его слабости и назвала трусом, коль он боится жить без моего надзора? Лучшим выходом было то, что он высказался обо мне и унизил словами мое положение. У меня появились причины уйти, как соответствуя представленному образу, так и оскорбившись. Все правильно и об этом не стоит жалеть. Нужно размышлять дальше. А именно, его упертость начинает мне мешать. Еще ведь не поздно воспользоваться шансом просто уйти. Тем более, он сам нехотя намекнул на то, что живу я лишь по его милости все еще. Это… не пугает, но настораживает. Вместе, все это именно настораживать и должно. Стоит отдать ему должное, что он не стремится мне в руки, дабы стать ручным. Но моим планам эти вспышки самостоятельности только вредят. Тут есть над чем думать…»
С почти что тяжелым сердцем оборотень взглянула на луну, что круглым холодным ликов взирала с небес, напоминая о прошедшем полнолунии. Она все еще была сильна и властна над волколаками, но уже потихоньку теряла свою силу.
«И опять мы вернулись к этому вопросу. Но ты выжил, когда я решила покончить с тобой. Возможно, все не должно было кончиться так. А, возможно, мне просто стоит уйти».
Лошадь мотнула головой.
Эрвина все не было. Вриенна все ждала. Потом ее взгляд уловил движение в темноте, но это был вовсе не ее мальчик, а страж.

***

Вот уж не сложно было представить что за сцена разыгралась под окнами графьего поместья, когда попытавшуюся покинуть внутренний двор бестию и ее спутника-мальчишку задержали, когда после долгого ожидания они подошли к воротам. Похоже, у местной охраны был свой приказ, гласивший «никого за пределы не выпускать». Исполняя его, стражники прикидывались полными дуболомами, четко соблюдавшими указания. И, в конце концов, Вириенна слезла с лошади, оставив ту с парнишкой-подмастерьем, и потребовала одного из стражей сопроводить ее к хозяину поместья, чтобы разобраться в этой ситуации.
В целом, конечно, времени прошло не так много, чтобы можно было уснуть. В дверь настойчиво постучали. Судя по разговорам из коридора, одна знакомая довольно близко графу особа хотела ясности ситуации. Однако, полночные гости, все таки, дождались заветного «войдите», в чем на самом деле можно было бы и засомневаться.
Показавшись вновь перед очами графа, Вириенна задала лишь один вопрос. Весьма конкретный.
- Может быть, любезный граф, вы объясните что здесь происходит? Почему эти люди препятствуют моему желанию покинуть ваше поместье? По вашим же словам, я вольна была покинуть его когда угодно.
Она говорила спокойно, пока еще пытаясь надеяться, что все случившееся недоразумение. В конце концов, Эрвин все еще ждал ее там, в низу и еще не поздно было решить вопрос.

Граф, казалось, издевался. Вириенна опасалась, что все начнет складываться не так, как необходимо, и опасалась такого расклада, и похоже было на то, что все шло именно к этому сценарию. Небрежное проявление внимания к проблеме гостьи, неторопливость в решении важного для вопроса, похожее на нежелание его решать… Все, от паузы, взятой на росчерки на бумаге, до взгляда перед тем, как мужчина стал говорить, все это было косвенными признаками того, чего бестия опасалась и о чем старалась не думать: ее ручная марионетка удумала продолжить вести свою собственную игру с кукловодом, уже начав  демонстрировать свой норов сегодня. «Неужели я показалась тебе легкой добычей, продемонстрировав слишком много уступчивости своими попытками выйти на компромисс? Ты посчитал это слабостью и вдруг решил, что можешь взять инициативу в свои руки? Быть может, мне надлежало воспользоваться древнейшим методом борьбы с неповиновением – наказанием? Скалящегося пса – бьют сапогом. Непкорного коня учат хлыстом. С человеком и зверем тоже поступают довольно жестко». - Она нехорошо сощурила глаза, прекрасно понимая, что лишний человек, - тот самый стражник, - не должен слышать того, что она собиралась ответить графу, тем самым являясь очередным сдерживающим ее фактором, дающим преимущество оппоненту. Несложно было предположить, что наедине с Сейдомаром она могла позволить себе куда больше, нежели при посторонних глазах и ушах. Те самые уши, в противном случае, сделали бы ненужные выводы, а сделав их – чего доброго – еще и разнесли среди слуг, подрывая авторитет хозяина. Этого уже бы не допустил сам граф, как персона имеющая полную власть в Анконе, и как мужчина он тоже бы наверняка оценил прескверно демонстрацию ее безнаказанности, а, следовательно, складывая одно и другое вместе, волчица понимала, что в лучшем случае нарвется на весьма жесткий ответ, и уж точно не добьется желаемого, лишь все усугубит, в том числе и отношение к себе. Однако, сколь бы плохой не была сейчас ситуация, и досадным до скрипа зубов положение, где вновь лучшим выходом было проявить гибкость, Вириенна не видела главного: да, она одержала победу в одном раунде их завязавшейся с утра войны, но полностью проигрывала остальное, в основном потому что даже не имела представления о тех ходах, что ее оппонент предпримет и имел намерение предпринять. Более того, его цель казалась волколачке блажью и чем-то недостаточно серьезным, чтобы переживать, пусть и закрадывались у бестии все более глубокие сомнения в том. Основным упущением ее было то, что не знала она совершенно на что готов пойти и как далеко может зайти ее противник, ведь граф показался ей пусть и подозрительно-капризным, но недостаточно жестким человеком, он приучил ее к тому, что слушается рано или поздно. Однако, Вириенна обманывалась и не знала того, что все его поведение имело определенный умысел.
- Если позволите… - Не агрессивно и не ставя под сомнение авторитет графа интонацией и словами, начала она, - …я неплохо знаю местность и не думаю, что мне что-то угрожает. Но благодарна вашей заботе, - слово «заботе» было произнесено совершенно не подозрительно, но взгляд Вириенны был весьма красноречив, - и не хочу вас утруждать своим нахождением здесь. – Она подумывала угрожать переменой формы и убийствами, но быстро осадила себя от демонстрации силы, понимая что убийства только толкнут Сейдомара к нужде отдать приказ ее устранить, что было еще более нежелательным для нее сейчас, когда в ее собственном доме ее ждали дела. – Вы же не станете удерживать меня здесь, ваша светлость?
Вириенна едва ли не разлилась сладким елеем, добавив к тому наивности интонации, когда предприняла вторую попытку добиться желаемой свободы.

Вириенна скрипнула зубами, услышав ответ графа. Все больше ей казалось, что ее обманули и притащили в это поместье, чтобы здесь и оставить, и еще не известно было столь быстрое и безропотное предоставление лошади не оказалось ли на самом деле частью плана нильфгаардца увезти ее в столицу вместе с собой. Или же она подозревала слишком много, вдруг внезапно надумав своему визави излишние черты вроде хитросплетенного ума и иных сопутствующих, делающих возможными реальность ее предположения, качеств? В любом случае, лежать спокойно, пока ее пытались поиметь против ее несогласия, она не собиралась. «Ты же понимаешь, что я больше не переступлю порог твоего дома…» - Обида, выводы и расчет Вириенны делали свое дело. Если ей удастся уйти, то второй раз в эту ловушку она себя посадить не даст. Однако, Сейдомар, по всей видимости, был настроен серьезно. Этот настрой и проявившаяся строптивость волколачку настораживали и раздражали. Не было бы при них лишнего человека – граф услышал бы далеко не такой ответ, вступил бы в палемику и неизвестно чем все кончилось. Вириенна не сдалась, но всей полноты возможностей не имела, однако оставались еще средства, к которым она собиралась прибегнуть.
- Отнюдь. Быть может, я и устала, но стараюсь сейчас не только ради себя, но и ради вас. Если вы помните, то мне надо доделать то самое необходимое вам лекарство, затягивание сроков в рецепте которого может привести к каким-нибудь побочным эффектам или неэффективности оного. Вы крайне расточительны, ведь один из ингредиентов нам удастся получить не раньше, чем через месяц, и я снимаю с себя все обязательства по срокам, которые давала ранее.
Жантаж? Вредность? Или реальность?
Она смиренно наклонила голову, будто приняла все те сказанные ей указания и слова, но не отводила глаз, в которых все еще читался все тот же бунт, уже не явный и эмоциональный, но охладевше-разумный, более опасный. Как знать, что она удумала там, в своей голове и чем это обернется. Тем, что по поместью в ночи прокрадется чудовище? Возможно. Возможно даже ей как-то удастся выбраться и сбросить все подозрения… например, обставить свою смерть. Или же ждать от нее стоило чего-то еще.
Вириенна не извинилась за беспокойство, не спросила дозволения уйти и не пожелала доброй ночи, она просто развернулась и направилась из комнаты прочь, не делая резких, выдающих ее внутреннее раздраженное состояние движений. Со стороны разговор был вполне невинен. Но так казалось лишь со стороны.