Надо сказать, платьев волколачка не носила. Не носила, не потому что эти изыски были ей не по карману, - хотя и похвастаться большим состоянием оборотень не могла в прошлом, но при желании какое-никакое платье всегда можно было бы пошить, даже самое простое, - а потому что она просто их не любила. Даже скорее люто ненавидела. Платья казались ей чем-то сродни пыточным механизмам: там зажало, здесь двигаться не дает, а тут вот вообще колется эта косточка от корсета, и эта бесполезная волочащаяся юбка с которой далеко не убежишь, не запутавшись ногами, да не перепрыгнешь через препятствие в случае чего… Задумайтесь, сколько было в этом естественного и простого. Ну, где вы видели животное, что добровольно согласится во что-то себя вырядить? Вириенна мыслила так же. Она была животным в самой своей сути, ей было важно не выглядеть изящно, модно и сверкать драгоценностями, а иметь возможность сделать свои движения свободными. Именно поэтому она не любила одежду вообще, как таковую, но мирилась с ней, как с необходимостью прятать в ней слабое и голое человеческое тело, потому что оно мерзло, а так же другие люди так не ходили и смотрели бы на нее странно.
«Я прошу тебя, избавь меня от этого…» - Огрызалась она на своего пленителя, когда тот решил вырядить ее в это ужасное устройство. – «Ты держишь меня здесь, ограничиваешь мою свободу. Хорошо, мы это уяснили. Но не нужно надо мной глумиться и потешаться! Я. Одевать. Это. Не. Стану.»
Однако, стала. Она одела и примерила не одно. Разумеется, не добровольно.
А сейчас она и вовсе чувствовала себя ряженым клоуном.
Туго затянутый корсет напоминал ей о том, кто в доме хозяин и что она совершенно не вольна делать что хочет. Попытки к сопротивлению болезненно подавила магия. Попытки обратиться и напасть так же были пресечены еще дома, с утра снова без этого не обошлось. Зверь чародею попался норовистый и упорный, но маг был уверен, что сможет его как следует воспитать.
«Куда ты меня привел? Зачем?» - Устало задавало себе риторические вопросы сознание бестии.
«При случае, я превращу этот вечер в ад для тебя, ты же это понимаешь. Я не хочу участвовать в цирковом балагане в клоунском костюме и гриме. Ты пожалеешь. Если не сейчас, то когда-нибудь ты точно пожалеешь».
Она читала проклятия словно мантры. Молчала с мрачным видом шествуя рядом. Возможно, ждала момента, чтобы сбежать, выискивая возможность везде, в любой ситуации. Впрочем, маг по ее мнению и к этому был готов, поэтому стоило еще десять раз подумать, прежде чем пользоваться подвернувшейся возможностью, иначе несложно было остаться в дураках.
- Нет. Даже если бы и был бы, то я бы не сказала, надеясь что мне помогут  от тебя избавиться. – Сколько презрения и яда за это самое платье было в ее голосе.
Однако, Вириенна ошибалась. Знакомые были. Просто она ничем по сторонам  не интересовалась.
Когда-то, когда она зарабатывала на Оксенфурт, при том весьма нетривиальными методами, Вириенна встречала одного любителя студенток в годах, пусть пока еще он не увидел и не понял кто она такая, рискуя и вовсе не узнать за этим размалеванным лучшей косметикой лицом. Еще одному юноше она пару раз продавала фисштех из-под полы. Дело в том, что хорошие деньги можно было заработать только в таких городах как Третогор, а по захудалым деревенькам люди при деньгах обычно не шляются. Тогда ей нужны были большие деньги.
О своем прошлом Вириенна так же рассказывать не спешила. А ту страницу его и вовсе предпочла забыть.

Да, жить ей, разумеется, хотелось. Животное жило естественными инстинктами, и, как ни крути, природа с ее естественными законами в волколаке была гораздо сильнее, чем в человеке. Каким бы разумным волколак не был, а все равно власть основных инстинктов над его жизнью была остра и актулальна. Один из первостепенных, между прочим, инстинкт самосохранения, который предостерегал от самубийственных или просто опасных деяний. Впрочем, именно гордость заставляла скалить зубы, не примирившись со своей судьбой. Уже около месяца она только скалилась и показывала зубы. И конца тому не предвиделось.
«Когда-нибудь, я тебя просто сожру». – Подумала она и вспомнила, как при попытке кинуться на чародея ее тело сковала острая боль. Она ощущала несправедливость в тот момент, - потому что кем бы он был без своей траханой магии, этот чародей?! – бессилие и боль. Ильгард и сам когда-то очень давно, в том самом злополучном лесу, где несколькими мгновениями позже потеряла сына, говорил, что единственное, что может ощущать подобная ей тварь – это боль. Волчица не задумывалась никогда над этим вопросом, пропустив его мимо ушей, однако… Возможно, чародей не был так уж неправ в своих критических суждениях. Вириенна по крайней мере с упорством доказывала именно это. Боль физическая заставляла вести себя смирно, а душевная привела ее к магу снова. За эти годы она не научилась любить, не нашла себя в чем-то ином, но без сомнения научилась сдерживать натуру. Удивительным это было, необычным, чаще всего подобные твари терялись в своей первородной сути, забывая о человечности. Эта же ее сохранила, спустя столько лет. Как? Возможно, этот вопрос интриговал чародея, среди многих. Но ответа не получить, спросив ее саму.
- Ты смешон. – Выпалила она. Слова мага подковырнули бестию. Все же, она была излишне прямолинейна. – Как в своих догадках, так и в познаниях.
О, как злобно это было сказано. Только вот сколько бы она не злилась и не зубоскалила, оба они знали, что пожелай маг того, клыки ей придется поджать и терпеть.
Маг и волчица прошли мимо тщательно вычищающих лестницу слуг.
Ильгард был прав. Вириенну бы никто не узнал, даже если бы и захотел. Что-то было слишком давно и имена таких девушек, точно так же, как и лица, не запоминаются, а что-то было слишком темным пятном на репутации, пусть и происходило буквально на днях по волколачьим меркам. Более того, ее профессия и темные дела были не поводом для радостного обсуждения их в подобном данному приему месте, ровно как и ей совершенно не хотелось быть узнанной кем-либо из присутствующих. Вириенна, откровенно говоря, просто реагировала агрессивно, язвила и хамила, когда говорила о предполагаемых друзьях о которых маг бы все равно не узнал. Ну кто бы вообще стал такое говорить, имея план побега? Пожалуй, подозрение вызвало бы излишне покладистое поведение, сбрасывающее подозрения, а не это.
Внутри было тепло. Оборотень почти не успела задрожать от холода. Маг же что-то говорил, но когда дошел до низостей, явно служивших ответом ее общению с ним в принципе, зубы бестии непроизвольно скрипнули.
«Я. Вообще. Не. Желаю. Здесь. Находиться» - Взгляд ее снова обжег ненавистью.
«Не доводи до скандала. Я доведу. Обязательно доведу!» - Мысленная угроза. Читай он мысли или не читай в этот момент, ничего бы не изменилось.
Вириенна уже давно приметила идущего между гостями с подносом слугу, как раз проходящего мимо них и оказавшегося позади мага.
«Сейчас я тебе устрою. Больше ты никогда меня в подобные места ряженым чучелом не поведешь!!»
Она жестом привлекла паренька и забрала с подноса откупоренную бутыль.
Нет, она не собиралась напиваться от раздражения или горя. Боги, как же потом, спустя года, ей могло бы быть стыдно за подобный эпизод своей жизни. Как бы в ней не узнали ту, кем она через десяток лет станет, благодаря своему нынешнему спутнику. Но Вириенна сейчас была иной и не нашла ничего лучше, чем доказать, что является самым обыкновенным невоспитанным животным.
Это не сразу привлекло внимание, но вскоре многие из тез людей, что находились рядом, смотрели только на нее и мага.
Волколачка перевернула бутыль с вином горлышком вниз над головой Ильгарда, щедро поливая дорогим и изысканным напитком своего спутника.
- Ой, прости, я такая неловкая. – Совершенно без сожаления произнесла она, едва ли не издеваясь. – В таком виде в почтенном обществе оставаться просто неприлично и нам, кажется, все-таки пора вернуться домой.
Алая жидкость стекала по волосам, одежде, пачкала идеально вычищенный пол…
В довершение всего, на представление обратили внимание даже те, кто не обращал. Продолжая смотреть с раздражением чародею в глаза, Вириенна со всей силы бросила бутыль на пол, разбивая ту на мелкие кусочки.
Стыд и срам, деревенские замашки и отсутствие изящества. Горяча, импульсивна, непоследовательна, зависима от минутной прихоти и злобна. Вряд ли бы в нынешней Вириенне, один нильфгаардский дворянин признал бы ту, что затронула его сердце и помыслы спустя чуть более десятка лет вперед с этого дня. Да даже сам Ильгард вряд ли бы узнал в ней то, что вылепит из нее много позже.

Не срослось. А она так старалась!!
Весь триумф волколачьего невежества был испорчен чародеем под корень. Она хотела, чтобы ему было стыдно за нее. Она хотела уйти отсюда и не возвращаться. Но вместо этого ситуация обернулась доброй шуткой, грязные разводы от вина – чудесами магического искусства по выведению пятен, а потом, после того, как посмеялись, ее, парализованную магией, прижали к себе чужие руки и нашли губами губы. То, что издали казалось страстным поцелуем, на самом деле было агрессивным протестом со стороны волколачки. И уж коли так получилось, что чары ее практически парализовали, хотя бы внутренне это было именно так. Но как же, черт возьми, обидно было все это терпеть! Как же до слез безысходно. Еще этот ожог на спине... Вириенне в ответ хотелось вести себя как дикий зверь, царапаться и кусаться, рычать и рвать все, что под руку попадется. И не важно, что у нее за плечами было понимание того, как вести себя должно, а так же образование. Здесь и сейчас эмоции переполняли ее и выкипали через край. Она, научившаяся сдерживать их и не давать себе беспрестанно менять форму, не могла их сдержать. О, как же жаль, что эмоции не могут убивать...
«Будь ты проклят. Ты сдохнешь. Сдохнешь так, чтобы мучиться очень и очень долго. И тогда, в тот момент, когда ты будешь страдать, я буду смеяться и праздновать»
О, она чувствовала, что он все еще проникает в ее мысли. Или ей так казалось. Пока он прижимал ее к себе, она ненавидела его люто, искренне и всем своим естеством. Потом, когда он ее отпустил, ненавидела тоже. Пожалуй, она ни к кому в своей жизни еще не испытывала столько эмоций. Диких, деструктивных, необузданных эмоций, которые выходили из-под контроля.
Маг угрожал ей, призывая вести себя тише. Но он уже совершил ошибку, когда решил играть со зверем и думал, что он примет правила игры. То, что произошло дальше, было неподконтрольно даже самой бестии. Перенапряжение и эмоции, лютая ненависть и взвинченное состояние, поцелуй, угрозы, шум, люди вокруг, хоровод звуков и запахов... И желание яростно рвать все в клочья. Вириенна ощущала как в ее теле начали происходить изменения. Она испугалась, мыслями пробежав по кромке той, где превратившись в чудовище посреди толпы людей, разрывает на части всех, кто находится рядом с ней, полы заливает кровь, после чего чудовище бросается в гущу оставшейся и паникующей толпы, потом набегают стражи и все заканчивается очень плохо. Инстинкт самосохранения, который всколыхнули  эти мысли, не сработал. Процесс уже начался. Вириенна сделала два шага назад вслепую, наступила какому-то слуге на ногу, после чего уперлась задом в стол с яствами и вином. По телу стремительно пробежал жар, а затем накатившая волна боли. Стол выдержал толчок, но что-то с него упало. Впрочем, совсем скоро это не будет иметь никакого значения...
- Милсдарыня, вам плохо? - Спросил так удачно оказавшийся поблизости слуга.
- Ааааааааа!!?!!.... - Уже слышалось в ушах, сквозь панику, визги и крики. Но то было лишь воображение, пока еще.

Ильгард безусловно был удивительным человеком. Вириенна бы оценила это позже, спустя годы общения, удивления, открытий приятных и не очень. Он улыбался и вел непринужденную беседу, легко шутил и смеялся с гостями, со своими знакомыми, и при этом с той же легкостью пытал свою нерадивую собачонку, болью воспитывая из дикого зверя что-то более приличное, не давая ей разорвать в пылу гнева гостей и испортить вечер. Ильгард, безусловно, был талантливым магом, придумавшим и проверявшим на практике способы не только сдержать перемену формы опасного чудовища, но еще и питаться от этой силы. Бог знает, что еще мог в последствие придумать его пытливый ум и каких высот в изучении ручного волколака и особенностей этих тварей достичь. Конечно, еще было куда стремиться и условия «содержания» диковинного зверя были далеки от идеальных или сколько то безопасных, но стремились к тому результату. Маг чутко среагировал на происходящее у него под носом, даже не поворачиваясь лицом к Вириенне. Он продолжал свою беседу и усилием воли сдерживал тварь на своем поводке, в чем немало помогали наложенные ранее чары. Смелых экспериментов маг не боялся.  Если откровенно, у него могло бы быть блестящее будущее в магии, если бы сейчас не происходило то, что происходило. Дело не в бесчеловечности того, что он делал с волколачкой - она по определению не была человеком и поступать с ней он был волен по своему разумению, как с любым зверем. Дело в ее личности. Лучше ему было отказаться от идеи ее приручить и просто убить в свое время. Но Ильгард просто был не таким человеком. Впрочем, сейчас об этом никто не знал и знать не желал. Даже сама бестия не могла предположить чем все кончится, в данный момент растрачивая себя на довольно глупые и бесполезные вещи.
Вопроса слуги бестия уже не расслышала, потому как все стороннее затмили ее личные ощущения. Что-то мешало ей. Опять пришла эта треклятая боль, какая порой казалось даже пересиливала все ощущения от обращения. Ее тело горело, его ломало, в какой-то момент показалось даже что она задыхается. Внутренняя борьба между истинной сущностью чудовища, рвущейся наружу и не знающей подчинения, и магией накатывала все сильнее, терзая то хрупкое человеческое тело женщины, в лице которой видели Вириенну гости. Она едва не взвыла, а может быть и сделала это, если бы не накатывающая стремительно слабость.
Борьба эта продолжалась до того момента, как чародей снова вернулся к Вириенне. Она стояла все на том же месте, одной из ладоней закрывая лицо, другой рукой держась за стол, чтобы не упасть. Легче ей не стало ничуть, разве что самую малость. Все дифирамбы Ильгарда себе и упреки ей прошли мимо ее ушей. Вириенне не было до того дела. Даже последняя его шутка оказалась не к месту. «Чтоб тебя!» Волколачка пыталась найти в себе силы и успокоиться, при том маг в этом нисколько не помогал. «Ненавижу!» Она прекрасно понимала, что он стоит рядом и слышала звуки голоса, едва разбирая речь. «Уйди от меня! Не трогай! Не разговаривай! Исчезни!» Разумеется делу это помогало не очень хорошо. Как только Вириенна  отвлеклась от своего внутреннего состояния на присутствие раздражителя, он с новой силой накатил в той незримой борьбе внутри нее. Волколачка простонала, ощутив новую волну боли, и тяжело задышала. Хорошо, что она ничего не ела. С другой стороны, удивительная стойкость организма оборотня к боли и подобного рода перегрузкам позволяла ей все еще стоять на ногах. Сложно назвать эту особенность чем-то хорошим. Если честно, то волчица была бы рада сознание потерять.

Вся проблема и беда была в том, что начавшийся процесс невозможно было контролировать. По крайней мере, Вириенна еще не овладела этим умением, если это вообще было возможным. Чары, настроенные тонко на изменение ее сущности просто делали свою работу, при том это было единственно возможным способом справиться с чудовищем в данный момент. Если бы ее не заняла настолько сильно и остро боль, то Вириеннна точно бы обратилась и бросилась на гостей. А сейчас же это болезное состояние просто изматывало ее, продолжая пытку, в которой круг был замкнут. Только чародей мог бы ей помочь, облегчив симптомы и свои чары, но это делать было опасно. По крайней мере, в зале полной гостей.
Вскоре Вириенна почувствовала что ее направляют куда-то в сторону. Шаг, еще, быстрее… Он заставлял идти быстрее. Она потерялась в лицах гостей. Куда ее вели? Ей было все равно. Вириенна ощущала только то, что ей тяжело и больно. Она не понимала как оказалась в какой-то комнате, как ее усадили на что-то мягкое, поняла только что заливают рот вином, при том лишь в момент, когда поперхнулась им, едва не захлебнувшись.
Волколачка закашлялась, но все таки проглотила вино. Ей иного не оставалось.
На последние слова она среагировала острее, уже имея больше связи с реальностью.
- Да пошел ты.
Еще один ненавидящий, полный боли взгляд. И глухой кашель. Она все никак не могла отдышаться.
Вириенна откинулась на своем месте, обнаружив там спинку.
«Вот и хорошо». – С облегчением подумала она. Но лишь относительным.
Оборотень не слышала других гостей, прикрыв глаза. Рекомендация ей успокоиться была не то, чтобы принята к сведению, просто волчица не видела ничего лучше этого. Поначалу боль не отступала, но полулежа с ней быто справляться легче, чем стоя. Вириенна сопротивлялась ей, пыталась отторгнуть. Возможно это был не тот путь, но другого или сколько то правильного она не знала. Десять минут… полчаса… она пыталась сладить с собой. Вино частично облегчило симтомы. А потом зверь устал. Сколько времени прошло – она не знала. Но это все измотало ее донельзя. Волчица ощущала себя так, будто весь день таскала какую-то тяжеленную телегу в человечьем облике. Тело ломило, ее мутило, все болело и в голове гудело, будто на ту надели колокол и звонили по нему. Где она находилась – было по прежнему не важно, ровно как и признание общества, которого она не хотела. Лучшим было провалиться в манящее сонное забытие истощения морального и физического, к чему ее неминуемо подводил организм, когда боль отпустила такое слабое сейчас тело.

Хах, всем надоедливым господам и господамам, которые пытались надоедать волчице своим вниманием и присутствием, конечно же пытаясь через нее выйти на ее спутника и получить шанс оказаться рядом, чтобы улучить возможность завязать разговор, - разумеется, она об этом даже не думала, - Вириенна желала пойти в жопу, а лучше и вовсе провалиться и сдохнуть. Насупившись и подбирая, кто гордость, кто юбки, они рано или поздно уходили, оставляя женщину в покое, как она того и хотела. Волколачке же было все равно  сколь невоспитанной хабалкой ее сочтут и о чем будут перешептываться. Она еле-еле отходила от пережитого ада и, вообще-то, предпочла бы, чтобы ее не беспокоили вообще.
Когда очередное тело погрузилось в придвинутое кресло, Вириенна поняла, что чародей вернулся, но не сразу. Это был он. Он взял ее руку, при том сжал ту сильно, готовясь, наверное, к очередной глупости с ее стороны, но сил у волколачки на это не соатлось. Вириенна не могла контролировать перемену формы и остановить процесс, а потому была совершенно измотана произошедшей борьбой. Зверь сдался не разуму, но заклинанию. Он просто был без сил. Ильгард заговорил с ней, но включилась в разговор бестия не сразу, а где-то на середине, понимая, что все прозвучавшее вообще адресовано ей. Она открыла глаза, фокусируя взгляд на чародее.
- Ты сам меня разозлил. – Произнесла она. Сил злиться даже уже не было. – Я умею жить с людьми и не бросаться на них.
Она вздохнула и двинула плечом, чтобы расположиться поудобнее.
Легче от того, что все мысли мага были заняты ей, волколачке почему-то не становилось.
То, что маг говорил было понятно и самой волколачке, она же чувствовала все непосредственно на себе. Магия больше не давила, как только тело перестало пытаться измениться. Просто усталость и слабость накатили. Вириенна не ощущала угорозу собственной жизни, а вот повторять опыт ей не хотелось. Но что она могла сделать с инстинктами, разбуди их еще одна вспышка ярости? В уме бестии только чародей был повинен в том, что она ощущает. Это не прибавляло ему никаких приятных черт, сколь не пытался он сейчас искать компромиссы, или зачем он там говорил о своих недоработках.
А вот то, что случилось с ней после – оживило хищницу. Маг что-то с ней сделал, кожу на спине вновь прижгло, но вдруг ей стало полегче и настало такое ощущение, что к ней вернулось немного потерянных сил. По крайней мере, она действительно почувствовала себя лучше.
- А теперь ты спасешь меня от восьми дам, что хотят со мной тесно познакомиться. Идем. – Не стал ходить вокруг да около чародей. И когда он ее потянул с ее насиженного места, все стало становиться на места.
«Ага, ну как же. По доброте душевной ты ничего не делаешь».
Вириенна поняла замысел, сопоставив слова. Он уже давно говорил о том, что ей придется его развлекать на этом приеме, а сейчас совершенно очевидно увлекал в залу, где кружились в танце человеческие тела. Сопротивляться, язвить, топать ногами… сил на это не было у волколачки все равно, поэтому она, естественно, поддалась. Ильгард был очень самоуверен, как она успела заметить. Самоуверен и добивался своего. Если сказал, что она будет с ним танцевать, значит он так или иначе получит желаемое. И чем больше она сопротивлялась, тем наверняка приятнее было осознавать собственную победу над ее строптивостью чародею.
- Бежишь от дам? – Хмыкнула она в объятиях чародея. – Я не дрессированная собачонка и не умею танцевать. Чтобы ты знал.
Кривила она душой или нет – это предстояло узнать.

Ильгард говорил. Говорил он много. Эти его словесные экзерсисы были довольно неприятными, но Вириенна вынуждена была слушать и это. Маг почувствовал как при первом же неудобном слове в ее адрес зверица дернула руку, а потом, не сумев освободиться, сильно сжала ту, словно хотела впиться в нее когтями или сломать. Но… ничего не было. Чудовище устало и потому сил у него не осталось даже на то, чтобы сделать больно. Все, что почувствовал чародей – это просто то, что женская рука, снабженная ноготками, впилась в его руку. Да, неприятно, но не критично. Сопоставляя с волколаком и его возможностями – даже смешно. В глазах бестии от того было еще больше болезненной неприязни. Она понимала в глубине души, хоть и не показывала. Она сжала челюсти, скрипнула зубами и ослабила хватку.
- Я не понимаю тебя. – Немного погодя вымолвила она. Вопреки ожиданию, ее голос не был похож на шипение, но и доброжелательности там не было ни на грош. – Сначала ты принижаешь меня, говоришь, что я ничего не умею и веду себя глупо, не оправдываю каких-то ожиданий, которых у меня оправдывать нет ни цели ни желания, и оказываюсь глупа и скучна. Но сразу после того ты опровергаешь свои слова, говоришь, что я способна на что-то большее и что оказываюсь в твоих глазах лучше присутствующих здесь поклонниц, внимания которых ты избегаешь со мной. А потом снова тычешь меня в недостатки и подбиваешь на то, чтобы я перегрызла тебе глотку на месте. Чего ты добиваешься? В чем смысл? Какую преследуешь цель?
Вириенна действительно говорила правду и бальные танцы прошли как-то мимо ее жизни. Волколачка была охотницей, убийцей, ученой… но никак не светской женщиной. Более того, довериться партнеру, который ее вел в танце, она не могла и причиной того были сложившиеся между ними отношения. А еще она никогда не была ведомой, и это было вне установок ее натуры. Более того, женщина была напряжена, ей было явно некомфортно, удовольствия от процесса она не получала и, пожалуй, не понимала его. А, может быть, все это было от того, что не понимала. Вириенна бросила несколько взглядов на людей вокруг, ощутила себя еще более неуверенно и стала, пожалуй, скованнее, еще более неловкой. Возможно, это могло натолкнуть на мысли, что ей действительно было некомфортно ощущать себя в роли упомянутого ей в начале вечера клоуна, не управлять ситуацией, и вечер не вызывал никакой приязни, поскольку это была совсем не ее среда, а что-то чуждое ей. Удивительно как много можно узнать за короткое время и несколько телодвижений о человеке с которым взаимодействуешь в танце, если только желать это сделать и наблюдать.
- Хотя… знаешь, хватит. – Дало о себе знать ее внутреннее состояние души и воспоминания о словах чародея, хлестко назвавшем ее слабоумной. – Я не обязана с тобой разговаривать. Вопреки твоим чаяньям, хотя бы этому я хозяйка.
Это была безусловная вспышка раздражения, в которую слились все факторы.
Отрицание дейтсвительности и прекрасный способ замкнуться в себе, вновь нацепив было давшую трещину от эмоций, броню.

- Насчет тебя у меня полумер быть не может. – Довольно ясно заявила Вириенна чародею и на этом прервалась на долгое время. Можно было бы ругать себя за то, что не последовала своим словам и не замолкла вовсе, но сказать вот именно это хотелось. Впрочем, хотелось и продолжить, но бетсия сдержалась памятуя о своих словах. Однако в тот момент когда тона все это произносила, в ее голосе и взгляде было много упрека, ненависти, разъедающего, словно кислота, негатива. Да, Вириенна действительно помнила и не забывала о том, что этот чародей много лет назад напал на нее, убил ее сына… и осознавала, что такое невозможно простить. Как же еще одна должна была смотреть на него? Для нее он был сосредоточием всего черного в жизни, источником боли от потери единственного близкого существа. Она была предвзята к нему, не хотела слушать. В будущем она будет понимать, что поступает глупо, но не сейчас… сейчас она ощущала что обязана находиться там, где не хочет и делать то, что делать не желает.
К сожалению, все слова Ильгарда о самоконтроле она пропустила мимо ушей. Вириенна прекрасно знала себе цену и знала о чем говорила. Злость еще не означала потерю контроля над собой, иначе бы она сейчас вновь валялась здесь в судорогах. Отчасти, это охлаждало ее пыл. Но злиться в целом это не мешало.
Танец продолжался. Продолжался и разговор, вернее монолог. Вообще складывалось ощущение, что чародею все это нравится все больше, вопреки всем упрекам в ее сторону, которыми он кидался в процессе. Да и он порой это подтверждал жестами да словами.
- Я не нахожу себя в крови и не теряю память уже около десятка лет. А сейчас, по твоей милости, даже сознательно никого разорвать не могу. – Сквозь зубы процедила она.
«Хотя и хочу». – Имела бестия в виду, явно давая об этом понять всем видом.
А вот последний укол и вовсе не дошел до Вириенны. Если эта беседа развлекла чародея, то ей вдруг не оказалось до этого дела. Она даже сдержалась от того, чтобы наступить ему на ногу да посильнее как ей хотелось парой мгновений ранее. Впрочем, возможно именно этим заявлением о своем удовольствии Ильгард свою ногу и спас. Желание развлекать его снова пропало у волколачки.