Наверх
Вниз

Ведьмак: Тень Предназначения

Объявление

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.

Вы здесь » Ведьмак: Тень Предназначения » ЗАКРЫТЫЕ ЭПИЗОДЫ » [1265 г, 21 апреля] Открыть им глаза

[1265 г, 21 апреля] Открыть им глаза

Страница: 1
Тема закрыта

Сообщений 1 страница 13 из 13

1

• Время: 21 апреля 1265 года
• Место: Нильфгаард
• Действующие лица: Гвендолин & Деррит
• Описание: Тебе будет очень трудно открыть глаза, даже если ты захочешь это сделать.

+1

2

Шесть дней тишины. Шесть дней никаких вестей. Гвендолин знала, что её солдат не покинул город, а просто где-то скрывается. Хотя почему это где-то? Как и любой мужчина он скорей всего пьет и тискает баб. Доступных и без проблемных. Первые пару дней, после их ссоры женщина тоже успокаивала мечущиеся мысли и болящее сердце вином. А заодно настороженно прислушивалась ко всем голосам в доме, ожидая, когда же к ней в дом ворвутся люди Императора. Но этого так и не произошло, и  аристократка даже мысленно похвалив Деррита. А на третий день, устав мучиться похмельем, она приказала приготовить для неё самое лучшее платье, сложить её волосы в блистательную прическу и отправилась с визитами к друзьям. Горевать из-за мужчины? Слишком большая роскошь. Все переживания можно запрятать поглубже в душе - они не касаются никого, кроме неё. Она Гвендолин аэп Мориц, женщина, которую не волнуют никакие людские страсти и переживания. Лечить разбитое сердце можно и потом, когда ненавистная ей власть сменится. Когда остановится мясорубка войны. Сейчас её чувства не имеют значения... И так она потратила зазря целых два дня, пока сидела за закрытыми шторами своей спальни. Зато диета из вина принесла свою результаты и корсет затянулся чуть легче и уже, чем обычно.

Но оказалось, что женщина зря переживала и за дни пьянства ничего изменится не успело. Пока столица замерла в ожидании новостей с фронта и из замка. Впрочем, в бесцельно потраченном времени Гвен упрекнуть себя не могла. Более проницательные дамы заметили, что она выглядит чуть хуже, чем обычно и начали сочувственно её расспрашивать, неужто она поссорилась с своим любовником? или может она ждет ребенока? а как она собирается рожать без мужа или её солдатик подсуетится и получит добро отца на свадьбу? Это раздражало. Улыбнувшись победоносной улыбкой, Гвендолин заявила, что просто завела себе нового любовника и он не давал ей спать всю ночь. Теперь гадание, кто же её новый фаворит. Цокот копыт послушной кобылки убаюкивал и возвращал спокойный ход мыслей, которого там недоставало Гвен последние дни. Что бы там Деррит не решил и не думал, а она не жалела ни об одном сказанном слове. Конечно, стоило подумать о возможности больше никогда не увидеться и не прикоснуться к вояке, как сердце сжималось глухой болью. Сердце, которого многие утверждали, что у неё нету. Вопрос оставался в другом: дать Дерриту еще время, одуматься или вернуться или действительно начать присматривать к мужчинам ? Ей было одиноко ночами. Да, она привыкла оставаться одна, когда аэп Лион уезжал, но это другое. Тогда она не ощущала себя настолько одинокой. И, поступая вразрез с собственными чувствами, она повернула на дорогу ведущую прочь от города. Дома есть слуги, дома есть старая няня, вырастившая Гвен с колыбели, дома есть вино и книги... Но её дом золотая клетка. Придумывать себе дела, вздрагивая от звука каждой подъезжающей повозки или перестука копыт, ожидая, когда же её любовник вернется она не собиралась. Гордость. Гордость, которая не позволяла самой искать ей общества Деррита. Гордость, которая не дала ей ухватить мужчину за рукав шесть дней обратно и попытаться удержать рядом с собой. Гордость, из-за которой Гвен никогда не расспрашивала его о досуге без неё.
Выехав за ворота и проскакав несколько миль, что волосы растрепались, а на платье осела дорожная пыль, Гвендолин остановилась на пригорке, открывающим вид на всю дорогу внизу. Шум города изредка доносился до неё и она чуть обернулась, убеждаясь, что смутно различает стражей. Значит и они за ней наблюдают, что давало сомнительное ощущение защищенности в эти смутные времена. Отпустив поводья чернули, женщина впилась взглядом в горизонт и стала размышлять, что ей делать дальше.

+1

3

Шесть дней своей жизни Деррит целиком и полностью посвятил алкоголю. Наверное, такие фанатичные и бредовые идеи возникали в его голове слишком часто, но вот в действительности провести время исключительно с алкоголем он мог редко. Не позволяла совесть или порой просыпался мозг – не понятно. Главное, что он держался до последнего, но последнее оказалось сильнее всех личных уговоров. Именно поэтому в руке аэп Лиона появилась бутылка вина. Самого дешевого, самого мерзкого и самого не пахнущего виноградом.
В целом, спустя несколько дней, от Деррита несло примерно так же, как и от того самого вина. Были, конечно, разбавленные нотки крепкого алкоголя, такого как нильфгаардская лимонная водка, были и еще какие-то непонятные запахи… в целом, он смог бы получить ассоциацию с цветущим букетом, который прокляли и еще в дополнение обваляли в лужах, да помоях. Сам солдат выглядел далеко не лучше: бледный, трясущийся, с потрескавшимися губами, заметными синяками под глазами, припухшими веками и колоссальной щетиной, которая медленно, но верно перетекала в звание бороды. Далеко не очарователен и далеко не привлекателен, даже совсем наоборот.
Но ведь что делать, если самого солдата это не волновало вообще? Дни летели, а в руке его все так же лежала бутылка. Голова затуманена, взгляд чертовски усталый, а на губах какая-то глупая, да немножко потерянная улыбка – вот это и называлось последствием злоупотреблением алкоголя. Но Дерриту нравилось. Нравилось то состояние, нравилась головная боль, разрывавшая все возможное с самого утра. Ему нравилось чувство свободы, что окутывало его на протяжении всего вечера и дня.
Солдат любил все эти шесть дней, которые проводил вне настоящего мира.
И особенно полюбил сегодняшний день, когда улицы Нильфгаарда были полны людей, когда он и несколько знакомых солдат составили ему компанию в столь интересном занятии. Перед ними открывался красивый вид: густой лес, неподалеку, совсем левее, словно бы создавая границу – открытое поле, заботливо укрытое покрывалом из одуванчиков. День был прекрасен. А Деррит был плох.
– Вся беда от баб, я же вам говорил уже столько раз, – делая весьма внушительный глоток из бутылки в водкой, проговорил темноволосый солдат, что служил в одной из дивизий армии Нильфгаарда. – А вы меня как всегда не слушали. Даже сраные воины и те из-за баб.
– Но без баб довольно скучно…
– Зато никакой головной боли и бестолковых намеков, вперемешку с предложениями искорежить жизнь так, что её потом никакими силами в обратное русло не вернуть.
– Так что случилось-то? – бутылка водки перекочевала к Дерриту.
Он провертел её в руках, заметно пошатнулся и тяжело выдохнул. Слова вроде бы крутились в голове, но он не мог связать их, не мог произнести. Алкоголь был очень нежным другом. Порой развязывал язык, а порой не позволял и проронить ни слова, делая это невозможной роскошью.
– Ничего, – солдат глупо улыбнулся и выпил водки, кривя лицо.
Она обжигала горло, ударяла в голову а после – плавно провожала в мир эйфории.
– Шешть… шесть дней, – Деррит важно подняло к небу указательный палец, – я в эйифри… эфори… вы же пояли, да?
Наверное, он был счастливым. Сейчас, в этот момент, сидя около большого дерева подальше от города. Смотря куда-то вдаль и видя верхушки деревьев, что создавали потрясающий вид. Он вдыхал свежий воздух, наслаждался дуновением ветра и уже в который раз за день потрошил желудок в высокую зеленую траву, которая единственная утратила свое очарование.
От столь милого времяпровождения его отвлек стук копыт. Громкий, противный, словно бы бьющий по самой макушке. Деррит выразил все свое мнение выражением лица, которое из довольного переползло в переполненное боли и страдания. Другие же солдаты, что составляли ему компанию, оглянулись и протянули долгое «у-у-у-у», зная, насколько хуже может быть солдату.
– Деррит, давай-ка мы тебя передадим в руки братьям? Сейчас самое лучшее для этого время.
– Херовое время, хе-ро-во-е! – медленно и по слогам выдал нильфгаардец, махнув рукой перед глазами. – Я пытался… а чем? Ничего! Вели…– он икнул, – ое соце…
– Ладно… Главное, чтобы он не ослеп от этого шедевра… хотя по-моему он не видит ничего, на расстоянии вытянутой руки к настоящему моменту. Не давай ему еще бутылку, как устанет, вернем младшему, если тот в городе.
– Если нет его в городе?
– Там ворох братьев и уж на самый крайний случай – отцу. И совсем крайний случай...
Темноволосый взмахом руки указал на белокурую нильфгаардку, что была им известна не сколько из рассказов Деррита, сколько из рассказов о её ошеломительной красоте и количествам колючек. Деррит никогда не умел выбирать девушек, но вот проблемы – умел. Причем очень часто они были невероятно запутанными.
– Может сказать ей, что он живой вообще? Если уж так кости выпали, что она сама тут?
– Вот они такие бестолковые, что не могут решить проблемы сами?
– То есть когда с алкоголем задружился ты, надо было тебя бросить, а не передавать твоей невесте? Которая, кстати, за два дня вернула тебя в мир нормальных людей. Два дня! А ты пытался это сделать три. И все три уминался в слюни…
– Великое Солнце, да он и пары слов не свяжет.
Нильфгаардец нахмурился.
– Ну, хоть попытаемся… эй! Мазелька! – мужчина поднялся с земли и поднял руку, чтобы привлечь внимание Гвендолин, вознамерившейся сбежать от проблем. Надо же было так бежать от них?

Отредактировано Деррит аэп Лион (2016-10-25 00:37:28)

+1

4

Птички весело щебетали в ветках деревьев приветствуя весну и начало новой жизни. Перелетные птахи радовались, что зима ушла и теперь снова можно вить гнезда, искать пару и выращивать потомство, что бы потом опять сбиться в стаи и улететь. И как из года в год. Вечный цикл жизни, вечное движение. Молодая листва еще не успевшая покрыться слоем пыли мягко шуршала обдуваемая теплым апрельским ветерком. В некоторых местах на низко опустившейся ветке уже начали раскрываться цветочки черемухи, но их запах пока был слишком слаб, что бы человеческий нос мог его уловить. Пока. Пройдет неделя или чуть больше и вся округа наполнится сладким благоуханием этих цветов. И Гвендолин обязательно прикажет слугам нарвать душистых веток и поставить в зал, да во все спальни.
Женщина улыбнулась сама себе, проследив направление своих мыслей. Все таки может она думать о чем-то другом, кроме Деррита и глупой войны. И внезапно ей с такой силой захотелось оказаться среди цветущей черемухи с ним, что она с силой сжала поводья и закусила губу не давая себе по-детски расплакаться. Чтобы все было как прежде и они дразнили друг друга, да он вставлял ей в волосы сорванную веточку с цветами, пошучивая, мол "не заморозь их". Но глупости все это. Ребячество. Аристократка глубоко вдохнула и медленно выдохнула воздух успокаиваясь. Впрочем, остаться здесь и помечтать еще чуть-чуть можно...
- … эй! Мазелька! - окрик вырвал её из "облаков" в которых она парила и вернул на землю. Гвен резко подобрала поводья, готовая сорваться с места и скакать во весь опор обратно в город, но вместо этого развернула лошадь в сторону окликнувшего её мужчины. Все еще полная подозрений она решила сначала выслушать, что ей скажет вояка Императора. А удрать она всегда успеет. Но мужчина оказался немногословен и пристыженно опустив глаза, под ледяным взглядом аэп Мориц, сбиваясь и повторяясь умудрился все таки объяснить, что "её жених" ужрался и наверное будет лучше, если она о нем позаботится.
- Он мне не жених, - сквозь крепко сжатые зубы произнесла Гвен, трогая пяткой бок Шиклы и выезжая на лесную полянку. Мыслей о том, что это засада уже не было - слишком красноречив был друг её любовника на выдохе. С минуту полюбовавшись на солдата, она достаточно громко и зло процедила. - Ясная картина.
А тем временем внутри её разбирала и злость и смех. Ну вот что с ним сейчас делать? Заявить, что не её это проблемы и пусть хоть по остановки сердца нажирается? Слезть с кобылки и на утеху дружкам надавать по морде, а заодно разрушить миф, что Гвен никто не волнует? Покусав губу в тяжелой задумчивости, женщина что-то прочитывала в голове. - Лошади я так вижу при вас нету? - больше констатируя факт, чем спрашивая, уточнила она. Затем задумчиво постучала пальцами по луке седла. Сажать Деррита за спину? Да он ей стащит вниз ко всем чертям! Всё таки Гвендолин дама и ездить она тоже предпочитала по дамски. И тут её озарила гениальная мысль.
- Так, молодые люди. Что бы он вам больше не создавал проблем я предлагаю вам воспользоваться вот той веревкой и закрепить его на крупу моей лошади. Она привыкла возить дичь с охоты и с её стороны проблем возникнуть не должно. - и все таки она изящным движение перебросила ногу и соскользнула на землю, шурша хвостом амазонки. В несколько шагов оказавшись около аэп Лиона, она присела на корточки и внимательно посмотрела в опухшее от пьянок лицо, приподняв его указательным пальцем за подбородок.
- Пока у тебя есть право голоса выбирай - будещь прятаться от всеобщего гнева в храме, где жрецы одними им известными методами приведут тебя в человеческий вид или же выделить тебе комнату и служанку в моем доме? - ни в одном месте не дрогнувшим голосом спросила Гвендолин, борясь с желание влепить Дерриту по лицу со всей силы, на которую способна её ручка. А потом еще и ногами попинать. - Третьего варианта тебе не дано, мой друг

+1

5

– Жених, не жених, мазелька, мы в этом особо не разбираемся да разбираться не хотим. Город слухами полнится, а мы их и подхватываем, – вояка пожал плечами, словно бы не замечая за собой никаких виноватых речей.
Он спешно последовал за девушкой, немного не понимая, что именно она сейчас будет делать и для чего с животины своей слезла. Конечно они могли ожидать, что начнутся команды, словно бы сейчас грохнет война, но вот… нет, все-таки мазелька была немного не права.
– Мазелька, вы уж извините, ради Великого Солнца, но нахрена связывать? – второй солдат задумчиво почесал затылок и глянул на Деррита, который совсем не понимал к чему его ведёт алкоголь. – Он вам все бабки у лошади заблю… загадит, пока доедет в таком виде.
В каком-то смысле мужчины были правы, именно поэтому пока еще не спешили хвататься за верёвку. Было у них и другое предложение, куда уж безопаснее чем выдвинутое ранее. Да и нервы молодой девушке они сохранят, все же друга они собрались спасать или так, знакомого недавнего?
Правда тем временем, пока мужчины что-то тихо обсуждали между собой и грозно фыркали, махая руками на лошадь и верёвку, Деррит витал где-то в облаках. Среди воображаемых друзей (или галлюцинаций, или белочки), которые уже давно приуныли рядом с таким телом. Ни связать пары слов, ни собраться с мыслями, да и несло от него так, что даже воображаемое создание перекосит.
А она присела рядом. Не побоялась коснуться, не побоялась обратиться. И прикосновения её были нежными, мягкими, что шло в разрез с тоном голоса и взглядом. Именно по это Деррит и отреагировал.
Для начала он нахмурился, даже нашел к себе силы отодвинуться, словно бы обиженный ребенок.
– Гв.. Гвед…Гвенли… – аэп Лион выдохнул так, словно бы проиграл всё имущество в гвинт и при этом сверху на ставку влепил весь свой гнев, – у тебя слож… ное имя.
Так вздыхать, как вздохнул Деррит, мог не каждый. Только истинно уставший человек, который очень много лет не отдыхал, не видел крепкого сна и не знал какого оно – расслабление.
– Мазелька, давайте-ка так, – ворвавшийся в разговор нильф разбавил проблемы Деррита с возможностью следить за речью и улыбнулся девушке, – мы Вам его сами доведём. За время в дороге его немного освежит, пить не будет, обещаю. Просто верёвкой людей связывать не особо хорошо, а так и проблем будет меньше. Нам тем более не впервой, назад так и так пришлось бы двигаться. Давайте, пойдемте, пока он не сказал лишнего.
И мужчина не врал, он говорил правду. За всё время с солдатом они успели услышать много всего, да и не особо связного между собой. Порой им было даже обидно, но куда там мужику обижаться на пьяного друга? Это не дело, а вот женщины часто славились своей обидчивостью и очень уж колкой злопамятностью. Именно поэтому мужчина немедля подхватил нильфгаардку под руку, сопровождая обратно к её лошади, которую завистливо осматривал еще один участник столь скромного праздника жизни.
– Сами посудите, Вы такая милая, красивая, очаровательная, а если это тело попадет на вашей лошади в городе да и в таком виде, как обязанным верёвками – не очень достойно столь царственной, не побоюсь этого слова, особы. Просто немного времени, большего мы и не смеем просить.
Не смея более мазель задерживать, солдат её и на лошадь усадил и еще раз пообещал, что друга доведёт. В целом, своё обещание они обязательно выполнят, правда не без проблем.
Для того чтобы поднять Деррита и дотащить хотя бы пол пути, потребовалось неслыханно много времени. Вместе с этим солдат, что еле-еле передвигал ногами и даже при поддержке умудрялся шататься, жаловался на всё, что попадалось ему на глаза: то камешек кривой, то трава слишком зеленая, то лошадь что пролетела мимо воняет, то вдруг стоимость пончика взлетела до небес и как же с этим бороться? Нильфгаардцы успели наслушаться многого, успели обматерить свою затею, самого виновника столь трудного пути, но все-таки к городу они добрались. В городе проблем нашлось же еще больше: люди Дерриту почти не нравились, а он умудрился немного протрезветь до состояния, когда говорить совсем просто и легко. Его было не заткнуть.
Благо, что очень скоро нужный им дом был найден. Деррит, завидев знакомые очертания, в ужасе посмотрел на друзей и выложил почти всё, что думал о них в настоящее время. Больная голова, жуткая усталость и странное плывущее изображение перед глазами, вместе с заплетающимся языком просто никак не позволяли сказать слово «предатели!».
В дверь постучали, им открыла милая служанка.
– Милая, принимать мы тебе его не дадим… твоя госпожа просила отвести его сюда, к вам. Показывай, куда свалить.
И она показала. А Деррит, наконец-то, встретился с мягкой подушкой, совершенно идеальной периной и понял – насколько это ценно, спать в таком умиротворении, которое окутывало его с львиной долей заботы.
«Но вот завтра тебе будет чертовски плохо».
«Я знаю».
«Не из-за больной головы».
«И это я знаю…»

+1

6

Слушая рассуждения дружков Деррита аристократка очень хотела расхохотаться. Хотя, где-то в душе она понимала, что они привыкла сами ухаживать за своей скотиной, а поступать так с другом им не позволяла совесть. Да что они понимают в женской мести!
– у тебя слож… ное имя. - белокурая женщина лишь кивнула на это утверждение, уже про себя повторив, что картина более, чем ясная. Хотя, чего она еще ожидала-то от Деррита? Гвен криво усмехнулась - ожидать чего бы то ни было от Деррита было поистине безнадежным мероприятием. А тем более после таких разговоров, как у них имели быть не полную неделю обратно... Сморщив носик от запаха выдыхаемого воякой, женщина встала и позволила себя довести до лошади. Слушая рассуждения дружка своего солдата, она хотела было ехидно поинтересоваться, сколько раз они упадут за время своего продвижения, но решила не оскорблять чувств мужчины. Ведь, как бы там ни было, а он искренне хотел помочь. Так же искренне, как хотел скорее избавиться от чрезмерно пьяного Деррита. Подобрав поводья, женщина чуть улыбнулась говорившему.
- Только не заблудитесь где-нибудь по дороге... - сверкнула глазами она, предоставив мужчине самому додумать что за это бывает, и мягко коснулась пяткой лоснящегося бока Ши. Кобылка оторвалась от объедания куста, в последний раз шумно дернув ветку и плавно двинулась обратно к городу. Выйдя на прямую дорогу, без шанса переломать ноги лошади, Гвен двинулась мягкой рысью: полетишь галопом - выдашь себя с потрохами; пойдешь чинным шагов - покажешь своей безразличие, а вот рысь самое оно для хозяйки имения, которая должна еще раздать указания дома.

Утром следующего дня, Гвен встретила у широких окон в сад, засидевшись с книгой всю ночь. А заодно прислушиваясь к шорохам дома - она сейчас не доверяла Дерриту ни на секунду, но для себя решила, что надо уже один раз расставить точки над рунами. Когда вчера вечером "её солдатика" наконец привели она не стала даже спускаться из своего кабинета, погрузившись в рутину обязательную для каждого из высшего общества и обладающего каким-то количеством земли, прислуги и дела. Не стала она заходить и ночью, рассудив, что если этот идиот все таки проснется и решит избежать с ней разговора, сиганув в окно, то не стоит и время свое тратить на него. Сейчас Гвен не читала, а задумчиво смотрела куда-то за окно, погрузившись в свои мысли и просто наслаждаясь солнечным утром. Дом постепенно начинал оживать. Гремела посуда на кухне, радостно переговаривались куры на заднем дворе, которых она позволила завести кухарке. Последняя в свою очередь, каждый раз подавая своей госпоже на завтрак яйца, обязательно отмечала их цвет, запах, форму, желая прихвастнуть, что её куры несут самые лучшие яйца.
Вздохнув и отложив книгу на мраморный столик, аэп Мориц почти бесшумно прошла до своей комнаты и задумчиво погладела в зеркало. Рассудив, что для человека, который читал всю ночь выглядит она очень даже ничего, она скинула простое домашнее платье и сама прошлась до гардероба. Ей сейчас надо было подумать и щебетание служанки будет мешать. Впрочем, корсет все еще на ней, а с завязками они как-нибудь справится. Пробежав пальцами по вешалкам, Гвен остановилась на самом простом домашнем платье, которое у неё имелось. Скептично оглядев его, она все таки надела выбранный наряд, отдав предпочтения всего паре крючков, чем более мудреным шнуркам. Пробежавшись по волосам гребнем аристократка вышла из комнаты, как раз в тот момент, когда служанка несшая поднос с завтраком для "перебравшего друга госпожи", собиралась зайти к мужчине в комнату.
- Можешь идти. Я справлюсь сама. - отбирая у девушки поднос, аристократка локтем открыла дверь и прежде, чем кто-то что-то успел возразить, звучно хлопнула дверью. О даа... Щадить Деррита она не собиралась. Прислушавшись к быстро удаляющимся шагам (побежала, нести сплети на кухню, мысленно улыбнувшись подумала Гвен) женщина выразительно громко поставила поднос на стол. Посуда жалостливо звякнула. А в следующий момент, Гвендолин уже задорно плюхнулась на кровать, от чего перина пошла волнами, весело подкидывающими лежащее на них тело.
- Вставай солдат, солнце уже высоко.

Отредактировано Гвендолин аэп Мориц (2016-11-19 12:27:06)

+1

7

То самое утро, которое Деррит любил не на шутку, сегодня обошло его стороной. Мягкие и невинные лучи солнца не падали на кровать через чистое окно, громкое и при этом неслыханно приятное пение птиц не звучало, а легкий ветер, что должен был лишь самую малость напоминать о себе и вовсе отсутствовал. Утро, которое мечтал увидеть Деррит было совершенно другим. Где-то на городских улицах кричали молодые или не очень молодые люди, дворовый кот неистово орал и искал себе пару, а неугомонный пес предпочитал лаять на него и ждать, когда полосатая морда кота наконец-то слезет с высокой яблони. Какофония звуков отдавалась дикой болью в голове, а ведь именно поэтому до сего времени он не открывал глаза.
Деррит слышал, как в комнату вошли. Он и голоса слышал, которые раздавались в небольшом коридоре. Он слышал, как ударился о деревянный столик поднос, а еще в дополнение почувствовал, как госпожа дома бесцеремонно прыгнула на кровать, заставляя перину отреагировать на это.
Дикая боль отдалась в голове. Солдат промычал недовольство, поднял руку и прикрыл ею глаза.
– Почему нельзя быть чуточку тише, Гвен? – хрипя, а при этом еще и удивляясь своему пропитому голову, Деррит попытался сделать весомое замечание его маленькой противнице всего нынешнего императорского штаба.
Безумно хотелось пить. Даже облизывая губы солдат не мог справиться с их сухостью, а вместе с этим легко было сделать вывод: горло его изнывало от сухости, оно требовало холодной воды или чего-то, что могло унять это состояние после алкогольного вечера.
Но была Гвен. Да, которая принесла воды. Еды. Нет, есть солдат не хотел совершенно, да и вместо воды он бы с куда большим удовольствием выпил что-то крепкое, терпкое. Обязательно алкогольное.
Но была Гвен, которая еще вчера пресекла продолжение затянувшегося банкета и его увеселительных игр.
Именно поэтому Деррит перевернулся с удобного бока на спину, зажмурился от бездушной головной боли, которая пульсировала с немыслимой силой, словно бы ударяя молоточками по вискам и лбу. Легкое помутнение, а еще – что не нравилось ему больше всего – жуткая вонь в комнате. Именно так заканчивались долгие алкогольные гуляния.
Сдаваться было нельзя. Пролежав немного на спине, он наконец-то собрался с силами и предпочел лежачему – сидящее положение, с чего боль в голове не так уж и разъярилась. Маленькой победой назвать такое изменение было бы вполне честным. Хотя кто это мог оценить? Краем глаза Деррит посмотрел на аэп Мориц, упрямо сжал губы, да протер тыльной стороной ладони глаза.
Говорить ему было и нечего, и сложно. Для начала требовалась вода, а после уже можно уточнить, чего хотела эта госпожа.
«Что ж за хрень постоянная. Жизнь налаживаешь – говно, да случится. Жизнь не налаживаешь – говно, да случится еще разок…»
Глянув еще раз на девушку, солдат вновь промолчал. Вместо разговоров было куда больше тяжелых дел. В особенности – встать с кровати, понять, что спать в уличной одежде не так уж плохо, и подойти к столику, где стояла вода. Удивительно, но он все-таки сделал эдакую мелочь, а когда холодный стакан оказался в руке, у постороннего наблюдателя могло случиться удивление, ведь солдат искренне обрадовался. Горло же мученика приятно обожгло, стакан был опустошен до самой последней капли, а вот на еду он так и не посмотрел. От одного дурманящего и столь приятного запаха его воротило.
– Всегда знал, что компания солдат, с которыми я служу, – это сборище предателей, сдающих каждого и всех девушкам. Как-то мы так же, как и они меня, сплавили одного…
Усмехнувшись, Деррит вернулся к своей законной на это утро перине и вновь упал, прижимаясь щекой к прохладной стороне подушки, вместе с этим хватая приятнейшую эйфорию.
– Знаешь, меня радует, что не смотря на алкогольное помешательство я все-таки к тебе не приставал и впервые в жизни нашел, что может манить меня еще больше, – он улыбнулся, прикрывая глаза. – Это сон. Прости, если сболтнул лишнего вчера. Хотя сомневаюсь, что я говорил.

+1

8

Выглядел Деррит далеко не как принц в сияющих доспехах. Впрочем, положа руку на сердце - принцем в сияющих доспехах он не выглядел никогда и близко. Для этого он просто не был задуман. Но сейчас... В дом можно было привести любого бродягу, которого выкинули из разливайки самого дешевого пошиба и оставили спать в придорожной канаве - разницу заметила бы только родная мать. Или Гвендолин.
- Потому, что за всё надо платить, - иронично ответила аристократка и легла с краю, подложив под голову ладонь. С солдатом её разделяло широкое пространство матраса и сбившихся одеял, что позволяло разглядывать страдающего похмельем ничего не выражающим взглядом. Только теперь, когда она позволила себе занять горизонтальное положение, она поняла, насколько же ей хочется спать. Она даже на секунду прикрыла глаза, но тут же их открыла, услышав и почувствовав, что Деррит зашевелился. И всё таки даже сейчас что-то было в нем привлекательного, хоть и аэп Мориц не могла точно сказать, что именно. Впрочем, оно и не важно.
- Если ты поднимешь серебряную крышку с единорогами, то обнаружишь куриный бульон, который сейчас твоему желудку куда полезнее воды, - с умным видом, словно она прекрасно разбирается в таких тонкостях, передала слова кухарки Гвен и привстала на локте. Сверкнув глазами, она секунду колебалась, говорить ли ему, что ему просто не повезло оказаться поблизости места, которое Гвен уже давно облюбовала для одиноких прогулок и не собиралась даже ему об этом рассказывать? Всё таки нет. Даже теперь у неё должны быть свои большие и маленькие тайны.
- Считай, что твои "предатели" , как ты смеешь их называть оказали тебе большую услугу. Ведь поживешь денек на бульоне моей кухарке и следующую неделю сможешь снова пить, словно ты бессмертный. Хотя, не исключено, что чего-то я могу про тебя не знать. - стараясь сдерживать голос и придавать ему мягкость и легкость, парировала Гвен. Может ей и хотелось покричать на Деррита, как в старые-добрые времена, но по собственному опыту она знала, насколько это бесполезное занятие в контексте данного состояние аэп Лиона. Но тут солдат сам случайно подкинул ей повод для маленькой мести и женщина даже весело улыбнулась.
- Прости, но я без понятия, приставал ты вчера ко мне или болтал что-то лишнее или нет. - снова растягиваясь по кровати и разглядывая лицо Деррита, произнесла Гвен. - Тебя притащили твои сослуживцы, а укладывали мои служанки. Но выводы можешь делать какие хочешь, ведь завтрак принесла тебе я.
Гвен вытянула руки вверх и упершись в спинку кровати потянулась, чуть слышно хрустнув косточками и сразу же резко встала, пустив новую волну по перине. Её голова тоже медленно начинала болеть и только когда вчерашний пьяница вновь улегся и дыхнул на неё она поняла в чем дело. В комнате висел тяжелый запах перегара, делая мысли тяжелыми. Рассудив, что немного пощады не помешает, Гвендолин осторожно подвинула занавески и открыла обе створки окна. Тепло и свежесть апрельского утра хлынули в комнату, принося с собой и отдаленные звуки улиц. Вздохнув полной грудью и ощутив, как потоки утренней свежести осторожно касаются кожи, покрывая её мурашками, Гвен снова вернулась к кровати, на которой расположился Деррит и вновь улеглась с самого краю.
- Мой тебе совет - кончай позорить славное имя своего отца и напиваться на глазах всего города. - тихо произнесла женщина. Ей очень хотелось добавить "и моё", но сейчас непонятно что их связывает, поэтому лучше воздержаться от подобных комментариев. - Если тебе уже лучше, то ты волен катиться на всё четыре стороны, только съешь суп... Ты просто не представляешь, на что способны кухарки, кулинарный талант которых оскорбили. - А заодно принеси пользу своему желудку, опять мысленно договорила Гвендолин, прикрывая глаза. Ей ужасно надоело тянуть кота за яйца, но вести серьезные разговоры, когда мучжина мучается похмельем? Увольте. Но мелкие решения он принять сможет, которые и покажут, что он в итоге решил, если конечно у него было на это время. А большего сейчас не надо.

+1

9

Почти каждое слово, произнесенное Гвендолин в ответ на замечания Деррита блистало своей колючестью и с особым упоением подчеркивало, насколько же был глуп нильфгаардец. Он не особо хотел отвечать, а еще меньше хотел шевелиться. Именно поэтому на предложение испробовать оздоровительного бульона, солдат лишь что-то промычал в ответ и для пущей уверенности накрыл голову подушкой, прижимая её с героическим рвением. Голос девушки больно резал слух, а все эти уколы лишь раззадоривали головную боль. Женщины всегда были куда более жестокими, чем мужчины. Но вот Деррит до последнего не понимал, для чего что-то спрашивать у него в таком состоянии, когда заботу можно преподносить с тишиной. Пройдет время, он протрезвеет, ему станет легче, да и голова начнет думать, почему бы вот именно к тому моменту не атаковать его всеми волновавшими вопросами?
– Великое Солнце, Гвендолин, моральные выговоры о том, как я позорю имя своего отца – это именно его особенность. Ты себе представить не можешь, сколько мне рассказывали о неправильном поведении за всё время жизни и счастливых встреч с отцом после какой-нибудь неудавшейся прогулки по городу. Или случайно долетевшей до него глупости, которые в большей степени были моей собственно заслугой. Я никогда от этого не отказывался, – откидывая подушку и переставая звучать приглушенно, Деррит перевернулся на спину, лицезря перед собой потолок. – Поэтому оставь это, умоляю.
Солдат прекрасно понимал, что такое ведение жизни до хорошего никогда не доведет, но учиться на этом или стремиться что-то исправить пока еще не планировал. Страшного не случилось, последствий кроме головной боли еще не было. Так же, как и весомых причин останавливаться.
Помимо этого, солдат прекрасно понимал, что спорить с женщинами и расставаться на таких нотах – дело глупое. В первую очередь, он рискует потерять ту драгоценную связь с любимой женщиной, что для него стала воистину важной. Во вторую очередь, это чревато переживаниями, которые Деррит не ценил совершенно. Посему мужчина все-таки повернул голову, всё еще не решаясь подняться, и наконец-то посмотрел усталым взглядом на женщину, что стояла у окна и истинно радовала своим видом. Ему понравилось её платье, хотя на такие мелочи он редко обращал внимание. И конечно же ему понравилось её решение открыть окно, свежего воздуха не хватало определенно.
– Мне иногда кажется, что понять настроение или мотив девушки очень сложно, – нильфгаардец наконец-то соизволил подняться с кровати и подобраться чуть ближе к столику, на котором красовались тарелки, еда, вода и многие другие мелочи, спасающие любителей выпить. – Сначала ты меня забираешь, а потом просишь катиться на все четыре стороны. Потом говоришь, что прежде чем я пойду, нужно съесть суп. Эх, матушка обязательно бы объяснила мне что за хитрости творятся в голове дам, но к сожалению жизнь такого не предоставила и рос я под пристальным вниманием отца, со сворой братьев. Это к чему говорю… я тебя совершенно не понимаю.
Он снисходительно улыбнулся, поднял крышку с единорогами и вдохнул аромат приготовленного бульона. Его передернуло только по одной причине – еда была для него врагом, пока не пройдет то неприятное терзание головы. Крышка вернулась на место, глаза внимательно изучили все остальное на подносе. Выбор Деррита упал на пучок зелени, в котором красовалась петрушка и укроп. Он подцепил две ветки, покрутил в руках и смело отправил в рот, бодро работая челюстью.
– Сама знаешь, лучше говорить прямо, без этих вот ухищрений, – сделав неоднозначный и малопонятный жест рукой, Деррит проследил, как девушка вернулась на кровать. – Мне вот куда больше кажется, что ты хочешь услышать от меня что-то эдакое. Что-то, чего тебе не хватает. Причем эти слова для меня не понятны, а вот ты их ждешь. Это не «извини», не «прости, я не хотел».
Правда аэп Лион догадывался, что это за слова могли быть. Тайна маленькой противницы была ему хорошо известна, а вот дабы расставить все требуемые точки требовалось сказать что-то, принять решение и либо остаться, либо уйти, стараясь не выговорить этот секрет в порыве злости, алкогольного опьянения или глупости. Он мог, но правда старался не говорить лишнего. И в эти шесть дней схоронить тайну получилось.
Было чему гордиться.
– Догадки, что это за слова, у меня есть. Но они путаются. И на то причины тоже имеются.
Он вернулся к кровати, наяривая уже который круг.
– Я ведь еще не испробовал положенного мне чудотворного искусства твоей кухарки, значит, есть время подумать, – нильфгаардец улыбнулся одними губами немного вымученно. – Так вот время подумать, Гвендолин, очень важно в той ситуации которая у нас с тобой образовалась. Ты же знаешь, насколько плохо мне удается говорить и подбирать правильные слова, мой словарный запас весьма скуден. Он полон таких слов, которые могут описать восприятие насущного с особой грубостью, коя не достойна нежных женских ушек. Тем более твоих.
Важно подчеркнув последнее легким кивков головы, Деррит прилег рядом с девушкой, только вот теперь не отказался от возможности лечь к ней ближе. Немного трясущейся благодаря похмелью рукой он поправил платье, что по его мнению лежало совершенно неправильно. И после этого посмотрел на нильфгаардку, что была ближе чем прежде.
– Мне должно стать лучше, и после этого можем говорить, так? – выстраивая из себя глуповатого, Деррит поджал губы. – Так вот у меня есть куда более эффективный метод, нежели чем тот, который готовит расхваленная кухарка. И он уж куда интереснее, кстати с головной болью помогает справляться только так.
Непростительная близость к желаемой девушке сказывалась на мышлении весьма явно. Если всего мгновение назад он поправлял платье, то уже сейчас пытался подлезть под него рукой. Если всего мгновение назад он просто смотрел на девушку, то теперь почти нависая над ней, безмерно хотел её поцеловать.

+1

10

Мужчины... устало подумала Гвендолин, притворно закатывая глаза. Вот почему они так любят разглагольствовать о том, в чем совершенно не понимают и вряд ли когда-то поймут? Будучи ребенком она помнила в каком состоянии иной раз возвращался отец с охоты и как матушка его любезно увещевала по данному вопросу. И только теперь, спустя столько лет, Гвен понимала, какая свинью подложила родителю начав увлекаться охотой (и почему матушка не возражала так сильно): напиваться при собственном ребенке, которому ты служишь примерном? Ну да, Гвен тоже бы не стала. Хотя как раз в том, что будет ли у неё когда-нибудь ребенок она сильно сомневалась. Если приспичит, то она всегда может удочерить какую-нибудь девочку подростка, чей отец был достаточно глуп оставить свою семью, а то и только дочь на попечение прислуги и "героически" сложил голову, да и остальные косточки на поле боя. Таких уже сейчас было достаточно...
- Я уверена, что в словах твоего отца есть доля правды и заботы о тебе. Однажды же и ты окажешься на его месте. - как бы невзначай бросила девушка. - И я бы на твоего месте молилась, что бы однажды Великое Солнце, что непременно одарит тебя достаточно терпеливой женщиной, которая пожелает родить тебе ребенка, подсунуло тебе сына с таким же характером, а не дочь. - усмехаясь произнесла Гвендолин, не сводя глаз с "гостя" и вопросительно вскидывая брови на замечания о непонятности женщин. А потом даже расхохоталась.
- Друг мой, считай это древним женским инстинктом тащить под свое крыло любое беспомощное и пищащие, или беспомощно пищащее - как пожелаешь - существо. Ведь каждой женщине выделено хоть сколько-то сострадания.
Почувствовав прикосновения Деррита аристократка чуть качнулась, выскальзывая из под ладоней мужчины и неодобрительно хмыкнула, прежде, чем он навис над ней. И снова в голове девушки всплыл старый образ из детства, когда отец "навеселе" заходил к ней, что бы поцеловать её на ночь.
- Ты - фу, - бесхитростно заявила аэп Лиону женщина, а заодно положила свою прохладную ладонь на его губы, перекрывая источник неприятного запаха. - Не хочу тебя сильно расстраивать, но петрушка в компании укропа не принесла тебе большего очарования.
Наградив мужчину взглядом оскорбленного василиска, Гвен пихнула его коленом в бедро, ненавязчиво намекая, что лучше бы ему расстаться со своими притязаниями на её тело. Терпение аэп Мориц уже кипело вровень с краями "чаши" и желание вскочить на кровать в полный рост и попинать этого наглеца ножками становилось всё сильнее. А потом спрыгнуть, с как можно большим шумом и налить себе вина. Отличный план, да. На мгновение девушка забылась, что одной рукой удерживает за лицо своего любовника, охотчего до любви, а второй придерживает себя за изголовье кровати, чтобы позорно не рухнуть вниз. Да и пнувшее Деррита колено скорее было эдаким предохранителем от падения. Хотя всё это мелочи, по сравнению с тем, что Гвен так смаковала потенциальную расправу в меру сил, что мечтательно заулыбалась, прикрыв глаза и напрочь забыв о своем положении в данный момент.

+1

11

Замирая, Деррит с неумолимым расстройством глядел на Гвендолин и думал: стоит ли доставать её дальше или все-таки угомониться да сесть на место, предпочитая насладиться этим хваленым бульоном? Он сомневался, поэтому сделал попытку повторить желаемое, но забыл о руке, что прикрывала рот. Забыл о колене, а напоровшись на них вновь, лишь пожал плечами и отстранился.
«Откуда я знаю, как вот ты хочешь, Гвендолин? Проявить напор и быть вознагражденным или проявить напор и получить леща? Или вообще отойти и замолчать, или же ответить тебе на твои вопросы, которые меня крайне задолбали. Ох, Великое Солнце…»
Все-таки отстраняясь от желанной девушки, Деррит пробубнил себе под нос что-то невразумительное. Промелькнули слова ругани, непонимания, возмущения, но вот особенно вдаваться в них и озвучивать чуть громче никак не спешил. Все-таки перед этой особой стоило вести себя культурно. Хотя важно ли оно сейчас? Они ж столько пережили!
«Ну вот и ладно», обиженно подумал мужчина, «бордели не закрыли, бордели никогда не отказывают».
Эх, если бы Гвендолин умела читать его мысли, наверное, головушка его обзавелась бы дыркой. А вот о похоронах никто бы никогда не узнал.
– Я тебя прекрасно понял, Гвен, – уже выдерживая идеальное спокойствие и при этом безразличие, ответил Деррит. – Хочешь поговорить серьезно и уничтожить мою голову, да? Ну давай, попробуем…
Принимая удобное положение сидя, Деррит предварительно обзавелся стаканом воды и еще одним пучком зелени, начиная вкушать всю прелесть этого полезного вкуса травы.
– Давай вспомним, на какой ноте мы с тобой расстались? На той ноте, когда ты сказала, что ненавидишь нынешнее положение дел в нашем славном городе и конечно же ненавидишь стоящие у власти головы. Я ушел. Пил, наслаждался. Твою тайну, воробушек, не открыл никому.
Пресекая переживания, Деррит снисходительно улыбнулся и отпил немного воды из стакана, подтверждая божественность вкуса легкой улыбкой, да немного прикрытыми глазами. Пусть его ждал тупиковый разговор, в котором он уже все давно решил, но ведь наслаждаться мелочью требовалось.
– Я не хочу воевать с тобой. Не хочу доносить на тебя. Но при всем при этом я никогда не буду помогать тебе с целью выполнения каких-либо переворотов, идей и прочей дряни против нынешней политики. Да, я боюсь. Да, мне страшно. И да, я разумный человек, – пожимая плечами, незамедлительно произнес солдат.
К слову, пока говорил – успел пододвинуться к девушке поближе, да приобнять за плечи. Все-таки её он ценил и любил, да и бросить не мог.
– Если ты влезешь в какую-то историю в твоей политике, помогать откажусь. И не проси. Заставлять тебя бросить это, уговаривать оставить, капать на твои мозги я не собираюсь. Ты большая девочка, поэтому в состоянии решать для себя. Как-то… наверное, как-то так. Может быть я бы и был куда более говорливым, но не могу, так как трещит голова. Бульон, кстати, я не хочу. Меня вывернет от еды. Уверен.
Глянув на нильфгаардку, Деррит упрямо сжал губы и улыбнулся, считая, что его ответ вполне приемлем для человека погрязшего в головной боли и страдании. Гвендолин терять ему не хотелось, а комментировать что-то еще счет лишним. Но не удержался:
– Кстати я хочу девочку, – он кивнул, – маленькую и миленькую. Это к твоему замечанию про детей и воспитание. И да, я буду прекрасным родителем, пусть неумелым и непутевым, но любящим ребенка. Хотя честно – не готов.
Плавно передвинув тему, солдат поднял голову, допил всю воду из стакана и откинулся на спинку кровати, занимая невероятно удобное положение, при котором и глаза прикрыть оказалось делом добрым.

+1

12

Иногда мне страшно быть нужным.
Проще – наглым и одиноким.
Эти игры в любовь и дружбу
Как-то часто выходят боком.
Да, я двинутый на свободе.
Я привык, что меня бросают –
Те, кто рядом – они уходят,
Или, черт возьми, умирают…
Кто решает, кому остаться?
Кто решает, как быть счастливым?..
Лучше я не буду касаться.
Пусть уходят, но…
Будут живы.
(с)

Она всегда знала, что, если подпустить человека к себе достаточно близко, то он обязательно сделает тебе больно. Намеренно или нет - это уже отдельный вопрос. Но всегда-всегда важно помнить, что любая близость требует душевной расплаты.
Гвендолин отчаянно хотелось обнять Деррита, прижаться к нему, ощущая себя хрупкой девочкой; прижаться губами к губам и мысленно послать весь мир к чертям. Ей очень хотелось расплакаться без повода. Просто потому, что она может и ощутить, как солдат гладит её по волосам, нашептывая всякие глупости, которые не придут в голову больше ни одному мужчине. И как она скоро будет смеяться и обзывать Деррита непутевым романтиком. Ей очень этого хотелось, но она не могла. По крайней мере не сейчас.
- Думаю, что уничтожить твою голову мне вряд ли по силам, - чуть улыбаясь ответила Гвен, и тоже села, упираясь плечом в изголовье. Холодное прикосновение вызвало волну мурашек по телу девушки, что та обхватила полуголые плечи руками, будто желая скрыть малодушие тела касательно температур. Но в то же самое время, она очень внимательно ловила каждое сказанное слово и незаметно для себя даже чуть поддалась вперед, прежде чем едва заметно перевела дыхание. Не сказать, что бы она ожидала от аэп Лиона предательства, но в состоянии шока мало ли на что способны люди. А то, что её любовник был в шоке, когда она обрушила на него эту новость можно было утверждать с точностью до наверняка. Что ж...
- Спасибо... - едва слышно произнесла женщина. Что она еще могла сказать? Надо было как-то разбить образовавшуюся тишину, а ничего лучше Гвен не придумала. Впрочем, за всей этой мишурой слов она видела совсем другие слова, которые бравому вояке сказать куда сложнее, чем всё то, на что он сейчас потратил свои драгоценные силы. Теперь она точно знала, что Деррит с ней не просто потому, что ему нравиться с ней спать и её слушать.

Гвен медленно встала с кровати и подошла к солдату, позволяя мягкой улыбке едва заметно играть на губах. Женщина остановилась в шаге от любовника и какое-то время его рассматривала, словно впервые увидела, а потом коснулась ладонью щеки.
- Если ты захочешь, то я вообще ни о чем больше не буду тебя просить, - глухим голосом проговорила Гвендолин, поглаживая большим пальцем щетинистую щеку Деррита. Конечно, она боялась, что он уйдет, но как она могла спросить это прямо? Всё таки она женщина и всегда ею будет. Но всё таки ответ Деррита вселял надежду, что для них двоих не всё потеряно. И даже то, что он так четко означил свою позицию - всё это было в некотором роде ожидаемо, ведь он вырос слишком зашоренным, если так позволительно выражаться. Ему никогда не позволяли мыслить так, как ему хочется... Или позволяли, но вовремя обуздали. Это всё уже не важно. Самое главное, что он готов принять то, чем она занимается. Капля камень точит.
- Ну, если когда-нибудь тебя угораздит стать отцом, то ты же понимаешь, что придется завязать с пьянками и распутным образом жизни? - усмехнулась Гвен, усаживаясь рядом на край кровати и упираясь затылком в плечо солдата. - Ну, если конечно именно этот образ жизни и не будет тем самым, который осчастливит тебя дочкой. А то я пока не знаю ни одной благородной дамы, мечтающей оказать тебе подобную услугу. - усмехаясь парировала Гвен. Ночь без сна начала давать о себе знать и женщине очень хотелось лечь, свернуться клубком и провалиться в сны. А потом проснуться и чтобы всё было хорошо, без страхов и без проблем. Она чуть покосилась на аэп Лиона и на какое-то мгновение внутри неё всё сжалось. Да, он рискует своей головой каждый раз, стоит конфликту вспыхнуть в новом месте, но ведь это и его работа, правильно? А если что-то с ним случиться из-за неё? Сможет ли она дальше с этим жить?
Гвендолин повернула голову и всмотрелась в лицо того, кому она недавно призналась в своих чувствах. И всё таки...
- Приходи в себя. Приводи себя в порядок. И наверное не возвращайся ко м...сюда больше. Я не хочу, чтобы из-за меня ты мог пострадать, - после долгого и медленного поцелуя, выдавила из себя Гвен и отвернулась, что бы не выдать глазами чего стоили ей эти слова. Да, она сама это придумала, но ей казалось, что так будет честнее. Пусть лучше так... Иногда нам всем приходиться отпускать тех, кого ты бы лучше примотал к себе цепями. Она снова коснулась его лица пальцами, будто хотела запомнить его и на ощупь.

Отредактировано Гвендолин аэп Мориц (2017-01-19 00:02:35)

+1

13

Может быть, будь у Деррита хоть немного желания, он бы и стал бороться или проявлять свое недовольство. Да, ему по определению не нравились слова нильфгаардки, причем не нравились так же, как и поведение. Гвендолин была… жалкой? Грустной? Деррит никак не мог понять, что именно творится с человеком на его же глаза после простых слов. От прежних холодных придирок не осталось следа. Она была мягкой, доброй, нежной, даже заботливой. Ему нравился вкус её губ, нравилось вообще все что происходит, но вот только не слова, которые больно резали слух, заставляя солдата искренне удивляться и задаваться простым вопросом: «что, черт возьми, она несёт?».
Ему нужно было время, чтобы обдумать. Ему нужно было время, чтобы понять. И пусть времени было выделено очень мало, но он понял. Наверное, в каком-то смысле Гвендолин была права. Её идеи или героическое положение бережливости за других – были и безумными и разумными, полными логики. Деррит не боялся пострадать, но где-то в глубине души его собственное «я» твердило, что так будет лучше. Именно так и нужно будет поступить.
«Так если правильно, то почему тяжело и неприятно?»
– Послушай, Гвен, – Деррит мягко улыбнулся одними губами, положил руку девушке на плечо, – мне не очень важно, что может выйти из-под контроля, мне не очень важно, что может случиться. Я так понимаю, что твоя хрупкая фигурка безумно переживает за меня, да?
Он увидел, как она дрогнула и выдохнул. Было бы проще, смотри она ему в глаза. Куда проще, потому что так Деррит общаться любил. И еще он последнее время стал ценить заботу, переживания и жертвы ради других. Мир, а вместе с ним и солдат, удивительно менялись.
Но вот только сложно было. Безумно сложно и пока ее не до конца понятно.
– Наверное, я не вижу смысла как-то оспаривать твои слова. Отрицать то, что мне немного страшно даже и не хочется, потому что я знаю, что иногда случается, коли запланированное рассыпается в пух и прах. Я знаю, что ты, маленькая и не смышленая мышка, решила выступать против медведей, голодных, разъяренных медведей. И знаю, насколько это опасно. Мне страшно от того, что я не могу тебе помочь, не могу отговорить или показать, что тут правда. Да и ты никогда меня не послушаешь.
Деррит улыбнулся вновь, прекрасно зная, как бы своими убеждениями мог разжечь гнев девушки всего в одно мгновение. Пока было время, да и вместе с ним возможность, он отдал предпочтение объятиям, аккуратно упираясь подбородком в плечо Гвен и смотря куда-то в сторону.
– А еще я знаю, что, если влезу в твои истории, суну нос в чужое дело – испорчу его. Прости, мышка, впервые в жизни я не понимаю, как мне помочь тебе и что сделать, чтобы остаться рядом, – солдат тяжело выдохнул, позволяя выдержать маленькую паузу. – Но у тебя есть одна особенность.
Он аккуратно заставил её повернуться к себе. С необычаемой легкостью улыбнулся и поправил выбивающуюся прядь волос, аккуратно поправил платье, затем взял девушку за руку и накрыл своей ладонью, чувствую тепло, а так же легкую дрожь.
Наверное, это он дрожал. А может быть, они оба.
– Если ты устанешь, то я всегда рядом, верно? Ты знаешь, как меня найти. Ну или хотя бы как узнать где я ошиваюсь. Не буду врать про верность, это все чушь. Я никогда не был верен, ты знаешь. Но я был честен, а сердце тосковало только по одной. Тебе, конечно, – дабы не сломать всю нотку, поправился нильфгаардец. – Иногда я буду мечтать о том, чтобы забыть тебя. Иногда я буду тосковать. Иногда ненавидеть. Иногда… страдать? Да, это прекрасное слово. Но неизменным всегда остается только одному чувство, в котором я не признался.
Деррит хитро улыбнулся и поднес ручку девушки к лицу, аккуратно целуя её.
– Я уйду. Не буду настырным, не буду тебе писать, но буду думать. Память мне ничем не получится поправить, да и к чему забывать прекрасные моменты. Правда… у меня есть к тебе просьба, пташка.
Солдат, пусть и осознавая всю глупость ситуации, аккуратно выпустил руку нильфгаардки и ловко, не без помощи зубов, отвязал не самую чистую ленту с руки. Когда-то давно ленточка была ярко-желтого цвета, мягкая, красивая, теперь была грязной, не очень приглядной. Но для солдата она была чертовски ценной.
– В свое время, а был я чертовски маленьким, я влюбился. Знаешь, первая любовь, первые девочки, красивые, с косичками, в платишках... В общем, я был мал. Не умел проявлять чувства, поэтому кидался в её окно камнями, злил её родителей, обзывал и вообще делал все, чтобы она меня ненавидела, – все еще развязывая ленту, Деррит говорил вполне спокойно. – Мне часто прилетало за неё, часто отец ругался, а ведь не смотря на этой мне было чертовски приятно. За все время пока мы жили рядом, у меня не хватало сил сказать, как все было на самом деле. Вдруг отвергнет? Вдруг отправит куда подальше или еще хуже – расскажет братьям для смеху? Табу! Табу, табу!
Он наконец-то расправился с лентой и положил её в свою ладонь, распрямляя старую ткань и удивляясь, какая неухоженная она стала.
– Но вот однажды, может быть встал не с той ноги или… не знаю, солнце светило слишком ярко, но я набрался смелости, был полон уверенности и даже заранее заготовил речь. Я хотел признаться. Открыться. И не побоялся дойти к её дому, постучать в дверь, а выпятив грудь вперед, ожидать ответа. Но, представляешь, ко мне никто не вышел. Я пробовал повторить свою смелость несколько раз, и с каждым днем отчаивался все больше и больше. Нет, нет, их не было. О том, что они уехали, я узнал от какого-то старика. Он просто проходил рядом, поинтересовался, почему это я в солнечный день сижу и выжидаю кого-то. И знаешь, тогда меня было очень обидно. И больно. Я не успел! Не узнал, что будет! А что бы она сказала, а как бы сложилась жизнь? До сих пор мне интересно, хотя сожалею о чем-то мало… в общем, ненавидя себя и мир, я уже было собирался отправиться домой, как заметил на одном их красивых кустарников эту вот ленточку. Её как раз носила в волосах та девочка, с курносым смешным носом. Ленточку эту я взял для чего... чтобы напоминать себе о том, как важно договаривать. Не ждать. Успевать. Как важно не бояться и делать, слушать, понимать.
Деррит положил ленточку на кровать, совсем рядом с Гвен.
– Оставь её себе. Иногда доставай её и смотри, вспоминай. Слушай. Узнавай, не отказывайся. Исследуй. Я не научился этому, мне напоминание мало помогло. Но вдруг оно поможет тебе? Вдруг ты что-то изменишь? Я вот попытался, но услышал страшное «нет», которого боялся так давно, столько лет назад…
Он усмехнулся, аккуратно поддался вперед и нежно поцеловал девушку в щеку, считая, что не заслуживает большего.
– Но оно не страшно. Потому что уверен, у тебя есть время подумать. Верно? Мы берем антракт, пташка. Долгий антракт. Великое Солнце мне свидетель, но я истинно тебя люблю, истинно за тебя переживаю. А из-за того, что люблю и ослеплен тобой, не могу показать, как ты не права и на каком лезвии передвигаешься. Прости, пташка. Прости, моя мышка.
Все еще при улыбке, все еще с больной головой он все-таки поднялся на ноги и довольно быстро пересек комнату. Деррит не обернулся, лишь аккуратно прикрыл за собой дверь.
«Прекрасно. Только перестал пить, как мне хочется этого вновь. Больше алкоголя и больше пустоты. Именно так и только так».

0

Тема закрыта
Страница: 1

Вы здесь » Ведьмак: Тень Предназначения » ЗАКРЫТЫЕ ЭПИЗОДЫ » [1265 г, 21 апреля] Открыть им глаза