Ранее...

Три дня прошли достаточно скоро. У Вириенны было чем заняться, и потому время не то, что текло быстро, его даже не хватало. В первый же вечер, вернувшись к себе в убежище, она принялась готовить для себя эликсир, должный избавить ее от нежелательных последствий непредвиденной связи с нильфгаардцем. Зелье это было непростым, но и не сложным, просто требовало немного времени и несколько особенных компонентов. Все самое неприятное произошло куда позже, когда эликсир был готов и испит, что спровоцировало достаточно плохое самочувствие, которое было вполне ожидаемым и обязательным эффектом от снадобья, говорящим о том, что оно действует как должно. Подобные быстрые меры предупреждения нежелательной беременности были распространены, но годились только для приема сразу после близости, притом чем дольше с этим тянуть, тем менее эффективным оно может оказаться. Оставалось надеяться на то, что большего не потребуется и пережитое неудобство останется в прошлом, не оказавшись испытанным зря. На самом деле, Вириенна все еще злилась на мужчину за то, что он не последовал условиям их уговора. Конечно, Вириенна и не спрашивала об этом, поддавшись порыву… но это игнорирование условий ее злило, будто бы ее слова пропустили мимо ушей. А она говорила ему, что не хочет никаких проблем от их связей, что касалось как каких-либо прав на ее личную жизнь, так и детей, что выходило само собой разумеющимся. Да, конечно в будущем она могла бы принимать зелья, которые сделали бы все более простым и исключили бы вероятность беременности, но тогда-то.... тогда-то можно было бы и подумать что делаешь. В конце концов, немножко унять свой эгоизм и сделать так, чтобы близость закончилась как-то иначе. Для этого даже существовало несколько путей – выбирай-нехочу. Неужели сложно? Или в свои года нильфгаардец не имел о них представления? Злил именно этот человеческий фактор. Он, ведь, даже не пытался. И что теперь ей? Просто проглотить это? Неприятное состояние только усиливало агрессию, спрятанную внутри. Все сильнее Вириенна задумывалась о том, стоит ли позволять случившемуся между ними повториться. От размышлений об этом бестию, конечно же, отвлекали другие дела. Дело в том, что нильфгаардцу нужно было иное зелье для более сложной ситуации, и срок был на него всего три дня. Кто был конечным получателем продукта смертоносных знаний волколачки и каким образом примет – оставалось загадкой, в которой волчица и не желала разбираться. Возможно, это еще одна любовница, о которой граф умолчал, когда она его вопрошала и предупреждала о личной жизни и детях. Может, что-то иное. Мало ли, все равно Вириенна не имела желания в это лезть.
Что смогла, волколачка заготовила в первый день, второй посвятив тому, чтобы поискать недостающие ингредиенты. Слава богам, в их с Ильгардом доме оставалось много всего того, что сложно было найти просто так. Поэтому, в общем-то, зелье было готово к сроку. А пока зелье настаивалось и набиралось силы, волколачка сходила на охоту, появилась в поселке и купила продуктов, которых не хватало, и посвятила себя кулинарии, которая всегда была для нее спорным помощником от неприятных дум. Достаточно было вспомнить Гилдарта и его жену Элию. Вириенна тогда доотвлекалась от своей злости на мастерство приготовления пищи до того, что отравила злополучную девицу, хладнокровно подсыпая ей яд на протяжении месяца. Возможно, стоило и сейчас так поступить, избавив себя от проблем и источника раздражения? Но, в целом, быть одной и ничего не делать бестии оказалось крайне утомительно, поэтому она придумывала себе дела, которые помогали ей не думать о каких-то глобальных вещах, отвлекая внимание на себя. Например, приготовление пищи. Зачем она готовила? Нетривиальный вопрос, ведь ей оно, в сущности, не так уж и нужно. Довольно простой ответ: граф должен был приехать к ней за зельем, не кашей же его кормить снова, не правда ли? Да и время ожидания это занятие скрашивало так как необходимо. Сегодня блюдо и дичь будут особенными, под стать наблюдениям. Волколачке было безумно интересно, как на это ее гость отреагирует. Запирая остатки убитого кмета в леднике, Вириенна ухмыльнулась, предвкушая славный обед. Однако обеда не произошло и время клонилось к ужину.

Дом Вириенны
8 января, вечер

Ничегонеделание в ожидании снова навели бестию на мысли о том, как же стоит гостя встречать и сколько следует ему дозволять в своем доме. Однако, сейчас, пребывая в куда более благодушном расположении духа, расслабленно и удовлетворенно полулежа на лавке на кухне, после принятия ванны, очищающей от аромата человеческой крови из ледника, волколачка вдруг задумалась о выгоде и о том насколько выгода может позволить поступиться ее принципами. В сущности, ее жажда извинений мало чего стоила, совершенно ни к чему полезному не вела и добиться этим она, в принципе, не хотела ничего. Более того, она уже сказала о том, что не довольна и возвращение к этому не очень умно и не очень актуально за давностью происходящего. Еще чего, показывать ему, что она бесится и вообще думает об этом?! С этой стороны все смотрелось даже как-то удручающе. Это было одним из аспектов, с которым боролось желание получить сатисфакцию. Еще одним немаловажным фактором была та самая выгода, с которой начались размышления. Она не была слепой, чтобы не заметить, что благодушно настроенный граф куда более полезнее и конструктивнее себя в ином расположении духа. Как знать, чем это обернется. Ну и о том, что этот самый Сейдомар оказался ей довольно интересным и не пресным, тоже забывать не стоило. Сказать свое «нет» можно было бы всегда, возможно, стоило все-таки посмотреть как все будет развиваться дальше? В конце концов, существовал выбор между тем будущим, где она будет изредка искать каких-то новых и не шибко интересующих ее людей, удовлетворяя свои потребности, но оставаясь при своих интересах, и между перспективой иметь связь куда более постоянную, но не обременяющую, и исключающую перспективу вести дела с обиженным ей мужчиной. Сложный выбор, между тем как поступить хочется и собственными принципами. Не интересами, потому как в обоих случаях эти интересы были. И, все же, о столе она позаботилась. Определилась ли уже чего хочет? Вероятно, но все еще не фактически. Из этих же соображений Вириенна все-таки приготовила и третий день уже пила зелье, должное избавить ее от нежелательных детей в жизни. Дилемма заключалась в том, что необходимый эффект от него наступал не за один день, а через неделю. У нее еще оставалось то самое первое зелье, но необходимо ли было это насилие над организмом? Это было еще одним камешком на весы «за» и «против». Обдумывая этот момент, волчица почесала затылок, находясь перед довольно занятным выбором.
«Какие же глупости лезут в голову от безделия». – Поймала она себя, решив назвать глупостью элементарную осторожность. И тут же прикусила воображаемый язычок, с которого слетали эти мысли. Глупостью? Осторожность? Кому-то, возможно, будет понятно и очевидно что-то с ее решением, ну а бестия все еще его не видела. В глубине души и сама волколачка понимала, что сомнения вообще хоть что-нибудь да значат, но признавать этого не хотела. В конце концов, она просто встала с насиженного места и умыла лицо, обдав то холодной водой, которая унесла с собой все ненужные мысли. Тогда она поняла, что в животе ее заурчало, и спустилась в зловещий ледник, где все еще оставалось не тронутое человеческое мясо. Хотя бы какая-то польза с появления графа аэп Роэльса в ее доме была. Без него, Вириенна, возможно, и не пошла бы на эту охоту без надобности поставить свой так называемый эксперимент, которым оправдывала непредвиденный пир. Ей, ведь, тоже хотелось, но сейчас был повод нарушить тот шаткий договор, к тому же, в случае неудовольствия графа этим фактом у нее всегда найдется что ответить. Пламя свечи дрогнуло, а лезвие большого ножа в ее руках поймало блик и отрезало кусочек плоти от тела с остекленевшими мертвыми глазами, выражающими ужас, один из могих… и пока единственный, который она положила в рот. А недавно с этим мужчиной волколачка проводила ночь. Какая же бессердечная женщина, ему досталась. В пору рассказать эту историю в назидание и научение: верность жене спасет тебя не только от половых болезней, но и от того, чтобы быть съеденным любовницей в самом прямом смысле слова, ведь неизвестно кем она окажется в конечном итоге. Улыбнувшись напоследок остекленевшим глазам, волколачка закрыла дверцу в ледник и вышла из кладовой с миской в руках, где было с горкой тонких кусочков свежего мяса, которые достаточно было лишь положить в рот и разжевать. Настроение волколачки от чего-то улучшилось, хотя любого свидетеля таинства все увиденное повергло бы в шок. Оборотень подула на свечу в руках, чтобы затушить ее, но вместе с ударившим в нос запахом воска и горелого фитиля, ее слух уловил похрапывание коня где-то далеко в каменной нелюдимой пустоте за дверью. И волчица улыбнулась шире, кинув в рот еще кусочек мяса.
«На ловца и зверь бежит…»
Далеко от двери бестия отходить не стала, - кладовая и ледник были недалеко, а окошко оказалось прямо напротив нее и потому Вириенна видела на выпавшем за неделю снеге приближение человеческой фигуры, ведшей коня в поводу. Человек был один.
«Ну наконец-то».
Оборотень сдвинулась с места и вальяжным жестом открыла дверь, устроившись с миской так, чтобы облокотиться спиной о дверной косяк, расслабившись и поедая содержимое миски в руках, точно семечки, пока знакомая ей черная фигура приближалась к дому. Конечно, волчицу слегка беспокоило то, что на ней исключительно рубаха, едва прикрывающая половину бедра, а холодный ветер за дверью, действительно холодный. Пальцы босых ног уже начинали мерзнуть, а по коже бежали мурашки, но она все равно не сочла нужным портить момент. Когда граф подошел достаточно близко, а волколачка прожевала очередной кусок мяса из миски, то она, наконец, подала голос:
- А я уж думала, что ты не появишься, нильфгаардец. – Самоуверенная улыбка придала нужного оттенка фразе.
- Лучше расседлай коня и проходи внутрь. – Пригласила она, и оторвалась от дверного косяка, вновь кладя кусочек мяса в рот и исчезая в темноте дома, прикрывая дверь от сквозняка. «Или не расседлывай и проходи. Но тогда твоей лошади будет худо».
Будучи вполне довольной своим скромным приветствием, оборотень прошла в комнату, где был камин, и устроилась в крсле, поджав ноги и прикрыв те шкурой. Сколько бы граф ни возился, а ей здесь будет теплее и компанию составлял поэтический сборник Гонсало де Версео. Да не важно что, на самом деле даже. Главным оставалось тепло и довольство.

Минуты, проведенные у камина, не казались вечностью. Во-первых, стало теплее и она согрелась, отчего стала излучать еще большее довольство, ну а во вторых, у нее было что почитать. Страницы она перелистывала не то, чтобы часто, но, все таки, праздно, однако и это занимало ее, скрашивая ожидание. Возня с лошадью, все таки, занимает время, да и были сомнения у Вириенны, что граф сделает сразу как надо – обычно аристократы напрягали слуг и ничего сами не делали. Однако, ее гость справился и с этим. В какой-то момент он появился в комнате, после того как нашумел около двери, и сел во второе кресло.
- Не жарко? Здесь довольно душно. – Праздно поинтересовалась волколачка у своего гостя, отрывая взгляд от страниц. Не то, чтобы она о нем беспокоилась, но все-таки предложить снять верхние вещи стоило. С этими словами, Вириенна заерзала в кресле устраиваясь поудобнее, но быстро нашла новое положение и отложила книгу на пол, поставив на колени миску с мясом. Оборотень взглянула в нее, представила в своем рту кусочек мяса и поняла, что наелась. Гораздо больше ее занимал граф.
Вириенне неизвестно было о чем сейчас думает нильфгаардец, но поймала себя на мысли, что действительно в его обществе жить ей становится чуточку интереснее. Он ее раздражал, особенно в последнее время, но появившись уже за несколько мгновений скрасил ее пребывание в пустом доме. Это ли не повод порадоваться? Можно было бы считать, что любое живое существо вызвало бы такой эффект, но это самообман. Большинство людей она просто не замечала, они были для нее декорацией жизни и существовали где-то на ином плане. С аэп Роэльсом же все еще было занятно, несмотря на то, что он был отвратителен в некоторые моменты. Но он хотя бы таковым был, а не сливался с фоном. «И признаваясь себе, отвратительна и ты, потому что зачем-то не можешь отказаться и перестать. Несмотря на раздражение, тебе любопытно. И, может даже, хочется испытать что-то еще. Ты сорвалась тогда, в его доме, ты ощутила хоть что-то кроме циничного и холодного безразличия…» И, разумеется, дело не в близости, это случилось после.
Он смотрел на нее, смотрел на огонь. И на мясо краем взора поглядывал. Вириенна просто смотрела на него, огонь ее за сегодня, пожалуй, даже утомил. Взглядом прошлась по чертам лица, отметив, впервые ли, что собой мужчина вполне хорош. И дело было не в том, что она не оценила, секрет заключался в том, что это было для нее второстепенно. Первым, что она воспринимала в людях была «аура», те ощущения, которые она от них получала, и только потом было желание разглядывать все остальное. Затем ее голубые глаза проскользили по темным, спадающим на плечи, волосам, очертили сильную крепкую шею и кадык, потерялись в черноте нильфгаардской моды – кучи тряпок, которые покрывали тело, - и остановились на колене. Волколачка едва заметно улыбнулась и отвлеклась на вопрос, что мужчина задал. Вопрос о предмете их встречи, видимо поставленный во главу угла этого вечера, но на деле же неизвестно какой важности на самом деле. Вириенне точно важнее было вовсе не зелье.
- Да, готово. Я могу принести. – Она снова заерзала на своем месте, меняя расслабленную умиротворенную позу на ту, что говорила о готовности куда-то идти. Но нужно ли сейчас? Волколачка улыбнулась, тоже задав вопрос. – Я так понимаю, этот поздний приезд не подразумевает скорое возвращение в поместье. – Утверждение, подтекстом которого было невозможно многое. – Нужно ли нести его прямо сейчас? – А вот и сам вопрос, легко и изящно делающий все сказанное связанным исключительно с зельем. Она откинула с ног шкуру, поставила миску с мясом на столик рядышком и спустила вниз босые ноги, не исключая и то, что идти все-таки придется. Впрочем, возможно, что не туда, а на кухню.

Идти никуда не пришлось. Ее гость и жестами и речами дал ей это понять быстро, так что Вириенна не успела к тому моменту даже подняться с места. Разумеется, она ничего не ответила графу, а лишь подтвердила его утверждение кивком головы. С зельем действительно ничего не случится, если его заберут позже. Кроме того, Вириенна легко и почти незаметно изогнула губы в улыбке или ухмылке – не разобрать – вторя словам, которые подтверждали несложные догадки о том, где нильфгаардец намеревается провести нынешнюю ночь. «Ну что же вы про конские ноги, мой дорогой гость. Говорите о них, а глаз не сводите с моих. Намекаете на то, что вы заложник обстоятельств, а могли бы приехать куда раньше. …Если бы захотели. Я, ведь, это понимаю. И вы понимаете тоже». Размышляя об этом и опуская ненужную мишуру фраз, Вириенна вдруг, подобно настоящей хищнице, среагировала на движение рук ее гостя в направлении миски и резко перевела туда взгляд. Это было сродни рефлексу на движение и было каким-то не человечески инстинктивным. Впрочем, пожалеть об этом бестии не пришлось, потому как ее наблюдению предстала ситуация занятнейшая. Стоит напомнить, что мясо в миске было сырым и нарезанным с тела в кладовой исключительно для самой волколачки. Она не рассчитывала кормить гостя сырым продуктом, потому как сама помнила его первую реакцию на кровь, ровно как и судила по своим соображениям о том, что впервые попробовав сырое мясо, человеку должно ощутить нечто странное… непривычное… Ее гость не кривился и сам потянулся к этой непривычной пище. Зачем? Она бы поняла, если бы он соблазнился и повертел кусочек в руках, но сделанное шло вразрез с ее мыслями и потому необыкновенно увлекло волколачку. Вириенна с интересом смотрела на губы мужчины и работу скул, при этом она вновь не увидела гримасы неудобства или отвращения. Она даже пропустила мимо ушей разговор про коней, который был ей интересен, откладывая свои слова на потом. Потом она еще вернется к этому, или даже не вернется, потому что ответ был полным и исчерпывающим. Сейчас она наблюдала за простым занятием, что вызвало настоящий интерес. Граф продолжил говорить с ней отстраненно, прямо вопрошая про убийство. Вириенна улыбалась, но никак своей реакцией не говорила ни «Да» ни «Нет». Граф же говорить не закончил и пожелал вина. Вириенна выходку оценила и все-таки поднялась с насиженного места.
«Он разглядывал лишь второй кусочек. Засомневался что перед ним? Пробовал уже сырое? Наверняка пробовал, но нашел у него странный вкус….» - Размышляла Вириенна, складывая мысли в какую-то последовательность, которая могла бы быть. «А сейчас прожевал и понял, что такого еще не ел. Или же нет? Возможно ли?...»
Волколачка подошла к своему гостю легкой неторопливой, но неминуемо прямой, походкой и, оказавшись ближе, напротив него, наклонилась, занимая пространство перед ним. Одна из рук ее оперлась о подлокотник, а другая, левая, нежно проскользив по руке нильфгаардца, которая готовилась положить ему в рот еще один кусок человечины, цепко, пусть и изящно, ухватилась за кисть и притормозила ее. Это занимало считанные мгновения. Ее рука, ее взгляд в его темные глаза и касание губ пальцев, когда бестия ухватила треклятый кусочек мяса и заставила его оказаться у себя во рту, вынув зубами тот из чужих пальцев. Сделав несколько движений челюстью, волколачка облизала капельку крови на своих губах и ответила:
- Помня о ваших вкусах, я разорилась на вино. Не переживайте. – Негромко, но и не тихо.
Голубые глаза снова посмотрели в темные, но легко было догадаться, что они начнут отстраняться.
И, все таки, самым необычным и интересным, в бестии были ее глаза. Светлые, прозрачные, морозно-голубые. У людей чаще всего голубой цвет был мутно-серым, но здесь все было иначе. Темный контур радужки лишь подчеркивал цвет, отделяя ее от светлых белков.
- Всякая добыча мяса есть убийство. Охотой это было бы назвать очень сложно. – Она распрямилась и готовая дойти до кухни, чтобы принести вина как только закончит свой разговор, продолжила. – В ней не было ни азарта, ни пьянящего превосходства, ничего животного да и человеческого. Мясу лучше было бы сидеть дома, любить жену и растить детей, а не искать общества женщины, о которой оно толком ничего не знало, кроме того, что однажды она его приласкала, не противясь своей природе. – Она ничуть не смущалась, решив что темнить не стоит. Гостю понравилось и пусть он знает правду. Она все равно собиралась ему сказать позже, после того как он распробует приготовленный ужин. – По крайней мере, это увеличило бы его шансы на жизнь. Мы, ведь, договорились с вами.
Волколачка сдвинулась с места, подцепив еще кусочек и унося тот с собой, в двери.
- Вся затея была исключительно ради вас, если это вас так беспокоит.
Последняя фраза была чуть более многозначительна, чем могло бы показаться.
- Я рада, что все оказалось не зря. Наслаждайтесь.
Последнее уже почти не имело смысла, кроме как показать, что на данный момент ее мысль завершена и гость волен делать с этой правдой все, что пожелает. Вопросы же о том, когда он впервые попробовал мясо сырым она оставила под вино.

«Вы ценны, покуда вы ценны. Покуда ваша полезность превышает получаемые от общения с вами сложности». - Именно так могла бы сказать она, но не сказала. Для нее эта истина была ясна, как никакая иная. Жертве же знать об этом не обязательно. Догадается – молодец, не догадается – ей же лучше. Беспомощные самодовольные жертвы, обманувшиеся ее смиренным поведением или хрупким видом, - к каждому был свой ключ, - не вызывали сочувствия к себе. «…Пока вы полезны и полезность эта превышает для меня проблемы, что провоцирует общение с вами, я помогу в трудную минуту, буду сглаживать острые углы, помнить о пристрастиях, согревать холодными ночами, если потребуется, и буду всячески поддерживать приятную атмосферу. А после, когда вы мне уже не пригодитесь и будете бесполезны, потому что я получу свое, я перестану проявлять ту самую заветную гибкость и ублажать ваши интересы. Мне просто станет все равно, и я найду, как от вас избавиться». Вириенна украдкой улыбнулась промелькнувшим в своей голове соображениям и умиротворенно занялась поисками надлежащего сосуда для вина. Почемуто именно сейчас она вспомнила о Герхаре, что остался в Новиграде и имел на нее свои претензии, став по выполнении своей работы ей ненужным и даже некой психологической обузой. Волколачка улыбнулась шире, раздумыая над тем, помешает ли война чародею до нее добраться. Но раздумывала недолго, потому что это будет когда-то потом, а сейчас… сейчас ее занимал другой мужчина. Граф аэп Роэльс оказался интереснее Герхара с его притязаниями. «Значит, все таки, вам нравится, когда другие прогибаются под вас и ваши капризы. Самодовольный эгоистичный и жесткий, но не лишенный здравого смысла, мужчина. Порочный, хоть и прикрываетесь маской манер и хладнокровия, лицемерный и властолюбивый. Вам, ведь понравилось… Вы можете отрицать, но ваши глаза и изгиб губ не врут. Не в этом случае». Волчица взяла с полки оловянный кубок, изукрашенный рисунками и камнями, подхватила бутыль Туссентского и поспешила обратно к гостю, не заставляя того ждать больше, чем было необходимо. «Я могу, ведь, и сделать приятно вам и вашему самолюбию».
Снова оказавшись в комнате, волколачка невесомой беззвучной тенью, скользнула по пространству и поставила на столик бокал, аккуратно, с точностью палача, излив в него вино из бутыли. Напоследок она лишь приятно улыбнулась, предлагая своему гостю угощаться, а сама снова погрузилась на прежнее место своего пребывания.
- Позволю себе полюбопытствовать. – Вернулась она к разговору, смотря на огонь в очаге камина, сделав небольшую паузу и дав графу пригубить вина. – Меня очень заинтересовало то, как вы решились попробовать еды в ее… первозданном виде. Вы поначалу даже не задумались о том насколько непривычек и мерзок может быть вкус без специй и обжарки. Неужели вы уже пробовали мясо таким? – Но любопытство не останавливалось на этом. – Когда это случилось? Как долго? Как вы поняли, что это, например, не дичь? – И последний в этой чреде вопрос был каким-то совсем зловещим. – Вы уже убивали людей?
Странные интересы, странные разговоры, странные взгляды. Вириенна повернула голову и оторвала взор от огня, чтобы видеть собеседника.
- Мне не стыдно и я не ощущаю в содеянном дурного. Такова моя природа. Я уже очень давно не человек и не очень помню как им быть. Поэтому мне любопытно… Я симпатична вам, как существу еще преживающему это забытое мной состояние, или отвратительна? Я все не могу понять чего же мне от вас ждать. Полнолуние довольно скоро, а я все еще не уверена доверяете вы мне, презираете, видите ли свою выгоду, или мне ждать чего-то иного. Сейчас вы общаетесь со мной и знаете меня лучше, чем в первый день нашего знакомства, который мы провели очень дурно. – Она подобрала ноги и снова удобно устроилась на кресле, повернувшись в гостю и облокотившись о подлокотник. – Хотелось бы верить, что вы увидели за это время чуть больше, чем тогда, и сделали какие-то выводы. Наша сделка, даже не одна из них… она все еще в силе. Я не нарушаю договоренностей без причин и первых шагов в этом направлении с другой стороны. Я совершенно взаимна и равноценна.
Этот переход к взаимности и условиям был не таким простым, как могло бы показаться изначально. Вириенна не ждала вопросов, она лишь ставила перед существующими фактами, не говоря прямо, но объясняя свой поступок. Где-то граф решил слегка наплевать на поставленные условности, а где-то – она. В ответ. Очень взаимно.
Что-то треснуло в очаге, приятно напоминая о том, что они в тепле и уюте, а не игровом поле какой-нибудь игры, и не на ринге.

Вириенна слушала и запоминала то, что говорил ей ее собеседник. Он удовлетворял ее любопытство и давал понимание вопроса своего отношения к сырому мясу. Бестия запоминала все это, но с аждым словом волколачке все больше казалось что информации мало. Сейчас она задумалась, что с удовольствием разобрала бы своего «подопытного» по составным частям и изучила бы процесс изнутри. Вириенне было мало его самостоятельных наблюдений. Сейчас, ощущая как мало у нее информации и как летит время, бестия подумала, что с удовольствием взяла бы на подобный эксперимент человек пятьдесят или сто, или больше. Каждого из них обратила и ежедневно разбирала бы по частям, изучая все, что с ними происходит и как развиваются изменения каждый день. Сейчас, как никогда, она почувствовала себя стесненной в средствах. Вириенна бы с удовольствием поставила на своей «жертве» эксперимент по восприимчивости к боли, к ядам, к еще бог знает чему… но она не могла себе этого позволить. От этого она расстроилась. Даже как-то эмоционально поникла. То, что раньше казалось ей интересным и увлекательным, теперь было каплей в море и крупицей тех знаний что она хотела получить на самом деле. Именно бессилие ее угнетало.
- Что ж, ваша история уже находит аналогию с моей. Это хорошо, я смею предположить. Когда процесс протекает так, как должно, это всегда хорошо.
Оборотень свела пальцы треугольником и поднесла указательные к губам, обдумывая сказанное и пытаясь смирить свое нездоровое любопытство.
- Очень информативно. Но, признаюсь откровенно, я была бы рада провести на вас куда больше исследований, чем могу себе позволить. Эта невозможность немного огорчает меня.
Не укрылось от волчицы и то, что граф полностью проигнорировал остальные ее вопросы, которые касались его личного восприятия волколачки. Она, естественно, задумалась о причинах и, после недолгих раздумий решила остановиться на определенных выводах. Не побрезговала на в них и посвятить своего гостя.
- Значит, все таки, я вам совсем не нравлюсь.
Этот вывод был самым логичным из состоявшегося молчания. Если бы ситуация была иной, разве стал бы собеседник молчать? Оборотень снова вернулась к сдержанной улыбке, которая, вместе со все еще сложенными треугольником ладонями, выглядела немного зловеще. В любом случае, она получила ответ на свой вопрос. Даже если ответ этот был не верным, при своем направлении мыслей о худшем, Вириенна лишь проявляла осторожность и не теряла ничего, делая расчет именно на плохое стечение обстоятельств. «Полнолуние скоро. Стоит ли мне оставаться здесь? Возможно, самое время задуматься о том, чтобы было куда исчезать?»

Волколачка начала издалека, желая дополнить предыдущие слова и высказать свою точку зрения. Это была всего лишь палемика, потому что до дела слова она и не думала доводить, о чем тут же и сказала. Вириенна догадывалась о том, что ее очень не поймут в противном случае. Хотя, кто ее знает. Возможно, когда-нибудь… а, может быть, она уже пыталась заронить необходимое зерно в своем госте, который уже однажды выказал интерес к тому, чтобы произвести некий не очень-то гуманный эксперимент, пусть и не на себе.
- Действительно, я знаю верное средство. И понимаю, что не позволите. Но это не мешает мне желать куда большего. Скажем так, я бы с удовольствием развернула детальные исследования вопроса, но, к несчастью, подобные вещи и прогресс сопровождаются большим количеством смертей. Себя-то уж никто бы видеть на этом месте не захотел. Однако, наука требует и никто еще не решился на подобное.
Отблески пламени не давали полностью понять что таилось за ее взглядом. Неясные тени и пляшущие блики могли скрывать тончайшие оттенки, отвлекая на себя. Впрочем, на этом волколачка не остановилась. Закончив объяснение, волчица убрала руки от лица и продолжила, но уже не об исследованиях, а о чем-то близком к тому и касающемся непосредственно нильфгаардца. Тот вздумал говорить о моральной стороне вопроса. Это было… занятным. Для волколаков мораль теряет смысл и каждый ищет ее сам.
- Я вообще не смотрю на изменения вас со стороны хорошего и плохого, относительно человечности. Уж извините мне мой порок, любезный сын Империи. Я наблюдаю вас и вашу проблему исключительно как адепт науки. С точки зрения процессов, что протекают в вас, их схожесть с тем, что я помню о себе, говорит только о хорошем. Знаете, Ваша светлость, говорят, не все выживают в первое полнолуние. Относительно этого знания, ведь, все просто прекрасно, если похоже на мой случай, не правда ли? Вас действительно так волнует только моральная сторона вопроса?
Весь вид бестии выражал сомнение. Однако, оставалось и еще кое что. Что-то, возвращаться к чему нильфграардец не хотел и давал понять об этом, сменив тему. Но волчица не удержалась. Она действительно не поняла чем расстроила своего гостя, а потому решила, все же, дать какие-то пояснения. «Возможно, я слишком расслабилась и полагаюсь на его знание языка. Может быть, ему не все ясно? Я действительно беспечна на этот счет. Порой, довольно сложно понимать подтексты и полутона в не родной тебе речи». Эта внезапная мысль слегка изменила ее недоумение, трансмутировав его в легкое чувство вины. Возможно, он имел в виду что-то такое. Что ж, прозвучавшее замечание про вино как раз очень кстати подходило к ситуации, чтобы выйти на то, о чем гость распространяться не желал.
- Не ищите подвоха. Мой кубок пуст лишь только потому, что я не настроена пить. Видимо не стоило вскрывать бутылку, раз вы все еще видите во мне врага. К сожалению, моя оплошность заключалась в том, что я спросила об этом позже. Напомню: вы мне нужны и растрачиваться данным ресурсом попусту у меня нет желания. Подобное могло бы подорвать наши отношения… хотя, впрочем, похоже что они и без того все еще в тупике. Не понимаю, отчего вы считаете глупой попытку узнать стала ли я понятнее в ваших глазах со дня первой встречи, стали ли ваши мысли на мой счет лояльнее и решили ли вы окончательно, что сделка приемлема. Гадание и неопределенность здесь рождают много ненужной суеты. Недомолвки в этом отношении могут дорого обойтись нам обоим. Но, видимо, все настолько плохо, что ваш ответ вышел таким, каким вышел. Это все, что я хотела знать. Что ж, хорошо. Я просто делаю свои выводы, пусть даже они глупы, да нелепы. Осторожность не повредила еще никому, вряд ли вы с этим не согласитесь.
Покончив с вопросами нильфгаардца, Вириенна перешла к последнему. Граф желал говорить на эту тему, в прошлый раз уже задавая этот вопрос.
- Но перейдем к последнему. О доме, значит. Любытствуете.
В принципе, Вириенна понимала это любопытство, если граф не знал о подобном месте в своих землях. Нильфгаардцы не очень любили магов, насколько Виреинна знала, а потому, может, оно и не удивительно. Что ж, ничего зазорного в ее рассказе тоже не должно было быть, а потому перевод темы она поддержала.
- Ну хорошо. Помнится, в прошлый раз вы были непрочь прогуляться со мной туда, куда я хотела вас отвести. Я покажу наглядно в чем тут дело. Скажу так: эти стены стояли здесь и до нас, а мой бывший господин делился со мной не всем. Я скажу то, что знаю на этот счет и попробую сделать это доступно настолько, чтобы непосвященные в вопрос, такие, как мы с вами, поняли в чем дело.
Волколачка поднялась со своего места.
- Боюсь, теперь вам придется снова одеться, а мне вас покинуть ненадолго и сделать примерно то же. Я быстро. Если позволите…
Вириенна загадочно произнесла последнее «если позволите» и улыбнулась как-то немножечко хитро, рассчитывая на то, что самомнение гостя это все почешет и усладит настолько, насколько было необходимо. Она уже нащупала его гордыню и властность, так почему бы не воздействовать на эти качества? Довольный граф был лучше себя же в дурном настрое, а его ответ уже показал, что прежняя тактика поведения с ним дает не самые хорошие результаты. Волчица ожидала ответа своего гостя, уже готовая сходить за одеждой и спрятать свои обнаженные бедра и колени в штаны, а ноги - в теплые сапоги.

Слова Вириенны не понравились Сейдомару, впрочем, иллюзий волколачка не испытывала, хотя лелеяла надежду оказаться понятой и получить продолжение разговора более приятное, чем случилось. Граф кривился, будто ему наложили, как говаривал однажды ее знакомый ведьмак, говна в утреннюю кашу. Одним выражением лица, впрочем, мужчина не обошелся. Последние прозвучавшие слова Вириенны, призванные загладить сложившийся неприятный осадок, своей миротворческой миссии не выполнили и, к удивлению бестии, стали некоей последней каплей внутреннего раздражении мужчины. «Нет, не позволю». – Отрезал он, перекрывая некие едва ощутимые пути к отступлению. Волколачка осталась стоять на месте, подле него, продолжая слушать и наблюдать. И тогда уже поднялся сам граф. Отчего-то, всякий раз, когда этот человек приближался к ней, за этим приближением не следовало ничего хорошего. Он то хватал ее за горло, то за волосы… теперь вот руки, которые сжал своими, при том довольно крепко, до боли. На мгновение во взгляде промелькнул некий страх или даже скорее осторожность, но это было очень короткое проявление эмоций, которое при очередном взмахе ресниц исчезло, уступив место взгляду исподлобья и недовольно сдвинутым бровям. Волчица попыталась освободиться одним движением, показывая, что ей неприятно, но ей этого не удалось, а потому пришлось дослушать все то, что ей собирались сказать. Что ж, одно было хорошо – до того нильфгаардец дал понять, что в ночь они сейчас никуда не пойдут и беседа о ее доме опять откладывается. С одной стороны, волколачка получила то, чего желала – отсутствие следующих вопросов и некий конец беседы. Не повод ли это быть хоть чуточку довольной? С другой стороны, конечно, было неприятно.
Еще одной стороной случившегося можно было обозначить откровенность тирады нильфгаардца, где наконец-таки стало понятным что он нес и почему. Очевидно, беседа на повышенных тонах у них случилась более конструктивной, нежели излюбленные игры слов с улыбками и ужимками. Можно сказать, Вириенна немножечко прозрела и взглянула на ситуацию под иным углом, стараясь посмотреть на все с открытой ей точки зрения.
- А мне казалось, я выражаюсь довольно ясно. – Сменив раздражение и тон на более спокойный, произнесла она. Ее голос вполне мог показаться ироничным. Эта удивительная женщина только что недоумевала, слегка растерялась, если не испугалась, затем не смогла скрыть раздражение развитием событий а теперь вслух… она иронизировала. Словно ей показалось мало!
Оборотень уже перестала ощущать сдавливание своих ладоней, но чужие руки ее все еще не отпустили. Хмыкнув про себя на это обстоятельство, но сожалея, что не может потереть запястья, волколачка улыбнулась уголками губ. Она действительно была упорна и находила в себе силы не признавать поражения, отчего даже маленький спор мог бы перерасти в такое не шуточное противостояние характеров. Волчица действительно привыкла прогибать тех, кто рядом, под себя и эту привычку было сложно вытравить. Сейчас она даже не осознавала, что поступает вразрез со своим недавним планом обходиться с графом иначе и брать расположение лестью. А, может, и осознавала, но поделать с собой в данный момент ничего не могла. Ей было сложно упасть на спину и задрать лапки вверх, тем самым признавая, что оппонент победил, пусть и для того, чтобы просто закончить глупый спор.
С другой стороны, в ней с этими мыслями возникла совершенно иная, крамольная… но такая заманчивая.
Вообще впервые она ощутила некий прилив сил и отличный настрой, глядя на то, как ее собеседник взбешон. Она впервые хотела и была бы непрочь поцеловать его, направив всю скопившуюся разрушительную напряженную энергию между ними в иное русло, которое бы чудесно завершило вечер. Более того, она ощущала своим звериным чутьем, что он тоже непрочь пойти по подобному развитию событий. Это сделало улыбку увереннее и паскуднее.
«Вот таким вы мне нравитесь. Я чувствую вас и ваш гнев. Я не знаю почему меня притягивают такие вещи, но переплетение страстей, которое я в себе стараюсь подавлять, действительно привлекает мотылька на пламя познания и приобщения к тому, чего тот лишен».
Конечно же, Вириенна не сказала бы подобного вслух. Она готова была признать это лишь самой в себе. В этом отношении она давно поняла себя и чувствовала желание продолжить досаждать нильфгаардцу, провоцируя того на еще большее проявление распробованной эмоции. Только вот сейчас это было лишним, и волколачка к своему сожалению это понимала, ровно как понимала и то, что необходимо что-либо сделать. Поэтому, и потому что она не собиралась подать ниц на спину и задирать лапки, волколачка к своей радости осознала, что нильфгаардец все еще держит ее за руки, не позволяя уйти. И поэтому… «Держи меня. Не позволяй удалиться, одеться и вывести на холод, отрезвляющий рассудок. Будем безумными и немножечко сойдем с ума». Поэтому она сама сделала шаг, впитывая в себя всю эту ненависть и злобу и насыщаясь ею. Поэтому такая маленькая женщина, в глазах которой блеснуло что-то нечеловеческое, с несвойственной ей силой играючи наступила на позиции мужчины напротив себя, что был крупнее и сильнее ее навскидку, и изящно уперев свои руки в его живот, заставила отступить назад на несколько небольших шагов, а потом упасть в кресло, откуда он поднялся.
Ее голос стал тише. Правильнее даже «глуше». Она говорила четко, сопровождая действия мало значащими комментариями.
- Прекрасно, это то, что я хотела узнать. Мне не обидно. А ваше раздражение чудесно… - Сама она нависла над ним, не постеснявшись забраться сверху и упереться коленями в кресло по обе стороны от бедер мужчины, втиснув стройные ноги в оставшееся пространство, и компенсируя разницу в росте при которой до того смотрела исключительно снизу-вверх. Теперь все изменилось в точности до наоборот. «Я бы могла рассказать, что ночь хороша еще для охоты, которой ты не познал, но ты меня не поймешь… Возможно. Возможно, даже сейчас происходящего не оценишь». Она тоже ощущала это притяжение, рожденное сочетанием гормонов в запахе, что был так близко теперь и манил промелькнувшим желанием. «Помня о прошлом, сейчас мы сделаем по-моему, раз уж не выходит перестать этого хотеть».
- …Злитесь, ненавидьте меня за то, чего вы желаете. Очень правильное чувство. Только не обманывайте, что это не так. – Ее губы нашли чужие, впервые подарив тем поцелуй. И даже не столько из расчета образного желания уложить на спину противника в споре, сколько из-за манящего промелькнувшего притяжения. Просто Вириенна не видела причин сдерживать все свои порывы. Если они были безопасны для окружающих – она никогда не отрицала их.

Она не была податлива и пластична в его руках, как мягкая глина, позволяющая придать ей любую форму. В их случае это означало, что она позволяла мужчине всецело влиять на происходящее, но придерживалась собственных интересов, направляя его в нужную сторону, когда ей хотелось иначе. Он мог бы и не продолжать ее игру, но ответил на нее с неожиданным пылом и страстью, заставляя в первые минуты зажмуриться от удовольствия ощущать эти чужие эмоции. Агрессия, которой Вириенна старалась насытиться, сменилась новыми чувствами. Будучи по натуре своей порочной и имея довольно богатое воображение, волколачка целовала мужчину, не сдавая занятых собою позиций и с каждым прикосновением и ответвлением мысли, животрепещуще представляя доступные им варианты овладения друг другом, а это, в свою очередь, уже заводило ее манким предвкушением близости. Довольно быстро на полу оказалась ее рубаха – единственное, что хоть как-то скрывало ее наготу в этот вечер. Оборотень уже не помнила куда бросила эту единственную скрывающую ее наготу вещь. Волколачка даже не хотела вспоминать когда и куда отправила рубаху мужчины, столь небрежно обойдясь с дорогой тканью и, кажется даже, смяв ту безбожнейшим образом. Прикосновения мужчины к ее коже вызывали приятные волнующие мурашки, расходящиеся по телу жаждой логического продолжения. Поцелуи, которым бестия позволила длиться довольно долго, придерживая нарастающее напряжение, были одновременно и ласковыми и агрессивными, жадными, будто бы в следующий раз они не смогут этого повторить. Оборотень не была против чего-то кроме нежностей, она не строила недотрогу, не испытывала стеснения - все это оказалось понятным еще в прошлый раз. Она позволила рукам любовника детально изучить свой стан, погладить бедра, живот, спину, остановиться на груди, сжать округлости ягодиц, а после направила его ладонь туда, откуда по телу разливалось возбуждение – к своему лону. Первые прикосновения к нежному и чувствительному месту нашли отзыв в теле бестии. Она на несколько секунд замерла и глубоко вздохнула, разрывая поцелуй, но на сущие невесомые мгновения, осознавая в этот короткий промежуток времени новую гамму чувств, рожденную от усилившейся волны вожделения. Новое прикосновение к губам нильфгаардца было невесомым и отрывистым, торопливыми движениями пальцы бестии опустились к последним, мешающим двум чудовищам, - одному человеческому, другому уже давно нет, - слиться друг с другом и утолить свои желания, вещам. Вириенна вспомнила, вернее даже сказать помнила всегда, об осторожности, она старалась следить за тем что делает и сколько прикладывает к этому сил, - волколак и человек - это всегда было достаточно сложно в виду превосходства силы и власти инстинктов последнего, - эта привычка уже выработалась с годами и не давала полностью отпустить себя, растворившись в ощущениях, не давая эмоциям накрыть с головой, позабыв обо всем. Такие вот издержки у самоконтроля. Их отсутствие контроля могло быть очень опасным и закончиться вовсе не так, как ожидалось. Эмоциональный порыв, взыгравшая в крови похоть и запах с примесью все тех же сводящих с ума гормонов, влияющих как на животное начало, так и на человеческое, в полной мере завладели разумом и телом, подавляя большинство мыслей и заставляя упиваться ощущениями, даже не раздеваясь полностью. Они желали друг друга и получили, при том имея времени с избытком. Лишь вначале, когда штаны покидали сильные бедра ее любовника, мужчина, разгоряченный страстью пытался что-то изменить в своем положении, намереваясь встать с кресла и, очевидно, завалить волколачку на спину, расположившись на шкуре, но был бесцеремонно и твердо осажен бестией, которая вкрадчиво зарычала на него и вновь заставила опуститься на место. Вириенна того не хотела, уже решив, что получит желаемое именно сейчас. После же им стало не до того, чтобы бороться. Слишком сильно было искушение и желаемы те эйфорические ощущения, что оно рождало. Волколачка давно изучила свое тело, чтобы сделать все самой, воспользовавшись моментом и своим превосходством в силе над пока еще не обращенным мужчиной. Возможно, у него могли быть какие-то иные пожелания, но бестию это не волновало в этот момент. Губы нашли губы, удовольствие затянуло в свои крепкие сети их обоих, подавляя любые попытки к сопротивлению. Она закинула руки ему за шею, стараясь быть предельно аккуратной и расчитывать свои силы, соизмеряя их с человеческой хрупкостью, продолжая движения бедрами, разве что прислушиваясь к чужим рукам, их сжавшим и тянущим к себе. Вздохи, стоны и ощущения сплелись тугой нитью, все плотнее скручивающейся и стягивающей нервы и вены до того самого вожделенного пика, ради которого все это и было затеяно. Приятная судорога пронеслась по телу, вскоре сменившись сладкой истомой. Только спустя мгновение она задумалась о своем партнере, сфокусировав свой взгляд на его темных глазах и снова потянувшись к губам.

Сколько времени прошло? Бестия не знала. Она свершено потеряла ему счет, увлекшись иными вещами. Признаться, она не ожидала от мужчины столь скорой прыти и была приятно удивлена тем, что уже испытанное им удовлетворение не поумерило в нем охоты, не сумев заглушить жажду испытать что-тос подобное еще раз. Волколачка была расслаблена, когда мужчина поднялся вместе с ней и переместился на мягкую шкуру рядом с огнем. Вириенна не была против продолжения, затеянного нильфгаардцем. Теперь уже, получив свое, женщина не сопротивлялась и оказалась куда сговорчивее, чем была. И снова касания, напоминавшее о том, кто есть кто, и чего от нее добиваются, нашли отклик в естественной реакции тела на них. Сначала это было просто приятно, но ее любовник учился быстро, особенно, когда его подстегивал собственный интерес. Спустя же несколько минут, его пальцы словно бы задели ту заветную струну, которая ситуацию переменила, снова дав то притупившееся ощущение, пробежавшее легкой волной вернувшегося желания по нервам. Сердце предвкушающее екнуло и ухнуло вниз, туда, откуда исходили все ощущения. Ухнуло тогда, когда мужчина все-таки оказался сверху, добившись того, чего желал. Волчица снова ощутила напряжение в его теле, нависшем над ней своей тяжестью и как бы говорящим, что никуда она не уйдет, покуда оно не насытится. Поцелуи мужчины стали куда более увлеченными, нежели мгновение назад, а рука его, та, что не служила опорой, невозмутимо раздвигала бедра, не скрывая определенных намерений по дальнейшему развитию событий. Конечно, существовали мужчины, которые бы на этом не торопились и довели бы свою женщину до исступления даже так, но это был вовсе не их случай. В их случае, Вириенна ощутила, как бедра входят в бедра и касаются кожи, раздвигая те еще шире, а напряженная плоть входит в тело. Удивительно, но эта прямолинейность возбуждала еще больше. Властно его рука нашла сое место на ее талии, придерживая партнершу и потянув на себя в то время, когда вновь возбужденное нахлынувшим желанием тело мужчины сделало первое из многочисленных движений. Волколачка не сдержала стона. Поначалу довольно плавные движения довершили то, что начали руки, и вскоре оба любовника вновь ощутили ту страсть, что вела их недавно на пути к желанному удовольствию. Движения потеряли осторожность, дыхание потяжелело, еще минуты спустя снова взмокли от любви тела, дарящие друг другу самые необходимые ощущения. Волколачка, казалось, ощущала больше, чем в предыдущий раз. Позволила себе ощутимо больше. Это «ощутимо» было саднящими ранками на спине, в которую впивались ногти. Всего на мгновение, но она перестаралась, надавив на кожу слишком сильно и оставив за собой кровь. Понимание пришло тогда, когда Вириенна ощутила запах и почувствовала во рту выступившие заострившиеся клыки. Тогда, в прошлый раз, она держала ситуацию в своих руках и не давала себе расслабиться, сдерживая часть эмоций внутри себя. Нынче же уже не она управляла ситуацией и это дурно повлияло на самоконтроль. Волколачка действительно испугалась, что обратится, но нависшее и прижавшее ее к полу тело любовника не давало путей к отступлению. Она всего мгновение паниковала и попыталась выбраться из-под нильфгаардца, однако тот лишь сильнее держал ее под собой, наслаждаясь ощущениями и ускорив движения. Страх Вириенны переплелся с возбуждением, жажда крови с потерей контроля над ситуацией и возможности что-то изменить, ощущения же безвольно погрузили в свои липкие объятия и окончательно подавили волю что-либо делать, кроме как отдаться им. Да и сильное тело мужчины сверху просто не оставляло никакого выбора, он не то, что не оценивал опасность, но и явно не собирался отказываться от накатывающего удовольствия. Впрочем, Вириенну в этом убедить не составило труда, и она вновь отдалась чужим рукам, ускользая сознанием в волны накатившего удовольствия, сорвавшегося к своему пику. Такое бесславное и желанное поражение закончилось вполне себе хорошо. Все были живы. Волколачка не нашла ничего лучшего, чем справиться с облегчением от развязки и эйфорией после испытанного оргазма, вновь прильнув губами к тяжело дышавшему любовнику. Ему ни к чему было видеть ее эмоции, поцелуй прекрасно отвлекал и прятал то, что стоило спрятать и о чем не нужно было говорить. Так она оказалась сверху, когда мужчина откинулся на спину, целуя его тело, пока нильфгаардец не вернулся к окружающей действительности. В конце концов, граф действительно был больше поглощен собой и своими ощущениями, чтобы что-либо понять. После всех удовольствий нашлись еще потребности, что надлежало удовлетворить. Чуткость к минутным переменам настроения не была сильной стороной графа, так что вопросов не последовало. Нильфгаардец заметил кровь, сев и убрав волосы с лица назад, но лишь посмотрел на нее и заговорил о еде. Чем бы это ни было, - беспечностью или нежеланием во веем копаться, высказывая претензии, - бестия была благодарна такому исходу, однако, возможностью замять тему не воспользовалась. После того, как мужчина глянул на нее, - Вириенне показалось с укором, - она не стала отмалчиваься.
- Издержки. Они есть у всего, и за наше проклятие тоже приходится платить. Я уже говорила о подобном. – Пояснила она. – Можно сказать, я слегка завидую тебе. Об этом, - Она взором указала на его руку, - тебе пока еще задумываться не стоит. Твоя самая большая проблема – это еда.
От предложенного напитка она отказалась коротким жестом, предпочтя дать осмыслить графу сказанное а одиночестве.
Ее взгляд был одновременно и серьезен и насмешлив, но не выражал одного – стыда. Вириенна была той, кто она есть и стыдиться этого не спешила.
- Если желаешь, можешь заглушить голод мясом, что мы не доели, пока я разогрею еды. Приходи.
Говорить «одевайся» она посчитала бессмысленным. Она не собиралась указывать что делать, пусть и ее слова можно было счесть чем-то подобным. Она поднялась, оставляя мужчину в комнате и ничуть не стесняясь своей наготы, возможно даже ловя его взгляд на своей фигуре не без удовольствия. Единственный раз, когда она наклонилась и остановилась на пути в к выходу, был связан с тем, чтобы поднять с пола валяющуюся там рубаху, после чего она исчезла, так ее на свой стан и не натянув. В этом доме они были одни. Это был несомненный плюс. Никаких чужих глаз, никаких порицаний или ханжеских вздохов, якобы возмущенных увиденным чистых благородных неиспорченных душ. Вскоре, на кухне запахло разведенным огнем и послышалось бряцанье посуды.

Покинув комнату и перебравшись на кухню, бестия первым делом огляделась. И, вроде бы, все тот же дом, все так же убрано по местам, услаждая ее взор порядком, но что-то все-таки изменилось. Конечно, дело было не в доме, а во взгляде самой бестии. Стало как-то… уютнее? Пожалуй, верное слово. Этот дом сам по себе нагонял на Вириенну только грустные воспоминания о прошлом, которое она потеряла и пыталась сейчас сделать безвозвратное иным, пошатнуть законы мироздания и победить природу. Все ученые были амбициозны. Вириенна не была исключением, особенно учитывая двигавший ей эгоизм.
За время ее отсутствия на кухне стало прохладно и волколачка поежилась, обхватив себя за плечи и решившись, все таки, надеть рубаху. Где-то там, за спиной, она отчетливо слышала шевеление. На мгновение ей показалось, что все как прежде, но осознание реальности вернуло ее к истине. Как к этой истине относиться она попросту не знала. Да, сейчас она отдалась мужчине, которого едва знает, и приятная истома мягко ломала тело. Да, это было не в новинку, но что-то в этом всем казалось волколачке «не так». Возможно еще, краем неугомонного сознания Вириенна желала видеть кого-то иного там, у камина, а так же ее откровенно пугало то, что он не исчезнет до рассвета и еще долго из ее жизни. Пожалуй, подобного рода мужчин было мало в ее жизни, да все они имели какое-то значение, в отличие от того, который остался сейчас в комнате. Он казался каким-то… случайным? Может быть, поэтому она не знала как к нему относиться? С другой стороны, Вириенне было хорошо, и этого она тоже отрицать не могла. Несколько дней в одиночестве в этом доме высасывали из нее силы, и одной оставаться не хотелось. Возможно, поэтому она ждала графа с неким предвкушением и строила какие-то планы. По крайней мере, себе она объясняла это так.
И, все же, напоминание о том, что этот нильфгаардец нужен ей еще, и им предстоит долгое сотрудничество, расставило все по местам. Волколачка знала, что делает сейчас правильные вещи, а выгонять его или исчезать самой просто не стоит. Более того, удивительным образом ее нутро было довольно содеянным целиком и полностью. Конечно, еще осталось в теле пережитое удовольствие, но было и что-то еще. Совсем не физическое. Сущность чудовища никак не проявляла себя, и все происходящее казалось вполне органичным, если отбросить нюансы. И именно это пугало бестию.
«Все, все. Просто нужно перестать об этом думать». – Внезапно пришло озарение, от загнанного собою же в угол сознания. – «Все так, как и должно быть. Просто получай удовольствие. Это, ведь, не сложно, и он вполне подходит для этого. Даже мысли о чем-либо ином недопустимы. С ним не обязательно разговаривать, если можно просто трахать. Не стоит выделять ему в жизни какое-то место. Ты, ведь, с этого начала, так и не думай об отвлеченных вещах».
Вириенна разожгла огонь и поставила сковороду разогреваться на печь.
«Он – просто способ избавиться от проблем, пока ты здесь, и средство скрасить досуг до исполнения твоей цели, не больше».
Волколачка ухмыльнулась своим мыслям. Было в этом что-то нехорошее. И нечто саму себя убеждающее тоже было.
В котелке северянка оставила греться воду. Отчего-то этим вечером ей не хотелось пить вино или что-либо, имеющее горячительный градус, однако граф был прав в том, что поступила она не очень-то прилично, отказавшись разделить с ним питье. Дело было в том, что времени, дабы приготовить себе какой-нибудь приятный отвар из трав, попросту не было тогда. Сейчас же, его было с избытком.
Отойдя от печи, бестия быстро достала тарелки и столовые приборы, накрывая на две персоны. Делая это, она обдумала то, как следует поступить дальше. Волколачка решила, что в очаг лучше подбросить дров, да заодно разогреть воды, чтобы принять ванну, прекрасно дополняющую расслабленное состояние после утех. Или до них. А, может, и во время… Снова в голове завертелись занятные мысли, которые не сложно было воплотить в реальность. В этом ключе ей в любом случае нравилось думать больше, чем о том, как относиться к любовнику, а потому бестия не мешала себе. Вскоре на столе появилась еще бутылка вина и овощи из кладовой, а так же сыр, на вкус волколачки хорошо подходящий к красному сухому. Именно за нарезкой оного ее гость хозяйку дома и застал, когда решил все таки появиться на кухне. То, как Сейдомар вошел, оборотень заметила и на мгновение подняла глаза, чтобы посмотреть в его сторону, но сразу же вернулась к сыру вниманием. В конце концов, свои пальцы порезать не хотелось. Граф же мог бы и просто пройти мимо нее, сев за стол, но не стал. Вириенна не знала как выглядела в момент, когда нильфгаардец поцеловал ее в шею, задержавшись у нее спины. Она как-то быстро напряглась и подняла голову, раскрыв глаза от неожиданности, при том, чуть не выронила нож. Это не было похоже на оцепенение, скорее она ощутила, будто ее застали врасплох на месте преступления, всю перепачканную в крови и с куском печени во рту, когда бесполезно отрицать и говорить «это не я». Вместе с этим чувством, возник совершенно понятный дискомфорт. Граф отошел от нее и уселся за стол, а волколачка уже успела подумать о том, что все это ей не нравится. Она поняла бы его, продолжи он начатое. Возможно, перспектива подобного даже соблазнила ее ментально, - по крайней мере, от своих мыслей она оживилась и едва зарумянилась в области щек. «Но вот к чему сейчас было вот это?!» - Негодовало внутри нее, когда она еще раз, но теперь уже острым взглядом кольнула своего гостя, вернувшись к нарезанию сыра. Никакого практического применения данному жесту она не видела и это ее смущало.
- Ни к чему это было делать, если собирался сесть за стол. – Спокойно заметила она, отрезая очередной кусочек. – А вот компанию я составлю. Но сначала подкину дров в очаг и поставлю нагреться воды для ванны.
Кусочек сыра отправился волколачке в рот. Она ухмыльнулась, стирая остатки растерянности с лица. Пожалуй, с планами на вечер она определилась и довольно поверхностно на них намекала, оставляя свободу выбора мужчине и, вместе с тем, не оставляя ее.

Прошедшая ночь прогорела без остатка в пожаре сладостных удовольствий. Она была прекрасна. При том до того хороша, что на душе становилось как-то мерзковато на тот счет, что раньше подобного не случилось. Вириенна предпочитала выбирать тех, кто не вызывал в ней никаких сильных эмоций. Однако, вслед за удовольствиями наступило обычное утро и другой день, а жизнь продолжалась. Этот другой день начался для Вириенны раньше, чем можно было подумать. Во-первых, насытившись обществом мужчины и ласками, она покинула своего любовника, оставив того дремать на ложе, что с ним делила, а сама перебралась в другую комнату. Ей было ужасно непривычно и неудобно оставлять кого-то в своей постели, пусть та и была довольно просторной. Вириенна никогда не оставалась до утра и не оставляла до утра никого, избегая нелепых сцен с утра, не делила одеял и предпочитала эгоистическое единоличное удобство в занимаемом пространстве. Сегодня же все сложилось иначе, потому что из жизни его вычеркнуть будет невозможно в ближайшее время, а выгонять в ночь – накладно, исходя их прагматического расчета выгод от их общения. Перед тем, как все-таки уснуть, она еще спустилась в лабораторию под домом, где приняла все необходимые меры и эликсиры для того, чтобы точно избежать возможных последствий близкой связи с мужчиной. Выпивая эликсир, она в очередной раз напомнила себе почему предпочитала уходить. Дело было не только в перечисленном или том, что к мужчинам, с которыми волколачка иногда спала, она не испытывала никаких особых эмоций, подбирая их по подобному принципу. Было и еще одно обстоятельство. Вириенна знала, что после зелья будет чувствовать себя скверно, но это была необходимая жертва, а последствия она демонстрировать не желала. Все трудности должны были оставаться за кулисами, а для людей она должна была быть лишь видением, мороком, призраком, а у призраков не бывает человеческих проблем. Но мороком она на самом деле не была и проблемы эти существовали, а этим утром проснуться случилось куда раньше, чем она могла бы, и все из-за тянущих ощущений и плохого самочувствия. Утром оставалось лишь расположиться поудобнее и чем-нибудь заняться. В ход пошли приятные травяные отвары и книги. Когда бестии показалось, что стало полегче, - или она уже привыкла, - встал второй вопрос… Граф спал, а беспорядок в доме после вчерашнего остался. Вириенна собрала разбросанные вещи и помыла посуду, после чего поела и обдумала как себя вести. Еще ненадолго она спустилась в лабораторию, где остался искомый нильфгаардцем эликсир, и принесла его наверх. После же она долгое время провела сидя на лавке в комнате с камином, в подушках и накрывшись теплой шкурой, читая фолиант и выискивая в нем то, зачем, собственно и прибыла в Метинну – ниточку, зацепку, которая поможет ей воплотить в жизнь план по возвращению утраченной жизни прежнего хозяина этого дома.
Так прошло утро.
А к полудню спустился и сам граф…
Вириенна как раз принесла себе новую чашку  отвара и устроилась на кресле, снова «занырнув» в исписанные строки взглядом. Несмотря на это, оборотень подняла глаза, когда мужчина оказался в одной с ней комнате. Сосредоточенный, но несколько вальяжный, взгляд волчицы придирчивыми льдинками устремился на входящего в комнату с кухни графа, словно придирчиво изучая то, что видел. А видела она вполне довольного мужчину в хорошем расположении духа, однако абсолютно нагого. Ухмылка, нарисовавшаяся на лице бестии, не была теплой, но добавила какой-то хитрецы. Как оказалось после – ядовитой.
- А вот и ты. – Горячая и манящая прошедшей ночью, с утра женщина уже была с холодком. По крайней мере, говорила она совсем не томно, несколько чопорно. Скользнула взглядом по фигуре, чуть задержавшись на широких плечах, затем кивнула сама себе и поднялась. – Надеюсь, выспался.
Издевка или нет? «Дежурная» улыбка.
«Вот почему. Именно поэтому я не позволяю этому случиться. Хорошо было и закончилось вчера. А теперь только глупые неловкие фразы и еще более идиотический завтрак. Нет, не будет этого».
Эта неловкая сцена, в которой Вириенна просто не знала как себя вести, вышла в столь же неловкое и лишенное изящества приветствие. Конечно, Вириенна не планировала предаваться удовольствиям и дальше, но могла бы произнести последующие слова иначе. Порой, очень важны интонация и сами слова. Бывает так, что ты хотел сказать одно, а тебя поняли не так. Или просто ты не заботился о том, чтобы тебя поняли вообще. Как бы то ни было, а Вириенна пребывала в замешательстве недолго. Она не рассчитывала на нежную психику, ведь мужчина дамой не был и они уже заранее все обговорили, поэтому не было у волколачки и дурацкого чувства, что она ведет себя как-то не так. Вириенна на самом деле желала только одного – остаться одной и без лишнего присутствия пережить этот день. Вот и все. Казалось бы, все так просто, особенно учитывая, что о чувствах речи не было вообще.
Волколачка поднялась и взяла подмышку толстую книгу. На ходу подобрала со столика рядом аккуратно сложенные вещи, что принадлежали не ей. Достаточно быстро, живыми шагами она оказалась рядом с любовником, всучила ему его вещи и, улыбаясь, ухватила его одной из рук за шею, другой приласкала ладонью линию подбородка, после чего подтянулась на носочках, а затем легко и прозаично поцеловала щеку, дав ощутить свое тепло и тепло якобы испытываемой ей благодарности. Книга в это время не покинула своего места, но уже оказалась придержана от падения той из рук, что оказалась свободна.
Запахло яблоками. Голос стал чуть тише и мягче, но все равно не смог сгладить ситуацию.
- Это была чудесная ночь, и я благодарна тебе за нее. Однако, одевайся побыстрее. Я итак потеряла уйму времени, пока ты спал. У меня еще много дел, а тебе давно пора.
Она действительно старалась быть аккуратнее, но все равно вся ситуация напоминала ту, где кем-то из них попользовались и тактично выставляли на улицу, намекая что пора бы и честь знать. Бестия отпустила шею и отстранилась со все той же тактичной улыбкой.
- Флакон с зельем на столике. Не забудь. Пусть выпьет в течение дня, лучше разом.
На этой ноте, графу предстояло остаться одному, потому что женщина решила оставить его в комнате и перебраться на кухню в ожидании, когда же случится «чудо переодевания» и они смогут, наконец, расстаться (то есть, ее оставят в покое).

Оказавшись на кухне, волколачка рассчитывала на то, что более ее не будут беспокоить. Слишком нелепой ей казалась вся сцена с утра, пусть она и обдумывала ее задолго до того как проснется граф. Нет, Вириенна не чувствовала что сплоховала где-то в своей игре, задуманное она исполнила даже лучше, чем ожидала. Вириенну беспокоило иное, а больше всего оборотень желала дать понять мужчине, что не нужно пытаться строить с ней какие-либо отношения кроме взаимовыгодных. Как она уже сказала графу однажды: помните, я не ваша, и если мы все таки будем делить постель, то помните о соглашении и практической стороне вопроса. Вириенне тогда казалось, что она изъяснялась достаточно конкретно, чтобы стало понятно, что чувствами к ней обременяться не стоит, а проблемы, которые ими могут быть рождены, ее не интересуют. Ровно как не интересуют любые обременения, связанные с приятным времяпровождением вместе в одной постели. Она хотела лишь предельно простых отношений взаимоприятных обоим и не тяготящих никого, которым можно предаться по желанию и необходимости учиться себя сдерживать после перерождения в чудовище, о которой она уже говорила нильфгаардцу, и так же легко от них отказаться. Словом, получать от процесса только удовольствие и пользу, и ничего больше. Для иного у графа была жена. Именно ее наличие казалось волколачке весомым аргументом для вступления в связь, несмотря на все сомнения. По мнению Вириенны, мужчине было куда тратить все свои чувства, если таковые появятся. В конце концов, с женой ему жить, а Вириенна - это временное развлечение и только. Пока обоим это интересно.
Что ж, словом, волколачка надеялась, что ее поймут, вспомнят и оценят. Но гость все-таки пришел. Он чего-то еще от нее хотел. Попрощаться? "Какая прелесть" - Скривилось нутро, слишком обескураженное происходящим и слишком не привыкшее к таким моментам. Когда граф появился на кухне, - уже одетый, что порадовало и заставило облегченно вздохнуть, - волчица сидела за столом у окошка, постукивала пальчиками по толстой старой книге и пила дымящийся теплый напиток из чашки, поглядывая в окно. На гостя она обернулась и моргнула, выглядя буднично. Пауза возникла ненадолго.
- О, как это мило. - В голосе северянки вновь промелькнула ирония и той стало куда больше, чем в прежней попытке учтиво выдворить гостя этого дома, к тому же ирония уже неприкрыто отдавала ядом. - Мне показалось, я уже попрощалась, а для необходимого нам зелья, как я говорила, мне нужна твоя кровь не до обращения, а после.
Бестия выдохнула, при том вздох был похож на весьма сокрушенный. После чего, она закинула ногу на ногу и вовсе вернулась к книге с напитком, от которых оторвала глаза прежде, бросив небрежно графу на последок уточнение.
- На этом я, вроде бы удовлетворила интерес заранее и рассчитываю впредь не возвращаться к глупым вопросам. До свидания, граф.
Она даже не посмотрела вслед и уже не старалась быть милой.
"Ну же, не расстраивай меня и просто уходи, сохранив лицо". - В мыслях попросила она, продолжая увлеченно всматриваться в книгу, что без стеснения открыла, и игнорировать возможные колкие взгляды или даже речи, до которых, она надеялась, все же не дойдет.