– Бу-бу! Безмерно рад тебя видеть. Как тебе полевой набор? – нильфгаардский солдат, поприветствовав служанку дома аэп Мориц счастливо улыбнулся. – Сильно заметно, что я собрал этот веник сам? И моя мятная конфетка меня все еще ждет? Я опоздал просто пи… прости, забыл. Никакой грубости.
«Бу-бу», которую на самом деле звали Мария, была женщиной пухленькой, округлой, но при этом невероятно душевной и доброй. Деррит успел найти для Марии пригодное прозвище еще с первых дней мимолетного знакомства, когда по чистой случайности перепутал окна желанной Гвендолин и Марии, причем перепутал на целый этаж. Тогда солдат ввалился в чужие хоромы, успел даже влезть в чужую кровать, но вот нащупать приятные формы – увы – не удалось. Ору тогда было! Правда Мария до сих пор смеется при виде Деррита и при тех воспоминаниях, все-таки женщина она была понятливая. Да и кто, как не Мария, постоянно помогала солдату советами по женской части? А «Бу-бу» она в связи с тем, что бубнит вечно о его кривости и глупости.
Сегодня же, глядя на солдата в черном военном камзоле, с не слишком богатым букетом алых роз, она лишь упрямо сжала губы и покачала головой. При этом женщина томно выдохнула, будто бы уроки преподаваемые мужчине ранее прошли даром.
В целом, так оно и было.
– Немедленно убери одну розу, а лучше три самых вялых – выглядит ужасно и портит общую композицию. Госпожа тебя все еще ждет и поверь, это невероятная удача для такой бестолочи как ты. Поправь рубаху! Ох-х!
Останавливая солдата, она не выдержала и пары секунд, пока наблюдала за неумелыми движениями по устранению роз из букета. Её руки быстро перехватили цветы, убрали ненужное, затем быстро поправили манжеты, что немного виднелись из-под черных рукавов камзола.
– А чем тебе две другие не понравились? Сейчас ночь, я что нашел, то и принес!
– Важно не только само внимание, но и то, как ты его преподносишь. И подожди-ка... ты что, сорвал цветы около… - Мария уперла руки в бока, выпрямляясь.
– Ш-ш-ш-ш! Где нашел, там их больше нет, а я при цветах и сделаю даму на долю счастливой. Попытаюсь, дама-то не обычная. Бу-бу, прости, пора бежать!
Возвращая себе законную власть над букетом цветов, Деррит обогнул женщину и пролетел к лестнице. Он прекрасно знал куда следует направляться, куда идти и как передвигаться сократив путь в большом доме. Поэтому около нужной двери оказался быстро.
Прежде чем вламываться в комнату он выдохнул. Затем вдохнул. Подумал откашляться, но за дверью послышался шум. Уверенности от этого не прибавилось, но Деррит все-таки сделал первые шаги на встречу одной из самых очаровательных принцесс в империи. А в арсенале мужчина придержал лишь глупую, но уверенную улыбку, что составляла компанию непонятному блеску в глазах.
Желанная Гвендолин выглядела умопомрачительно будучи одетой в легкое ночное платье. Красивая, незамысловатая прическа, небольшое количество украшений и завораживающее взгляд спокойствие. Идеальная женщина.
– Карамелька, не смотри на меня так, ради Великого Солнца, - первым заговорил солдат, прекрасно понимая какую ошибку свершил. – Я знаю в чем виноват и согласен с тем, что заслуженно получаю такой взгляд в качестве награды. Но поверь, опоздал только из-за того, чтобы хоть немного тебя обрадовать.
Краем глаза он осмотрел комнату и нашел один большой недостаток в своем подарке.
Цветы в комнате светловолосой нильфгаардки уже стояли.
«Какого хрена?»
Особой растерянности Деррит все-таки не выдал, оставаясь собранным, а так же готовым к вспышке любой эмоции, которую только захочет себе позволить Гвен. Себе же он позволил себе сесть перед девушкой на корочки и положить ей на колени букет.
– Сделаешь поблажку старому солдату?

Отредактировано Деррит аэп Лион (2016-02-15 22:32:40)

То что солдат пока еще не получил по лицу – было лишь счастливым течением обстоятельств. Нежные прикосновения Гвендолин вне сомнений были приятны, приносили неописуемое удовольствие, но вот объяснить их было невозможно. Деррит аэп Лион ждал другого поворота событий, например, весомого удара по лицу теми самыми подаренными розами.
Но девушка что сидела перед ним была необычной и непредсказуемой.
Он жадно глядел ей в след, когда она поднялась с кресла, отвлекаясь на розы. Внимательно изучал каждое движение, а еще отметил, что глупая тряпка была вообще ни к месту, без нее-то глядишь все было намного лучше. Сказать этого он не смог, потому что в какой-то степени боялся спугнуть то спокойствие, которое витало в воздухе.
Тем временем розы разбавили нежные цвета того букета, что стоял в комнате нильфгаардки ранее. Это Дерриту не слишком понравилось, ведь от кого первые цветы – не понятно. А вот попытка спросить могла увенчаться фиаско. Но попробовать стоило, немного позже.
Поднимаясь же на ноги, солдат позволил себе отвести взгляд от Гвендолин, отвлекаясь на изучение комнаты.
– Первым делом – романтический порыв, – улыбка скользнула по лицу мужчины. – Чуть позже – заглаживание вины, все-таки я перед тобой виноват в опоздании. Правда за этим стоит только служба.
Так и не найдя ничего интересного, аэп Лион вновь вернулся к Гвендолин, правда теперь позволил себе немного больше: подошел ближе, прикасаясь к её нежным рукам, мягко притянул к себе, в надежде обнять.
«Хотя кто сегодня тебя будет спрашивать?»
Уверенный в себе как никогда прежде, Деррит приобнял девушку за талию и, словно бы в его руках была хрустальная фигура, бережно прижал к себе.
– Кому ты кружил голову, пока был далеко от меня?
Каверзный вопрос. Очень-очень каверзный, все-таки пока солдат пребывал на службе и отдавал долг империи, не всегда удавалось проявить истинную верностью. Порой голову затуманивал алкоголь. Порой простая глупость, что имела большое влияние на одного из мужчин семейства аэп Лиона. Для него мир существовал немного иначе, ровно как и проявление верности. Без любви все было пустым.
Хотя о любви он старался не думать даже сейчас. Это слишком высокое чувство, которого до сего дня Деррит упорно боялся.
Его рука скользнула по спине Гвендолин, затем аккуратно коснулась волос и незначительно поправила их.
– Не имел такого права. Да и если бы и имел, то думал бы только о тебе. Кто может затмить такую красоту? – вдыхая аромат духов, говорил Деррит. – И неужели в твоем сердце есть место ревности?
Последнее было особо приятно нильфгаардцу, ведь сколько раз он был на грани, сколько ссор, переживаний, беготни случалось из-за одной женщины. Даже Бу-бу однажды не выдержала и сказала, что сама не понимает какое количество капризов еще может ждать солдата. Если не знала она, то не знал и Деррит. Да и куда знать такие тонкости женских желаний, простому солдату, способному умереть на поле боя в каждую минуту?
Но «нет» таким мыслям сейчас. Ведь в данный момент он был счастлив.
Он был доволен. Рядом с ним стояло создание, достойное бескрайнего количества цветов всей империи.
– Губы целовал… глаза закрывал… Гвен, солнце мое, ты решила забросить скучную жизнь дворянки и начать писать книги? Никого я не целовал, а глаза закрывал только тем, с кем сталкивала война. Лучше расскажи мне, чем занималась ты? От кого принимала цветы и с кем кружилась в танцах на праздниках? Я-то и вовсе забыл, как танцевать, - ухмыльнувшись, произнес солдат.
Внимание которое получала Гвендолин от Деррита, казалось ему мелочным. Хотелось сделать что-то большее. Хотелось подарить ей целый мир, назвать в её честь звезды, что мерцают высоко в небесах. Хотелось обнять её сильнее и поцеловать в тонкую шею, вдыхая её аромат, что кружил голову.
Но разве мог просто солдат сделать что-то, кроме последнего?
– Мы не виделись слишком долго, Снежинка. Я скучал по твоему голосу, взгляду, по твоим движениям и твоему носику.

Девушка довольно ловко вырвалась из объятий Деррита, прикрываясь вином. Это солдату мало понравилось, но выпить он был не против. Пока еще жизнь не встретила его с тем знаком, что скажет «хватит пить, идиот», посему отказываться было действительно глупо.
Вместо ответа он просто позволил Гвендолин разобраться с вином. Не стал мешать, не стал акцентировать внимание на обрушившихся лавиной вещах. Было жаль, все-таки с вещами так бессовестно не обращаются, но куда там этой девушке и писать правила? О нет, здесь следовало молчать и не говорить лишнего, что, кстати, является талантом. Когда девушка вернулась, Деррит принял бокал. Обычно приходилось придирчиво изучать цвет вина, но в качестве предлагаемого здесь сомневаться было нельзя. Это не тот дом, где гостям предлагают что-то плохое. Хотя ожидать от Гвен можно было всего.
– Я думал, что мои права немного больше, чем у простого гостя, – обиженно заметил солдат. – Ты ранила меня в самое сердце. Серьезно.
Но играть в идиота не следовало. Не следовало вообще говорить лишнего, хотя что лишнего произнес Деррит? Ничего. Он сказал истинную правду, просто оформил её в рамки, подводившие результат к двум вариантам. Врать он умел, но перед Гвендолин не хотелось делать ошибки, ведь казалось что у неё было особая чуйка на все косяки солдата.
Но настроение поправили прикосновения. Нежные, приятные, вызывающие улыбку на лице.
Дерриту было приятно. В какой-то момент показалось, что его ждет не просто общение, ведь Гвендолин обратила внимание на сокровища мужского тела. И именно после этого аэп Лион прекратил наслаждаться моментом. Прекратил понимать какого черта творится.
– Гвендолин, милая, – раскрасневшийся солдат аккуратно опустил одну руку, намекая на то, что происходящее вовсе не смешно, – это не так приятно как может показаться тебе… милая, слышишь?
«Отмена! Отбой! Деррит, отступаем!»
«Нас изничтожит женщина!»
«ОТСТУПАЕМ! МЕНЯЕМ ТАКТИКУ!»
Мысли в голове путались, внутреннее «я» требовало перемен. А Деррит хотел свободы своего мужского «я».
– Слушать капитанов – это слишком. Они раздают приказы. И вообще какого черта, ты за мной следить стала? – очень плохо играя и передавая безразличие за действия девушки, Деррит пытался вырваться в победители и все-таки обмануть нильфгаардку. Ибо ему тут задевали самое ценное!
С обидой им овладевала злость. Но злость особенная. Такая, что заставляла видеть в Гвендолин намного большую прелесть и красоту, именно это и манило его в таких отношениях. Своеобразная игра.
После обвинительных слов и недоверия ему предложили танцы. Он усмехнулся, все еще переживая за сохранность своего тела, но оставаться в стороне не планировал.
Аккуратно кладя ладонь на руку Гвендолин, он заставил её ослабить хватку. Заставил убрать руку.
– Мы ведь оба знаем, что резкость движений присуща не только тебе, но и мне, верно? Но никто не хочет сегодня лишнего, не хочет переступать установленную черту. Я скрываю свои тайны. Ты же скрываешь свои, потому что этот гребанный букет не дает мне покоя. Ты живешь в мире роскоши, ярких бликов от драгоценных камней, живешь вниманием. Я солдат, Гвендолин, – прижимаясь к девушке, шепотом говорил Деррит ей на ухо, все еще сжимая нежную ручку, – но при этом являюсь сыном Бельтана аэп Лиона. Многие из общества, что окружает и тебя и меня, хотят видеть таких дам как ты рядом. Хотят изучать тело, при этом с особой внимательностью, – он подтвердил свои слова действием, глянув на две выдающиеся части её тела.
Бокал Деррита оказался на столе. У нильфгаардки солдат забрал другой бокал и так же отправил на стол. Конечно, его руки не хватались за все яркие части тела женщины, но крепко сжимали хрупкие запястья. Возможно, немного грубее чем следовало.
– Кто-то мечтает попробовать вкус губ, – опасно, но солдат приблизился к её лицу. – Или прознать, насколько может быть нежна кожа дворянок… а ты, милая, весьма интересная змейка. Ты живешь вниманием. Живешь тем, что тобой восхищаются и тем, что хотят изучить. Поэтому сегодня я не отвечу на глупый вопрос. А ты не ответишь мне чей букет стоит в твоей комнате и о ком ты вспоминаешь, когда смотришь на него.
Немного отдаляясь, Деррит упрямо сжал губы и пожал плечами. Запястья Гвен вновь были свободны, а солдат уже забирал со стола свой бокал вина и перемещался к креслу, где до этого сидела дворянка.
– Давай поговорим о чем-нибудь ином, моя мятная палочка? – его губы тронула легкая улыбка.
Вино оказалось замечательным. Первый глоток позволил насладиться насыщенным вкусом и ароматом.

Деррит не стал отвечать на провокационные вопросы, впервые в жизни включая голову и действительно думая. Девушка, что сейчас преимущественно выигрывала в споре, и без того могла управлять аэп Лионом. А теперь, сидя на коленях и вовсе могла творить что душе угодно. Дерриту же было приятно то внимание, что с головой на него обрушилось, именно поэтому он приобнял хрупкую талию и аккуратно поправил легкое платье нильфгаардки, вновь скрывая чарующие бедра под тонкой тканью.
– Байки? – задумчиво повторив сказанное, пробормотал солдат. – Ты не поверишь, но у костров мы обычно обсуждаем политические проблемы и восхваляем нынешнего императора. Иногда обсуждаем литературу, которая добирается до нас вне службы, пока мы находимся в родном дому. Но ведь под «байками» ты имеешь в виду глупые солдатские истории, переполненные пошлостью? Я такие знаю, но они мне не нравятся.
Деррит ответ честно и искренне, поэтому Гвендолин могла всецело гордиться. Он и вправду не знал таких историй, если и знал когда-то, то уже позабыл.
Зато солдат прекрасно был осведомлен о глупых моментах, что часто преследовали служивых. Армия не всегда была страшным местом, где молодых и не очень мужчин дрессировали убивать по команде и слушать приказы старших по званию. Иногда армия проявляла сочувствие, позволяла обеим воюющим сторонам смеяться, прощать, отпускать. И ведь Деррит когда-то, казалось бы так давно, все-таки попал именно в такую ситуацию, когда не заржать или просто не улыбнуться было бы глупо.
Припомнив историю, солдат аккуратно поправил рюшки платья и, положив руку на бедра возлюбленной, сел удобнее.
– Только не верещи, если что, – он улыбнулся. – Но была одна история… не байка, просто случилось как-то на службе, за пару дней до начала битвы под Содденом. Тогда мы, небольшим отрядом «Наузикаа» ночью, в нордлинских лесах нос к носу нам встретились двумя разведгруппами: наша и нордлинская. Бойцы все были опытные, не в первой, ну и метнулись каждый в стороны. Попадали. Мы с отрядом с одной стороны насыпи, нордлинги с другой.
Лежим, притаились, думаем «что дальше-то?». И тут слышим, с нордлинской стороны доносится настороженный, приглушенный крик:
– Микола! Микола!
Мы сразу не поняли что случилось, ну и переглянулись. А тут раз! Видим, что среди нас сидит, забившись, испуганный пухленький северянин. Видимо, когда мы нос к носу столкнулись, растерялся и прыгнул не по ту сторону баррикады, спутав своих и врагов. Вот так и сидел, молчал, смотрел на нас испуганными глазами и аж трясся, словно бы голый по поясь в снегу стоял. А мы-то и вовсе не знали что делать. Представляешь, «Наузикаа» и растерялись? С другой же стороны нордлинги вновь принялись кричать:
– Микола! Микола!
Мы вновь поглядели на нордлинга и командир принял решение перебрасывать беднягу к своим. Взяли мы его за руки, за ноги, раскачали и кинули к своим. А тот так перепугался, что пока летел громко, очень громко бзданул от страха. Полная тишина была! Полная! Но её прервал невероятный смех, который первым делом покатился со стороны нордлингов, а потом резко подхватился и с нашей. Когда успокоились, посмотрели друг на друга через насыпь и молча разошлись каждый своим путем. Сражаться так никто и не стал.
Нильфгаардец улыбнулся, глядя в глаза Гвендолин. Это маленькое происшествие действительно неплохо отпечаталось в голове, а теперь выдался момент поведать её хоть кому-то городскому. На службе они часто вспоминали эту ересь, правда старшим не рассказывали – уж больно велика была вероятность получить по ушам. Да и в самом лагере историю знали с иными действующими лицами, но никогда ничего не упоминалось точно. Это ограждало солдат от лишней суеты и суматохи.
Сейчас же думать об армии хотелось мало. Её и без того в жизни солдата было слишком много, ведь она кормила и одевала. Армия была куда ближе для нильфгаардца, чем так же Гвендолин, которая почетно восседала на втором месте. Да, это правда. Её удалось подвинуть после принятых императором решений о наступлении на север. И, видимо, их ждали новые битвы.
Но байки байками, рассказы рассказами, а Гвендолин все еще не открыла завесу тайны о букете. Точнее решила отвертеться столь глупыми, девичьими ответами и мужчина это помнил еще до вопроса о байках.
Именно поэтому он не удержался и в итоге фыркнул, не в силах забывать о сказанном ранее:
– Возвращаясь к порыву собрать букет, Гвен… у тебя вкус не очень, прости уж ради Великого Солнца. Пионы – это пристанище толпы муравьев, которые впоследствии расползутся по твоей комнате. А желтые розы… – он закатил глаза и покачал головой. – Ты меня понимаешь, верно? Веду к тому, что букет мне совсем не понравился. То ли мои старания!
Деррит победоносно задрал голову, гордясь ночными похождениями в поиске букета.
Было это кошмарно.
Первые две розы он нашел около храма Великого Солнца, бессовестно выдрав с корнями, а вот остальные пришлось конфисковать около дома одного из дворян: мужчина был явным фанатиком цветущих роз, поэтому перебраться через забор и выдрать пол куста оказалось просто. Добыв первоначальный вариант букета, с которого небольшими комьями сыпалась земля, Деррит всю дорогу матерился и бурчал: розы неприятно кололи кожу, оставляя заметные царапины. Но не смотря на страдания, он все-таки смог оборвать их, привести в более-менее неплохой вид и возгордиться собой. И не важно, что собранный им букет был ужасен тем, что каждая из роз отличалась кривостью да мятыми лепестками. Правда был и плюс. Цвет этих роз оказался невероятно насыщенным.
– Кстати, ты слышала новости о том, что сравнительно недавно кто-то спас нашего императора от рук убийц и заговорщиков? – сбегая от гнева женщины, солдат спешно переменил тему. – Мне вот интересно, что руководит людьми в такие моменты? Не про «народного героя» я говорю, а про враждебную сторону.
Не смотря на всю серьезность слов, Деррит с большим вниманием смотрел не в глаза Гвендолин, а изучал "два выдающихся холмика". Они и вправду привлекали внимание. Львиную долю внимания.

Отредактировано Деррит аэп Лион (2016-03-02 14:11:14)

Деррит с высоким удовольствием насладился смехом Гвендолин. Он оказался своеобразной наградой за глупый рассказ о прошлом, который случился невероятно давно. Правда она вновь не удержалась от болезненного укола, ссылающегося на «важность» солдатской службы, но ведь в каком-то смысле Гвен была правда. Солдаты иногда занимались глупостями, да и не только вне службы, но и на службе. Это ведь мужчины, им присущи действия неординарные, глупые, лишенные какого-либо глубокого смысла.
Обижаться на это он не стал. Да и как можно было обижаться на такую красоту, что сидела на коленях и строила из себя колючую невинность?
Но если ему повезло с рассказом, то вот с упоминанием про букет была свершена ошибка. Деррит открыл рот, собрался возразить вновь, но живость последующего вопроса от нильфгаардки опередила солдата и заставила попридержать коней. Он несколько удивился неожиданной живости вопрошаемого, посему искоса поглядел на девушку и даже перестал изучать «холмики». Перемены в настроении, зацепки или странных примет он не заметил, но ведь не зря на слух попался столь резкий тон. Подозрения Деррита в последствии подтвердились, правда взвесить их правильно он не смог. Может быть девушка не слышала такой новости и искренне переживала за императора, которого могли убить?
– Я сначала не понял, про какого именно «идиота» ты говоришь, – без задней мысли ответил Деррит. – Но вообще правда за тобой. Если вспомнить как именно Узурпатор сел на трон, то не сложно понять сколько еще будут проходить перевороты и прочие исторические события. Правда вар Эмрейсы принесли в Нильфгаард довольно многое, в том числе невероятную дисциплину армии. Одна только чистка военных была невероятно страшной, но тем не менее необходимой акцией. Не будь её, нами не руководили бы столь светлые умы, которые руководят сейчас.
Честно высказав позицию, Деррит по большей степени слился в подчеркивание армии, не пытаясь затронуть политику. Правда в случае провала политических игр выступала армия, поэтому отсутствие интереса солдата к этой части было странным. Гвендолин была куда больше ознакомлена с настоящим положением дел, поэтому ей и разбираться.
– Все-таки ты меня сбила, я не сообщил главное, – нильфгаардец хмыкнул. – Спасателем выступил Кхайр, если ты еще не забыла моего младшего брата и его морду. Поэтому при встрече не забудь поздравить и выразить благодарность. Последнее не обязательно, но поздравить надо. Правда все вокруг кишит слухами. Но не буду их растягивать дальше, пока не найду истинное подтверждение в словах или письме родственника.
Рука Деррита невзначай легла на бедро нильфгаардки.
Какая удивительная обстановка для общения о политике и всему остальному, что сопутствует поддержке её благосостояния. Дерриту было даже неудобно за такое, но да кто на них сейчас смотрел? Разве что Бу-бу грела уши под дверью (в больной фантазии солдата, потому что женщиной она была благородной, хоть и грязной крови). Размышляя об этих странных возможностях, солдат вспомнил о вине. Он быстро поднес бокал к губам, сделал большой глоток и остался недоволен тем, что в этом доме размер предлагаемой выпивки в сосудах был крайне мал. Придираться в слух он все-таки не решился, лишь дотянулся до столика и кое-как вернул посуду на законное место, доставив Гвен неудобства своими движениями.
«Великое Солнце, я старею что ли? Столько времени кручусь в её доме, столько времени смотрю на желанное тело, а даже за жопу не ущипнул…», испуганно подумал Деррит.
В желании исправиться, он приблизился к Гвендолин и дотронулся кончиком носа до её мягкой щечки, напудренной знаменитой эльфской косметикой. Глубокий вдох позволил вдоволь насытиться приятным ароматом её духов, ощутить себя в некоторой эйфории и радости. Рука его скользнула по бедру, вновь вызволяя то из-под натиска легкой ткани ночного платья.
– Хотя знаешь, наверное, говорить я хочу в последнюю очередь, – тяжелый вдох, после которого он приблизился губами к губам девушки. – Правда. Я так устал. Хочу любви и все дела.
Он оборвал длинную фразу где-то спустя два слова. Готовил ведь иное, о том, как скучал, как думал только о ней, как мечтал дотронуться до нежных ручек, как мечтал вдохнуть аромат прекрасных духов именно выбираемых ею, как желал насладиться взглядом этих очаровывающих глаз. А получилось это. Ведь подлость какая, именно эту песню он слышал в исполнении какого-то барда в корчме!
«Скотина! А я ему еще золотой бросил!»
Мысли об одном, а дело о другом. Ведь кого интересовало, при таком катастрофически близком состоянии, что именно хочет эта ядовитая змейка? Вот и Деррита совсем ничего не интересовало, ведь именно поэтому он наконец приблизился к её губам и в кой-то веке позволил себе вспомнить, каков был их вкус. Свободной рукой он прижал к себе девушку, придерживая за талию, а другой все так же держался за бедро. Симпатичное, приятное бедро.
– Именно так надо меня встречать, – немного отстраняясь от девушки, на выдохе сказал солдат. – А то разговоры, как дела, с кем ты был, кого целовал. Тебя, кого. Я бы еще, конечно, избавился от вот этих тряпочек… но не трогаю, не трогаю!
Поднимая руки, мужчина усмехнулся.

– Ты же знаешь, что я тебя люблю?
«Великое Солнце…»
Положение, которое изначально было так приятно Дерриту сейчас оказалось подлым. Нет, ему было приятно, тем более было приятно слышать такие… громкие слова. Сложно их понять. Сложно раскусить. И так сложно произнести их самому. Деррит аэп Лион за все свои тридцать лет жизни никогда и никому не признавался в любви. Не было среди тех людей того, что действительно обязывало произносить эти страшные слова. Да и к чему привязываться к тем, от кого ты так скоро сбежишь?
Но с Гвен все было иначе. Совершенно иначе, здесь была не любовь. Здесь была непонятная алхимия, странная тяга, ведь к ней тянуло словно к магниту. Любовь? Нет, Деррит слишком этого боялся.
Именно поэтому он стал бледный. Взгляд его с уверенного стал походить на растерянный и даже несколько испуганный.
Но ведь это еще не все. Удивлять, так с музыкой.
– Я… мне… это да… – мямля что-то неуверенно и боясь переступить запретную черту, он боролся сам с собой.
«Любовь? Что это вообще такое? Привязанность? Желание быть всегда рядом? Доверять? Ценить? Гвендолин, дурочка моя… так рано и так не вовремя с этими словами. И почему она первая? Великое Солнце, женщина, а смелее меня. Я же люблю её? Наверное, если еще не сбежал… а что если это все опять игрушки?»
Он не ответил. Не смог. Испугался той ответственности, что скрывалась под короткой, но столь емкой фразой.
Хотя мог ли он знать, что эта невинная и сильная фраза окажется вовсе не главным гвоздем сегодняшнего представления. Когда девушка продолжила говорить, Деррит заметно изменился в лице. С головой его накрыло удивление, а сам он, казалось бы, побледнел.
Он – солдат. Верная пешка своей страны, своего государства. Нет, Деррит аэп Лион никогда не славился слепой любовью к нынешнему императору, никогда не выражал восхищение этим человеком. Ни эмгыр не переступал черты, не делал для страны ничего плохого. Изменения, кровь, контроль – все это лишь подняло с колен империю, которая смогла с новой силой заявить о себе и напомнить, кого стоит бояться. Да и ведь именно имя императора кричат солдаты перед боем. Император и Великое солнце – вот два идола, ради которых развязывают войну, два идола что и есть весь Нильфгаард.
А что сделала Гвендолин? Перевернула мир с ног на голову. Переломила все понятия и, черт возьми, заставила срочно подняться на ноги, отдаляясь от желанного тела.
Такие разговоры не вели с такой близостью. Такие разговоры требовали трезвой, чистой головы, свободной от посторонних мыслей.
«Это пиздец. Такой пиздец, который сломит к чертовой матери всю мою и твою жизнь. Блять-блять-блять, да почему вечно все через жопу?!»
– Ты… – Деррит приподнял руку, затем упрямо сжал губы, опустил голову. Затем вновь надеялся сказать что-то, но не смог.
Пауза слишком затянулась. Чтобы как-то собраться, он прошелся по комнате, нашел бутылку вина на столе и без особых этикетов сделал внушительный глоток из бутылки.
– Как я понимаю, это не шутка, чтобы от меня отвязаться, верно? – прежде всего делая вздох, спокойно поинтересовался солдат. – Нет? Ну что ж… я даже не знаю как мне правильно сформулировать мысли, что упорно пульсируют в голове.
Еще вина, больше вина. Вино помогает забывать, помогает отпускать.
«Но почему ты не работаешь-то?!»
– Гвендолин… ты понимаешь что сказанное тобой это… это один большой… серьезный… кхм… это, блять, одна большая проблема, которая может загнать тебя на плаху, виселицу! Понимаешь или нет? Какое, нахер, противостояние императору, что за сраные игры в шпионов? Ты книжек начиталась? Не хватает романтики что ли? Или чего-то… как его… адреналина?
Деррит засмеялся. Нервно.
– Я – солдат империи. А ты – враг империи, за которого в любой момент при любом неверном шаге схватится разведка. Какого хрена тебе не сидится дома и не пьется вино? Не вкусное стало? Или это скучно? Ах да, проливать кровь невинных во имя политических игр веселее, да?!
Он сам не заметил как разозлился. Как поднял руку с бутылкой недопитого вина и зашвырнул её в стену, уже не зная как именно обрисовать все, что творилось внутри. Его распирала злость из-за женской глупости и принципиальности. Грохот верно и привлек бы ненужных слушателей к двери в комнату аристократки, но не в этом доме.
Деррит же, посмотрев как именно красуется вино на полу, сжал кулаки и прикрыл глаза. Вдох. Выдох. Не помогало. Все было слишком странно, ему хватило бы первой ошеломительной новости в качестве признания, а вторая была явно лишняя.