Наверх
Вниз

Ведьмак: Тень Предназначения

Объявление

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.

Вы здесь » Ведьмак: Тень Предназначения » ЗАКРЫТЫЕ ЭПИЗОДЫ » [1264 г, 16 декабря] Ночная погибель

[1264 г, 16 декабря] Ночная погибель

Страница: 1
Тема закрыта

Сообщений 1 страница 13 из 13

1

• Время: 16 декабря, 1264
• Место: Империя Нильфгаард, Метинна
• Действующие лица: Вириенна, Сейдомар аэп Роэльс, Дэйдрэ аэп Роэльс
• Описание: "Если ты чувствуешь, что охота идет слишком легко, что след зверя сам попадается тебе под ноги, то знай: тот, кого ты наметил себе в жертву, уже смотрит тебе в затылок". (с)

0

2

Нильфгаард. Особняк графа Роэльса в столице.
До чего же ничтожны бывают люди, ничтожны в своей трусости, в неумении и нежелании принимать решения. Люди придумывают сказки и прикрывают ими страхи и безответственность, потому что так приятнее и проще, какое наслаждение, утверждать, будто чудовище из легенд едва не откусило тебе голову, и какое унижение признать, что ты, при оружии и доспехах не способен одолеть бешеное животное. Тоже мне, охотники! Сколько не старайся, обязательно найдется дело, где без тебя просто не смогут обойтись, конечно же, это как раз занятие для графа – кататься по лесам в поисках чудовища. Найду, прикажу высечь всех охотников до единого, чтобы работали лучше. Располосованная спина всякому добавляет прыти и исполнительности. Метод кнута, все же был и остается самым верным из всех, когда-либо придуманных.
Так рассуждал Сейдомар, читая очередное донесение из Метины, в котором говорилось о том, что охотники, посланные в лес, чтобы выследить и убить бешеное животное, погибли в неравной схватке со зверем, выжил лишь один, наиболее удачливый, именно он рассказал, что случилось, именно с его слов было записано то, что читал полуэльф. Наверное, текст, густо приправленный эмоциями, должен был произвести на графа Метины сильное впечатление и вынудить последнего покинуть особняк и кинуться в поместье, но на деле же, нильфгаардец не испытал ничего, кроме раздражения и презрения. Донесение он счел ничем иным, как размазанными по бумаге соплями, везунчика же окрестил первым трусом, заключив, что тот наверняка сбежал, едва заслышав волчий вой.
Как бы то ни было, как не желал бы Роэльс разрешения проблемы без его вмешательства, ему все-таки пришлось собраться и выехать в собственное поместье. Неразбериха с пропавшими и найденными растерзанными кметами длилась уже почти месяц, попытки выследить тварь результата не принесли, подданные начинали чувствовать себя незащищенными и испытывать недовольство. Именно это недовольство и заставило Сейдомара лично вмешаться в ситуацию, мужчине было абсолютно безразлично, сколько людей погибло и еще погибнет, но вот угроза беспорядков его волновала, все же новоиспеченный эмиссар Верховного Трибунала сильно сомневался, что его матушка окажется хоть сколько-то способной к погашению возможного восстания. Полуэльф слишком хорошо знал, что такое доведенные до отчаяния и воодушевленные кем-то кметы, готовые без разбору уничтожать правых и виноватых, а вернее, тех, на кого покажут пальцем; не так давно виконт аэп Крайх использовал людей в собственных целях, теперь тем же путем мог последовать кто-то другой. Допустить подобное означало показать слабость и нарушить обязательства, о которых граф все же помнил. Нет, он не защищал людей, он берег репутацию и честь…

Метина. Поместье.
Страх и едва прикрытое недовольство – вот то, что почувствовал граф Роэльс оказавшись в собственных землях. Люди, все, начиная от кметов и заканчивая воинами, призванными поддерживать порядок, выглядели обеспокоенными. Либо я чего-то не знаю, либо все гораздо хуже, чем я предполагал, - заключил Сейдомар. Ему слишком не понравилось то выражение, что застыло на лицах подданный, - простой волк не нагонит столько страху, особенно на тех, кто бывал в битвах. Однако, как мы знаем, у страха глаза велики, а слухи способны и муху превратить в свирепого убийцу.
Додумав мысль, граф пришпорил коня и помчался в сторону особняка, попутно отмечая изменения, к его удовольствию, все оставалось по-прежнему, кроме напряжения, висящего в воздухе. К полудню полуэльф добрался до своей цели, не забыв по пути проклясть дрянную погоду и размытые дороги, превратившиеся в грязевую кашу. Наказать за это было некого, оттого Роэльс пребывал в несколько взвинченном состоянии. Нильфгаардец был намерен быстро найти решение и, покончив с проблемой, вернуться в столицу, приступить к своим обязанностям, которые, несомненно, приносили куда больше удовольствия, чем вопросы Метины, однако, графство требовало его внимания. На пороге Сейдомара встретил не слуга, а сама Луиниэль, один только этот факт сказал мужчине, что его ожидает еще одна неприятность, внешний вид матери лишь подтвердил догадку, женщина была бледна и выглядела очень встревоженной: рассеянный взгляд, ломаные движения пальцев.
- Как я понимаю, пожелание доброго дня прозвучит очень цинично, верно, мама? – поинтересовался граф, напустив дружелюбную улыбку.
- После твоего вопроса, Айданель, именно так оно и прозвучит, - откликнулась сейдхе и, развернувшись, проследовала в гостиную.
Я подонок, - укорил себя Роэльс за невнимательность и ту колкость, что пришла ему в голову и сорвалась с языка. Снова, того не желая, все свое недовольство ситуацией и поездкой, он сорвал на матери, которая ни в чем не была перед ним виновата. Каждый раз полуэльф зарекался быть с ней помягче, но каждый раз забывал об этом, чуткая Луиниэль была одной из тех, кто знал его настоящего, со всей его злостью и цинизмом. Недовольно передернув губами, Сейдомар скинул дорожный плащ и сапоги и прошел следом за матерью.
- Это было дурное приветствие, - в своей манере извинился граф, усаживаясь в кресло напротив черноволосой женщины.
Нильфгаардец откинулся на спинку, закинул ногу на ногу, напустил привычную вежливую улыбку и приготовился слушать. Он знал, что расспрашивать сейдхе бессмысленно, правильнее было дождаться рассказа. Луиниэль молчала довольно долго, и пауза эта сказала Роэльсу, что дело обстоит очень и очень скверно.
- Я рада тому, что ты здесь, - наконец заговорила эльфка, - я не раз писала тебе о том, что дела поместья требуют твоего вмешательства, более того, его требует твоя семья.
Женщина вздохнула и скомкала в пальцах ажурный платок.
- Лиандра тяжело переносит беременность, я думаю, будет уместно, если рядом с ней окажется хороший лекарь с опытом. В Метине таких нет, но в столице я знаю нескольких, кто может помочь. Я могла бы поехать сама, но сейчас это неудобно.
Сейдхе ненадолго прервалась, Сейдомар же силой воли сдержал недовольный вздох и удержался от едкого комментария, его всегда раздражала манера матери начинать издалека с самого неважного, более того, упоминание супруги довольства графу не добавило.
Ну же, скажи мне то, что хочешь сказать. Я ведь здесь не ради подобной мелочи, верно, мама? И если начало таково, то меня непременно ждет какая-то подлость. Не томи, озвучь ее.
Во взгляде полуэльфа появилась неприкрытая злость, улыбка, однако, осталась прежней.
- Ты знаешь, что в твоих землях объявился свирепый хищник, он уже растерзал не один десяток кметов, а с утра привезли тела охотников. Я не нашла в себе сил взглянуть, но уверена, что тебя это заинтересует. Я беспокоюсь, Айданель, выходить за пределы поместья становится слишком опасно, люди боятся.
Роэльс таки не выдержал, улыбка его стала неприятной колючей ухмылкой.
- Пол года назад люди уверяли меня в том, что поместье прокляли, когда болезнь сразила нескольких кметов, тогда они норовили покинуть дома и сбежать в безопасное, как им казалось, место. Теперь эти же люди поверили в неубиваемого зверя, превратив его в чудовище размером с лося и о трех головах. Я должен поверить в очередной бред необразованных кметов? – глаза полуэльфа сузились, ухмылка сделалась еще злее, - Но я охотно верю, что никто здесь не способен справиться со зверем хотя бы потому, что боится приблизиться к несомненно проклятому месту, где засел едва ли не дьявол! Хорошо, я ничуть сему не удивлен. Завтра же я с небольшим отрядом отправлюсь в лес и разыщу чудовище, и каждому трусу лучше помолиться всем богам, чтобы тварь хотя бы на треть соответствовала их описанию! Но, как мне кажется, я знаю далеко не все, а ты вряд ли обеспокоена тем, что погибла парочка охотников.
Сейдхе молчала. Сейдомар сменил гнев на милость, плеснул себе вина из кувшина, стоявшего на столе и принялся медленно потягивать изысканный напиток, стараясь убедить себя в том, что ситуация его не раздражает. Полуэльф уже готов был покинуть гостиную, когда Луиниэль, наконец, заговорила.
- Твоя сестра сбежала из дома сегодня на рассвете. Она не оставила письма, не попрощалась, но я знаю, что это было ее решение уйти, уверена, что она отправилась через лес, чтобы… - эльфка осеклась.
- Чтобы что? – поинтересовался граф таким тоном, от которого становилось жутко.
- Она хотела воссоединиться со своим возлюбленным и жить с ним. Она знала, что ты не одобришь ее выбора, потому сбежала, как только узнала, что ты приедешь. Но лес…
- Довольно, мама, - довольно грубо оборвал полуэльф женщину, - Какая…прелесть. малолетняя девица сбегает в логово зверя ради любви, чтобы защитить возлюбленного от гнева злодея. А злодей во весь опор мчится спасать ее. Надо же…
Роэльс растянулся в широкой насквозь фальшивой улыбке. В душе его уже полыхала ненависть, в которую переросло раздражение, под руку ему теперь было лучше не попадаться. Не сочтя нужным сказать что-то еще, Сейдомар покинул комнату и поднялся в свой кабинет, приказав слугам привести в должный вид его доспехи и оружие, а также передать его приказ нескольким воинам, кого он желал видеть у себя прямо сейчас. Ослушаться разгневанного графа не посмели, и уже скоро группа из девяти вооруженных людей, включая самого Роэльса и нескольких охотников, покинула поместье. Уже по дороге, полуэльф перекинулся со спутниками несколькими фразами, узнал, что тварь вероломна и хитра, что она умело обходит расставленные капканы, не попадает в силки, засады и будто насмехается над охотниками, оказываясь у них за спиной в самый неожиданный момент. Разумеется, нильфгаардец не поверил и половине из того, что было сказано, заключив для себя, что они имеют дело с опытной волчицей, наверняка защищающей собственный выводок. Граф не был знатоком повадок хищников, не был охотником, следопытом, плохо ориентировался в лесах, но ничего из перечисленного его не остановило, еще бы, на него возложили едва ли не святую миссию по спасению глупой девицы, отказать матери в неозвученной просьбе он просто не мог…

Отредактировано Сейдомар аэп Роэльс (2015-01-10 01:41:18)

+3

3

"Волки – одни из самых злых и паскудных врагов человека. Почему-то человек сам счел, что эти дикие, непокорные его воле создания обязательно должны олицетворять все мерзкое и противное ему… этакий мистический образ, несущий смерть всему живому. Быть может, потому что увидеть этого Серого Призрака без его на то желания Человеку очень сложно. Не каждый охотник может выследить стаю волков, она будет обманывать его, сбивать с толку и ни разу не покажется на глаза. Как застать врасплох того, кто заведует жизнью и смертью в лесу? Когда его нос знает каждый твой шаг и чувствует тебя задолго до того, как ты приблизишься к нему на расстояние, позволяющее тебе видеть серую шкуру и смертоносные клыки… Но волк никогда не нападает без нужды, как любой зверь. Он прирожденный убийца, но жесток ли волк так, как жесток и кровожаден человек? Люди – алчные и ненасытные существа, наделенные извращенным и, одновременно, восхитительным рассудком, превосходящим иных тварей на земле и позволившим ему, Человеку, голому и слабому, встать на вершину пищевой цепи.
О да, люди ненавидели волков! Но ни один волк не страшнее и не безобразнее человека.
А теперь представьте… что если однажды, темное проклятие какого-то безумца породило тварь столь темную, порочную и злобную, что соединила в себе осторожность и силу незримого глазу Зверя-убийцы, что знает каждый твой шаг, и изворотливый, извращенный разум Человека, помноженный на его неудержимую кровожадность… И, ведь, не было на свете страшнее зверя, чем Человек, убивающий себе подобных и убивающий ради удовольствия. Когда, кем, зачем и почему был он создан – не было ответа. Ответ затерялся в веках и умер вместе с первым из Них. Тех, кого устрашился сам Человек, кого он назвал Чудовищем. Темная сторона души, Оборотень, Кровожадный монстр, Полуночный Зверь, Волколак, Паскудная бестия… У него много имен, много названий и кличек, но всегда остается суть… Суть – клыки во тьме, способные скрываться в самом близком и дорогом, в том, о ком ты никогда не подумаешь, а когда узнаешь – будет слишком поздно".- из записей Агельмара, алхимика из Новиграда

*   *   *

Шестнадцатое декабря.
Вот и еще один год ее человеческой жизни должен был подойти к концу. Она сейчас должна была быть почтенной старушкой в окружении правнуков, она не должна была пережить надвигающуюся войну, а то и вовсе уже не существовать на этой земле. Если бы она осталась человеком когда-то тогда, очень давно.
Стоило ли ей вообще отмечать эту дату начала жизни? Человеческой жизни, которая была, казалось, вовсе не с ней. Или стоило считать рождением именно ту ночь, когда клыки ее брата подарили ей проклятие под полным светом луны? Или рождением считать ту кровавую ночь полнолуния, когда тихая ковирская деревушка и люди, что выхаживали ее месяц, вытянув с того света к жизни, сами отправились в реку душ... багровый снег, пустые тихие дома и кровь... всюду кровь... страх и смерть, это все что она принесла и что получила. И не было рядом никого, кто ее научил, подсказал или объяснил. Адская боль, окрасившая первые годы ее новой жизни и пожирающая воспоминания в алом кровавом бреду...
У нее было много дат, которые стоило отмечать.
Но эта дата, шестнадцатое декабря, была и датой ее близнеца. Мирианне тоже стукнуло шестьдесят пять. И она тоже выглядит молодо, тоже не имеет ни семьи, ни детей, и тоже не собирается отбрасывать копыта.
Сегодня она впервые думала о своей сестре, после того, как сбежала из дома и не возвратилась туда.
"И, все же, правду говорят люди... Между близнецами всегда есть какая-то связь".
Только вот врядли ее сестра так же отмечала свой день.
Праздновать Вириенна начала еще чуть только перевалило заполночь, оставив у хозяйских ворот труп. Игра с людьми в последнее время теряла свою дурманящую остроту, а хозяева земель отсиживались в замке, никак не проясняя ситуацию. Быть может, они тоже напуганы? Какая досада для зверицы. Она-то надеялась на сопротивление и панику. Быть может, они что-то задумали? Ни то, ни другое не было предпочтительным, поэтому пришлось им кинуть под ноги приглашение на праздник. На праздник смерти, в тот самый сумрачный и темный лес, откуда давно никто не возвращался живым.

Анкона. Поместье

…В графских землях поселилось Зло.
Зло это, терроризировало округу и убивало людей, позволяя себе преступления столь дерзкие и нахальные, что даже среди бела дня люди боялись выйти из домов, а вой в ночи не самых храбрых из них, порой, заставлял марать портки. О, чудовищу было раздольно и вольно в землях какого-то там аэп Роэльса… Кто такой это человечешко перед Зверем? Корм. Все они – только пища для голодного волколака, решившего потешиться и устроить себе зимний пир. Кметы боялись Его. Охотники остерегались идти в лес. Ужас и Паника укрепляли свою власть в Метинне с каждым рассветом, являюшим лишь новую кровь и оторванные конечности разорванных тел. Если бы граф видел… Если бы он захотел видеть… А Зверь насмехался, дразнил и играл. Зверь сводил людей с ума, заставлял подозревать всех и каждого, и мужа и брата… Зверь обходил капканы, не трогал яды и собирал кровавую жатву. Хитрая стая волков? У страха глаза велики? О, нет… если бы граф хоть немного прислушался к тому, что говорили люди…
Обычно в таких случаях люди нанимали ведьмака.
Обычно…
Не было ведьмака.
Не находилось управы на Зверя.
Недавно самостоятельная облава из трех десятков людей, решивших отправиться в лес, была разорвана в клочья. Те, кто вернулся, боялись даже вздрагивающих теней.
Написано было письмо. Люди, одержимые страхом и не имевшие защитника, готовы были восстать и найти виноватых… или поубивать друг друга к чертям собачьим. Все как всегда. Но не остерегся граф и не слушал. Ведь, нет на свете страшнее зверя, чем человек… Все подвластно ему…
Слепец.
Глупец.
Зверь смотрел в след удаляющимся к лесу охотникам, глазами, - одними из многих, - жителей селения, что пересекало путь графа до места, где Чудовище убивало последний раз. На диво это было почти у дворянина под носом. Настолько дерзко, словно Зверь знал, что хозяин этих земель вот-вот приедет и бросал ему вызов, чтобы понять кто есть кто.
Стервец…
Стерва, если точнее. Однако, людям при встрече, отнюдь, было не до того, что у Чудовища между лап. Голубоглазая незнакомка смешалась с толпой, что глядела на своего господина с надеждой на избавление от Страха и Ужаса. Зверица в человечьей шкуре окидывая ленивым взглядом тех, кто получил ее Приглашение. Она изучала. Признаться, она куда большего ожидала от своего оппонента, по поведению и действиям которого поняла почти сразу, что тот не охотился ни разу, а если и охотился когда-нибудь, то крайне мало. Не уделил он должного внимания деталям и не слушал никого… На что рассчитывал этот человек? Неужели Хозяин этих земель решил добровольно принести Хозяйке леса свою голову, сдобренную подношением из еще нескольких человеческих тел? Какой впечатляющий жест отчаянья… Он уповал на то, что это ее задобрит? Похоже было на то.
«Это все равно, что играть с ребенком…» - В ухмылке голубоглазой Волчицы затаилась легкая нотка разочарования. Вириенна, кутаясь в накинутый на голову плащ, отвернулась и пошла прочь, растворяясь в толпе и покидая людей. Нет, не найдут охотники ее логова, не в лесу его стоило искать, не найдут костей и не найдут они в чаще ничего, кроме своей смерти.
Охота началась. Но только охота на кого?

+2

4

Метинна. Лес. Дэйдрэ аэп Роэльс.
Лиственный ковер, застилавший землю, хрустел под ногами бегущей девушки, оглашая всю округу. Неосторожное движение вспугнуло какую-то пичугу, и та взвилась в небо, едва не задев крылом лицо беглянки. Дэйдрэ коротко вскрикнула и остановилась, прижав ладони ко рту, сердце в ее груди бешено колотилось, готовое вырваться, а серые глаза испуганно смотрели вперед. Внимание девушки привлек хруст ветки, резко обернувшись, аристократка не заметила ничего, что могло бы быть опасным. Лес, прилегающий к графству, долгие годы служивший охотничьими угодьями, казался тихим и мрачным, сквозь кроны деревьев пробивались солнечные лучи, но Дэйдрэ будто не замечала их, перед ее глазами стояли окровавленные изуродованные тела тех, кого удалось разыскать. Ее матушка наотрез отказалась смотреть на мертвых, полуэльфка же смотрела, кровь и смерть ее отчего-то не пугали; только врезались в память. Тех мертвецов привезли из леса, на них напал лютый зверь, так сказали. Но они лгут. Какой зверь будет оставлять тела, какой зверь будет убивать ради забавы? Только один – только человек. Но человек бы не сумел растерзать в клочья, потому у этого человека есть зверь. В старых сказках, которые рассказывала мать, были люди-волки, чудища, на которых охотятся ведьмаки. И это чудовище поселилось тут, и оно никуда не уйдет, и мой брат никогда его не остановит, и моя мать ничего не сделает, пока не поверит. Но они оба никогда не поверят, потому что она испугается, а он блуждает, будто слепой и не замечает ничего, что необычно.
Дэйдрэ выросла на старых легендах, она верила, она знала; то, что было для нильфгаардцев дикостью, для нее было реальностью, ее собственным миром, который она ни с кем не могла разделить, пока не встретила юношу, сына одного торговца, посетившего их графство вместе с отцом. Он был таким же, как и она, странным для всех, но для аристократки ставший лучшим и единственным. Это была дружба, понимание, любовь и влечение, запретные, недопустимые, порочащие честь наследницы рода. Думала ли девушка об этом? – Нет, она жила чувствами, эмоциями, дышала ими, остальное было неважным. Она верила, что ее поймут, примут ее выбор, знала, что мать будет на ее стороне, и нужно время, чтобы убедить брата, а еще лучше не время, а то, что нельзя будет исправить. Дэйдрэ забеременела, оставалось только скрыть свое положение от графа до поры, однако, он приехал, должен был приехать; слишком рано, и полуэльфка испугалась, что Сейдомар своими руками разрушит ее счастье, погубит и дитя и ее избранника; она сбежала. Сейчас, стоя посреди леса, одна, имея весьма смутное представление о том, куда ей нужно, аристократка начинала понимать, что ее поступок был очень глупым, она легко могла заблудиться, набрести на каких-нибудь разбойников или, что самое вероятное, угодить в пасть чудовищу. Нужно было бы развернуться и бежать назад со всех ног, но Дэйдрэ была для этого слишком упряма. Я не вернусь, пусть уж лучше человек-волк меня погубит, чем мой брат, чудовище разорвет, и я умру, а он…он уничтожит все, что мне дорого, но мою жизнь сохранит.
Поджав губы, полуэльфка еще раз осмотрелась, подобрала с земли какую-то палку и пошла дальше, впереди виднелась небольшая полянка; девушка решила, что доберется до нее, залезет на дерево и передохнет, заодно и подумает, куда дальше и как лучше поступить. Повторившееся громкое «хрусь», однако, заставило Дэйдрэ изменить свои планы и прижаться спиной к ближайшему стволу. Она не знала, откуда исходит опасность, но была уверена, что чужие глаза следят за ней, а чужой нос уже учуял ее запах. Стало страшно, очень страшно, время остановилось, чтобы после течь медленно-медленно, приближая неизбежное.

Метинна. Лес. Сейдомар аэп Роэльс.
Ехали медленно, внимательно глядя по сторонам, реагируя на звуки и движения, люди Роэльса делали это куда успешнее самого графа, Сейдомар, всю свою жизнь сторонившийся лесов, чувствовал себя главным идиотом процессии, только выправка военного и закаленная годами выдержка останавливали полуэльфа от глупостей и паники. Это место было нильфгаардцу чужим, каждый звук заставлял насторожиться, за высокими деревьями, в полумраке зарослей дикого шиповника виделась опасность, легкий ветер, трепавший тяжелые ветви и заставляющий слегка потрескивать старые деревья, вызывал только раздражение. Эмиссар Верховного Трибунала, дворцовый выкормыш, выехал на охоту, в лес, чтобы выследить и убить чудовище, которое не смогли поймать охотники. Какая ирония, - думал граф, изогнув губы в кривой злой усмешке, - я – «первый» охотник графства, распоряжающийся жизнями верных людей. Смешно сказать, что я при этом даже не помню, когда последний раз бывал в лесу, и уж точно не охотился ни на кого, крупнее зайцев, и то, еще до переворота.
Шедший впереди воин поднял руку в коротком жесте, призывая остановиться и отвлекая графа от размышлений. Сейдомар натянул поводья и насторожился. Кони беспокойно переступали ногами, прядали ушами, было видно, что что-то пугает их, граф же, как не старался не мог рассмотреть ничего подозрительного, ну разве что, весь лес, казавшийся полуэльфу одним сплошным чудовищем. Роэльс не боялся, но осознавал, что его положение совсем незавидно, а сам он уязвим для опытного хищника. Стоило хотя бы разработать план, а не нестись очертя голову в проклятый лес! – укорил себя нильфгаардец, - вот только кое-кто не дал мне времени на раздумья. Глупость, придурь, породившая неприятности!
- Что тебя насторожило, - обратился мужчина к охотнику, поравнявшись с ним, - что-то видишь? Следы…
Фраза оборвалась, оставшись недосказанной, вопрос стал лишним, прямо перед ними лежало изуродованное человеческое тело, кмета явно убили не ради пищи, мясо было почти не тронуто, его загрызли ради забавы и бросили здесь, показывая свое превосходство. Это было похоже на вызов, вернее, было бы похоже, если бы речь шла о человеке. Нет, не заметил граф той подсказки, которую невольно дал ему разум. Бешеная тварь! – вот и все, что он подумал. От тела тянулся кровавый след, уводя в чащу, следовать за ним Роэльс не имел пока не малейшего желания, оттого свернул в сторону противоположную, желая лишь объехать труп и вернуться к прежнему курсу. Случайность то была или неосторожность со стороны Сейдомара, но подъехал к телу он слишком близко, молодой жеребец, взятый в конюшне взамен верного Гарда, которому требовался отдых, неожиданно поднялся на дыбы и понесся в направлении неведомом. Удержаться в седле полуэльфу труда не составило, но вот остановить перепуганное животное удалось не раньше, чем оно завезло нильфгаардца в дебри. Граф зло сплюнул под ноги, стер со щеки кровь, выступившую после хлесткого удара ветки, и повернул, как ему казалось, обратно, однако, пара поворотов и Роэльс, совершенно не ориентирующийся в лесу, понял, что заблудился.

Отредактировано Сейдомар аэп Роэльс (2015-01-10 01:42:26)

+2

5

Метинна. Лес.

"...Я иду искать" - Ликовал Зверь.
Сейчас, подпитываясь чужим страхом и уязвимостью, витавшими в воздухе, ей казалось, что здешние люди обречены. А это, в свою очередь, поднимало ее уверенность в себе, пьянило и кружило голову. Вириенна покинула толпу и направилась к лесу, кутая пока еще такое хрупкое и уязвимое тело в длинный алый плащ-накидку. Стечение обстоятельств или очередной дерзкий намек, оставленный незамеченным? Плащ цвета крови, кричащий и заметный даже в безликой серой массе людей.
Все это еще сыграет свою роль.
У страха действительно велики глаза и он, порой, на самом деле заставляет думать о чем-то в каком-то искаженном свете, основанном на предчувствиях и подозрениях. Это относится как к преувеличению опасности, так и к ее преуменьшению, лишая разум возможности трезво мыслить и оценивать ситуацию. Жертв его становилось все больше, и даже самих хозяев этих земель эта досадная напасть не обошла стороной. Графа, например, заставляла нервничать и совершать опрометчивые поступки собственное незнание и напуганная мать, вместе с паниковавшей толпой, а девушка, его сестра, что так переживала за свое дитя, и вовсе напрочь лишилась инстинкта самосохранения, приведя себя в пасть чудовищу, которое убьет ее еще вернее, чем собственный брат. Конечно, всех этих мелких подробностей оборотень знать не могла, но она осознавала и ничуть не преуменьшала силы такого инструмента воздействия на людей, как страх. И охотно пользовалась этим, в очередной раз показывая людям свое превосходство.
Она не спешила - времени вдоволь.
Она получала удовольствие. Его мало что могло принести в ее жизнь, но охота и сам процесс ее все еще будоражили волчю кровь и заставляли течь по ней адреналин.
Одинокая фигура в алом шла неспеша по дороге, которую не так давно истоптали конские копыта. Она не знала о чем говорили люди между собой, но знала причину их остановки, припоминая все, что здесь когда-то происходило. Такие же как эти, глупцы-деревенщины, собрались однажды, чтобы устроить облаву на неведомого хищника. Они взяли вилы и зажгли факелы, шествуя в ночи и решив напугать Волка, рассредотачиваясь по лесу и сжимая кольцо, из которого по их мнению тому было не выбраться. Что происходило в лесу в ту ночь так и осталось покрыто тайной кровавого сумрака. Их крики и стоны, казалось, все еще слышны в вое ветра темными ночами, а разорванные тела нескольких десятков мужчин разбросаны по лесу, - кто действительно без кусков плоти и частей тел, а кто погибши от собственного оружия, перепуганный до усрачки, - перегнивая там уже вторую неделю. Выжили немногие и те, кто выжил, говорили что не зверь это вовсе, а чудовище, пасть которого может проглотить человека целиком. Верили им или не верили - другой вопрос, однако, лес был усыпан телами и больше всего их было именно на той поляне, куда блуждание привело Дэйдрэ. Ее глазам предстало то, что юной деве, тем более в положении, видеть бы не стоило в принципе: кровавое кладбище разорванных тел. Могла ли от того спасти подхваченная по дороге палка? Что вообще могло спасти от Подобного одинокую путницу лишь с корягой в руках? Или кто? Однако, когда она обернулась на звук - никого рядом не оказалось. Лишь трупы продолжали смотреть куда-то остекленевшими глазами, нагоняя ужаса лицами.
Вириенна же в этот момент наклонилась и присела все на том же месте, где Графом был найден первый труп. Она внимательно окинула взглядом следы, их глубину и частоту, а затем втянула ноздрями воздух, беря след. Это... возбуждало. Никуда эти люди от нее не денутся, но напряженное затишье должно изрядно напрягать их нервы, заставляя делать больше опрометчивых поступков. Единственное, чего оборотень никак не могла взять в толк, так это лошади... Какого лешего люди не спешились, собираясь лезть по буеракам и завалам, якобы собираясь на охоту за опасной тварью. Любой знает, что конь в лесу, на охоте - всего лишь бесполезная груда мяса, которая если не оступится на неровной почве и не придавит собой всадника, то точно испугается какого-нибудь шороха и понесет. А если понесет - где гарантия, что тебя не размажет о какое-нибудь дерево?... Лошади это быстро, мило и красиво, но только когда сами люди выпускают из клетки загнанную несчастную напуганную лису, гонимую к людям сворой выученных псов из всех возможных нор, чтобы насладиться ее убийством. Люди так развлекаются. В основном те, кто никогда в своей жизни не ставил силков.
"Какой стыд..." - Негодовало прошлое дочери охотника.
"Хоть бы на мгновение они представили, что о них может подумать Зверь..." - И смех и грех... если сначала она считала что играть будет с детьми, то сейчас лишь укрепилась в своих подозрениях, разочаровываясь все больше.
- Господа, мне, ведь, можно и не надеяться на то, что вы сами меня найдете. Это мне придется искать вас...
Слова содержали в себе риторический вопрос, который и не требовал ответа, но все больше походил на констатацию факта. Оборотень лихо скинула с плеч плащ, а затем избавилась от рубахи, штанов и сапогов, оставшись посреди леса нагишом. Ненадолго. Превращение заняло менее тридцати секунд, но за это короткое время все ее тело сильно изменилось. Все органы чувств заработали в полную силу и стало ясно то, чего она не смогла уловить в прошлый раз. Короткий и четкий вздох и внимательный чуткий выдох... кусочки картинки складывались в одно целое. Зверь покружил немного внимательно оглядывая картину оставленных следов. Девять всадников и еще один запах - собачий. Одна из лошадей прихрамывает, у нее гноится копыто. В естественной среде волк выбрал бы именно ее, потому что ее проще остальных было поймать, она не сможет долго бежать и быстро сдаст. Но сейчас, здесь... это был не обычный волк и стаи у него не было. Волк жаждал не пропитания, а крови и смерти. Чудовище хотело плоти наглецов, что, очевидно, не считали его хоть сколько-то опасным, позволяя себе вломиться в Его лес и устроить на него совершенно смешную охоту, даже не уважив мало-мальской подготовкой. Он был вооружен мечом? Одной только железякой он собирался избавить свои земли от Того Что Разорвало Тридцать Кметов?! Словно этот граф как следует нажрался и решил, что возьмет ее голыми руками, завязав глаза. Не будет этого!
"Будешь каждой смерти ты причина, свидетель и вина. Такова для дерзости достойная цена"... - где-то когда-то было услышано ей, и оно было сейчас как нельзя к месту.
Внезапный прилив обиды и злобы спровоцировал всплеск эйфорического азарта охоты.
Она остановилась, чтобы отдышаться и еще раз свериться со следом.
Зверь в ней рвался наружу, все сильнее натягивая свои многолетние оковы. Его следовало отпустить, но привычное сознание все еще пыталось контролировать все, что она делала. Это все было осмыслено, и тем еще хуже. Хватит ли ей этого? Волк в ней проснулся после долгой спячки, но все еще был в цепях железного сознания. Она пролила много крови, но дало ли ей это именно то самое, ради чего все затевалось? Сможет ли она сравнять свои шансы при встрече со своим братом, чтобы вырвать его поганое сердце и затолкать ему в задницу за все, что тот сделал ей? Или она все еще недостаточно хороша?
Внезапно по лесу пронесся громкий и пронзительный вой, от которого могли зашевелиться волосы на голове. Она дала о себе знать. Казалось, в каждом уголке леса ее было слышно и каждый уголок замер. Волчица шла за своей кровавой платой.
Вопрос стоял уже не в поимке ее. Вопрос состоял в том, успеет ли она поймать их всех, или кому-то удастся сегодня вернуться живым.
Конский топот и конский пот... неповоротливые среди стволов... Это было проще, чем казалось, ведь подсказывали инстинкты. Для нее это был вопрос доверия инстинктам. Для людей... людей не спрашивали. Уже. Лошади понесли учуяв опасность. Вперед, по дороге, через лес, учуяв опасность сзади. Одна только охотничья шавка яростно ринулась на чудовище, защищая хозяина и выполняя то, чему была обучена. Глупый зверь... храбрый, отчаянный, но глупый... Огромное чудовище угрожающе зарычало, надеясь что это испугает маленькое четвероногое существо - за эту долю мгновения Вириенна в очередной раз восхитилась этой собачьей преданности и отваге, на грани полной глупости, когда присутствовал шанс выжить - но собака не отступилась. Ей было страшно. Кому бы не было страшно? Волчица, ростом в холке на четырех лапах уже в человеческий рост... Кому бы не было страшно, когда на тебе смыкаются эти клыки? Все было предрешено, когда собака бросилась на Чудовище. Короткий жалобный взвизг и громкий рык, в котром утонули иные звуки, эхом разнеслись по лесу, достигли слуха блуждающего в неизвестности графа, прокатились по поляне с трупами, где смертельно боялась беременная девушка. Мгновение выгадала собака своей жизнью для людей, отодвинув от них смерть. Снова пролилась кровь. Кричали люди. Кто-то из них даже пытался справиться с неуправляемым конем и стрелять в стремительную черную тень, снова настигавшую людей. Не хватило времени прицелиться, не хватало скорости и точности...
Одна из лошадей отстала на стремительном галопе - сказывалось на беге ее больное копыто. Секунда промедления, слабость... все увязано в пищевой цепи. Огромный волк сделал всего один точный прыжок и выбил всадника из седла, схватив в пасть. Умер человек от клыков или сломал шею при падении коня - уже не было важно что ранее... тело было разорвано надвое, лошадь сломала ногу и билась в конвульсиях, продолжая истошно и жалобно ржать вслед удаляющейся процессии, одержимых страхом конских туш, гонимых волколаком. Хладнокровными глазами убийцы на людей смотрело огромное чудовище. Совершенно неестественными для волка, слишком выразительными и слишком голубыми. Черная шкура на морде пропиталась кровью. Огромная скалящаяся морда все еще преследовала людей, сделала подлый выпад, полоснула один из конских крупов когтями и заставила коней свернуть в лес с проторенной дороги.
Наверное, каждый молился по-своему. Люди всегда хотят жить и выжить.
Волчица явно знала, что делала, уж слишком это было разумно.
Мелькали стволы, хлестали людей по лицу ветки. Единственному охотнику, что был среди всех, перебило или с мясом ободрало колено о ствол дерева, который едва задел бок лошади... Он взвыл, снова наполняя едва затихший лес криком боли и непереводимых ругательств. Еще одного из всадников выкинуло из седла и он волочился за лошадью по земле, застряв ногой в стремени и безуспешно пытаясь ее остановить, пока его череп не поцеловался с поросшим мхом могучим стволом. Смерть была быстрой. Одна из передних лошадей оступилась, но выправилась, а всадник чудом удержался в седле, зато следующая за ней уже сделать этого не смогла, падая на бок и сталкиваясь с несколькими следующими. Одно было ясно - необходимо прыгать тем, кто хотел выжить, и прыгать как можно раньше. Если повезет - отделаются ушибами и переломами, может спасет доспех.
Не обращая внимания на истошно ржавшую и умирающую лошадь, - она чудесно подходила для устрашения и нагнетания обстановки, - волчица последний раз оглянулась назад по дороге и свернула с нее, исчезая в кустах. Окровавленный бок сам должен был повести ее по следу, а нюх и зоркие глаза - помогать считать. Недобитков прикончат клыки.
Она могла бы оставить их и уйти, ведь вряд ли кому-то сейчас захочется продолжать охоту на нее. Она могла бы... они вернулись бы не такими смешными. Наверное. Впрочем, она не знала.
Зачем же так?
Она хотела, чтобы тот, кто привел этих людей сюда, слышал и знал все.
Это была игра. Проверка характера. Попытка сломать уверенность и поселить в душе страх. Жестокий урок не соваться к ней более. Демонстрация ничтожности.[AVA]http://s9.uploads.ru/m8KW0.jpg[/AVA][SGN]• Внешний вид: большой пепельно-черный волк с голубыми глазами[/SGN]

+3

6

Метинна. Лес. Дэйдрэ аэп Роэльс.
Мир вокруг девушки накрыла тишина, настолько ощутимая, что беглянка могла слышать собственное дыхание и глухие удары сердца, норовившего выскочить из груди. Она замерла, сжимая в руках палку, свое импровизированное оружие, пока не побелели от напряжения костяшки пальцев; поджала губы, плотно их стиснув, насупилась, глядя вперед. Дэйдрэ ждала, ждала чего-то непоправимо ужасного, и это ожидание томило сильнее, чем бег до того; страх сжимал горло, но, как ни странно, полуэльфка была готова к встрече с опасностью, даже жаждала уже переступить ту грань, за которой уже и страшно не будет.
Может быть, я рехнусь от ужаса или чудище лесное меня растерзает, но это все равно лучше, чем жить по законам человеческой стаи. Людям все равно, что ты чувствуешь, у них есть свое неправильное правильное. Будто это хорошо, выйти замуж за старика и родить ему немощное дитя?!
Думая о ребенке, вспоминая своего возлюбленного, осознавая, какая судьба их ждет, девушка невольно начинала злиться, а стремление защитить тех, кто был ей дорог, вызвало упрямую решимость, притупив осторожность и чувство опасности. Дэйдрэ оттолкнулась от массивного ствола и сделала шаг вперед, к поляне, за ним еще один; поначалу она шла неуверенно, но вскоре зашагала смелее.
Двум смертям не бывать, а одной не миновать, - вспомнила полуэльфка поговорку, которую так любила повторять ее нянька. Старая женщина своей смерти не миновала, погибла во время восстания в поместье, защищая ее, Дэйдрэ, юную аристократу от тех, кто готов был разнести особняк и насадить хозяев на колья. Спасибо за это брату. Он ведь никогда ни о ком, кроме себя думать не умел. Злость смешалась с обидой, да закралась робкая мысль, что предприятие ее обречено. Как плохо сейчас без Хильды, она бы точно подсказала, придумала что-нибудь, как придумывала сказки. Как же мне ее не хватает.
Полуэльфка смахнула с лица выступившие было слезы, втянула воздух и тут же задохнулась, зажав рот и нос ладонью. Она вышла на поляну, ту самую, где валялись изуродованные тела и то, что осталось от них. Дэйдрэ замерла, в ужасе распахнув глаза и бросив палку. Аристократка никогда не видела столько мертвых, притом таких мертвых, не тех, чьи тела отданы земле или пламени, а тех, что в беспорядке смотрят в небо невидящими бельмами или и вовсе опустевшими глазницами. В лесу поселилось Зло, и Зло это сотворило с людьми такое, оно выгнало из леса падальщиков, что давно бы уже растащили мясо. Эта тварь, пришедшая из ниоткуда пировала здесь. Роэльс не верил, мать боялась, а Дэйдрэ просто знала, сама не понимая, откуда в ней эта уверенность. Когда оторопь прошла, девушка принялась крутиться вокруг себя, но везде, куда только не падал ее взгляд, видела она истерзанные тела, и организм не выдержал: живот свело судорогой, к горлу подступила тошнота; аристократку вырвало. Рвало долго и неоднократно, Дэйдрэ обнаружила себя сидящей на коленях и дрожащей: запах, лица, тела, глаза – все слилось в единую массу, перепуганной аристократке начало даже казаться, что мертвые сейчас встанут и обступят ее со всех сторон, она уже даже начала слышать их голоса, наперебой твердящие: «Оставайся, девка, с нами». Полуэльфка не могла сказать, было ли то лишь бредом или же было видением, но, не помня себя, она вскочила на ноги, подхватила подол платья и побежала, куда-то вперед. На бегу споткнулась о лежащее тело, упала на покойника, оказавшись лицом напротив остатков чужого лица, где кожа и мясо были содраны с костей огромной зубастой пастью.
Нам бы чародея сюда и ведьмака, чтобы прошли с огнем и мечом, принося покой и мир этому лесу. Но разве кто послушает, что я говорю. Зло уничтожит нас за то, что мы не верим в него. Ученые умнее, должны быть умнее, но почему же глаза их закрыты? Почему никто не нашел эти тела, не принес покой душам? На таких местах не бывает покоя, тут родится иное, и люди снова ответят за то, что были слепы.
Дэйдрэ поднялась и снова пустилась наутек, однако остановилась, вздрогнула, то человеческий крик разнесся по округе, а за ним еще и еще. Полуэльфка зажала уши, чтобы не слышать. Она знала, что Чудовище начало свою охоту, и никому не будет пощады, а лес этот примет еще одну кровавую жертву. Девушка не знала, как поступить ей теперь, куда пойти, оттого она вернулась на поляну, послужившую местом пиршества для поселившейся в Метинне твари.
Мертвые не спасут и не защитят, - Дэйдрэ понимала, но сейчас, минутой ранее вселявшее ужас место, казалось ей более безопасным, более спокойным. Аристократка остановилась посреди поляны, выпростала волосы из-под платья и принялась плести косы, зная, что самое страшное еще впереди.

Метинна. Лес. Сейдомар аэп Роэльс.
Несколько минут назад Сейдомар чувствовал себя глупцом, теперь же ощущал себя не меньше, чем конченым идиотом, лишенным не только ума, но и логики, и даже инстинктов самосохранения. Настолько потерянным, беспомощным и глупым Роэльс не был еще ни разу. Ничего, в жизни все когда-то бывает впервые, - только мысль, вызвавшая кривую ухмылку, скорее похожую на злобный оскал. Полуэльф сузил глаза, стиснул зубы, и отправился куда-то в неведомом направлении, раздвигая руками ветки, да стараясь не запнуться об очередной внезапно вырвавшийся из-под земли корень. Я – идиот! Какого дьявола меня сюда потянуло! Попался как безусый юнец, которому мечты о подвигах в голову бьют, ну вот как моя сестра. Одна дурра, другой – набитый идиот! Неумение думать – это, видимо, черта семейная. Ничего другого графу и не оставалось, только заниматься самоедством, да пытаться выбраться, нет, конечно, посторонние мысли способности ориентироваться не добавляли, но Роэльсу было уже наплевать. Он честно пытался сориентироваться, вспоминая то, что знал из курса естествознания, землеописания и географии, вспомнил про мох на деревьях, муравейники и солнце, но, как назло, ни одного заросшего ствола и муравьиной кучи не попалось, равно как не попалось и удобного дерева, на которое можно было взобраться и разглядеть солнце. К слову, лазать по деревьям Сейдомар не умел, вернее, был убежден, что не заберется, а проверять был готов только в случае крайней необходимости. Он шел, надеясь набрести на что-нибудь знакомое, впрочем, действительно набрел, было в этом лесу поваленное приметное дерево, врезалось оно графу в память, вот на него он и набрел, раза четыре подряд. Первый раз значения сему факту полуэльф не придал, второй раз убедил себя в том, что деревья просто похожи, только на третий сознался, что ходит кругами. Мужчина остановился, вздохнул, пнул сапогом какую-то кочку, хотя хотелось биться головой о ближайший ствол, и принялся усиленно думать, призывая на помощь все свои знания, интуицию, которой никогда не было, и логику. Не помогло ничего из перечисленного Роэльс по-прежнему не понимал, как выбраться из леса; и тут он услышал его – вопль, человеческий крик, если точнее, вот только на отчаянный вопль ужаса, мольбы и паники он походил больше. Вопль оборвался и повис в воздухе, разносясь проклятым эхом по проклятому лесу. За ним пришли голоса, крики, собачий визг, так визжат только умирающие псы, да конское ржание, то напуганное, то хриплое, то зовущее, монотонное и пробирающее. Сейдомар не был жалостливым, как не был и чувствительным, человеческие боль и страдания давно уже перестали его трогать, не вызывая ничего, кроме равнодушия, а порой и презрения, но сейчас, граф поежился. Он не видел, что происходит, но не нужно было и видеть, чтобы понять, что хищник расправился со своими охотниками, оставалось лишь строить догадки, выжил ли кто-нибудь, прикончили ли чудовище. Хотелось верить в хорошее, но этого Роэльс тоже не умел, потому, когда пошел на звук, сопровождаемый ржанием умирающей лошади, даже и не надеялся, что найдет что-то, кроме изувеченных тел. Нет, на бешеную волчицу это все-таки не похоже. Стая? Может быть и так, но все же зачем волчьей стае охотиться на людей? И кого я встречу, когда выберусь из чертового бурелома? Граф начал сомневаться, и это было хорошо, вот только он по-прежнему не замечал очевидного, если бы только он задумался над тем, почему, если бы только он прислушался к рассказам своих верных, если бы только… Вот и все, что осталось,-винить себя. Начальник из меня тоже отвратительный, погубил людей, коней и не достиг цели, вернусь в Нильфгаард – подам в отставку. А впрочем, это всего лишь урок, жестокий, как сама жизнь. И снова не было жалости, не было стыда, холод в сердце, да немного вины, не человека, но командира.
Сейдомар все также шел на голос, забывая о том, что в лесу это плохой ориентир, потому полуэльф удивился, когда, пройдя достаточно, оказался вовсе не на месте кровавого рубища, но в непроходимых дебрях, окруженный колючим кустарником и вековыми деревьями, что сплелись между собой кронами, корнями и ветвями. Граф грязно выругался, хотя он и был в лесу очень давно, все же понимал, что забрел в чащу, а надо ему на окраину. Прорычав сквозь зубы и кляня самого себя и лес, пошел обратно, впрочем, понимание повернул обратно у Роэльса с обратной дорогой совпало мало, но ему все же удалось выйти на свободное место, так, какую-то вырубку. Это не было выходом из леса, не было местом, где хищники напали на людей, нильфгаардец даже и не подумал, что вот-вот отыщет спасительную тропу, но остановился, предпочитая немного передохнуть и подумать. Здесь было тихо, только все не унимающееся конское ржание нарушало тишину и напоминало об опасности, глупости и ничтожности.
Жаль, что ты не сдохла, - подумал Сейдомар и сел на какой-то пень, положив меч на колени.

+2

7

В день своего рождения люди обычно собирают гостей, кто-то много, а кто-то мало, готовят угощение и принимают подарки. Кто-то просто напивается и грустит о том о сем. Врядли, правда, кто-то проводит этот день именно так, мучая и убивая людей в лесу.
Сегодня лес напоминал праздничный стол. Где-то еще оставалось дрожащее в страхе мясо, среди брошенных объедков, а разговоры, крики и отчаяние были чудесным музыкальным сопровождением праздника. Пусть было немного грязно, но развлекательные мероприятия проходили на высшем уровне, занимая и хозяев и их гостей. Все, как полагается.

Метинна. Лес.
Еще светло.

...Оступившаяся лошадь спровоцировала столкновение беспрецедентное и жуткое. Несколько животных, не разбирая дороги и не сумев развернуться, упало и придавило собой своих седоков, сминая их кости и лишая тех жизни своим весом. В этой свалке погибло трое, при том последнего безмозглая скотина убила собственным копытом, пытаясь подняться. Просто размозжила череп, стараясь быстрее встать на ноги и продолжить бег. Зрелище было не из приятных: лошади, кое-как поднявшись, волокли за собой тела, так и не успевшие вынуть ноги из стремян. Что от трупов остается в конце путешествия по кочкам и какими своих сыновей увидят матери - лучше было не думать.
Выжившим же людям ничего не оставалось, кроме как схватиться за надежду покинуть конские крупы. Кому-то из них повезло больше, кому-то меньше, но несколько из них остались живы и теперь у людей появился призрачный шанс на спасение. Их было то всего трое и охотник с перебитым коленом, который лишь затормаживал движение. Они сгруппировались и огляделись вокруг. Солнце клонилось к закату, что не есть хорошо для людей. Под покровом ночи то, что они видели, просто переловит их как слепых котят. Нужно было выбираться отсюда. Вспоминал ли кто-то в этот момент о графе - вопрос другой, но не менее интересный. Следовало бы его найти. Однако, Сейдомар аэп Роэльс, конечно, своим отношением к людям желания сделать это во что бы то ни стало не вызывал.

...Волчица-оборотень шла по следу. Сломанные ветки, кровавые капли и запах - все безошибочно вело ее в нужном направлении. Она наткнулась на первый труп с проломленной головой и двинулась дальше, вычеркивая того из списка живых. Останавливаться было нельзя, азарт охоты вел хищницу дальше. Она старалась нагнать людей и у нее это получилось. Она своими глазами наблюдала как лошади давят людей собой, слышала как трещат их кости и как разносятся с эхом предсмертные крики.
"Какие глупцы... мне даже не нужно их убивать, они прекрасно справляются с этим сами"
Испытывала ли Волчица жалость? Наверное, да. Ей было жалко оставленную на дороге лошадь, что чувствовала нестерпимую боль и истошно ржала, наполняя звуками лес. Все еще. Людей было не жаль, они могли повести себя умнее. Впрочем, люди шли за своим лидером и нисколь не виноваты в том, что их привел на смерть конченый идиот. Тут, может, и стоило посочувствовать... но у каждого есть выбор. И голова на плечах.
Она двинулась дальше, ориентируясь на запах и звук. Потом затаилась в кустах. Волчица слышала удаляющийся топот  коней и видела людей, что поднимались с земли, оставшись в живых после прыжка с конских спин, - "Хах, умно" - но пока ничего не предпринимала. Ей было интересно что предпримут они. Ситуация занятна: три человека, один из которых явно не может идти. Не может идти и даже более... оставляет кровавый след. Они его бросят или заберут с собой? И так и так, с какой стороны не посмотри, любое решение не будет правильным. Люди именно забавляли ее, ведь если дать им выбор и наблюдать - нет зрелища занятнее. В таких ситуациях, когда сама жизнь висит на волоске, вылезает вся человеческая натура. Все самые темные и скрытые ее стороны. И только одна вещь, кроме страха смерти, проявляет это потаенное так же, выставляя на поверхность всю суть, - человеческая жадность. Не зря, ведь, люди говорят что ты никогда не узнаешь человека, пока вы не станете делить с ним наследство. Или большой куш.
Люди осматривались вокруг, секунды утекали в вечность, а еле живой охотник стонал от боли. Не было у них ничего, что могло бы как-то облегчить боль. Первый, кто нашелся раньше всех, сломал пару веток и приказал второму разорвать на пострадавшем рубаху, чтобы перевязать искалеченную ногу. Оборотень хмыкнула про себя, пытаясь понять истинную мотивацию. Господа стали ссориться и терять время, другой же готов был бросить увечного и спасаться вдвоем, имея больше шансов без ноши.
Спор разрешило рычание.
Когда огромная волчья морда показалась из кустов, увлекая за собой и сильное звериное тело, люди сразу прекратили ругань и от них повеяло страхом. Тот, что хотел бросить охотника, схватил арбалет и, заряжая его на ходу, бросился наутек. Второй, позабыв обо всем, пследовал за товарищем. Вот так они и решили все свои проблемы. Оставили беспомощного человека. Позабавили чудовище.
Вдогонку им  по лесу эхом прокатился еще один ужасающий предсмертный вопль, слившийся с раздававшимся все это время конским ржанием. Крик захрипел и задохнулся.
Волчица откусила голову последнему, кто мог хоть как-то быть полезен живым. Через несколько минут в лесу послышались крики последних двоих, перемежавшиеся с устрашающим по громкости рычанием. Они еще пытались бороться за жизнь.
Но чуда не произошло.

Метинна. Лес.
На закате.

Догорающие лучи солнца пробивались сквозь деревья, скользя по лесным звериным тропам и листве, по сырой лесной подстилке и стволам, по камням, веточкам, траве... и растерзанным трупам. Они уже остыли. Крики давно прекратились и лес стал подозрительно тих в алом мареве заката. Минуты напряженно текли меж стволов, застывая в холодном воздухе и сгущающихся тенях.
Вириенна подцепила клыками оставленный в памятном месте плащ и отправилась на поиски последнего из "охотников". Волчица не торопилась. Вириенна все же получила несколько царапин, расправляясь с последними двумя воинами, и стрелу, сильно досаждавшую ей. Но организм оборотня сам излечил бы ее еще до рассвета. Осталось только вытащить из плоти древко и немного подождать в укромном спокойном месте.
Размеренные волчьи шаги были почти не слышны. Нос все еще оставался напряжен - она искала. Искала-искала... и нашла. Не свежие, но четкие следы, которых не учуяла в прошлый раз. Волчица повернула вслед за ними и этот новый запах становился все явнее.
Хищница не думала, она делала все уже повинуясь инстинкту, но каково же было ее удивление, когда в конце своего пути обнаружилась совершенно испуганная девушка, сжимающую в руках деревяшку, будто та могла даровать ей спасение. Зря эта девочка была здесь. Зря не убежала. Почему же она не спасается и не идет к людям? Оцепенела? Сколько времени она тут и когда появилась?
Вириенна изменилась, приобретя более человеческие очертания.
"Неужели я настолько увлеклась?" - С досадой подсказывало подсознание, не понимавшее как упустила этот прекрасный момент, ведь, можно было использовать ее и сделать игру увлекательнее и дольше... И тут же жестокая рука протолкнула стрелу дальше в тело, пока та не вылезла наружу. Затем она сломала древко избавившись от оперения и с силой протащила остатки стрелы сквозь свое тело.
По рукам побежала теплая кровь. Эта болезненно ноющая дырочка в ней... была занятна.
Оборотень накинула на плечи плащ, полностью кутаясь в него и скрывая лицо в темноте капюшона.
Лица здесь ни к чему.
- Кто же ты, прекрасное дитя? - Спокойный и ровный голос гостьи совсем не напоминал испуганный голос жертвы.
Кустарник зашевелился. Сквозь него, избавившись от серой шерсти, на поляну вышла дева в алом. Она была нага, как лесная нимфа, и кожа ее была бледна, точно у упырицы, не знавшей солнца. Или так казалось? Длинные шелковистые волосы струились к ногам, заканчиваясь лишь у колен. Как у дорогих куколок из фарфора.
- Что ты здесь делаешь совсем одна?
Звонкий смешок. Она не торопилась и играла, будто бы кошка с мышью, которая, увы нет, уже никуда от нее не убежит.
- Здесь так неспокойно... Говорят, какое-то чудовище убивает людей, а?
Голос эхом звучал в тишине, словно отражаясь в осколках зеркал. Снова звонкий смешок.
"Видение" проскользнуло за ствол дерева, рядом с которым стояла Дэйдрэ.
- Ну, какое же я чудовище... - Взохнула незнакомка, выплывая из-за ствола.
Она оказалась сзади нечеловечески быстро, вынула палку из рук девушки и обросила ее в сторону. Хватка была нечеловечески сильной. Продолжая прижимать к своему телу девицу, и пачкая ее одежду в крови, Вириенна чувствовала как бьется у той сердце, затрепетав от паники. Кричала ли она, вырывалась - было бессмысленно. Зубки коснулись ее острого ушка, отмечая ощущением прикосновение, а рука погладила живот.
- Ах, знаю, знаю... - Мечтательно произнесла незнакомка, так и не давшая рассмотреть свое лицо. Только запах яблок, смешавшийся с запахом крови, коснулся обоняния.
Неловким жестом она ослабила хватку и выпустила Дэйдрэ из рук. Пускай спасается. Толку то от беременной девицы? Не угрожала она ей, а если та вдруг найдет заблудившегося в лесу Графа - так и вовсе выйдет потеха.
Откуда Вириенне было знать, что именно эту деву искал Сейдомар? Чудовище веселилось и только, поняв что игрушки у него две.
Еще немного - и женщина снова стала чудовищем, приготовившись догонять и загонять свою самую желанную и интересную дичь. Из всего, на что можно было охотиться, городские или сельские жители были самыми занятными существами. Они имели разум. Это обеспечивало как минимум не скучную охоту.
Солнечный диск ушел за горизонт, вместо него готовилась мир осветить полная луна.
На лес опусклись сумерки.
Игра продолжалась.

Метинна. Поместье.
На закате.

...Кровавый закат лизал землю своими лучами, отмеряя конец этого дня. Из лесу, приближаясь к селу, бежали взмыленные лошади, волочащие за собой избитые человеческие останки. Кони бежали домой, неся с собой дурные вести. Несчастье и смерти давно уже стали для этого места чем-то обыденным. Лошади сегодня принесли их в поместье, привлекая за собой свиту из жадного воронья, готового спикировать и оторвать от их ноши кусок за куском.
Вместо победы над Зверем снова ликовала Смерть.
Лошадей поймали и привели куда следует. Мертвецы заставляли стынуть кровь в жилах. Не все были целы. Трое полных жизни воинов, которые уезжали с графом в зловещий лес вернулись окровавленной падалью, собравшей над собой воронье. Остальные остались в проклятом лесу.
[AVA]http://s9.uploads.ru/m8KW0.jpg[/AVA][SGN]• Внешний вид: большой пепельно-черный волк с голубыми глазами[/SGN]

+2

8

Лес. Дэйдрэ аэп Роэльс.
Волосы Дэйдрэ, длинные, черные, такие же, как и у брата, образовали две толстых тяжелых косы, шевелящихся на ветру и бьющихся друг о друга. Этот же ветер раскачивал деревья, кустарники, пригибал к земле траву и приносил холодящие душу крики, визги, вопли, да конское ржание. Как бы ни хотелось аристократке, ничего не прекращалось: не заканчивалась охота, не заканчивались жертвы, никуда не уходило чудовище, кровавый пир продолжался, обещая затянуться до рассвета, а может быть, и еще дольше. Полуэльфка дрожала от страха, да вечерней прохлады, плотнее прижималась к дереву, отступая все дальше от центра поляны, не было перед лицом девушки никого, но она пятилась, не думая о том, что опасность может придти сбоку или сзади, вероятно, так мыслить ей было проще. Закончив с волосами, Дэйдрэ снова осталась наедине со своими страхами, ей хотелось отвлечься от того, что творилось вокруг хотя бы немного, хотя бы на чуть-чуть забыть обо всем, вот только никак ей не удавалось не слышать и не бояться. Аристократка снова подцепила с земли тяжелую палку, замерла, прикрыла глаза и вдохнула тяжелый воздух, наполненный запахом разложения и смерти. Ладошки вспотели, а липкий страх перерос в ужас. Медленно опускалось за горизонт солнце, полуэльфка не видела желтого его диска, но краски, что легли под ноги, сказали ей многое – день догорал, содрогаясь в предсмертной агонии, как содрогались умирающие люди и животные.
А дома сейчас тепло и спокойно, слуги подают горячий ужин и, непременно, большой яблочный пирог. Дома пахнет грушами и сушеными яблоками. Дома мать. Дома позаботятся, спрячут и защитят от всего, - так думала Дэйдрэ, не представляя даже, что поместье сейчас наполнилось голосами, криками, да теми же запахами, что витали в лесном воздухе. Полуэльфка вспоминала тепло и уют, легко улыбалась, стараясь вытеснить ужас; как бы не было хорошо дома, как бы не хотелось вернуться назад, ее путь все еще лежал через лес, вперед.
Аристократка зябко поежилась и немного отступила от ствола, намереваясь выйти на едва различимую тропу, как чужой голос заставил ее вздрогнуть и снова прижаться к стволу, будто дерево могло ее защитить. Голос звучал, и был он так расслабленно спокоен, что выдавал в его хозяйке не жертву и не случайную путницу, но бестию, что стала причиной всех бед, то самое Зло, что поселилось в чаще и мучило людей своими хищными нападениями. Легко было обмануть тех, кто не верил, но Дэйдрэ знала, ни капли сомнения не появилось в ее душе, только уверенность и предчувствие чего-то страшного. Девушка поежилась под насмешливым взглядом холодных голубых глаз, нервно сглотнула и уставилась на возникшую перед ней хрупкую фигуру невысокой женщины. Несколько раз полуэльфка хлопнула глазами, так не вязался облик незнакомки с ее проделками, с силой вцепилась в свое оружие и не издала ни звука, то страх заставил ее онеметь и остолбенеть. А чудовище подходило все ближе, не пытаясь скрыться, притвориться; оборотень забавлялась, и Дэйдрэ понимала это очень хорошо, но что она могла поделать: молить о пощаде, пуститься наутек или завести трогательную беседу? Аристократка знала, что спасти ее может лишь воля Зла, и ждала этой воли, готовая исполнить ее. Чудовище не спешило, некуда было спешить ему, вся ночь была отдана ей во власть, а охотники уже потерпели поражение, ему оставалось лишь издеваться над незадачливой своей жертвой, да ждать интересного. Сильные руки выхватили палку – последнее, что разделяло хищника и добычу, зубы коснулись уха, ладонь погладила живот. Дэйдрэ сжалась, втянула голову в плечи, отчаянно борясь с желанием закричать, зажмурила глаза, да неосознанно задержала дыхание. Бестия была так близко, ей достаточно было одного мига, чтобы оборвать две жизни; незнакомый доселе ужас охватил полуэльфку, накрыл с головой и лишил способности мыслить, потому, когда чудовище отступило, аристократка тут же бросилась бежать. Ей было не важно, куда, лишь бы подальше от насмешливой убийцы, она не разбирала дороги, просто бежала, спотыкалась, падала, поднималась и снова бежала, покуда не выскочила на вырубку и не наткнулась на брата.

Лес. Сейдомар аэп Роэльс.
С пня граф Роэльс перебрался на ствол поваленного дерева и сидел, вытянув ноги вперед, размышлял обо всей этой глупой и скверной ситуации и думал, как теперь будет из нее выпутываться и как посмеет поднять глаза на мать, когда он погубил подданных, а сестру так и не нашел. Глупо было надеяться, что девица уцелела во время кровавого пира, полуэльф и не надеялся, мысленно он уже похоронил Дэйдрэ вместе с людьми и сейчас думал только о самом себе, намереваясь уцелеть, во что бы то ни стало. Нильфгаардец злился, понимая, что застрял в глуши, наблюдая, как лес тонет в закатных красках. Изумительно. Ночь – это именно то, что мне нужно. Не смог выбраться днем, и что теперь? У меня вдруг откроется третий глаз и поведет меня сквозь мрак прямиком до порога особняка? Сейдомар усмехнулся, отвечая на собственные мысли, стоило бы смириться с участью и ждать часа конца, но командир «Имперы» никогда бы так не поступил; сдаваться и опускать руки было не в его правилах, а сейчас он просто тянул время, не готовый признать, что ловушка ему не по зубам. Граф поднялся, машинально отряхнул штаны, стиснул зубы и пошел вперед, покуда его внимание не привлек хруст веток, означавший только одно – кто-то быстро к нему приближался. А дальше все прошло на инстинктах, вымуштрованных, выработанных. Прежде, чем Дэйдрэ успела опомниться, холодная сталь оказалась между ней и братом. Девушка встала, как вкопанная и уставилась на меч, даже и не думая перевести взгляд на его обладателя. Сейдомар опомнился первым, недовольно выдохнул, зло сузил глаза и опустил оружие, стоит ли говорить, что свою малолетнюю сестру нильфгаардец был готов убить на месте, за все, однако, все, что она получила, - это ненавидящий взгляд и кривую ухмылку.
- Ну надо же, пропажа нашлась, - голос звучал настолько спокойно, что от одного его звучания полуэльфка готова была развернуться и сбежать.
Вероятно, эта мысль отразилась у нее на лице, потому как граф сильно сжал ее руку и не был намерен отпустить. Девушка коротко вскрикнула и уставилась на мужчину огромными глазами, полными ужаса и слез.
На ловца и зверь бежит, сказал бы я, кабы эта фраза не казалась мне теперь такой смешной и не вызывала желания утопиться к дьяволу, чтобы не позорить свой род и себя самого дальше, - думал тем временем Сейдомар, стиснув руку сестры, чтобы она, ни приведи Великое Солнце, не кинулась ему на шею. Роэльс не испытывал к ней жалости, сострадания и сочувствия и не собирался давать ей ни единого шанса усомниться в его эмоциях. В голове графа появился целый сонм вопросов, который он готов был вывалить на головы любимых родственников, вот только сейчас время было не то и место не то.
Дома поговорим, - мысленно заключил Сейдомар и, не выпуская руку Дэйдрэ, двинулся вглубь леса.
Аристократка молчала, будто набрала в рот воды, она не знала, радоваться ей тому, что нашла брата, или же продолжать бояться, она опомнилась только тогда, когда нильфгаардец потянул ее в ту сторону, откуда она только что пришла. Ужаснувшись, Дэйдрэ принялась упираться и тянуть мужчину назад.
- Сэйдомар, Она… Оно… Там… Оно везде нас догонит и найдет, я домой хочу.
Поначалу граф даже не обратил внимания на завывания полоумной девицы, но, сделав несколько шагов, все же остановился, повернулся к ней лицом, внимательно посмотрел, все также холодно-зло.
- Не вой, тебя сюда никто силой не затаскивал. Сделала глупость – теперь расплачивайся, и подумай еще о том, что ты навредила не только самой себе. Что чудовище прикончило всех, кто был со мной, я знаю и без тебя, что оно найдет нас быстрее, чем я отыщу чертов выход, я тоже знаю. Еще вопросы, предложения?
Дэйдрэ насупилась и потупила взор, чувствуя себе виноватой и несчастной под этим ненавидящим взглядом, а ведь так хотелось, чтобы он пожалел ее, успокоил, прижал к себе и пообещал что-то хорошее. Полуэльфка зарыдала, уже в реальности переходя на вой, плюхнулась на колени, наплевав на то, что больно руку. Она никуда не могла идти, графу оставалось лишь волочь ее волоком. Сейдомар зло сплюнул себе под ноги и закатил сестре звонкую пощечину, что поделать, унимать он никогда не умел. Оплеуха не помогла, девушка только прижала ладонь к лицу и продолжила завывания. Роэльс немного растерялся, не зная, как поступить с ней: с одной стороны, ее хотелось бросить, но с другой, он был просто обязан вывести сестру отсюда.

Метинна. Поместье.
День заканчивался, прощаясь с миром закатными огнями, таял в вечности, уступая место сумеркам, а за ними и ночи. Это были страшные душные сумерки, принесшие с собой только новую порцию боли и страха. Медленно погружающееся в тишину поместье неожиданно наполнилось звуками: цокотом копыт, да конским ржанием, сопровождаемым гомоном, будто собравшегося на пир воронья. Повыскакивали из своих домов кметы, похватали топоры и вилы, что теперь стали всегда держать наготове, выскочили, уже понимая, что не принесли кони ничего хорошего, и не ошиблись. Следом за взмыленными животными, которых с трудом удалось остановить, тянулись остатки человеческих тел, изуродованные бешеной скачкой. Уходило из поместья девять горделивых коней и девять взрослых смелых мужчин, вернулись лишь перепуганные лошади, да останки. Следом за мужиками выскочили бабы, и зашлось графское поместье воем и плачем, причитаниями и завываниями, проклятиями и мольбами. Не спалось ночью кметам, что узрели кровавую поживу, не спалось и тем, что ждали детей своих живыми ли мертвыми ли, не спалось и черноволосой сейдхе, что сидела у окна, стиснув в руках пяльца, да молилась о том, чтобы ее дети вернулись живыми. Если бы она могла, она принесла бы в жертву чудовищу саму себя, ради них, чтобы Зверь, что терзает земли, покинул их навсегда. Но крепкие стены укрывали ее, а дети ее блуждали у самого логова. Слышала Луиниэль и крики и птичий гвалт, видела она фигуры с факелами, да обрывки общей ужасающей картины.
О Великое Солнце! Сохрани и спаси детей своих, чтобы с первыми твоими лучами вернулись они живыми и здоровыми! Укрой их во мраке, не дай погибнуть во тьме!

+2

9

Метинна. Лес.
Сумерки.

Азарт охоты. Вкус новой жизни. Вкус крови. Глоток дурманящего безумного воздуха.
Еще полгода назад Вириенна не знала что ей делать и как ей быть, она была совершенно потеряна, сбросив с себя оковы чужой власти. Потом она встретила на своем пути мертвеца, что был ее братом и рассказал ей, смеясь, жестокую историю о ее бесконечных ошибках. С того момента все переменилось, встало вверх тормашками, с ног на голову. И Вириенна возненавидела. Это глубокое чувство постепенно возвращало ее к жизни, возвращая той смысл под личиной желания отомстить. Для этого и во славу того оборотень охотилась здесь, в землях нильфгаардского графа. Во имя этого гнала сейчас через чащу молодую девушку, запуганную и потерянную. Всего лишь для того, чтобы разбудить в себе спящее сорок лет чудовище. Эгоистично. Паршивее всего, что абсолютно осознанно.
Вириенна играла с жизнью, наслаждаясь погоней и давая жертве ускользнуть, но только туда, куда самой хищнице хотелось бы. Она задавала правила игры. Случайных встреч, знаете ли, не бывает. Эта идея прочно засела в ее голове: соединить в одном большом лесу двух «мышей», чтобы посмотреть. Оборотень даже не ожидала каким будет результат… Знала бы, что они друг другу настолько не чужды – может, что-то случилось бы иначе. Однако, дело сделано и ни к чему теперь сожаления.
Двое встретились, как она и хотела.
Встретились они удивительно холодно.
"Как-то не похоже на "и умерли они в один день"".
На небе все ярче становилась луна, которой солнце уступало небосвод и власть над миром. Солнце оставило своих детей в опасном лесу, который стремительно темнел. Вириенна не верила в богов, они никогда не слышали ее. Зато уши волчицы слышали голоса. Она не подходила близко, остерегаясь спугнуть или помешать.
"Какая чудесная идиллия. Сколько любви и понимания. Сколько радости и переживаний. Люди не перестают удивлять, стремясь непременно сделать как можно больнее тем, кого любят, кто им близок".
Оборотень ждала и наблюдала до определенного времени. Затем решилась подойти ближе, когда они стали так шуметь, что только ломающиеся перед носом кусты, да выскочивший под нос им медведь, могли бы отвлечь графа и девушку от выяснения кто и где прав, и заставить вспомнить, что есть в этом лесу что-то гораздо более существенное.
Плач и ругань прервало вкрадчивое рычание.
В одном смешная девочка была права: "оно везде нас найдет". И Оно нашло.
Чудовище, скрываемое во тьме, стремительно обогнуло их по дуге и тенью явилось сзади, норовя зубастой пастью сцапать впавшую в истерику женщину. Успели ли они среагировать на звук? Повернуться? Защитить себя? Невозможно огромный волк, каких просто не бывает, щелкнул смертоносными клыками. Нет, не умерла девушка. Чудом ей повезло. Дальше в ход пошли когти. Чудовище изменялось на глазах, переливаясь формой. Минуту назад оно было похоже на четвероногое создание, но с легкостью могло остаться на двух, прибавив в росте еще. Страховидло продолжало двигаться, скаля опасную пасть, заходя сбоку, заставляя двигаться и намеченных жертв. Им можно было повернуться и бежать в любой момент. Стоило ли – другой вопрос.
Сутулый скалящийся силуэт, играющие под кожей напряженные мускулы, вздыбившаяся и слипшаяся о крови шерсть, огромная пасть, когти и стремительная реакция. Волк, что смотрел на полуэльфа, словно на равного ростом… Велики ли были у страха глаза? Что теперь мог бы сказать граф? Вспоминал ли то, с каким презрением покидал дом?[AVA]http://s9.uploads.ru/m8KW0.jpg[/AVA][SGN]• Внешний вид: большой пепельно-черный волк с голубыми глазами[/SGN]

+1

10

С каждым мигом ситуация, и без того раздражающая, выводила графа из себя все сильнее; с каждым новым всхлипом сестры, Сейдомар все больше желал послать все к дьяволу и оставить малолетнюю глупую девицу прямо тут и прямо так, вместе с тем, Роэльс отчаянно боролся с нестерпимым зудом в руках, подталкивающим к очередной бесполезной пощечине. Именно так полуэльф ощущал себя всякий раз, когда у него в голове не было готового плана решения проблемы, а окружающий мир только и делал, что подкидывал ему новые препятствия. Импровизация никогда не была сильной стороной нильфгаардца, и теперь этот небольшой недостаток обещал разрастись если не в катастрофу, то в очень крупную неприятность точно.
- Поднимайся, - зло бросил Сейдомар в адрес Дэйдрэ и рывком поставил девушку на ноги, взгляд его сделался непроницаемо острым.
Аристократка поежилась и сделала шаг назад, широко распахнула глаза, уставившись на того, кто был ее братом. Сейчас от былой уверенности полуэльфки не осталось и следа, перед графом стояла потерянная девушка, которую трясло от страха, как бы она ни желала, как бы ни старалась, унять слезы так и не смогла, потому и теперь, испуганно глядя на мужчину, продолжала рыдать.
Со стороны эти двое, наверняка, представляли собой забавное зрелище, оба были нелепыми гостями проклятого леса, оба были не готовы к встрече с тем, что их поджидало, скрываясь во мраке, и оба совершали одну ошибку за другой, даже теперь не желая сменить свое упрямство на здравомыслие. Одна дрожала, другой ненавидел, однако, ни то, ни другое чувство не помогали им выбраться и спастись. Да и могло ли им теперь что-то помочь?..
Семейную идиллию прервало упреждающее рычание, мигом граф позабыл и о сестре, и о раздражении, и о самобичевании, прямо перед ними возникло Нечто, другого названия существу Сейдомар дать просто не мог. Полуэльф разразился потоком изысканных ругательств и отпихнул сестру куда-то за спину, более девушка его не волновала, беспокоил только хищный монстр перед глазами, ибо в жизни мужчина не видел никого более ужасного, чем Эта Тварь. Роэльс зло сощурился, стиснул зубы и выставил перед собой меч, приняв боевую стойку, он понимал, что ни один из знакомых приемов не подействует теперь, не принесет привычного результата, но ничего другого ему не оставалось, кроме как стоять на смерть и не давать Зверю добраться до Дэйдрэ, дать ей шанс выбраться и остаться в живых. Граф не следил за полуэльфкой, только слышал все удаляющийся хруст веток.
- Вот и остались только мы с тобой, - нехорошая ухмылка взрезала губы, и так и застыла на них. Это было странно, но появление огромного волка не вызвало у графа ни ужаса, ни паники, ничего, кроме решимости и злости. Эта глупая охота, его промах и ошибка, подошла к своему апогею, из которого он живым не выйдет. Сейдомар видел оскаленную пасть, видел как двигаются мышцы сильного опасного хищника, понимал, что каждый бросок Чудовища может стать смертельным, но вместе со злостью, он испытывал еще кое-что – то было невольное восхищение страховидлой, ее силой, грацией и вероломством.
И все-таки они не лгали, - мысленно усмехнулся нильфгаардец, - тебе не стоит усилий откусить мне голову, в такую пасть она поместится без труда. Но ведь и ты тварь из плоти и крови. Как бы ни было, моя жизнь стоит дорого.
Ему оставалось только двигаться, уворачиваться по возможности и ждать удобного для атаки момента, нужно было понаблюдать за поведением Твари хотя бы немного, вот только было ли у него время?..

+1

11

Совместный (Вириенна и Сейдомар аэп Роэльс)

Метинна. Лес

В чем-то они были похожи. Полуэльф и оборотень. Пока еще они сами не понимали, что эта схожесть была даже большей, чем кажется. Большей, чем казалось с первого поверхностного взгляда и очевидных фактов. Они не знали ничего друг о друге, но каждый из них допускал ошибку, повелся, как маленький дурачек, на собственное тщеславие, забыв о том, что жизнь, порой преподносит сюрпризы. Некоторые из них понятны сразу, а другие не раскусить сразу, а шутка становится ясна слишком поздно. Иные так и остаются не понятыми.
«…вот и остались только мы с тобой…»
Зверица лишь зарычала, краем глаза наблюдая за исчезающей девой, путь к которой преграждал мужчина.
Недочеловек и недочудовище. Это могла быть дивная история о подвиге или страшная сказка на ночь. Кто-то из них должен был умереть.
Оборотень хищно припадал к земле, готовый отреагировать на любое движение своего противника.
Оборотень считал, что он уже победил и лишь гоняет бессильных людишек, оттягивая неизбежное для них будущее. Пусть бежит девушка, ей не выйти отсюда живой.
«Все это лишь вопрос времени». – Таковы были мысли оборотня.
Чудовище не нападало, как и граф, не спешило сделать неверный выпад. Сейдомар думал, играет ли страховидло с ним, испытывая ли его терпение, выматывая нервы, наблюдает ли за ним, изучая и «проверяя на прочность»; граф размышлял, аккуратно переступая и медленно двигаясь по дуге. Нет, полуэльф не был готов напасть, хотя бы потому, что его лимит ошибок был уже исчерпан. «Стоит лишь раз оступиться, пошатнуться и ты проиграл, не успеешь вскинуть меч в защитном движении, не успеешь даже подняться, может быть и понять, что сдох тоже не успеешь».
И снова Роэльс только ухмыльнулся, глядя в голубые волчьи глаза, да наблюдая, как Чудовище припадает к земле, мягко сгибая сильные лапы, как распрямляется, подобно пружине. Ее движения говорили об ее ловкости, скорости и силе, а хищный оскал вызывал оторопь. Однако нильфгаардец не был бы собой, если бы поддался эмоциям, если бы позволил себе проиграть в этой игре. «Нет, я не сделаю первый шаг, не нанесу первого удара, нападай, дикая Тварь из дикого леса. Может быть я и не успею защититься, но постараюсь успеть перерезать тебе глотку или вонзить меч в самое сердце» .
То была всего лишь мысль, но на лице графа она отразилась широкой кривой ухмылкой, не менее хищной, чем была у волка; да в глазах его вспыхнули искры безумия.
Безусловно, Вириенна хотела, чтобы граф побежал, потому, как сбить с ног и разорвать его, было бы легче именно так. Однако, до чего же интересная дичь эти разумные существа. Чудовище наблюдало за полуэльфом. Он все еще казался чудовищу смешным, этот «человек с железякой». Почему-то она не принимала его всерьез, лишь играя с ним. Вириенна хотела его напугать, но он не поддался панике. Теперь они смотрели друг на друга, оттягивая «первый шаг».
Темнело. Жуткий лес, становился все мрачнее. Черная шерсть волчицы все больше сливалась со сгущающейся чернотой. Не сказать, чтобы графу это нравилось хоть сколько-то, его глаза, в отличие от глаз страховидлы уже с трудом различали контуры и силуэты, и Сейдомар начал всерьез опасаться, что может легко оступиться, споткнуться и полететь прямиком в зубастую пасть. Но пока то были лишь опасения, мечник двигался медленно, практически не отрывая ноги от земли и уж точно не отрывая взгляда от огромной волчьей туши.
Клацнули зубы, разрезая воздух, и вздрогнуло тело, будто бы собиралось броситься вперед в выпаде, но то было лишь обманкой, пытавшейся заставить оппонента побежать и сделать неверное движение.
Волколаку все больше надоедала эта мышиная возня.
Забавное выходило противостояние, Роэльс оценил бы его, кабы был зрителем, может быть даже сделал ставки. Как-то неожиданно пришла в его голову мысль, что было бы весьма интересно посмотреть на бой, где человек сойдется со Зверем, там, на арене Города Золотых Башен. Подумал, ухмыльнулся и отбросил все лишнее, вернувшись к единственному, что должно было занимать его. Тварь дернулась, изображая нападение, но осталась на месте, граф не шелохнулся, даже выражение его лица осталось прежним. Это был вбитый за годы тренировок навык – действовать четко, быстро и напрягаться только в самый последний момент.
Оборотень внимательно наблюдала. Голубые звериные глаза поймали какую-то промелькнувшую искру в других. Он боялся ее? О чем он думал? Она не могла знать. Ее маневр не удался. Заставило это как-то иначе ее смотреть на противника? Отнюдь. Глупцы часто бывают бесстрашными. Одно граничит с другим. Она даже не догадывалась, что ее это касается в первую очередь.
Чудовище двинулось дальше, продолжая прерванную траекторию движения.
Бессмысленный и беспощадный «танец» продолжался. Он утомлял и отбирал силы, медленно, незаметно, зато верно, графу ли было не знать. Эта тактика хорошо помогала против противников нервных, что бросались в атаку, стоило лишь позволить им это; у Чудовища же нервы были крепкими, оно не спешило нападать, нужно было его заставить. Спровоцировать волка казалось делом легким, но развернуться спиной и побежать так, провокации ради, Сейдомар не решался, будучи уверенным, что Тварь настигнет его в один шаг, и закончит он очень нелепо. Впору было смеяться над собственной беспомощностью и глупостью, вот только было совершенно не до смеха. Сохранив на лице все ту же ухмылочку, полуэльф сделал шаг вперед, сократив дистанцию между ними.
Зверь тоже остановился. Оборотню происходящее надоедало все больше. Наверное, скучное однообразие должно было о чем-то сказать ей и заставить ее задуматься, но все действия здешнего графа этим днем вызывали в зверице лишь разочарование. Она просто ничего от него не ждала и потому смотрела на все поверхностно. Весьма и весьма. Упускала детали. Критически важные и непозволительные – не были исключением.
- По-моему он просто нер-рр-ррешителен. – Самоуверенно разорвал тишину грубый голос, в котором можно было разобрать слова. Слова не на Старшей Речи и не на нильфгаардском. Это был тот язык, на котором говорили северяне, и бестия, если отринуть прочь рычащие звуки, говорила на нем удивительно легко.– Я охотилась на его терр-рррритории, ела его людей, устроила сегодня дивный пррраздник боли, чтобы заставить его трястись от стррраха. Может, я перестаралась? Может он, действительно, считает себя ничтожным?! Опустил ррруки. Он даже не хочет отомстить… Нанесли личное оскорррбление, посмеялись, ударррили по щеке… подставляет другую. Какой смешной человечек.
Вириенна настолько считала себе хозяйкой положения, что не думала о последствиях. Она рассчитывала, что убьет полуэльфа и на этом все кончится.
Сейдомар анализировал.
Нормальный зверь при приближении человека отступил бы или же, наоборот, оскалился и набросился. Но был ли перед графом Метинны нормальный зверь? – Определенно не был. Страховидло не придало значения шагу, просто пропустило его, воспринимая, как…нерешительность? Сейдомару это было только на руку, пусть смотрит на него как на ничтожного муравья, вот только Роэльс рассуждал у себя в голове и никак не мог понять, почему слышит голос. Более того, голос на чуждом ему наречии. Жизненный опыт, информация из книг, - все говорило о том, что животные разговаривать не умеют, вот только никого, кроме Твари и полуэльфа поблизости не было, и нильфгаардцу не осталось ничего, кроме как поверить в то, что ЭТО еще и разговаривает. Он не знал, произносит оно слова или то лишь первобытная магия, но одного факта хватило для того, чтобы изумиться. Чудовище определенно загоняло рассуждения графа в тупик, тот самый, где его логика отказывалась работать, вот только сейчас нужно было не рассуждать, нужно было действовать, и в этом решивший заговорить монстр очень ему помог.
Изобразив на лице изумление и интерес, слегка приправив их страхом, граф покачал головой и сделал еще несколько шагов вперед, достаточно для того, чтобы сделать выпад и ударить.
- Нет, звери не разговаривают. Что же ты такое? – Произнес полуэльф, но слова были сказаны на чистейшем нильфгаардском. Все то же недоумение в голосе, немного трепета, и вот рука уже тянется к шерсти, желая коснуться, якобы затем, чтобы убедить себя в реальности происходящего.
Вириенне не хватало только смеяться! «Что?!» - она не верила глазам: человек пошел к ней и собирался дотронуться. Не стала бы оборотница давать ему играть с собой, словно с собакой!
Но то был лишь отвлекающий маневр, не собирался Сейдомар трогать Чудовище, он только давал себя мгновение, необходимое для того, чтобы левой рукой нанести рубящий удар мечом по шее, перерезать артерию, а затем добить, когда тварь начнет захлебываться кровью.
Все произошло очень быстро.
Сверкнули клыки в темноте. Боль обожгла кожу. Какое-то мгновение и полуэльф с оборотнем сцепились, ощущая боль. Каждый. Вириенна вцепилась в руку графа, но волчьи клыки встретили сопротивление железного доспеха, заскрежетав по нему, корежа и попав лишь под сочленение его частей в районе локтя. Меч полуэльфа был неожиданностью. Вириенна рванулась, слишком поздно заметив лезвие. Удар с силой рассек плоть чудовища, не оказался недостаточно глубок из-за движения. Чудовище дернулось, заскулив от внезапной острой боли. Сомкнуть челюсти и оторвать конечность, находившуюся в зубах, зверю помешал все тот же доспех, у которого не выдержало крепление, оставив оборотня ни с чем в пасти, кроме неприятного ощущения, а Сейдомара с алыми полосами от острых клыков, что раскроили кожу. Потекла, полилась кровь. Горячая, алая, липкая. Зверь отпрянул, продолжая скулить и рычать. Голубые глаза чудовища полыхнули ненавистью.
Определенно, так графу нравилось больше, даже не смотря на то, что пожертвованная рука истекала кровью и болела; даже не смотря на то, что голова держалась на плечах монстра слишком хорошо, даже не смотря на то, что маневр мечника не вполне удался. Сейдомар остался собой доволен, скулеж раненой страховидлы стал ему наградой, как и ненавидящий взгляд. Полуэльф стиснул зубы и коротко зашипел, когда клыки Чудовища вспороли тонкую кожу, но не отступил ни на шаг; он привык к боли, научился переносить ее так, чтобы не ныть, не впадать в ужас и не реагировать на нее, покуда не станет удобно. Сейчас заниматься рукой было неуместно, да и повреждения оказались не такими критичными, как ожидал Роэльс, - ему повезло. Нильфгаардец криво со звуком ухмыльнулся, глядя на Тварь, обдал ее колючим холодом, смешанным со злостью, пусть человек был не так могуч, как зверь, но и слабее хищника он не был.
Монстр скалился и рычал, граф улыбался, между ними снова начиналось противостояние, когда никто ни на кого не нападает, однако, давать волку опомниться воин не желал, нужно было достать его снова, теперь, когда рефлексы слегка притуплены болью и раной. Шея чудовища кровоточила и болела, даже несмотря на некую особую терпимость волколака к боли, как таковой. Горящие злобой глаза не выпускали из виду графа, смотря в его сторону так, будто уже видят, как его тело разрывается на куски.
Вириенна не понимала. Как? КАК?!! Какой-то жалкий человек ужалил ее железом. Вот так в одно мгновение самоуверенность пошатнулась. Полуэльф не медлил, не давая опомниться и вовлекая волчицу в дальнейший бой. Сейдомар бросился на чудовище, сокращая дистанцию и метя мечом в глотку; очередной рубящий удар рассек воздух, оставалось лишь довернуться, чтобы провести еще один маневр – выхватить кинжал из ножен на поясе и по самую рукоять вогнать его в плечо страховидлы.
Оборотень отступил, вместо того, чтобы напасть, и удар мечом рассек воздух. Рана отзывалась острой болью в каждом движении волколака, а получеловек и не думал прекращать свое наступление. Страховидла, еще не осознав умом, одними инстинктами сделала выбор. Вероятно, выбор был верным. Последний раз клацнув напряженной пастью оно ушло в лес, оставляя за собой кровавый след.
Тварь уклонилась, не дав Сейдомару успешно завершить атаку, на этот раз ему не хватило скорости и сноровки, из этого можно было сделать выводы, чтобы потом в будущем не повторять ошибок, но на размышления и рассуждения у него оставалось еще много дней, а сейчас перед его глазами стояло только одно – огромное страховидло, которое пожирало людей, нагнало страху на поместье и ближайшую округу.
Не так давно граф думал, что оно уничтожит его, а вся эта охота обернется лишь грандиозным провалом, теперь же нильфгаардец знал, что чудовище состоит все же из плоти и крови, и ему можно сделать больно, можно убить, как можно прикончить всякую живую тварь. Именно из-за появившейся веры в собственные силы, Роэльс двинулся за монстром, когда тот покинул их поле битвы, двинулся по следу, через проклятый ночной лес… Вот только не умел полуэльф ходить по следу, как не умел и видеть в темноте, потому тварь он потерял очень быстро, оставалось только скрежетнуть зубами и сплюнуть себе под ноги.[AVA]http://s9.uploads.ru/m8KW0.jpg[/AVA][SGN]• Внешний вид: большой пепельно-черный волк с голубыми глазами[/SGN]

+3

12

Метинна. Поместье.
Гомон за окнами особняка не стихал, все громче становились женские рыдания, перемежающиеся с отборной руганью мужиков, голоса слились в единый сонм, который сейдхе так хотелось оборвать, чтобы наступила тишина, чтобы снова молиться богам и Великому Солнцу. Но толпа не собиралась расходиться, Луиниэль поняла одно, если она сейчас не вмешается, потом будет уже слишком поздно. Не умела черноволосая эльфка решать такие вопросы, но твердо знала, что нужно дать людям то, что они желают получить, а желали они смерти, смерти чудовища лесного, желали разорвать его тело и повесить голову над воротами. Сейдхе отложила пяльцы, бросила последний взгляд на улицу, поднялась и покинула свои покои, чтобы встретиться с толпой. Ее не ждали, но голоса смолкли, стоило лишь ее охранникам объявить о том, что госпожа желает говорить; нелегко дались Луиниэль слова, не хотела она отправлять подданных на верную смерть, но иного выхода не видела.
Уже потом, когда эльфка вернулась в особняк и приникла к оконному стеклу, узрела она процессию, то шли кметы, вооруженные вилами да топорами; воины, в доспехах и при оружии; охотники, ведущие перед собой собачью свору; все, как один с факелами и все, как один, с одной лишь фразой на устах, фразой о смерти лесной страховидлы.

Метинна. Лес. Сейдомар аэп Роэльс.
«Вы снова облажались, граф. Снова потерпели поражение. Теперь Вы опять на стартовой черте с пониманием, что не можете выбраться и осознанием, что чудовище настигнет Вас, когда только пожелает, если пожелает. Поздравляю Вас с очередной неудачей», - поразмыслил полуэльф, полный презрения к самому себе, когда понял, что проклятый хищник, бывший так близко, снова ускользнул от него.
То был не азарт охотника, стремившегося настичь добычу, одолеть зверя, не юношеский порыв, толкающий на приключения, не желание отомстить за убитых людей, но злость и ненависть, что сжигала изнутри, не находя выхода. Сейдомар остановился, бессильно запрокинул голову и сжал свободную руку в кулак.
«Наш бой не кончен», - подумал он про себя, и непременно продолжил бы мысль, если бы не жуткая боль, вызванная напряжением мышц и заставившая Роэльса прислониться к дереву и, приложив меч к ноге, так чтобы с минимальными затратами времени можно было схватить его, заняться осмотром раны.
Повреждения не вызывали у нильфгаардца серьезного опасения, скорее, показались ничтожными, в сравнении с теми, которые он ожидал получить, едва завидев оскаленную клыкастую пасть. Однако раны были рваными и выглядели довольно страшно, да и кровь, пропитав рукав, капала на траву, эмиссару Верховного Трибунала, хотел он того или нет, пришлось оказать себе первую помощь. Вот только поблизости не наблюдалось ни реки, ни родника, равно как не наблюдалось и чистых тряпок, потому все, что сделал Сейдомар – это оторвал испорченный рукав и попытался перетянуть руку повыше раны. Попытался не потому, что не сумел, но потому, что его внимание привлекли голоса и собачий лай. Полуэльф зло ухмыльнулся, прекрасно понимая, что звуки эти могут принадлежать лишь его людям.
«Ты не уйдешь отсюда живой, дикая Тварь», - подумал граф и поспешил навстречу гомону и показавшимся за деревьями двигающимся огням; на сей раз добраться до верноподданных ему удалось.
Лишь ненадолго остановилась процессия, нильфгаардец отдавал распоряжения четко и быстро, теперь он знал, кого они преследуют, Тварь оставила кровавый след, и достаточно было лишь пустить собак по этому следу, да расстрелять чудовище прежде, чем оно успеет напасть. Покуда полуэльф говорил, кто-то спешно бинтовал его руку, краем уха Роэльс уловил испуганный озабоченный шепот воина, вызвавшегося помочь, но не придал ему никакого значения.
- Выступаем, - смешно было приказывать крестьянам и собакам, да и приказано было скорее по привычке, но слова эти были восприняты так, как должно.
Толпа двинулась через лес, чтобы настичь чудовище; заливались лаем собаки, норовя оборвать поводки или увлечь людей в чащу навстречу опасности. Сейдомар, идущий впереди, был убежден, что это предприятие увенчается успехом, все же, сколь вероломной не была бы тварь, она не могла уйти. Но граф снова просчитался, снова не учел чего-то важного, на сей раз, этим важным оказались границы графских владений. Для поганой страховидлы не было преград, она шла через лес по своим волчьим тропам, шла туда, куда хотела и могла идти, а для Роэльса прогалина, на которой они внезапно оказались, была естественным концом его земель.
- Ghoul y badraigh mal an cuach! – выругался нильфгаардец и бросил взгляд, полный ненависти в дебри чужого леса, того, где теперь укрывался монстр.
Нет, полуэльфу вовсе не было жаль соседей, он даже немного порадовался тому, что зажравшийся барон наконец-то получит массу проблем на свой пухлый зад, но все же нутро его глодало чувство обиды, тяжело было принимать такое поражение, тем более от чудовища.
- Если ты вернешься, я не упущу тебя, - проговорил Сейдомар себе под нос так, что никто, кроме него, не слышал его слов.
Уже после процессия двинулась обратно, подобрав по пути все еще трясущуюся от страха Дэйдрэ.

Люди вернулись в свои дома, еще раз оплакали погибших, и занялись тем, чем занимались всегда; вернулись и полуэльфы, к своей матери, что ждала их и молилась за них. Но не стала с той ночи покоя, как не желал, граф Роэльс не мог найти себе места, то не шла из его головы лесная страховидла.

Отредактировано Сейдомар аэп Роэльс (2015-01-10 01:53:01)

+2

13

Инстинкты ведут дикого зверя. Разум преобладает над человеком. То, что заставило чудовище повернуть, все таки, было не разумом. Вириенна не осознавала умом и мыслью что делает и почему именно сейчас, именно так. Это был инстинкт. Необузданный, дикий и первородный. Человеку трудно его понять. Оборотень поняла все уже позже, когда пыл схватки и злость спали, а она бежала в поисках укромного места, где можно переждать, пока не заживет кровоточащая рана на шее. Не графа она испугалась, хоть он и сумел внушить смятение ей, а тех, кто за ним шел. Дикий зверь внутри Вириенны раньше человека понял, что все оборачивается скверно: уши уловили лай и дым, а так же запах людей, что приближались через лес; а это, в свою очередь, означало только то, что к лезвию в руках полуэльфа прибавятся стрелы и собачьи зубы. Чудовище в ней среагировало молниеносно, решив, что лучше отступить один раз, чем продолжить и лишиться шкуры. Вириенна еще не понимала, но странным образом сумела осуществить желаемое. Пожалуй, сейчас впервые за долгое время ее разум и его оковы, давлеющие над темной сутью, были сломлены. И не кровавый пир этому способствовал, а страх.
"Я еще вернусь за тобой". - Злобно бросила волчица в мыслях, еще не смирившись с таким поражением от, казалось бы, смешного и глупого человека. Она поняла, что ошиблась и увлеклась, позволив собственной силе вскружить голову и упустить что-то важное в поспешном выводе. Полуэльф был не так прост и смешон, как казалось ей. 
Зверь и граф пообещали друг другу безмолвно, каждый о своем. Мир осветил холодный лунный свет. Вириенна подняла глаза, видя как на небе завис холодный и прекрасный круглый лик луны. Как же смешно, порой, шутит судьба! Как издевается и смеется она. Над ней, над этим вот графом, над людьми...
"Я еще вернусь, чтобы посмотреть на тебя, когда ты поймешь и не будешь знать, что же было лучше в эту ночь: положить свою голову мне в пасть добровольно или стать чудовищем".
Злость сменилась сарказмом, оценивая добрую шутку природы. Добрая шутка была совершенно не доброй. Зверица бежала через лес, а лай и запах горящих факелов преследовали ее. Кровь довольно быстро остановилась и перестала течь таким сильным потоком, а рана начинала заживать, но лучшим деянием в этой ситуации, конечно, было бы остановиться где-то, что довольно долгое время ей не удавалось сделать. Собаки, все-таки вели людей по следу. Впрочем, псов сейчас не спускали вдогонку. Они, ведь, не смогут вытравить зверя, что знает и мыслит как человек. Неужели, люди чему-то учатся? Вириенна все еще сомневалась, но приняла этот факт.
Время текло.
Было уже далеко за полночь и прогалина, разделяющая земли, осталась позади точно так же, как и погоня людская. Этой ночью окрестные земли облетел не только вой матерей, скорбящих по убитым Зверем детям, но и леденящая душу волчья песнь, доказывающая, уже какой раз, торжество порочной Твари над человеком. Бессмысленность оплакиваемых смертей вещала она, доказывая кто из них жив, а кто мертв.

Конец эпизода[AVA]http://s9.uploads.ru/m8KW0.jpg[/AVA][SGN]• Внешний вид: большой пепельно-черный волк с голубыми глазами[/SGN]

+2

Тема закрыта
Страница: 1

Вы здесь » Ведьмак: Тень Предназначения » ЗАКРЫТЫЕ ЭПИЗОДЫ » [1264 г, 16 декабря] Ночная погибель