Прошедшее обращение было для обоих определенным испытанием. За это время столько всего произошло, сколько не удалось произвести за последние недели их с графом попыток наладить сотрудничество. Прежде всего, граф Анконы едва не погиб и Вириенна понимала это куда отчетливее его самого. Для волколачки же ключевыми точками прошедших двух ночей было то, что все ее сомнения разрешились волею случая. Сейдомару суждено было выжить, неважно что к этому привело. До самого последнего момента Вириенна не знала какое решение ей предпринять в отношении нильгфаардца, что перилодически казался ей опасным, под самое полнолуние и вовсе всколыхнув в ней всю возможную осторожность в невыгодном себе ключе. Она едва не погубила его, подлив яда в зелье, которое должно было облегчить физические муки перемены формы. Несмотря на то, что Сейдомар в этот момент скованности болью отчаянно цеплялся за свою подругу и ее помощь, признавал ошибки и внушал какое-то…сочувствие? - она все равно приняла решение в пользу убийства, пусть способ ее был смягчен внезапно проявившимся милосердием к обреченному и изможденному муками созданию, в котором она к тому моменту видела свое прошлое и отчаялась увидеть возможность пережить процесс. Яд и лекарство, должные покончить со всем, — ведь она знала как он страдает, помня то, через что прошла сама и что не хотела вспоминать, — все должно было произойти тихо. Так же, она знала, что должна уйти, потому что смерть графа не будет не замечена, а, значит, не пройдет бесследно для нее. Еще какое-то время она, оставив рождающуюся и погубленную ею тварь в одиночестве чтобы той принять свою судьбу и сгинуть, потратила на подготовку к бегству вместе с Эрвином. Он должен был ее ждать у ворот… Но не дождался. Вириенна не знала смог он или нет все устроить, сколько Эрвин там простоял, был возвращен на место или вернулся сам, и вообще там ли он до сих пор. Вернувшись в дом и обнаружив совсем не то, что ожидала, волколачка с облегчением осознала, что Сейдомар не испустил дух, а жив. И осталась с ним, решив следовать изначальному плану. Она не понимала того как это произошло, но приняла свершившийся факт.Что-то, возможнео само Предназначение, решило эту ситуацию за нее. Отступать было некуда и оставалось только продолжать располагать к себе графа. Тут же сыграли на руку ему и ее прежние сомнения… она помнила, что он предпочел видеть в ней существо более сильное, а так же доверился ей в трудном положении. Все же, она надеялась на то, что скверность характера выявила близость к полнолунию и дальше их сосуществование будет развиваться проще. Но если бы она знала как ошибается… Если бы отделила радость облегчения, что граф, который был ей чем-то симпатичен, несмотря на ее ухищрения остался жив, от фактов и проявила еще больше осторожности… Если бы не верила его лжи и подозревала самое худшее, понимая, что встретила на своем пути вовсе не напуганного аристократишку, готового сотрудничать в обмен на жизнь, а хитрое и расчетливое существо под стать ей самой, которое показывало ей то, что было выгодно в тот самый момент, осторожно ступая по краю воображаемого лезвия остро наточенной бритвы. Но северянка не знала его так хорошо. Ей стоило бежать, и ей не стоило приходить вовсе. Однако, пока что она не понимала ни своего положения, ни возможных последствий, а более того – устала, проведя без сна двое суток.

Второй этаж, спальня.
15 января, раннее утро.
Сейчас страхи, разочарования, открытия прошлой ночи прошли. Волколачка, утомленная беготней и, более всего, тяжелыми решениями да глубокими раздумьями, спала, при том забылась она сном беспамятным, без сновидений. И это было хорошо, потому что Вириенна никогда не любила сны, потому как они не приходили к ней приятными видениями, лишь только кошмарами. Говорят, что сны это прожитое… подсознание, воспоминания, тяготящие или наоборот, но достаточно сильные. Если так, то все это было неудивительным, потому как жизнь бестии изобиловала совершенно не способствующими хорошим снам вещами, особенно в последнее время. Впрочем, это утро, в которое бестии удалось поспать, можно было назвать хорошим и даже приятным. Вириенна не вспомнила бы как ее кинуло в сон, уставшую за последние дни и измотанную то подготовкой к обращению графа-нильфгаардца, то подготовкой побега своего собственного с юнцом, нужным ей в ее планах, из поместья графа. Тяжким бременем ложились и воспоминания о собственном обращении, подтолкнувшие пригубить ее перед сном пару кубков вина, тоже оказавшиеся для нее своего рода испытанием, всколыхнувшим память, которое осталось позади четыре десятка лет тому назад и сейчас вновь предстало перед глазами, опутав напоминанием об ощущениях. А так же ко всему присовокупились воспоминания о прошлом этого дома и его бывшего хозяина, с которым волчице было, пожалуй, хорошо, и от того ее вина в его смерти тяготила бестию сильнее. Вириенна бы с удовольствием растянула этот момент беспамятства надолго, если бы не весь отмеренный ей остаток жизни, но, к сожалению, это было невозможно.
Когда Сейдомар вошел в дом, волколачка не соизволила заметит. Она пребывала наверху в своей постели, бестия продолжала спать, кутаясь в одеяло и шкуры из которого было «свито ее теплое логово». Когда он стал подниматься наверх – вот тогда уже спокойный и ровный сон прервался, выбрасывая хищницу в чуткую дрему, не пробуждая Вириенну окончательно. Когда дверь открылась, гостю могло показаться, что бестия спит и она действительно пыталась это сделать, не открывая глаз. Ее дрему не нарушил запах чужака, верно уже и переставшего быть чужим, но имевшего непонятный зыбкий статус средства достижения покоя в этом доме. И запах крови которым все еще пах Сейдомар аэп Роэльс, несмотря на то, что кровь с себя уже смыл, тоже не потревожил Вириенну, заставив открыть глаза, пусть его присутствие и обратило на себя внимание волколачки. Она все еще хваталась за ускользающий сон. Возможно, бестия ему действительно доверилась настолько, что не сочла нужным беспокоиться, а может дело было в их родстве и подсознательно это тоже исключило беспокойство настолько сильное, чтобы побудить ее к каким-либо действиям. За эти двое суток без сна Вириенне пришлось еще и поохотиться, да доволочь до подвала тушу теленка с близлежащего двора. Но, конечно, Сейдомар этого не помнил. Более того, даже не подумал вести себя сколь бы то ни было ненавязчиво. Нет. Разумеется ему от нее было что-то нужно и весь спектр его нужд она могла представить. И Вириенна даже не хотела открывать глаза, но все равно не смогла удержаться во сне, когда нильфгаардец приблизился и забрался под одеяло, в тепло. Это не было неожиданным действием, но все равно развеяло остатки сна.
Оказавшись к мужчине спиной, она все-таки проснулась как только тот ее коснулся, буквально уколов холодком холодной кожи. Из-за того обстоятельства, что ее ощущения говорили о мокром холоде, Вириенна открыла глаза практичеки моментально, уже после того пытаясь понять по ощущениям что происходит. Ее пробуждение выдавало уже не расслабленное, а напрягшееся и вздрогнувшее тело, невзирая на то, что лица ее в этот момент было не разглядеть.
— Вот поэтому я никогда не оставляю мужчин до утра. – Сон уже ушел, откатившись в сторону, да и она уже какое-то время не спала, а потому Вириенна говорила без лишних эмоций.
Бестия шевельнула плечом и зашевелилась сама, все еще не зная правильно ли поступает. Возможно, лучше было бы претворяться не разбуженной и дальше. Однако, думать об этом было немножко бессмысленно и Вириенна переместилась на другой бок, теперь уже имея возможность наблюдать за источником неприятно-холодных ощущений в упор.
— И, если ты пришел сюда согреться, - Волколачка моргнула, но продолжила смотреть в глаза мужчине. — то тебе придется постараться, чтобы я захотела тебе с этим помочь. Для остального у тебя есть руки, ноги и голова.
Голубые глаза посмотрели в темные карие, а затем обратили внимание на все, что было вокруг. Неподалеку она заметила какую-то брошенную небрежно тряпицу и задумалась о том, не воспользоваться ли ей. В раздумьях волчица подняла взгляд на изголовье кровати. Она не задержалась на нем глазами долго, но разум бестии стал работать явно в каком-то своем направлении.

Мягкое касание шкурой стана, прохлада чужой кожи и уверенное прикосновение руки, прижавшей ее к холодному продрогшему телу. О, в любой другой момент это бы нашло отклик в ней и, возможно даже, завело сполоборота. Ведь иногда достаточно пары слов и щепотка правильного настроения. Но не всегда все идет так как мы хотим. Был ли это тот случай или, все же, не тот – сложно сказать. Вириенна сделала свое недвусмысленное предложение, но в уме она все равно видела лишь перспективу играючи свести ситуацию к тому, чтобы оставить мужчину ни с чем, продолжив отдыхать. Настроя ни на какое совокупление сейчас у нее не было, хотя она и пыталась подразнить их обоих в надежде на то, что из этого что-то получится. Впрочем, ее визави эту игру не поддержал, а более того всем своим видом показывал молчаливое раздражение, плавно перетекающее в озвучаемое. Видимо, он действительно был совершенно не в состоянии проявлять или ощущать что-либо, кроме усталости.
В ответ Ренна не ответила ничего, только глубоко и разочарованно, - по крайней мере показывая именно это, - вздохнула, давая понять, что дескать, партнер у нее в чем-то несовершенен. Такая маленькая, хоть и бесчестная в своей сути (ведь волколачка была даже рада возможности продолжить прерванный сон), моральная компенсация от отказа.
«Грустно, Вириенна. Очень грустно. Не сумев толком оценить ситуацию ты лишь позволила ему выставить себя дурой. Продолжай в том же духе и вскоре он начнет скалить клыки». – Мысленно, с пробудившимся некстати сарказмом, заметила волколачка, отмечая как ее, все-таки, внутренне уколол ответ Сейдомара. И вроде бы глупость, да некстати… но как-то обидненько вышло. Если бы не обоюдное, ее и нильфгаардца, желание спать и усталость после пережитого накануне, то оборотень бы точно сказала что-нибудь колкое, что поправило бы ситуацию и ее самоощущение. Теперь же она совершенно несвойственно себе промолчала, а вместо ехидства или какого-то очередного паскудства, на лице ее осталась только задумчивость. Негативные эмоции схлынули быстро под напором усталости, и их заменило несвойственное ей сочувствие, изменившее на минуту ход ее размышлений. Волколачка вновь задумалась о том, что для Сейдомара это непростое время. Более того, все эти его метаморфозы расковыряли за последние дни и ее память, заставляя вспоминать о страхе, боли, агонии и всех позабытых чувствах, которые когда-то испытывала и она сама. А эти чувства пробуждали в ней понимание и больше человечности, чем следовало. Это было непредвиденным развитием событий, уже не раз сбивавшим ее с толку.
«Ты раскисаешь. Ты ведь хорошо понимаешь, что перед тобой не тот, кого стоит пожалеть. Ты ведь чувствуешь, что он самоуверенный и злопамятный ублюдок, от которого можно ждать какого-нибудь подвыверта. Особенно если покажешь ему слабину. А ты, чтоб тебя пес топтал, именно это и делаешь».
Дальше воображение дорисовало все самостоятельно. И если минуту назад она готова была согласиться с доводами нильфгаардца и позволить ему остаться в ее постели, позволяя себе расслабиться и вновь погрузиться в сон, то сейчас этот самый сон как отвело. Южанин повернулся на спину, не замечая открывшихся вновь глаз северянки и ее напряженного вида, даже самоуверенно притянул ее к себе. Но она не прильнула, тут уже сложно было не заметить, что от расслабленности в Вириенне не осталось и следа.
- Насколько помнится, я не условилась ни о чем подобном. – Она поднялась и приняла сидячее положение подле него, высвобождаясь, - если понадобилось бы, то даже настойчиво, - из объятий, которые были ей непривычны и настораживали не меньше, чем все остальное. Она давно отделила в своей жизни духовную близость от физической, а их с графом уговор и его условия предусматривали только секс и никаких иных сближений. Единственная причина, по которой Сейдомар не был отправлен восвояси сразу же, как появился, это понимание его состояния и дальности путешествия. По сути, все таки, сантименты, ведь можно было и не быть радушным хозяином в то время как гость повел себя не как подобает гостю. – Ни высиживать около тебя по подвалам, ни согревать тебе постель. - Ее голос звучал холоднее и жестче, чем до того. – Взаимоприятный секс без осложнений лишним хламом, а так же зелье и моя помощь, знания… Я обещала, что ты не будешь убивать людей, и ты никого не убил.
Вот… Вот оно и вернулось, то особенное выражение лица, скрывающее раздражение за полуулыбкой, и ядом пропитывающие слова интонации голоса. Вириенна окончательно пришла в себя, слезая с ложа и покидая своего визави, так и не сумев примириться с обстоятельствами, как бы ей не хотелось продолжить сон. Она понимала что делает. Неизвестным было понимал ли это южанин. Говоря простым языком, она отталкивала его и проводила границу, комфорт которой он переступил. Если еще проще – возможно даже испугалась, что из менее прагматических взаимодействий может рано или поздно вырасти нежелательная привязанность, и предупреждала ее развитие. По ее мнению, условия сделки были просты, они вдвоем просто взаимовыгодно использовали друг друга для того, чтобы снять напряжение, делая себе жизнь немного проще, и все эти объятия, не имевшие под собой практического обоснования, были лишними.
- А в кровати ты мне нужен только тогда, когда от тебя там есть толк.
Она не стеснялась своей наготы, покидая комнату, не пыталась стыдливо прикрыться или побыстрее сбежать. Нет. Она подхватила по пути разве что рубаху, плавно направляясь к двери. Это не было похоже на ретировку, для лучшего понимания ситуации она дополнила свои слова, уходя:
- Спи, но учти: подобное понимание от меня - разовый случай. Ты за него еще должен останешься.
После этих слов дверь закрылась и граф остался в комнате один, а Вириенна побрела устало куда-то вниз. Она чувствовала, что оставаться с ним было бы неверным шагом. Сейчас же она продолжила управлять ситуацией, не позволив посягнуть на эту позицию Сейдомару, а кроме того избежала неудобств после пробуждения. Грешным делом ее посетила мысль отправиться на охоту до того как южанин встанет, не составив мужчине компании утром, и вернуться лишь тогда, когда он уйдет. Это казалось ей удобным выходом из нелепых сцен, которые она не любила. А все его вопросы, которые накопились и были упомянуты нильфгаардцем, он мог бы задать позже. И, опять же, когда будет удобно ей.

Первый этаж

Размышляя обо всем этом, бестия спустилась вниз и оказалась в той части дома, где располагалась кухня. Она потянулась, разминая налитое усталостью тело, и огляделась вокруг в поисках ведра с водой. Еще несколько шагов к искомому и оборотень зачерпнула водицы ладонью, жадно приникая ртом к прохладной жидкости, утекавшей из рук. Промочив горло, она провела влажной рукой по лицу, надеясь что будет ощущать себя менее разбитой, однако это не помогло. Вириенна невольно скривилась, вторя своим неоформленным связно мыслям о том, что виновата во всем сама, а потом побрела дальше в дом, на ходу забираясь в рубаху, что свободно болталась на ее теле, не стесняя движений.
По дороге в основную комнату, Вириенна размышляла о своих планах и недавнем желании отправиться на охоту, покинув дом до того как ее гость уйдет восвояси. Уже внизу бестия вспомнила о немаловажной детали, которая заставила ее отказаться от первоначального плана и тяжело вздохнуть об этом, едва не выругавшись вслух. Дома у нее сейчас творился беспорядок, о котором Вириенна успела уже забыть. Разумеется, убирать его она сейчас была не в состоянии, но и оставлять гостя наедине с разбросанными наскоро вещами из подвальной лаборатории не собиралась, ведь среди них могло заваляться то, что Сейдомару аэп Роэльсу знать было не желательно. Поэтому волколачка лишь подбросила дров в очаг и печально проскользила взглядом по стене, на которой висел лук. Осторожность сегодня смогла превозмочь усталость и заставить свою хозяйку поступить разумно. Впрочем, усталость тоже брала свое, а потому Вириенна устроилась на кушетке в весьма непривычной и стесненной позе, но все же смогла быстро провалиться в сон до обеда, несмотря на все неудобства.
Таким образом Вириенна пропустила красивый яркий рассвет и не смогла насладиться солнечным полднем, а вещи ее все еще валялись по дому или оставались на улице. Она проснулась, когда чувство голода и затекшие мышцы уже не давали ощущать себя хорошо и расслабленно, более того… дом начал остывать и голым ногам стало прохладно. Под шкурами в ее комнате такого не бывало. Окружающий мир словно будил ее, и очень вовремя. И, как бы не хотелось вставать, ей это сделать все-таки пришлось. Следом за ленивым пробуждением последовали обычные хлопоты: растопить очаг, нагреть воды, да сообразить что-нибудь поесть. Очень скоро дома стало тепло, а на кухне запахло подогретым мясным пирогом, травами и чем-то еще. Вириенна наслаждалась тишиной, сидя за столом с пергаментом, пером и чернилами, с помощью которых вела какие-то записи, закусывая куском стоявшего рядом яства и запивая это все приятно пахнущим травяным настоем. Волколачка мало кого стеснялась в своем доме, - а нынешнее отсутствие рядом Эрвина, которого что-нибудь могло бы смутить, только было ей на руку, - а потому на лавке, где сидела, растянулась весьма фривольно: полулежа облокотилась спиной о стену, а босые ноги зацепила за противоположный направлению лежания угол стола, переплетя их друг с другом. Припоминая какие-то детали, она иногда задумчиво покусывала краешек пера, а потом резво черкала чернилами на бумаге, то, что считала нужным записать. Колени были ей в ее деле хорошей опорой. Иногда она поднимала взгляд на лестницу, что спускалась с верхнего этажа дома прямо на нее, и прислушивалась, пытаясь определить проснулся ли ее гость, но неохотно и довольно лениво - работа казалась интереснее ожиданий. И вот в очередной раз обратившись в слух, пока записывала о своих наблюдениях прошедшими ночами, она невольно представила как граф, спускаясь, отпускает какое-нибудь заключение о ее невежестве и манерах, осматривая вытянутые ноги и находя к чему прицепиться в очередной раз. Она едва заметно ухмыльнулась, как улыбаются добрым шуткам старых приятелей, и, даже, казалось, представила все настолько реально, что слышала скрип деревянных ступеней перед собой.

Не исключено, что будь на ее месте какой-то иной человек, он тут же принялся бы исправлять возможную неприятную ситуацию, о которой предварительно подозревал. Однако, бестия на то бестией и была, чтобы в лучшем случае просто ничего по этому поводу не предпринять и позволить к себе прицепиться. Честно говоря, Вириенне нравилось провоцировать, а ее гостю, вполне вероятно, - быть умнее, правильнее и лучше окружающих. Как бы то ни было, в этой точке они неплохо справлялись, не наступая друг другу на больные мозоли. И все таки, сколь реалистичными ни были фантазии волколачки, а лицезреть графа ей пришлось уже позже. Она даже успела набрать воды в котел и поставить ту на огонь согреваться, чтобы в скором времени принять ванну, а потом вернуться к прежнему занятию в той же позе, ничуть не стесняясь того что рубаха оголяла  ноги больше, чем подобало приличной барышне. Так прошло еще некоторое время и был доеден второй кусок пирога, да почти опустошена чашка. Мысли волчицы перетекли с раздражения на Эрвина, подумывая как там ее мальчишка поживает и не пора ли его забирать обратно в ее обитель. Работа же упорно лезла из головы и основательно заняться ей так и не вышло. Как раз в этот момент наверху началось какое-то шевеление, окончательно увлекшее ее мысли предсвосхищением всех возможных глупейших, или же наоборот, сцен. Увы, с волчьим слухом и нюхом остаться незамеченным графу было не так просто, как хотелось бы, а потому в нужный момент Вириенна своего любовника заметила, не поднимая от пергамента глаз. "Вот и ты..." - отметила она, не проронив ни слова. Волчицу немного уязвило предшествующее ожидание, ведь оно означало то, что южанин имеет какую-то власть над ее временем в текущий момент, но ничего поделать с этим не могла. Ей необходимо было поскорее выпроводить гостя восвояси и убедиться, что, - главное! - он ничего лишнего в ее доме не обнаружил.
Наверное, ей стоило бы ему ответить. Так же пожелать доброго утра, например. Это было пустой и глупой формальностью, от которых сводило неприятной судорогой все ее нутро. Это она считала до невозможности глупым началом дня, а если учесть то как он оказался наверху - вообще глупейшей из возможных сцен. Вот ничем оно не доброе. Ничем. Ей даже не дали нормально поспать в своей кровати.
- Лучше бы ты сказал что-то о моих свинских манерах. - Не поднимая глаз, выдохнула она. - С этим уже можно было бы работать куда-то, а не разыгрывать банальнейше-скучнейший диалог в стиле "прекрасного дня? как спалось?", засунув два пальца в нос и изображая каррикатурную барышню с куриными мозгами. Хотя возможно, твоя лучезарная улыбка означает лютый сарказм.
Она, наконец, подняла глаза на собеседника, показывая из-за бумаг морщащееся личико.
- Не люблю я все это, уж извини. Поэтому не буду томить и скажу, что дел у меня после твоего обращения валом. У тебя, наверняка тоже. Но, похоже...  - Она придирчиво окинула взглядом Сейдомара и к неудовольствию своему обнаружила на нем какую-то потешную простыню, - у тебя сложности с поиском одежд. В простыне тебя в поместье просто не поймут.
Не сказать что ненавязчиво оборотница толкала любовника в направлении двери.
- Нужна помощь?
Вириенна отложила записи в укромный уголок между своим бедром и стеной, взяв вместо бумаг в свои руки волнистую темную прядь волос. Последний вопрос, словно вовлекал в какую-то игру, но на деле лишь приближал волколачку к заветному уходу гостя. Хотя, если считать, что то самое "доброе утро" они прошли, то все становилось уже менее страшным и неприятным. И ванна могла бы даже подождать чуть-чуть.
Ни присесть, ни позавтракать, ни продемонстрировать плоды своих трудов она не предлагала, вопреки чаяниям своего визави. Впрочем, действительно ли он от нее этого ждал?

Спроси Сейдомар об этом прямо, Вириенна бы ответила, что никаких игр не вела. И женщина действительно не играла с ним в излюбленные манипуляторами игры "ближе-дальше". Причиной ее поведению служили совершенно иные мотивы. И, возможно, хорошо что он не спросил об этом, иначе смог увидеть эту неприглядную истину, которая строилась на сохранении их отношений на деловом уровне и безопасности мира душевного.
- Уже значительно лучше. Мне на самом деле иногда любопытно тебя попровоцировать. - Призналась бестия, ухмыльнувшись. - И за одеждой схожу, так и быть.
Однако, она не торопилась подниматься с места и наблюдала за своим гостем с довольной, удовлетворенной, словно у сытого кота, ухмылкой. Вот Сейдомар сел за стол. Сличать его поведение с правилами человечьих приличий и куртуазного поведения ей не приходило в голову, равно как и как-то комментировать то, что он занялся едой тут же, без особых расшаркиваний. Вириенна отрустила кончик прядки волос и запустила всю ладонь в волосы, словно поластившись об нее с той же ухмылкой. Рычать на него ей не захотелось, что ее отчасти слегка удивило, ведь инстинкты обычно говорили ей ревностно относиться к еде и очередности приступления к ней, а тут они... молчали. Наверное, надо было для наведения порядка что-нибудь такое сделать, но волчица не ощущала потребности.
Обдумав это, несколько мгновений помолчав, наблюдая как граф жадно пережевывает кусок мясного пирога, которым она сама недавно лакомилась, волколачка все таки произнесла:
- А знаешь, тебе сегодня просто необычайно везет.
Вроде бы ничего не значащая фраза, сказанная едва ли с упреком, была сопровождена тем, что оборотница плавно поднялась и встала со своего места. Врядли бы она собиралась именно сейчас отправиться за его одеждой, и это было действительно так. Она так же плавно обогнула угол стола и оказалась за спиной Сейдомара, уверенно, но мягко, положив обе ладони на его широкие плечи. Кожа ощутила тепло.
- В стае, я должна была бы тебя хорошенько отделать за все, что было этим утром, исходя из своих, волколачьих правил. Но великодушно позволяю тебе насытить свой желудок. - Ее руки сжали плечи довольно сильной хваткой, предупреждающе впиваясь пальцами в тело. - Я знаю как перемена формы влияет на аппетит.
В ней лишь сейчас проснулось некое желание прижать графа к столу, используя силу, и показывая наконец таки свое превосходство, однако она ослабила хватку. Хитрая бестия понимала: обиженный граф будет ей бесполезен, хоть его и стоило проучить. Вместо этого, надеясь что ее хоть немного услышат, она продолжила говорить и сделала несколько массирующих движений, прежде чем убрать от него свои руки.
- У тебя сегодня тяжелый день. Но ты не привыкай к этой мере моего понимания и благосклонности. Видимо, нам придется обдумать как строить отношения в дальнейшем.
Она могла бы рассказать доходчивее и проявить больше доминантности, но основному делу это бы ничуть не помогло. Хотя больше всего ей не нравилось то, что вся эта сцена, - пусть и незаметно для графа, - была вымученной. Вириенне, в глубине души, нравились эти занятные повелительные нотки в ее оппоненте, как нравились и то, что он сечйас брал что хотел, не заискивая. Это подводило его к ее уровню, хоть и по силам они сейчас были не равны. Впрочем, уже равнее, чем было до обращения. Как знать, чем бы сейчас закончился поединок в лесу, когда граф аэп Роэльс человеком быть перестал. Мериться силами в схватке сейчас не стоило, а то еще станет думать о себе невесть что. "Лучше вообще подольше держать его в неведении относительно этого. Там, в ночи, я была для него страшным чудовищем, которое легко могло бы попереломать ему все. Человек понимал, что оно быстрее и выносливее. А сейчас, доведись нам повторить эту схватку, он уже не увидит этого превосходства, которое было лишь за счет нечеловечески быстрой реакции. А вот его возможности должны были подрасти. К тому же, он будет лишь развиваться и становиться сильнее, пусть пока только я могу изменяться по своему желанию. Он, вероятно, уже смог бы дать отпор".
- А пока - наслаждайся едой. Я насытилась.
Оборотень отстранилась от нильфгаардца и направилась прочь с кухни, будучи на чем-то сосредоточенной. Вириенна в этот момент задумалась, продолжая развивать свои мысли о своих позициях в качестве лидера в уме. Это ее обеспокоило, хотя она быстро убрала с лица это выражение. Похоже, ей придется еще о многом подумать, в том числе и о том как стоило воспитывать молодого волколака, показывать примером что стоит следовать за инстинктами и соблюдать жесткие законы стаи, или сглаживать этот момент, чтобы это ей самой не обернулось ничем в последствии. Ей предстояло распутывать очередной виток вопросов о том, зря или не зря она оставила Сейдомару жизнь, которую теперь уже не так просто будет забрать. Вопрос же начинки для пирога, так умело ввернутый графом, в следствие всего приключившегося, остался без ответа.

Второй этаж, спальня

Получив временную передышку, волчица снова начала думать о том, что происходит между ней и Сейдомаром аэп Роэльсом и как же дальше себя с ним вести. И чем больше она думала об этом, тем больше понимала, что повела себя на кухне глупо и недальновидно. С сожалением, продолжая размышления о возможном противостоянии, бестия понимала: рано или поздно он все равно вырвет свою независимость, это в лучшем случае, а в худшем... ну, например, решит потиранить ее саму или отношения испортятся напрочь, а вот от взаимовыгодного сотрудничества уже не останется ничего. И все это было бы ужасным упущением. Вириенна, ведь, от этой ситуации хотела, в сущности, только одного: граф должен был закрыть глаза на ее присутствие в Анконе, обеспечив покой и позволив заниматься своими делами так, чтобы они друг друга не беспокоили и не лезли в дела друг друга. Ради этого она налаживала контакт и готова была оказать услуги, не претящие достижению основного желания. Ее настоящей целью было не поставить графа ниже себя и подчинить, настоящая и главная цель Вириенны была вообще никак не связана с нильфгаардцем - она хотела исправить свою ошибку и вернуть к жизни умершего по ее вине чародея. В сравнении с Ильгардом и прожитыми бок о бок с магом годами, истории взаимной и глубокой ненависти и крайней приязни, сидевший в их общем доме сейчас южанин был просто человеком, никем, тенью, средством достижения покоя для работы. Дальше этого их отношения с графом не должны были развиваться, несмотря на то, что им приходилось делить постель и получать много необычного совместного опыта. И даже то, что Сейдомар был созданным ей чудовищем, не должно было сближать их так, чтобы она чувствовала какую-либо связь. Однако, она начинала ее ощущать и та выражалась в желании помочь справиться с побочными сторонами проклятия. Хорошо, что не сильно, а лишь в качестве чего-то, чем можно было себя занять помимо неустанных поисков средства повелевать жизнью и смертью. О, да, истинный противник у Вириенны был гораздо более могущественный, чем тот, который занял сейчас ее кухню.
За этими мыслями она, будто завороженная, не заметила как дошла до стопки аккуратно сложенных одежд Сейдомара в своей комнате, и взяла те в руки. Осознав же себя задумчиво стоящей посреди комнаты и смотрящей  на стопку разношерстных тканей в руках, волчица аж замотала головой, будто бы отгоняя морок со своего сознания. Она знала, что оставалась здесь не долго, но все равно ее кольнуло какое-то неприятное чувство, подтолкнувшее поторопиться вниз, к оставленному в одиночестве гостю.

Первый этаж, кухня

Вириенна плавно подошла к лестнице, ведущий вниз, к обеденному столу и кухне, а значит и к ожидавшему ее мужчине. Еще раз она подумала о том, что сцена с демонстрацией своей доминантности была неприятной и, по выводам, недальновидной. Сомнения еще терзали ее, но Вириенна всегда предпочитала действовать, а не мусолить разносторонние мысли и мяться в нерешительности, а потому и сейчас быстренько пресекла свои чувства, заговорив с южанином во время того, как босые ноги ступили на первую сверху ступеньку и начали свой спуск вниз.
- Знаешь о чем я подумала? - Весьма доброжелательно начала она, побуждая хотя бы проявить к себе интерес. - Хочу извиниться за свое недавнее поведение. - Она улыбнулась, погладив сторку одежды в руках и смотрела неотрывно на мужчину. - Мне удалось обдумать все, и я пришла к выводу: мои покровительные чувства к тебе это какое-то странное извращение, основанное на материнском инстинкте. Какая-то часть меня воспринимает тебя как отпрыска, а значит я старше и мудрее, и доминирует в стае тот, кто посильнее.
Она ухмыльнулась, дойдя до нильфгаардца и положив аккуратно рядом с ним стопку с вещами - чистыми и не мятыми. затем отошла чуть в сторону к стеллажам с вином, выбирая бутылку.
- Только мы с тобой совсем не стая, а, скорее, два отдельных друг от друга индивида, связанные обстоятельствами. Ты взрослый, самостоятельный и довольно влиятельный мужчина, привыкший к своему человечьему статусу и положению. И врядли это изменилось хоть немного, мне нужно об этом помнить. Сойдемся на том, что я глупая самка, позволившая своему однобокому взгляду на мир загородить эту истину. Мне стоило придержать волчью натуру, которой я меряю окружение.
Слова то какие... "индивида". Да, Вириенна хоть и была рождена в бедной семье на краю мира, а все же необразованной дочкой кмета не осталась.
Про то, что он виноват не меньше по ее счету, оборотница умолчала.
Легким ловким жестом девушка вытащила одну из бутылей красного сухого, а потом взяла пару кубков на другой полке. Затем протерла их тряпицей внутри и снаружи. Те были богато украшены, намекая на какую-то роскошь владельца этого дома, что было совсем не удивительно для чародея с севера, который тут жил, да и сам дом никогда не отдавал бедняцким бытом - взять те же стеллажи с кучей книг... Посуда, поставленная оборотницей на стол, была золотая.
- Я предлагаю выпить и примириться. - Открыв, вместе с этими словами бутылку, оборотница плеснула темно-красной жидкостью в кубок. - Полагаю, нам просто стоит начать уважать обоюдное пространство и все будут счастливы. Как думаешь?
Пронаблюдав как вино, цвета крови, начало заполнять кубок, Вириенна подняла глаза на Сейдомара. Темноту черно-карьих глаз, словно кольнуло изморозью голубых, но в них не было уже никакого противостояния. Вопрос висел в воздухе. Не смотря уже на кубок, она переместила бутыль к своему, наполнив и его. Впрочем, нильфгаардец мог бы и не согласиться с ее предложением, и вот что будет тогда - решать нужно будет немедленно.

Удивленный взгляд графа после своих слов бестия встретила так же удивленно и с легкой улыбкой. Затем взяла кубок со стола.
- Что? – Вымолвила она, чуть шире раздвинув уголки губ в легкой приятной ухмылке. – Не ожидал такого исхода? – Она поиграла вином и кубком в руках, перед тем как приникнуть к нему и сделать глоток, сопровождающий незатейливый тост. – Я же говорила, всему виной инстинкты. Они не только над тобой имеют власть, а мне заменяют многое. Но прислушиваться к разуму мне все-таки стоит. Ты пока что слабее меня, потому что я могу обратиться превосходящим тебя во всем чудовищем в любое время, а ты – нет. Но каждый из нас может пойти навстречу друг другу и в наших силах сделать сосуществование таким, чтобы все были счастливы в той или иной степени. Это лучше противостояния и споров. Те непродуктивны. – Волколачка не обязана была пояснять причины своих поступков, но сделала это. И, конечно же, умолчала о главном. Она напомнила о том, что все еще превосходит его, но не стала говорить о том, что с его навыками, доведись им не сойтись характерами в человеческом обличье, Сейдомар будет уже куда более стремителен и ловок, чем человек, а ей вот совершенно не доставало мастерства. Вириенна стремилась сохранить свои позиции. Это все было опасно и понимал ли это ее собеседник, увидел ли в том слабость – это было загадкой пока еще. Она не сомневалась, что он может сделать правильный вывод. В конце концов, Сейдомар ей нравился, и нравился настолько, что она бы предпочла не иметь с ним никаких дел.
- О, и кстати о вопросе моего слуги… - Она ловко зацепилась за затронутую тему, пропуская мимо ушей это почти оскорбление в свой адрес. – Раз уж зашел разговор о нем, то я бы ответила что скучаю по нему. Он бестолков и непоседлив, а ваш дом, любезный граф, он только отягощает лишним ртом. Я надеюсь, вы не слишком прикипели к нему, чтобы вовсе не возвращать его обратно. Лишние руки дома мне бы не помешали, да и ваше «лекарство» приготовилось бы быстрее.
В ее словах чувствовалась заинтересованность. Вириенна была непрочь вернуть «своего мальчика» домой, ведь в стенах поместья прошедшее полнолуние он пережил в безопасности, а теперь он был нужен ей и мог вернуться домой. Граф мало знал о ее мотивах и том, почему она быстро согласилась отдать Эрвина ему, но понимал что Эрвин для нее чем-то ценен. Возможно, конечно, что он догадывался о причинах, но они о том ни разу не говорили. Хотя безусловным вопросом оставалось насколько ей ценен мальчишка и какую роль он играл. Врядли согревал ее постель, тот был явно не в ее вкусе. Но возможно, она могла бы пережить его потерю.
Вириенна еще раз пригубила вина, обдумывая все.
Что сделано, то сделано, нужно действовать по обстоятельствам.
«Ты выжил, и теперь мне нужно с этим жить. Я не вынуждена бежать, могу остаться здесь… Но вот хватит ли тебя на то, чтобы не соваться в мои дела и просто получать обещанное от меня, не вставляя палки в колеса? Все наши постельные развлечения хороши, а эти двусмысленные разговоры – вдвойне. Но ты можешь стать обузой. Что тогда? Использовать твою природу против тебя? Отчасти наша близость уже использует ее… но во благо, а не во вред. Хм».
Волчица облизнула нижнюю губу, якобы слизывая случайные капли вина. Заем поставила дорогую посуду с остатками вина на стол.
Выбор богато украшенной посуды был не случаен. Простая посуда не приличествовала гостям высокого статуса, а столового серебра, по понятным причинам, в доме не было. Ее хозяин понимал ее природу. Более того, северные маги действительно были непрочь повыпендриваться.
Однако от Вириенны требовалось сейчас только ответить Сейдомару. Его уверенность в голосе ей нравилась. Всегда приятнее общаться с не запуганными существами.
- Что ж, могу ответить взаимностью на комплимент про собеседника. Я уже говорила, что мой последний хороший оппонент в словесных дуэлях меня покинул, и мне приятно найти нового. Кроме того, ваш план дальнейших действий, изложенный передо мной, вполне заслуживает того, чтобы ему последовать. – Она очень искренне улыбнулась, словно услышала добрую шутку или шутила сама. - Не имею ничего против, проще говоря.
Она немного помедлила и добавила еще одну деталь.
- Только нам стоит одеться. Путь наш лежит на улицу.