29 декабря 1265 года, день. Улицы Диллингена

Худшее, что может быть в жизни нильфгаардского офицера - это отклонение от заданного плана. Кхайр не выносил моментов, когда что-то шло не так, любое происшествие могло вывести его из состояния покоя, превратив в разъярённого голема, который стремится любым способом решить проблему.
О, нет, что бы ни стояло за этим бродягой - теперь не поздоровится всем. Всем, кто встанет на пути рыцаря, защищающего даму.
-Лучше бы тебе говорить правду, оборванец... - аэп Лион принял шапку из рук любимой и вновь нацепил на голову, недобро взирая из-под меха. -...потому что если ты лжёшь - мой конь протащит тебя за собой до самой Яруги. - он схватил бродягу за шиворот и начал обыскивать, решительно наплевав на протестующие крики и попытки вырваться из стальной хватки. Кхайр прислушался к словам Сары и поднял  записку.
-Ага. - записка была изрядно потрёпана, но слова всё ещё можно было разобрать. -Слежка? Какого чёрта ты вздумал следить за мной, вшивый? Кто тебя нанял? - последние слова прозвучали так угрожающе, как только мог позволить тон южанина, говорящего на Всеобщем. Он едва не порыкивал, выдавая всё ещё сильный акцент. Кхайра не смущало то, что он находится среди наёмников - они, казалось, совершенно не обращали внимание на развернувшуюся под боком драму. Положение было ещё нелепее чем обычно на этой проклятой богами земле, почти не видящей солнечного света. Всем было плевать друг на друга в худших северных традициях.
Оно и к лучшему, для нильфгаардца.
-Mo cared, ударь его в пах, чтоб он понял насколько серьёзны наши намерения. Он шпионил за нами. - Кхайр презрительно посмотрел на бродягу, как обычно смотрят озверевшие помещики на прислугу. Положение аэп Лиона становилось с каждой секундой всё рискованнее, учитывая что кольцо вокруг пары сжималось, и Сара кидала подозрительные взгляды в сторону ревевшего лосём на краснолюда увальня с лицом каменотёса.
-Темерец. - подумал Кхайр. -Почему-то только у темерцев такие паскудные хари.
Пребывание в Диллингене сулило всё меньше хорошего, и в этом была вина нильфгаардца - ничья больше.

29 декабря 1265 года, день.
Улицы Диллингена --> замок --> улицы Диллингена --> ратуша.

Гуго напоследок окинул взглядом нильфгаардца. Тот самый, сомнений быть не могло. Нужно будет обязательно доложить капитану. Нильф ругался с мерзким акцентом. Бритоголовый скривился и усилием воли заставил себя развернуться и последовать за Никодимом. За спиной капитан продолжил разговор со вспыльчивым краснолюдом.
— Ну. Чего стоим? Пошли, выделишь себе из казарм парочку добрых бойцов, что я ещё не загнал — и в путь.
— И верно, пойдем.
Зимний город выглядел куда приличнее, чем в другие времена года. Белый снег скрывал помои и испражнения, холод не позволял размножаться мерзким насекомым и распространяться заразным болезням. Однако снег не мог скрыть угрюмости и озлобленности на лицах, а мороз не остужал горячие головы.
Навстречу им по узкой улочке брели две семьи. Они смотрели в землю, и все, даже дети, были в темных накидках, в которые они закутались чуть ли не с головой.
«Должно быть, эльфы, — подумал Гуго. — Почувствовали недоброе и решили бежать. Что же, самое верное решение».
Беглецы действительно оказались эльфами. Цинтриец приметил острое ухо, показавшиеся из-за капюшона, и тоненькую бледную ручку, потянувшуюся, чтобы поглубже натянуть темную ткань. Эльфы, в том числе женщины и дети, шатались под тяжестью узлов и тюков.
«Интересно, сколько же вещей им пришлось оставить», — удивился цинтриец.
Двое мужчин, по виду братья, хотя для Гуго все эльфы были на одно лицо, обменялись взглядами, в которых царило облегчение. До северных ворот им оставалось совсем немного. Мальчик уткнулся лицом в шерстяное материнское платье.
Гуго отодвинулся, прижавшись к стене одного из домов, освобождая путникам дорогу. Старший из эльфов, удивленный такой вежливостью, взглянул на него, но, увидев шеврон с темерским гербом на рукаве гамбезона, опустил голову и ускорил шаг. За ним поспешила остальная семья. Маленький эльф, проходя мимо Гуго, робко улыбнулся. Мать сильно дернула его за руку, так что тот споткнулся, и потащила за собой навстречу неизвестному.
Гуго поглядел им вслед. Несчастные вовсе не походили на представителей гордого и древнего народа. Они были похожи, скорее, на стайку воробьев. Плохо подготовленные к грядущему путешествию, они хотя бы смогли выбраться из Диллингена. Почти смогли.
— Удачи, — сказал им наемник, но его пожелание осталось без ответа.
К замку дошли без происшествий. Это был целый комплекс сооружений с отдельной, внутренней, стеной и воротами. Они прошли через бревенчатые пролеты арки, через поднятую стальную решетку и оказались в караульном помещении, где сидел угрюмый стражник, знавший их в лицо. Он пропустил их без вопросов, смерив мрачным взглядом.
Замок стоял на холме, а у его подножья разместились казармы и другие сооружения. Они вошли вовнутрь одного из бараков, и от них повалил пар. Никодим в своей бобровой шапке и тяжелом тулупе смотрелся сурово и уместно, как будто он был создал дня вот таких зимних дней.
— Умотал ты их, поднимутся ли? — усмехнулся Гуго. — А ну, Грюм, Тильберт, вставайте, капитанов приказ есть, знач, надо исполнять.
Грюм без слов подскочил, накинул гамбезон, обул невысокие сапожки, схватил лук и сумку со стрелами. Тильберт поднялся медленно, словно нехотя, недовольно поворчал.
— Обносились вконец. Лапу сосем, а графская сволота все попрятала, не иначе. И Йуле проклятый цены взвинтил. А жалование ты когда последний раз в руках держал? Я вот — еще в Вызиме.
Говорил Тиль без задоринки, без бунтарских ноток в голосе: так, констатировал неприятные факты. Оттого и Гуго с Никодимом возражать ему не стали, ибо все понимали, но поделать ничего не могли.
Они были готовы к выходу. Наемники плотно закутались в плащи и зеленые шарфы, так что торчали одни усы и бороды. Оружие — соответственно полученному заданию, только фальшионы, чеканы да кинжалы. Ну, еще лук у Грюма за спиной, с которым тот предпочитал не разлучаться. Пустые, расслабленные глаза, как у людей, привыкших ходить в атаку, точно в последний раз, и не думать о том, что где-то их ждет жесткая койка, где можно вытянуться, чтобы распрямить затекшие члены, вино, чтобы согреть кровь, да очаг, чтоб согреть похлебку. Это — если повезет вернуться, а не раздобыть себе семь футов чужой земельки.
Они вышли и быстро проделали тот же путь, что и Гуго с Никодимом, но остановились перед ратушей, где пытливые умы исхитрялись, чтобы под легальным предлогом пограбить жителей города. Высокая башня с расположенным на ней колоколом уносилась вверх на невероятную высоту. Гуго задрал голову, чтобы разглядеть верхушку этого символа городского самоуправления.
— Ну и громадина, — отметил он. — Хотя в Цинтре была выше. Доводилось видеть однажды.
Дорогу им перегородила стража в кожушках и в железных шапках с бармицами. В руках, утепленных рукавицами, они держали алебарды. Над головами у них, на воротах в ратушу, висел резной герб Диллингена.
— Нам к господам чиновникам надобно. По делу, — начал Гуго, потом подумал и продолжил. — Именем темерской короны.
Он похлопал себя по плечу, где красовалась нашивка с гербом Темерии.

Отредактировано Гуго из Цинтры (2018-01-03 01:22:46)

День-вечер, 29 XII 1265

Улицы города Диллинген

Бродяга ощерился. На мгновение, но только на мгновение, он потерял вид потасканного жизнью оборванца, который делал всё, чтобы не пасть еще глубже. Его взгляд прояснился, а глаза заблестели, лицо казалось свежим и властным. А осанка, когда тот выпрямился и легко высвободился из цепких рук обиженного и обокраденного нильфгаардца, напоминала солдатскую выправку.
[indent=1,0]– Убери руки, щенок, – грубо ответил уличный вор и со смачной нотой втянул воздух забитой ноздрёй. – До самой Яруги протащит он меня, ну-ну… Те ж сказали, нет при меня денех твоих, ослиная ты голова!  И девка твоя также говорит. Бабу слушать иногда полезно.
[indent=1,0]Записку отобрали сразу же, как только она чудесным образом выпала из-под полы потрёпанной одежды бродяги.
[indent=1,0]Прочитав оную, у южанина возникло слишком много вопросов, на которые вор не мог ответить да и не собирался этого делать.
[indent=1,0]Однако когда напоследок нильфгаардец велел своей спутнице применить нечестный для мужчины приём, бродяга понял, что пора покидать сцену. Он не колебался, действовал быстро, слаженно,  умело. Несмотря на всю щуплость и неказистый рост, его сила была достойна уважения. Удар в пах он совершил первым, а когда южанин инстинктивно согнулся, бродяга толкнул его в сторону его же подружки. Театрально плюнув в них напоследок, ловкий уличный мастер профессионально ретировался с глаз долой.

– Эка даёт, – протянул краснолюд, глядя как одному мужику в промежность прилетело хромой ногой. – Но не отвлекаемся! Пройдемся, Бертрам, в нелюдное место. Хоть в наше время такое невозможно. Люди-т везде. Ха-аха-ха! Но нам сюда.
[indent=1,0]Бастер похлопал себе по груди, наслаждаясь сказанным каламбуром.
[indent=1,0]Они сошли с широкой дороги на узкую улочку, где и вправду было меньше лишних пар развешанных ушей да глаз любопытных.
[indent=1,0]– Понимаешь, друг, какое дело, – краснолюд подышал на замерзшие руки и надел варежки, – негодяев вешали всегда. Будь то белка, бурундук. Им насрать. Это народово развлечение зрить как кто-то мучается, ломает шею или теряет, буквально! – голову. Ничего с этим не поделаешь. Но последнее время среди повешенных «белок» заметили простых жителей. Кхе, сука, нелюдей, как вы любите говорить. Так, за компанию их вздернули. Скажи, Бертрам, тебе бы понравилось коли один из твоих молодцов на шибенице болтался и корчился в петле среди бандитов-стервенцов? Нет. Ну вот и нам не нравится. А кто слухи разжигает? Ты про бунт? Все кому не лень. А вот кто начал – хер его знает. А хер знает всё. Хоть спроси – не ответит. Ха-хаха-ха! Дошло? С хуем не поговоришь же!
[indent=1,0]Бастер отхаркнул и варежкой вытер рот.
[indent=1,0]– Погромы будут. У меня такое, ну это, гузно жужжит, что власти только этого и хочат. Диллинген изменился. И очень резко. Неспроста это, Бертраш, неспроста. Вот те борода!
[indent=1,0]Снег шуршал под ногами нескольких ног. Больших и маленьких. Низушек Зигги Иде семенил вслед за своим капитаном и его новым товарищем. Импульсивный краснолюд оказался отличным парнем, хоть и с гадким характером.
[indent=1,0]– Хочешь мира готовься… – Бастер задумался, – в общем, готовь задницу напрягать. Сложно прийти к соглашению без пары-тройки трупов за плечами или в шкафу. А трупов в Диллингене уже хватает. В общем, друг! Ты мне по душе пришелся. Живет в тебе краснолюдов пыл. Знай, что ты всегда можешь рассчитывать на меня, не будь я Бастер Криждаз! Вот те борода. А вот и таверна, к слову. «Рыжий кот». Хорошее место. Зайдем. Я тебя с моими хлопцами познакомлю. Авось и они чего расскажут дельного. У меня ж всё ж два уха только. О, слышишь? Кажется знатого песноря отыскали. Монету дам за отлично исполненную песню о Махакамской Царице!

Замок

Стражник, стоявший на посту у ратуши, ленно посмотрел на темерскую нашивку у лысого на плече, глянул на своего товарища. Тот без большего энтузиазма кивнул и, не меняя позы, ногой постучал в дверь. Дверь, недолго думая, отворилась. Низкорослый привратник подозревающим прищуром избирательно оглядел пришедшую компанию и в конце концов пригласил её зайти внутрь.
[indent=1,0]– Темерская корона прибыла к господину Силастару Третьему, выполняющему административные указания графа? Или к господину Бильтерьеру, следящему за чистотой городских улиц? Или может быть к сударю Томашу, который заботится о благосостоянии всех жителей чудесного города Дилленген? – голос привратника был раздражающим с нотками превосходства и презрения всех тех, кто чином в этой жизни не вышел. – С каким вопросом?
[indent=1,0]– Эй, Бульб! – фигура в шерстяном плаще и не менее шерстяной шапке появилась из-за угла. – Впусти и дверь закрой, дозновальщик ты эдакий! Моё имя Осто, начальник гарнизона. Что вас привело в столь праздничный час..?
[indent=1,0]Однако заметив нашивку с Темерским гербом, начальник гарнизона не продолжал более.
[indent=1,0]– Пожалуйте внутрь. Нечего на холоде носы морозить.
[indent=1,0]Тем временем постовой громоподобно чихнул и хлюпнул раскрасневшимся носом.
[indent=1,0]Служба.

29 декабря 1265 года. Тюрьма Диллингена.

 Ночь или день? Ванадайн не мог ответить на этот вопрос. Сейчас светил лишь чадящий факел где-то в коридоре, и его свет робко пробивался сквозь толщу смрада. Да, кругом была одна лишь вонь, сделавшая воздух почти осязаемым - густым и липким. Впрочем, и в наличии воздуха можно было усомниться. Заметны были только миазмы. Хотя чем ещё пахнуть месту, где заживо гниют тела, испражнения зачастую не убираются, а переход из состояния "живой" в состояние "мёртвый" порой не замечается до тех пор, пока плоть не начнёт оползать с костей или не станут заметны опарыши? Впрочем, их можно заметить и на некоторых живых. Здесь, в тюрьме Диллингена, грань между миром живых и миром мёртвых была столь тонка, сколь и широка. Казалось, нет крайностей, и каждый, кто заперт здесь, был в пограничном состоянии - умерший живец, или же живой мертвец. Вполне целые телом заключённые могли быть давно мёртвыми внутри, но те, от чьих тел не осталось даже тени здоровья, те, чьи сердца бились вопреки всему, могли быть живее любого другого. Были, конечно, тюремщики, но их нельзя было назвать причастным к этому особому миру. То были всего навсего наблюдатели, которые принадлежали к иному миру.
 Эльф шикнул на крысу, подобравшуюся слишком близко, но та не испугалась. Привыкла, зараза такая, ходить по этому грязному подземелью как по собственному дому. Если на улицах города царил холод, то здесь можно было найти хоть какое-то тепло. И еду. Крысы спокойно разгуливали, пародируя надзирателей. Каждый находящийся за решёткой являлся их собственностью. Кто-то ещё сопротивлялся этим настоящим городским жителям, а кто-то уже без сил смотрел, как хвостатые спокойно пожирают их плоть заживо.
 - Beag'an caercernann cerbin, - Ванадайн ловким движением схватил крысу за шкирятник. Она начала извиваться и пищать, но эльфу уже надоело созерцание этой вполне упитанной острой морды, и потому без долгих разговоров он отшвырнул её, добавив на прощание: - Fluiga!¹
 Судя по последовавшему звуку, полёт прошёл нормально, и трудности возникли только при посадке. Хотя можно ли назвать посадкой поцелуй с дверью? Ванадайн сомневался в этом и охотно поразмышлял бы ещё, но ему довольно резко ответил прикованный рядом эльф.
 - Ну и зачем ты это сделал? - глаза эльфа вспыхнули гневом, и если бы не оковы, одними словами не ограничилось бы. Ванадайн перевёл взгляд на говорившего. В остатках одежды явно угадывалась навязанная городом мода. Очевидно, что это была именно его одежда, поскольку выглядела слишком... уместно? Да, пожалуй. - Зачем ты выкинул крысу? Её мясо такое же мясо, как и любое другое!
 По взглядам некоторых других пленников можно было прочесть одобрение замечания, но Ванадайн их не замечал. Он презрительно посмотрел на городского жителя.
 - Conas ysist afealle erant tirann seidhe,² - проговорил он и зло сплюнул.
 - Не вини их. Это мирные горожане, - заметил скоя'таэль, лежавший чуть в стороне. - Они не careden. Им чужды боль и голод. Они не могут терпеть.
 - Лучше с голоду сдохнуть, - словно сплюнул Ванадайн на Старшей Речи, хоть остальные и говорили на Всеобщем.
 - Ты и дохни, а я жить хочу! Меня здесь вообще не должно быть!
 Так могли сказать все запертые здесь. Ванадайн не был исключением. Отряд скоя'таэлей не должен был быть захвачен или убит. Но оно было так, и изменить ничего уже нельзя. Некоторые умерли ещё в бою - эльфы оказались слишком уставшими, и вместо долгожданного отдыха получили только новое сражение. Маленький отряд сражался грозно, но помогло ли это? Кто-то пал, а кто-то по приказанию Графа оказался в плену. Ванадайн сомневался, что хоть кто-то мог избежать этой участи и скрыться. Тот бой был на смерть, и все старались или победить, или умереть. Попадать в плен означало пытки, а умелый палач как ни крути узнает всё желаемое и заставит уверовать во что угодно. К счастью, к горю ли, но выжившим из отряда оказалась уготована иная участь.
 - Прежде чем дохнуть, я подороже продам жизнь, - эльф был настроен решительно.
 Перед пленом он успел навредить этим dh'oine - сперва до последней стрелы, а потом пока не выбили из рук гвихир и не связали. Впрочем, и тогда Ванадайн сопротивлялся как мог, но результатом стала лишь ободранная о металл доспехов кожа. Сейчас это казалось каким-то пустяком. С палачом встреча состоялась. Граф запретил наносить увечья, чтобы к моменту торжественного повешения все пришли на своих ногах и выглядели более-менее целыми. Здесь главное различие между "выглядеть" и "быть". А заметит ли горожанин следы кнута? Предаст ли значение отсутствию пары ногтей? Поинтересуется ли, кормили ли пленников? Нет, конечно нет. Все от мала до велика придут на это мероприятие чисто для увеселения. Сомнительный способ предупреждения населения давно стал забавой. Ванадайн относился к этому нейтрально - dh'oine вздёргивают dh'oine, и хрен с ними. Мнение не изменилось и после того, как петля оказалась уготована ему самому и ещё горстке скоя'таэлей и схваченных по ошибке горожан. Чего ещё ожидать от людей?
 - Может, нас спасут?
 - Не надейся. Охраняют слишком хорошо, чтобы спасать. Армия не возникает из ниоткуда.
 Ванадайн солгал. Если во время повешения порвётся верёвка, кто-то обязательно сочтёт это Знаком, и возможно отобьёт пленника. Вторая возможность в бунте толпы, хотя шансы на такое чудо невысоки.
 - Brecad n'ess aedeireadh, morvudd n'ess cwellan!³ - Ванадайн резко мотнул головой, сбрасывая с лица пряди волос. И снова перед глазами возникла сцена расправы над отрядом. Жестокая и подлая, она только пробуждала гнев. - Neiv se gv'eardann, mor scoia'tael n'ess cen n'ess volt.⁴
 - У тебя выбор есть. Можешь помнить, сколько захочешь. Всё равно перед Йуле тебя повесят.
 - Но сейчас выбор есть, - Ванадайн зло громыхнул цепями. - Fandiss xi'hias yn beadowanth, rid l'vit.⁵
 - Ты отдал свой долг. Для тебя война окончена.
 - Neen!
 Ванадайн не хотел умирать. Становясь скоя'таэлем он знал, что рано или поздно умрёт. Только в бою за земли эльфов, а не так позорно, как вор какой-то! Болтаться на верёвке он не хотел. Он ещё устроит хоть маленький, но бой. Например, их не поведут в цепях - те прикованы к стенам. Скорее всего свяжут руки верёвкой. Значит, в этот момент возможно освободить руки. Много он не навоюет, но может получится у него выхватить чьё-то оружие? Кто знает?
 Эльф откинул голову назад и упёрся затылком в неровную стену. Осталось не растерять всю решительность, ведь неизвестность, а вернее её ожидание, выматывает. Здесь он уже несколько суток, но последние часы всегда тяжелее.

Отредактировано Ванадайн (2018-01-28 22:38:05)

29 декабря 1265 года, день.
Ратуша.

Привратник, показавший из-за двери, выглядел неприятно. Казалось, он стоял там целую сотню лет, готовый в любое мгновение высунуть свой крючковатый нос и накинуться, точно стервятник, на посетителей, не защищенных положением или статусом. Гуго едва сдерживал отвращение, когда глядел на этого сморщенного старикашку с блеклыми глазами, выпирающими над скулами. От этих глаз не укрылось ничего: вояка-простолюдин, необразованный убийца, которому улыбнулась судьба. Служитель таких презирал и, выпятив губу, решил помучить этих остолопов вопросами, разбираться в которых они не могли.
- По нелюдскому вопросу, - сказал Гуго, смотря на привратника сверху-вниз. - Дело не терпит отлагательств.
Старик скривился и уже приготовил новую порцию желчи, как был бесцеремонно прерван здоровяком в шерстяном плаще. У него был командирский голос и обветренное лицо цвета пергамента с кустистыми белесыми бровями, крупным носом и толстыми губами.
Он внимательно оглядел Гуго и компанию, про себя отметил нашивки с темерским гербом.
- Пожалуйте внутрь. Нечего на холоде носы морозить.
- Благодарствуем, - отозвался Гуго, подавив желание плюнуть раздосадованному старикашке в плешь.
Он махнул Грюму и Тильберту, и те, сопя и фыркая, ввалились в ратушу. Гуго заметил снующих служек, с трудом подавил чувство неприязни, лишь усиленное их численностью. Строгие статуи, изящные фризы, барельефы с аллегориями на тему сословий и их роли в жизни общества. Длинная галерея, по которой сновали слуги, была украшена фестонами. Гуго задрал голову и не удивился, увидев золоченый потолок, на котором были изображены сцены, восхваляющие властителей. Ратуша - символ силы и независимости города.
Гуго снял шлем, сунув его подмышку.
- Гуго. Из отряда Бертрама Хога, - представился цинтриец и протянул руку. - Мы тут, конечно, не местные, но по делу, сами понимаете. Неспокойно нынче. Нам списки нелюдские нужны, для проверки. Неспроста ведь о бунте столько пересудов, скрывают своих лесных товарищей городские нелюди, вы как думаете?
Начальник гарнизона выглядел как человек, с которым можно говорить прямо, в отличие от чиновников, которые все как один представлялись ему скользкими, неприятными паразитами на теле общества.

Отредактировано Гуго из Цинтры (2018-01-30 23:50:32)

29 декабря 1265 года, день. Улицы Диллингена

Этот день грозил стать ещё отвратительнее чем прежде.
В жизни лейтенанта и без того было море нелепых, опасных для жизни ситуаций, и ему совершенно не хотелось выставлять себя на посмешище перед проклятыми нордлингами. Падение было болезненным. Оказались уязвлены чувство гордости, честь и копчик нильфгаардца.
Говорят, падать не так тяжело, если рядом любимая. Но Кхайр быстро разочаровался в этом, поняв что это её тяжесть утянула его вниз. Мелкий бес раздражения плясал где-то в горле, норовя сорвать с языка слова грубости. Не вышло. Аэп Лион слишком хорошо умел контролировать себя. Падая, он не вымолвил ни слова.
И даже когда Сара повысила голос, он промолчал. Сотрясать воздух в такой ситуации было бесполезно. Они сами позволили себя обокрасть - и на этом всё. Север не спускал ошибок.
-Кем бы они ни были, это повод держать ухо в остро. Я привлёк слишком много внимания к себе. - солдаты удалялись,  подчинившись приказу внушительного командира. Но взгляды некоторых всё ещё были направлены в сторону странной пары. Кхайр понимал причины их поведения. Они не помогли лишь потому, что это ставило под угрозу их миссию. Не стоит помогать нелюдям и сочувствующим - это навлечёт на тебя беду. Главный принцип выживания на Севере.
Который нильфгаардец, конечно, не соблюдал.
Отряхнутый меховой плащ теперь выглядел слегка линялым от следов растаявшего снега. Аэп Лион ещё никогда так не боялся ржавчины и влаги, способной разъесть доспех. Эмаль могла не помочь в вечном холоде, растрескавшись в пылу скачки. За целый сезон на Севере так и не довелось привести доспех в порядок. Наспех забитый след от удара топором на спине всё ещё мог натирать, а шлем приходилось откладывать в сторону - слишком обильной была зимняя испарина, накапливавшаяся под металлом. Но все эти неудобства не шли ни в какое сравнение с тем, что могло ждать их впереди.
Безденежье. Бедность. Самый глубокий страх Кхайра аэп Лиона, самоотверженного имперского гвардейца.
-Ты предлагаешь веселиться после такого? - нильфгаардец скептически приподнял бровь. -Ты... восхитительна. Пойдём. Я надеюсь, нам хватит этого на переправу.
Кхайр не любил задумываться о будущем, хотя никогда не мог признаться себе в этом. Он горел желанием найти воришек, ограбивших их в этот прекрасный день, сорвавших такой большой куш. А ведь в кошеле оставалась пара золотых. Парень сможет купить себе угол, новую одежду, может быть сносную кобылку, наестся вдоволь...
Или прокутит всё без остатка.
В целом, такой план нравился и самому нильфгаардцу, который совсем не знал что будет ждать его на том берегу Ярры после целой осени на Севере.

Диллинген. 29 декабря 1265 года, день. Замок, комната начальника гарнизона

Клеан ан Димун никогда не отличалась особой любовью к политике...
Особенно к той её разновидности, что вовсю цветёт и пахнет на Континенте - была ли в том вина её скеллигской крови или в Аретузе просто не смогли сделать из будущей пиратки - чародейку, но та упорно отказывалась плясать под дудку той тысячи и одной интриги, что то тут - то там крутили повсюду её коллеги.
Так что, если она случайно или не совсем - ломала пару-тройку подобных хитрых планов с не совсем очевидными последствиями где-то в будущем - то не испытывала при этом ни каплю угрызений совести.
Впрочем, это упоминать было излишне так как в Диллинген Клеан привело дело гораздо более приземлённое...
Недавно, чародейка заказала для себя через знакомого морехода кое-что из предметов магического обихода и ждала драккар с заказом со дня на день, но...
Но вместо своего подарка на Йуле получила от другого капитана сообщение о том, что искомое судно задержано в Диллингене, а экипаж, частично, даже заперт в тюрьме.
И если насчёт последнего Клеан не сомневалась в том, что островитяне оказали сопротивление при попытке их арестовать - то причина самого задержания корабля для неё оставалась тайной и её она намеревалась заставить ей раскрыть в подробностях человека, который точно знал, что в Диллингене к чему.
Разумеется, этим человеком был комендант крепости Осто и, разумеется, ему это не сулило ничего хорошего...
Сама чародейка была сейчас зла как голодная акула, вынужденно-постившаяся месяца эдак, три-четыре, поэтому не собиралась скромничать ни в чём и уж точно не в словесных оборотах...
Так что, сегодня Кейра Мец была не единственной чародейкой, с помощью портала оказавшейся в Диллингене. Вслед за ней, буквально через пару минут комнату начальника гарнизона огласили глухие раскаты не то грома не то колокола, а в воздухе явственно запахло озоном и палёным камнем.
Создавая портал, обозлённая Клеан немного напутала и координаты "выхода" из дыры в пространстве получились чуть менее точными, чем было нужно, но татуировки-стабилизаторы сделали своё дело и проблемы от несобранности островитянки возникли только у каменной стены помещения, мгновенно-выгоревшей и оплавившейся на толщину пальца.
Буквально выпрыгнувшая из портала чародейка, небрежно смахнув с рук плясавшие на них остаточные молнии магической силы, что возникли, когда защитные татуировки частью поглотили, а частью перенаправили энергию для устранения огрехов в навигации, небрежным движением руки намертво запечатала дверь знаком Ирген, а затем, найдя глазами Осто - с решительным видом взялась за дело.
- Комендант. Ты себе даже не представляешь... - в два шага буквально подлетев к тяжёлому столу хозяина помещения, благо надела штаны, а не явилась на "разборки" в платье, да с силой грохнув на столешницу оба своих кулака, чтобы опереться ими о сей предмет мебели, - ... в какую arse ты впутался! Какого d'yab... хрена, ты решил, что можешь тут задерживать корабли с чужими вещами?! - Ну? - Я жду ответа!
Вид у разъярённой Клеан был своеобразный.
Она была в длинной тунике цвета штормового моря с разрезными полами и с широким кожаным поясом поверх, украшенным орнаментом на морскую тематику. руки закрывали кожаные шнурованные наручи-митенки от первых фаланг пальцев и до самого локтя, а на ногах помимо чёрных узких штанов с декоративной передней шнуровкой на каждом бедре, были одеты низкие ботинки с носком из полированной шагрени и высокие гетры с бронзовыми пуговицами.
Шею украшал не то ошейник - не то ожерелье из чёрного обсидиана, небольшими прямоугольными частями охватывающий шею чародейки чуть выше плеч.
Макияж был не очень обширный, но своеобразно-подведённые глаза будто бы смотрели откуда-то из чёрной бездны, придавая вид своей хозяйке крайне недобрый и, в целом, соответствующий её нынешнему душевному состоянию...

29 декабря 1265 года, день. Таверна "Рыжий Кот"

[indent=1,0]- Копья - к стене, - сухо скомандовал Бертрам. Оружие отряда должно было быть в полной доступности, а сидеть за столом, удерживая его в руках, было слишком проблематично. Впрочем, в тесноте корчмы от фальшионов и щитов толку было больше, если бы дорогу к выходу пришлось прорубать через разъяренную толпу. Как только пять древков ровным рядом "украсили" стену корчмы, наемник сел за стол. Остальные последовали его примеру. Глядя на их лица, капитан совершенно не заметил неприязни к краснолюдской компании. То был добрый знак. Держать ярых расистов в отряде, на равных правах принимавшем на службу нелюдей, было бы глупо.

[indent=1,0]К недоверию он был с малолетства привычен, потому обиды не держал. Фактически, Хог мог бы с легкостью поставить себя на место бородачей. Они просто отвыкли ждать от людей хоть чего-то хорошего. От людей же вооруженных... Хорошего не ждал вообще никто. Наемник едва не усмехнулся - ситуация здорово напоминала ему некоторые события во Флотзаме, много лет назад, только краснолюд тогда был один. Последовавшая беседа, сдобренная горячительным, впоследствии обернулась крепкой дружбой, продолжавшейся и по сей день. Оставалось надеяться, что в этот раз все пройдет хотя бы вполовину так же удачно. И теперь без выпивки.
[indent=1,0]- Итак, господа хорошие, - Бертрам подался вперед, облокотившись на стол. Он не был настроен на дипломатический лад, и оно было к лучшему, учитывая, что за народец сейчас сидел перед ним. Если хочешь достучаться до краснолюдов - говорить надо по делу. И, желательно, в простых выражениях. Темерец знал это очень хорошо.  - Вокруг да около ходить не буду, мы здесь из-за слухов о грядущем бунте. И если он случится - мне придется помочь его подавить.
[indent=1,0]Какое-то странное ощущение заставило наемника осмотреться. Не просто так - люд в таверне явно оживился, однако причиной, вопреки страхам, были не они. По всему помещению, подобно пожару, распространялся слух - на праздник пожаловал никто иной, как сам маэстро Лютик! Хог одобрительно хмыкнул. Чем больше люди отвлечены сценой - тем лучше, а кроме того... Он и сам никогда не был против доброй поэзии и хорошей музыки.
[indent=1,0]- Но доводить до большой крови я не хочу. Предпочитаю малой обойтись, а лучше - без крови вовсе. Предотвратить бунт. Но своими силами я не обойдусь, мне помощь нужна. Нужно знать, что вообще происходит в городе, чем он живет. Может, есть какие-то способы утихомирить волнения миром? Переговорить с кем-то, кто имеет авторитет среди эльфов и краснолюдов, или еще что-нибудь. Может, кто-то специально разжигает ненависть по обе стороны, и этого самого разжигателя было бы неплохо заткнуть? Помочь может любая информация. Сверху я содействия не получу, потому как власти проще дождаться, пока ебнет, а потом залить улицы кровью бунтовщиков - благо, они к этому готовы, и людей хватит, и оружия. Прочие горожане со мной и говорить не возьмутся, не любит горожанин иностранца при оружии. Остаетесь вы, господа, и вас я о помощи прошу.
[indent=1,0]- Ты, сдается мне, одну вещь упустил в своих речах, - сварливо перебил наемника один из краснолюдов. - Тебе-то это всё на кой хер сдалось? Что, скажешь, этим, как его, сука, сочувствием проникся, к нелюдским-то бедам? Али струхнул маленько?
[indent=1,0]Бородач хохотнул. Бертрам резко повернул голову к нему, внимательно глядя прямо в лицо краснолюду. Тот посерьезнел, но не стушевался. Он ждал ответа на свой вопрос. И получил его.
[indent=1,0]- А если так и скажу? - мрачно, медленно произнес капитан, не отводя взгляда. - Если скажу, что с мирным жителем "воевать" ни привычки, ни желания не имею? Если скажу, что с ребятами своими слишком много повидал, чтобы их шеи ради такого паскудного дела под нож подставлять? И ведь не столько в бунтарях дело - они хотя бы судьбу свою выберут сами. Страшное будет когда люди ответят. А ведь они ответят, даже если единственный эльф убьет единственного человека, и разбирать не будут, кто бунтовщик, а кто нет! Что, если я скажу тебе, что не хочу этого видеть? Видеть, как озверелая толпа красит весь снег в городе красным, желтым и бурым, ни баб, ни стариков ни детей не жалея - видеть и знать, что мог хотя бы попытаться это предотвратить? - с каждым словом Бертрам говорил всё быстрее. Тихо, практически шепотом, но оттого не менее живо. Наемники переглянулись, думая, не подменил ли кто их капитана. Они слишком привыкли наблюдать у этого человека богатый эмоциональный спектр иссохшего дубового пня, что и в гневе, и в печали, и в радости оставался одинаков. Хог, тем временем, продолжал. - Так если я скажу тебе всё это, поверишь ты мне, или нет?

Отредактировано Бертрам Хог (2018-02-26 14:32:36)

29 декабря, день
Большак к городу Диллинген

Ветер дул со стороны Дилленгена. Ледяной и порывистый, он пронизывал до костей, забивал дыхание, обжигал легкие. И смердел. Даже здесь, в пяти стае от крепостных ворот, запахи города и леса переплетались между собой, тяжелый дух нечистот мешался с ароматами хвои и живицы, чад дымарей щекотал ноздри, оставлял во рту терпкий привкус гари, драл горло. Риоран откашлялся, вытер губы обледенелой перчаткой, поднял повыше воротник из облезлого меха, укутал уши. Ветер не унимался, гонял поземку по безлюдному тракту. Снежное крошево кололо обветренную кожу. От холода мелко стучали зубы.
- И часто у вас такое бывает?- звонкий, почти мальчишеский голос был бодр, не смотря на то, что его обладателя колотило, будто в ознобе. Молодой эльф, присоединившийся к отряду скоя'таэлей одним из последних, неловко балансировал на промерзшей ветке, поочередно пыхтел в озябшие ладони, растирал пальцы. Лук и колчан, ожидая своего часа, покоились рядом, под рукой. Парень косился на них с нетерпением — раньше ему практически не приходилось стрелять. Раньше в его обязанности входило лишь стряпать то, что подстрелили другие. До сегодняшнего дня. Потому что сегодня стряпать стало нечего.
- Que?- тупо переспросил Риоран спустя мгновение, ненадолго оторвавшись от созерцания пустынной дороги к Дилленгену. Глаза болели от яркой белизны, слезились на ветру. Приходилось щуриться.
- Чего ты там квакаешь?- отозвался густой бас с земли,- Он спрашивает, часто ли мы сидим в засаде в погодку, когда добрый хозяин, мать его через колено, и собаку на улицу не выгонит.
Риоран свесился с ветки, взглянул вниз через переплетение хвои. Краснолюд, насупленный и нахохленный, подпирал ель спиной, едва ли не по пояс зарывшись в сугроб. Пышные лапы клонились под тяжестью снежных шапок к земле, надежно скрывали его, делали практически незаметным со стороны большака. Только проку от этого было немного — большак пустовал с самого рассвета.
- Не страдай, Бернгард,- хохотнул Риоран, вновь поднимаясь в полный рост, и потянулся так, что захрустели суставы,- Мы сегодня не собак караулим.
Краснолюд зыркнул на него исподлобья и красноречиво сплюнул. Помолчали. Высоко в кронах завывал ветер, скрипели деревья. Казалось, что воздух звенит от мороза. Нестерпимо клонило в сон.
Риоран мягко пружинил на носках, пытаясь согреться, хлопал себя руками по плечам, растирал ладони. Хлопьями валил снег, оседал на рваной шапке. Солнце, практически неразличимое за свинцовыми тучами, вошло в зенит. Тракт, сколько хватало глаз, петлял по густому ельнику — безупречно чистый и безнадежно пустынный. В зарослях напротив ухал филин — порой довольно ненатурально. Орали — весьма естественно — над головой вороны. Ворчал под деревом коренастый Бернгард. Риоран вглядывался вдаль, щурясь против света. И не видел ничего.
- Хорош дрыгаться там, хер тебе в бороду!- краснолюд крепко саданул кулаком по стволу,- Снегом трусишь!
Риоран фыркнул, но подпрыгивать на месте все-таки прекратил. Ответил беззаботно:
- Новый насыплется.
- Ты мне им за шиворот, балда, трусишь!
- Мне не жалко.
- Тише!- цыкнул на них бывший стряпчий,- Слышали?
Сделалось тихо. Угомонился ветер, прекратили потрескивать сосны. Смолкли птицы — лишь раз попытался ухнуть из ельника филин, но быстро осекся и окончательно затих. Крик повторился — ближе, отчетливее, громче.
- Эге-гей!
А затем из-за поворота вылетела, вздымая клубы снега, лошадь. Краснолюд пригладил заплетенную в косы бороду, стряхнул с нее изморозь. Усмехнулся, нехорошо и жестко.
- Ну, парни, сейчас согреемся. Сейчас будет бойня.

Бойни не было. Не было ни сражения, ни кровопролития. Не свистели в воздухе стрелы, не звенела сталь. Лишь рухнуло в снег с оглушительным хрустом сухое дерево, заградив путь саням, затем заржала испуганно лошадь — и исход битвы был предрешен. Тогда они вышли из ельника — замерзшие, оголодавшие, отчаявшиеся и озлобленные. С клинками, вынутыми из ножен, со стрелами на натянутых тетивах. Вдевятером. Против двоих.
Им не стали оказывать сопротивление.
Риоран распрямил пальцы, вскользь задел ими ухо, не прерывая движения, потянулся к колчану. Кратко щелкнула тетива, зашипело серое оперение. Стрела, пройдя на вылет, сбила с головы возницы теплую шапку, швырнула ее на снег. Эльф ухмыльнулся и снова вскинул лук. Прижал ладонь к щеке.
- Vitt!- рявкнул командир. Его голос эхом отразился от заснеженных стволов,- Ver!
Никто не задавал вопросов, никто не перечил. Риорана оттеснили, подскочили к лошади, стащили человека с козел в сугроб, поставили, дрожащего, на колени. Кто-то выволакивал из саней напуганного старика. Над головами кружились, крича, вороны.
Риоран вернул в колчан стрелу, закинул за спину лук, поднял с земли пробитую насквозь шапку. Меховая опушка намокла под снегопадом, свалялась, схватилась заледенелыми иглами, но все еще пахла городом, дымом и едой. В животе заурчало. За спиной один из пойманных ими людей сквозь всхлипы причитал о том, что ничего не знает. Риоран не мог точно сказать, который, а оглядываться не хотел. Груженые сани, просевшие под собственной тяжестью глубоко в снег, занимали его куда больше.
Они занимали не его одного. Из-за резного борта выглянула косматая краснолюдская голова, проворчала что-то невразумительное, что в равной степени могло оказаться как приветствием, так и проклятием, и вернулась к инспектированию добычи. Риоран отошел к лошади, погладил тыльной стороной ладони мохнатый нос, отнял руку. Кобылка зафыркала и потянулась к нему, дернув сани.
- Ты там что творишь, мать твоя эльфска курва?!- мигом среагировал Бернгард. Риоран рассмеялся, оперся на оглоблю.
- Легкая нажива, верно?- спросил он, вертя в ладонях трофейную шапку. Потом сунул ее за пояс,- Чем мы сегодня богаты, Бернгард?
- Дрянь твоя нажива,- буркнул в ответ краснолюд,- Кукушье дерьмо, или как вы там говорите.
- Кукушкина гузка, Бернгард. Задница, если будет угодно.
- Один хер,- выплюнул он,- Жратвы мало. Даже если лошадь заколем…
- Лошадь,- твердо прервал его Риоран,- трогать не будем.
- Это мы еще посмотрим, что командир скажет,- краснолюд сложил руки на груди,- И кашевар. Где он, кстати, подевался?
Риоран оглянулся, поискал младшего товарища взглядом. Не нашел. Суетились у побежденных остальные скоя'таэли, веселились на правах победителей. Качались над трактом еловые ветви.
- Наверняка, обиженный, дорогу стережет,- предположил эльф беззаботно. Бернгард хмыкнул, вновь нырнул за борта саней. Выпрямился через мгновение.
- Зато растопки, мать ее, полная торба!- зло выплюнул он, демонстрируя небольшой мешок в поднятой над головой руке,- Полная торба блядской корреспонденции!
Риоран оживился:
- Письма?
- Херисьма! Читать хоть обучен?- эльф кивнул,- Тогда лови.
Он поймал мешок налету, распутал перехватывающий горловину ремешок, сунул голову внутрь. Пахнуло сургучом и пергаментом.
- И где вы такие грамотные по лесам беретесь?- ехидничал Бернгард с саней,- Ну, давай, читай уж.
Риоран вынул листок наугад, развернул перед глазами, прочитал громко и с выражением:
- Дорогой дедушка Никлас, очень надеюсь, что ты приедешь к нам на праздник… И так далее в том же духе. С ошибками.
Бородатое лицо краснолюда вытянулось. Он поперхнулся, вытаращил глаза:
- Серьезно?
- Нет,- качнул головой Риоран,- Без ошибок. И слова другие. Пойду доложу.
- Пойди. Доложи.

Предводитель отряда стоял к нему спиной, глядел в лес поверх голов пойманных путников. Простоволосый возница скулил и всхлипывал, стоя на коленях в снегу. Старик молчал.
- Thaess,- вздохнул командир, растирая виски основаниями ладоней,- Не вытянешь ни слова.
- Я ничего не знаю!- взвыл в очередной раз пленник. Риоран проворно выхватил из-за пояса его шапку, примерился, нахлобучил человеку на глаза. От неожиданности тот примолк.
- Прикажи прижечь им пятки,- пожав плечами, предложил эльф насмешливо,- Не уверен, что от этого они станут знать больше, но мы хотя бы погреемся у костра.
- У тебя есть, что сообщить,- сурово осведомился командир,- или ты просто ошиваешься здесь без дела?
- Вообще-то есть,- протянул Риоран, встряхивая мешок в воздухе,- Здесь письма. И наверняка среди них найдется что-то занимательное.
- Наверняка или точно?
- Точно.
Командир замолчал. Надолго. Риоран видел, как играют желваки на его лице.
- Развести огонь,- прозвучал, наконец, приказ. Кто-то тотчас метнулся к ельнику, кто-то дернул пленных, заставив встать на ноги. Командир перевел взгляд на Риорана, встретился с ним глазами.
- Читать обучен?
Риоран снова кивнул.
- Тогда читай. Доложишь, как только найдешь что-то... занимательное.
Скрипели деревья. Хлопьями валил снег. У обочины тракта никак не желал разгораться костер. Старик вдруг поднял голову, взглянул на дымящийся хворост, окинул всех просящим взглядом:
-Лошадку,- выдохнул он тихо,- Лошадку мою пощадите...
- Лошадку,- ответил Риоран,- пощадим.
И сломал первую сургучную печать.

Диллинген. 29 декабря 1265 года, день. Улицы

Славно это - слышать хруст снега на нехоженой тропинке.
Люд не спешил выглядывать из уютных, натопленных домов, а близость казарм и постоялых дворов не была для природы указом - снежный покров вновь красиво ложился там, где только что прошёл человек. Стоило печи остыть - сугроб возле дома вырастал в размерах, и холод проникал сквозь тонкие стены. Никодим любил хороший морозец и приятное покалывание снежной позёмки, но когда от зимнего духа страдали люди - он терял симпатию к снегам и запаху ёлки, разочарованный в магии праздника.
На Йуле в Каэдвене приходилось больше тяготы, чем увеселений. В родной деревне Никодима куда больше жаловали Беллетэйн. Сказочный Йуле - это праздник тёплых городов, где взаимное тепло и выручка не дают умереть с голоду.
И потому, едва увидев распластавшуюся на земле сеидхе, Никодим почувствовал болезненный кол в старом сердце.
-Ох... подымайся. Помогите-ка девушке, бойцы. - Нико прокосолапил к эльфке да поднял ломоть ржаного хлеба, пока двое молодцов подхватывали её под руки. Каэдвенец увидал выражение глубинного страха в лесных глазах. Она была дикой. И дикой не по-городскому, а по-долинному. И потому едва не закричала от ужаса, когда к ней прикоснулись.
Люди никогда не были к ней добры, а их праздники давно равнялись дням страшной опасности. В тесноте человек дичает, а суматошная жизнь городского рабочего располагает к злобности.
Солдаты Никодима этот мрачный заряд гнева направляли в баталию. Или на тренировку. Оттого в быту становились покладисты и терпимы, без всякого желания кричать и громить. Этого и на службе хватало по самое горлышко.
-Извини что напугали! - Нико поправил шапку и взглянул на эльфку серыми северными глазами, в коих не было и единого на неискренность намёка. -Мы не заплечных дел мастера и не расправная бригада - договорной отряд княжеский. Не беспокойся о жизненном положении своём. - Нико почувствовал как бойцы зашумели, переступая с ноги на ногу, да постукивая древками о камень улицы. Этот условный сигнал должен был вызвать в лейтенанте осознание намёка. Когда рядовой не решает высказать офицеру общую мысль - он даёт знать об этом взглядом, жестом или знаком. Нико почувствовал настроение своих солдат.
-Хмъ. - покрытая царапинами рука почесала щёку. - У тебя, поди, угла нет своего... - Нико углом зрения встретил кивок одного из рослых цинтрийцев. Решительный жест был знаком, свидетельствующим о верном направлении офицерской мысли. Лейтенант расплылся в бородатой улыбке, да сузил хмурые глаза. Казалось, солнце новое взошло в его внутреннем состоянии, когда голова сложила два и два.
До расстройства ума и памяти Никодиму было ещё далеко. Он на то надеялся искренне. И пока надежды была оправдана.
-Сегодня эльфский праздник Йуле. Негоже тебе давиться ломтем хлеба, сердешная. Мы всем расположением идём празднично отобедать. - Нико упёр кулаки в бока и радостно кивнул в сторону корчмы. -Вот и тебя зовём. Добровольно, конечно же. Мы не бандиты и не рубаки - просто люди подневольные, тоже хлеб свой потом, да в грязи добываем. Таково наше жизненное предназначение. Примешь угощение да общество служивых, м?
Его слова продолжил рядовой цинтриец, подхвативший эльфку под левую, сердечную руку.
-Hen feal esphaerean. Sae zerrien mangeal.* - рядовой Фил плохо знал Старшую Речь. Но ему показалось что эти слова должны её успокоить.

*Старик даёт надежду. Мы оплатим еду.

Отредактировано Никодим (2018-03-10 01:35:11)

29 декабря 1265 года, день. Ратуша --> улицы Диллингена --> дорога к замку.

В писарском закутке тепло и сухо, а еще пахнет чернилами и свечным воском. Гуго ослабляет шерстяной шарф, повязанный вокруг шеи, почесывает заросший щетиной подбородок. Осторожно оглядывается. Он не тушуется: долгие годы прослужив барону фон Ашу, он сталкивался со множеством дворян и прочих важных господ и научился держаться уважительно, но без вреда для собственного достоинства.
Начальник гарнизона немного удивлен просьбой цинтрийца. Гуго утвердительно кивает в ответ.
«Списки нелюдей, —  думает он, — не решат всех проблем. Как только мы обойдем первые несколько домов, весть полетит дальше, солидно обгоняя нас, и негодяев уже не отыщешь. Проклятье! Не иначе, как все закончится бунтом…»
Гуго вспоминает попытку освобождения князя Владислава из оккупированной Цинтры. План — сущее безумие, их четверо, город наводнен нильфами, любой контакт с местными может закончиться пыточной, а время — точно песок на цинтрийском побережье, сыплющийся сквозь пальцы. Наверняка эльфские подстрекатели чувствуют себя не лучше.
Что же их тогда выдало?
Что выдаст бунтовщиков?
Гуго трет переносицу. То, что было прежде, определяет то, что будет потом. Так ли это?
По лицу коменданта пробегает едва заметная тень. Занятый своими мыслями, Гуго не обращает внимание на изменения в голосе Осто. Призраки прошлого не отпускают его. Впервые за долго время ему сильно хочется выпить.
Смысл слов Осто доходит до него не сразу. Он всматривается в лицо коменданта. Глаза у того печальные.
Гуго кивает.
— Мы тоже сомневались, что нильфы удержатся в Цинтре. А теперь тамошние крестьяне нахваливают новых господ как благодетелей, — задумчиво говорит бывший партизан. — Жажда мести — сильное снадобье. Если принимать его каждый день, жизнь приобретает смысл. Кому, как не эльфам, знать об этом лучше всего?
И кому, как не ему, Гуго из Цинтры, ненужному человеку, потерявшему все.
Он заново поправляет шарф, надевает шлем поверх мягкой ткани, прикрывающей бритую голову.
— Нет, милсдарь Осто, более вопросов я не имею. Разве что… — они идут обратно по тем же коридорам. — В лавках вашего города расплачиваются флоренами. Сегодня я видел на улицах нильфгаардского рыцаря. Нелюди ропщут из-за этой глупой казни. Бругге — ворота в Темерию, а Цинтра — на север вообще. Так не вручите же нашему врагу ключи от них, как сделали это мы в долине Марнадаль.
Гуго имеет права на эти слова. Здесь, в Бругге, рукой подать до темных вод Яруги. Ему, как и остальным цинтрийцам, приходится нелегко.
Они проходят мимо привратника. Тот не скрывает собственного недовольства и открывает ворота, смерив наемников презрительным взглядом.
Под ногами похрустывает снег. Знакомый маршрут повторяется уже третий раз за день. По своему обыкновению Гуго хранит безмолвие: сегодня и так было слишком много разговоров. Его обуревают самые разные чувства. С одной стороны, ему хочется, чтобы бунт остался лишь в страхах городских жителей, и слова Осто обнадеживают его, что праздник Йуле может пройти спокойно. С другой — на душе все равно неспокойно, и чутье опытного партизана бьет в набат.
Под ногами похрустывает снег. Жизнь в Диллингене течет своим чередом. Они идут мимо рыночной площади, на которой царит оживление.  Грюм и Тильберт сопят рядом. Они не  цинтрийцы, и Бругге для них — всего лишь еще один город из того множества, что им уже пришлось пройти и пройти еще придется.
Тильберт думает о девушке из Венгеберга, которая пообещала ждать. Ждать, несмотря на родителей, которые выгнали его прочь, не пожелав видеть босяка-наемника в женихах. Ждать, несмотря на то, что в Венгеберге за его голову назначена щедрая награда: поединок простолюдина и рыцаря без свидетелей, закончившейся победой первого — ничто иное, как подлое убийство, по мнению влиятельных родственников проигравшего. Тильберт рад, что у него есть брат. Иначе не справился бы. Еще больше он рад тому, что познакомился с Бертрамом Хогом. С толковым капитаном, прикидывает он, мечта разбогатеть и вернуться выглядит уже не как мечта. Его выдубленное ветрами лицо принимает довольное выражение.
Грюм икает, глотая морозный воздух. Он надеется, что его вспоминают родные. Мать, отец, братья, но больше всего — хохотушка-сестренка, в которой он души не чаял. И до сих пор не чает, хоть и не видел ее уже как четыре года. Его поймали за браконьерством, и отрубленной руке он предпочел бега. Раньше он сомневался в том, что поступил верно, так сильно накатывала тоска по дому. После вступления в отряд Бертрама Хога многое поменялось. Он больше не изгнанник, он наемный служащей на страже Темерии. Грюм расправляет сутулые плечи. Неожиданно икает. На его безбородом лице сияет улыбка.
Под ногами похрустывает снег. Йуле все ближе.
Нильфгаардец не идет у него из головы. Он, уверен Гуго, здесь не просто так — наверняка как-то связан с бунтом. Цинтриец не намерен оставлять это просто так. Он не стал требовать у него ответов там, на площади, окруженный толпой людей и нелюдей. Но в Диллингене нильф в его власти. 
«Мы еще поговорим, курвин сын, — думает он. — Мы еще проверим, твердо ли ты стоишь на ногах, упираясь сапогами в северную землю».
Они сворачивают в сторону замка. Оттуда им навстречу движутся двое путников. Гуго прищуривается, чтобы блестящий в лучах дневного света снег не слепил глаза. Высокая женщина в вычурном наряде привлекает его внимание. Мужчина рядом с ней одет по-зимнему, разве что немного похож на Осто кроем одежд, которые, в отличие от коренастого коменданта, висят на его худой фигуре мешком.
— Комендант!
Гуго замедляет шаг, ожидая, что Осто остановится для разговора. Однако женщина совсем не глядит на них — она обращается к мужчине рядом с ней.
— Ты действительно — комендант Диллингенского гарнизона?
Она взмахивает рукой перед лицом вытянувшегося в струну мужчины. Ее резкие слова хлыстом рассекают морозный воздух.
— Милсдарь Осто, — твердо говорит Гуго коменданту. — Там творится какая-то чертовщина.
Грюм, оторванный от приятных мыслей, удивленно хлопает глазами. Тильберт колючим взглядом ищет подвох.

Вечер, 29 XII 1265

Отредактировано Мастер Игры (2018-04-02 01:12:52)

Вечер, 29 XII 1265. "Рыжий кот".

[indent=1,0]Бертрам почувствовал запах крови задолго до того, как она пролилась под ударом чьего-то ножа. Агрессивные настроения, не слишком обоснованные обвинения, крики - всё это было верным признаком надвигавшегося хаоса, и кому, как не бывшему стражнику, было это знать. Разум наемника быстро разложил надвигающуюся проблему на ряд более мелких. Неуместный в данной обстановке Зигги. Отсутствие у него и его людей нелетального оружия. Копья, которые в такой толчее использовать несподручно, но до которых нельзя было допустить дебоширов. Краснолюды, которые наверняка рванутся в самую гущу, и которых надлежало защитить - слишком ценна была их возможная помощь. И за каждой такой проблемой неизменно следовало решение. Хог окинул взглядом толпу, оценивая угрозу.
[indent=1,0]"Ножи, дубье... Стеганок должно хватить. Главное - дубиной по башке не выхватить."
[indent=1,0]Но кто мог знать, не притащил ли кто-нибудь чего-нибудь опаснее? Эту возможность тоже следовало учитывать.

[indent=1,0]Именно так всё и получилось. Отправился в бой один краснолюд, за ним - другие... За столом остался лишь Бастер - и за то надо отдать ему должное, признав поразительную самодисциплину бородатого господина. Он понял и принял аргументы Бертрама, он готов был помочь. Что до остальных... Нельзя было сказать наверняка. Но грядущая драка явно могла помочь их убедить.
[indent=1,0]И вот, раздался до боли знакомый лязг. За ним - вскрик.
[indent=1,0]"Ну, сука, началось."
[indent=1,0]- Щиты к бою, - быстро прорычал Хог. Дослушивал краснолюда он уже стоя. - Копья с собой, работаем фальшионами. По возможности - без "холодных". Зигги... - капитан оценил расстояние до двери, и опасность его пересечения низушком. Результат его не удовлетворил. Но был другой вариант, быстрый и безопасный... - Давай через окно. Найди Никодима. Бастер! - Бертрам перевел взгляд на краснолюда, доставая саблю. - Держись с нами. Пойдем твоих братков выручать.

[indent=1,0]Пятеро темерцев развернулись достаточно свободно, чтобы друг другу не мешать, и достаточно плотно, чтобы помогать. Руки, что держали щиты, сжимали и древки копий, удерживая их вертикально - этому оружию не суждено было попробовать крови. Это затрудняло активную работу щитом, но, по крайней мере, позволяло лучше защищать ноги. На острие клина был сам Бертрам.
[indent=1,0]- Двигаем! - скомандовал он, и шагнул вперед.

Отредактировано Бертрам Хог (2018-04-03 02:17:31)

Костер никак не желал разгораться на морозе. Огонь то и дело гас, не успевая заняться среди сырой хвои, лишь шипела, испаряясь из веток, влага. Контрапунктом чиркало огниво, безостановочно сыпались на сухой трут искры. То здесь, то там над обледенелым сухостоем возникали неуверенные языки пламени — и исчезали спустя мгновение. Гудел в верхушках елей ветер, кто-то вполголоса поминал задницу дьявола. Глухо, без слов, подвывал у кострища пленный возница. Над влажным хворостом вились струйки едкого дыма, сливались в белесую пелену, щипали глаза. Воздух пах гарью, снегом и древесной смолой.
А еще он пах страхом. И смертью.
Риоран вытер заиндевелым рукавом слезящиеся глаза, смахнул с ресниц ледяные кристаллики, отвернулся от дыма. И взглянул на вскрытое письмо еще раз. Пристально. Вчитываясь в каждое слово. Потому что письмо, написанное  на тонком пергаменте мелким убористым почерком, безусловно являлось занимательным. Хотя бы оттого, что было составлено на Старшей Речи.
- Осто, значит…- Риоран хмыкнул, задумчиво почесал переносицу,- Служба, значит…
- Que te eras'dice?- устало отозвался от костра один из скоя'таэлей. Вновь тонко лязгнуло огниво. Над сложенными домиком щепками заплясало красноватое пламя. На мгновение стало абсолютно тихо. Огонь набирал силу медленно, будто нехотя.
- Me?- Риоран ухмыльнулся, смял в кулаке ставший ненужным пергамент,- Ne'ss. Тебе все еще нужна растопка?
Эльф кивнул. Где-то в Диллингене нес свою страшную службу некий Осто, даже не подозревая о том, что письмо от сестрицы из славной Вызимы он уже никогда не получит.

А огонь полыхал. Пламя трещало, искрил ельник, на глазах таяли наметенные вокруг кострища сугробы. В небо клубами валил густой дым. Где-то над трактом хрипло и протяжно каркали вороны.
- Этого,- скомандовал предводитель скоя'таэлей,- первым.
Возницу дернули за ворот кожуха, вынудили встать на ноги, подтолкнули вперед, к костру. Он покорно шагнул, зашатался на негнущихся ногах. Риоран видел, как дрожат у него губы.
- Подвесить его над огнем,- распоряжался командир,- Головой вниз. Посмотрим, что он тогда запоет.
Он говорил на всеобщем. Четко. Выразительно. Так, чтобы пленные поняли каждое его слово. Так, чтобы поняли его намерения. Поняли и ужаснулись напоследок.
Веревка взмыла вверх, хлестнула крепкую еловую ветвь, обвилась вокруг. Ее распутали в две пары рук, налегли всем весом, натянули, прижав к земле. Возница успел коротко вскрикнуть, прежде чем удар о промерзший грунт выбил воздух из его груди, лишил понимания, где верх, где низ. Он открыл глаза лишь спустя несколько мгновений, увидел под собой языки пламени, почувствовал кожей их жар. В полной мере осознал, что его ожидает. И завопил. Громко и страшно.
В небо с истошным клекотом взмыла стая лесных птиц. На утоптанном снегу осталась лежать пробитая навылет меховая шапка.

Руны следующего письма никак не желали складываться в слова. Риоран вертел лист в руках, глядел под разными углами, читал текст задом наперед — и не понимал ничего. Письмо вне всякого сомнения было зашифровано. И на то наверняка имелись причины.
- Откуда письма?- голос командира доносился будто бы издалека,- Кому предназначены?
- Из… из Вызимы!- заходился криком гонец,- И... других городов… По дороге…
- Что в них?
- Я ничего не знаю!
Командир махнул рукой. Заскрипела веревка. Крик сделался громче.
Риоран вздохнул, сунул свиток за пазуху и потянулся за следующим. А затем еще за одним. И еще.
Ему посчастливилось не слишком скоро — свиток, густо украшенный тонкой вязью орнамента, лег в его ладонь одним из последних. Риоран присвистнул, рассматривая оттиск перстня на красноватой печати. Абрис розы, оставленный в застывшем сургуче, был ему хорошо знаком, говорил о многом. И сулил неприятности.
- Нашел что-то?- бригадир не смотрел в его сторону, и оттого не мог видеть, что Риоран отрывисто кивнул. Но почувствовал,- Grealghane.
Вместо ответа эльф протянул ему письмо.
Молчание вышло долгим. Куда более долгим, чем того требовалось для прочтения короткого послания, оставленного на украшенном орнаментом листе. Риоран нарушил его первым:
- Занимательно?
- Безусловно,- ответил ему командир голосом не менее кислым, чем крыжовник в мае,- Что-нибудь еще было?
- Возможно,- дернул плечами Риоран,- Пытаюсь понять.
- Доложишь об успехах.
Предводитель белок отвернулся, махнул рукой, призывая приподнять гонца над огнем. Разговор был окончен.

Старик полулежал у поваленного дерева, связанный по рукам и ногам. Связанный — Риоран знал это — исключительно для виду. Старик несомненно знал об этом не хуже, но оба — и эльф, и человек — понимали, что вздумай пленник бежать, он не успеет сделать и трех шагов. Потому что за ним наблюдали. Пристально и незаметно. Не снимая стрел с тетивы.
Риоран подошел к нему сбоку, присел на корточки. Торговец не шелохнулся. Неподалеку нечленораздельно взвыл гонец, запахло паленым мясом.
- У меня здесь кое-что имеется,- начал скоя'таэль будто бы невзначай,- Кое-что, скажем так, непонятное. Конечно, мне следовало бы сперва обратиться к твоему товарищу, но, как видишь, он немного занят…
Гонец вопил, дергался на веревке. Торговец молчал, прикрыв глаза.
- Если поможешь мне понять это, pavien,- эльф сунул руку за пазуху, вынул письмо, развернул перед собой,- умрешь быстро. Тебе даже не придется торчать головой в костре. Знаешь, как это здорово?
Торговец поднял на него мутный взгляд. Затем уставился, подслеповато щурясь, на бессмысленное полотно текста. И улыбнулся.
- Обоих,- голос у него был дрожащий и ломкий.
- Что?
- Парня тоже,- объяснил старик,- быстро. Только лошадку...
- Я помню,- прервал его Риоран,- Не трону. Читай.

- ...Рыцарь,- орал гонец,- Рыцарь дал… Велел торопиться... В красном плаще...
- С белой розой наверняка?- усмехнулся командир отряда, и усмешка его вышла очень многозначительной.
- Не знаю,- парень захлебывался чистым воздухом, судорожно всхлипывал. На его обожженном лице уже не осталось ни бровей, ни бороды,- Не помню... Да… С розой…
Эльф долго глядел на него, склонив голову набок. Заиндевевший беличий хвост лежал у него на плече.
- С этим закончили,- наконец выдохнул он,- Опустите его пониже.

Стрела прошила человеку горло. Наконечник прошел навылет, окрасилось красным серое оперение, закапала в костер густая кровь. Истошный крик, оборвавшись в одно мгновение, сменился глухим бульканьем. А затем стихло и оно. Риоран опустил лук.
- Беги, старик,- ухмыльнулся он, не отрывая взгляда от вспыхнувшего древка своей стрелы,- Теперь самое время.
Старик побежал, шатаясь и прихрамывая. И рухнул в снег, не успев сделать и трех шагов.

Отредактировано Риоран (2018-04-07 23:32:45)

29 декабря 1265 года, Вечер. Таверна "Рыжий Кот"

Сариэль приняла приглашение и поторопилась войти в комнату на имя Эберна. Конечно же, в комнате ее ожидал совсем не Эберн и, вероятно, даже совсем не Эрик, представившийся именно так. Но и Сариэль была не та, за кого её принимали. Невероятная удача – оказаться в таком месте, где переданная сообщником тайных сил информация стоила гораздо дороже украденных монет. Сара молчала, пока рыжий говорил, лишь только утвердительно кивала время от времени, делая вид, что полностью осознает происходящее. На самом деле ей было страшно, ведь она попала в серьезный переплет, куда хуже, чем себе представляла.
Сариэль совсем не знала, что ответить и что делать дальше. А затем, выдав важные сведения, Эрик скрылся, как только послышался подозрительный шум со стороны основного зала внизу. Плохое предчувствие вместе с волнением подступали к горлу.
Эльфка выбежала из комнаты вслед за рыжим информатором. Мошенница подбежала к перилам с резными балясинами, откуда можно было наблюдать, что происходило внизу. А внизу ничего хорошего не происходило. Конфликт уже зародился, а его эпицентром стал южанин – сероглазый нильфгаардец, лейтенант, и по совместительству любимый человек. В сердце отозвалось.
Сариэль даже не заметила, как сбросила со спины лук и достала стрелу из колчана. Она уже целилась в каждого, кто подходил к Кхайру на расстояние удара.* Позиция была отличная, и она смогла бы успеть попасть отсюда, возможно, в пять, а может и большее число врагов, прежде, чем кто-то заметил ее, успел подняться на второй ярус и настиг бы в западне. Отсюда весь зал был словно на ладони. Она заметила Бертрама Хога в компании краснолюдов, кажется, они были на стороне Кхайра. Если все окажется серьезно – вдвоем воровке с лейтенантом было не справиться. Поэтому при возможности Сариэль стоило прикрывать чудом возникших у нильфгаардца союзников.**
- Держись, любимый… - прошептала эльфка. Как только в ход пошла сталь, воздух тут же со свистом разрезала стрела, пролетев над головами посетителей «Рыжего Кота».

Отредактировано Сариэль (2018-04-15 13:41:28)