Время движется скачками. Оно не хочет течь равномерно и спокойно, словно тихая река, оно, взбесившееся, то замирает на несколько долгих мгновений, продлевая момент единения, то несется вперед, не позволяя осознавать ничего происходящего. «Это не любовь», - упрямо повторяет про себя Сона в те моменты, когда сознание проясняется хоть немного и можно понимать собственные мылси, а не образы, когда получается отдышаться, но потом снова она растворяется в удовольствии, забывает тот настороженный шепот, предупреждающий об опасности. Жизнь зверя была долгая, он наверняка уже успел влюбиться сотню раз, еще больше раз разлюбить, охладеть к этому чувству окончательно, находя интерес лишь в постели, лишь на одну короткую ночь. Жизнь полукровки слишком короткая и насыщенная для того, чтобы успеть хотя бы раз испытать нечто похожее на это чувство. Она не стремилась влюбляться, не хотела этого, да и не задумывалась даже, самостоятельно лишая себя подобной возможности, отрезая все человеческое. Но ей всего шестнадцать лет, что и кого успела она увидеть в свои юные годы? Чужие губы касаются лица, мягко, нежно, противореча резким и быстрым движениям, к которым сам же оборотень и подталкивает. И Ласка льнет к нему, прижимается, иногда прячется от этих касаний, словно не желает их, боится чего-то, хотя сама не смогла бы сказать внятно, чего именно. А иногда наоборот жаждет этой нежности, гладит щеки Вильхема, его плечи, грудь, бедра, целует их едва ощутимо.
И когда встречаются взглядами, заметны в ее глазах эти перемены, борьба двух начал: дикого и осторожного, слишком недоверчивого, и мягкого, нуждающегося в чьей-то защите, больше женского, но до этого момента и не показывавшегося никому. Ласка могла изображать из себя поддатливое существо, беззащитное, не способное ни на что - это удавалось ей с легкостью, все вокруг верили. Только вот никогда она по-настоящему не испытывала ничего подобного, не осознавала этой стороны в себе. Потом спросят - не признается ведь, что такое было, но сейчас лгать не получается никому, кроме самой себя.

Почему Вильхем предложил странной девчонке, тем более притворяющейся парнем, которую видел второй раз в жизни и о которой не знал совершенно ничего, пойти с ним? Почему не сбежал один, не одна возможность ведь представлялась? Позволил ли он событиям течь своим чередом, даже не задумываясь о том, что произойдет в следующее мгновение или знал, что все случится так, как случилось, поняв, что холод и снег являются отличными помощниками? Любовь – это ведь прекрасный способ согреться, не только снаружи, но и изнутри. Как сказал бы один знакомый Ласке поэт и бард, озарить темноту, что всегда селится в душах странников, не имеющих дома, куда можно было бы вернуться. И хотя эта фраза казалась девушке слишком уж пафосной, она соглашалась с нею, понимая, что действительно вечная дорога накладывает свой отпечаток на человека, чаще всего довольно мрачный. Особенно когда рядом нету постоянного спутника, который может скрасить все происходщее, выслушать ночью, быть рядом и поддерживать. Вовсе не плохо идти одному, только вот иногда нападает тоска...
Всего лишь способ согреться. Снаружи даже жарко уже, а внутри все еще холодно, все еще бродит ветер, который просто необходимо унять, успокоить. И Ласка вновь противится действиям оборотня, обхватывает его запястья, придерживая руки. Опять сама... Замирает, тыкается носом ему в нос, а глаза как будто улыбаются, щеки чуть покраснели, хотя на смуглой коже это смотрится совершенно иначе, чем на бледной... на ней вообще все смотрится иначе.
Несколько секунд вплотную друг к другу, а потом возобнавляются движения. Меняется темп, то медленный, так что все нежно и сильно, то быстрый настолько, что раненному оборотню было бы сложно за ним угнаться. Гены, детство, проведенное в доме шлюхи, собственный не слишком богатый опыт виною, но удовольствие Ласка умеет доставлять. Как партнеру, так и себе.
И сколько прошло времени до того, как волна дрожи прошлась по хрупкому телу...